– Понятия не имею. То есть путь, конечно, есть, и их много, какой же из них окажется наиболее открытым – это вопрос. Лучше всего, конечно, по воздуху… Но святоши вовсю используют виверн – они их одомашнивают и не допустят в воздух никого, кроме ставленников Церкви. Значит, нужно идти лесами до океана, что само по себе необычайно сложно, а потом еще найти возможность проплыть по водной территории стархов, которые воюют с людьми. Впрочем, как и ртило на Змеином материке. Единственный шанс – добраться до северных варваров, но они не признают над собой никаких богов, кроме чистого неба, и вряд ли согласятся тебе помочь. Хотя по океану они плавают, причем в малюсеньких скорлупках, которые кораблями можно назвать лишь с перепою или от непомерной храбрости. Но у них и выпивки, и сорвиголов хватает. Только и их скорлупки стархи тоже топят, стоит им оказаться в теплых водах…
Элан проговорил с магом всю ночь. А утром дверь камеры привычно распахнулась, и яркий свет факелов заиграл на оружии стражей – за Эланом пришли…
Впервые его вывели на солнце. Перед этим он долго поднимался по бесконечным лестницам, потом его намертво приковали к чугунной плите, которую с трудом подняли восемь здоровенных мужчин – Хранителя явно опасались.
Солнце! Его почти не замечают, досадливо щурясь, когда оно слепит глаза, его поглаживания опасны для изнеженных красавиц, и они, негодуя, втирают в кожу дорогие кремы, спасаясь от его ласк. И мало кто помнит, что оно – та сила, которая поддерживает жизнь на Земле, и уж наверняка никто об этом не думает. Элан же, после долгого сидения под землей, наслаждался теплом его лучей, словно хорошим, выдержанным вином, смакуя его букет и впитывая ласку солнечного света всей кожей.
– Поднимите его!
Плиту, к которой был прикован землянин, поставили вертикально, и Хранитель увидел двор храма. Как он и подозревал, его перевезли из центра города куда-то в более надежную крепость, но когда это сделали, он решительно не помнил. Вокруг не было ни черной, ни белой земли, лишь вымощенный камнем двор, высокие, в несколько человеческих ростов стены из бурого камня и незнакомый алтарь посреди двора.
– Узнаете? – подошедший сзади святоша был доволен и возбужден: он явно наслаждался предстоящим событием. – Это обеденный стол Кавншуга, но не беспокойтесь, сейчас он будет закусывать не вами. Впрочем, рекомендую – зрелище довольно поучительное. Вы первый из непосвященных за долгие годы, кто сможет увидеть подобное.
Перед алтарем служители Триединого суетливо устанавливали какую-то громоздкую конструкцию из металла, дерева и кусков кермалита. Она была сложной, полной каких-то рычагов и штырей, к тому же вся в потеках крови. И лишь когда к ней принялись привязывать шатающуюся белую фигуру, Элан понял и рванулся в оковах. Это сложный, магически адаптированный пыточный станок!
– Узнаете, юноша? – Кради`о`Лост незаметно подошел и встал рядом. – Это один из ваших магов. Только подобные ему могут не просто накормить, но и дать пищу для роста Кавншуга. К сожалению, это довольно неприятный процесс, заканчивающийся смертью донора. Правда, вы можете остановить все это, если согласитесь добровольно отдавать часть энергии для удовлетворения нужд нашего божества.
– Сволочи! – Хранитель рвался в цепях, не замечая, как из-под оков течет кровь. – Это же Эль`заг! Он же еще мальчишка!
– Для Кавншуга это безразлично. Для нас – тоже. У него есть энергия – вон, как радостно он поглощает ее, наверняка надеется перед смертью достать кого-нибудь своей богопротивной волшбой. Обычно мы держим жертву в стане около двух часов, давая ей время восстановить магические силы, однако мальчик, хоть и изнурен, полон рвения. Думаю, скоро мы уже начнем.
– Подождите. Возьмите меня! Я накормлю вашего… божка.
Кради`о`Лост довольно рассмеялся.
– Значит, маги делились с вами остатками энергии добровольно? Похвально. Это радует, как и ваше рвение. Мы обязательно воспользуемся им – но не сегодня. Вы пока не владеете методами собирания и передачи энергии, так что ваше согласие в сегодняшнем раскладе ничего не меняет. Мы уже начинаем – смотрите!
Пытки длились несколько часов. Штыри, ведомые каким-то древним механизмом, равнодушно впивались в тело несчастного, оставляли кровавые раны, и тут же прижигали их, раскаляясь докрасна. Потом часть из них отходила, чтобы появиться в другом месте, там, где нервные окончания были еще не тронуты. Эль`заг кричал, пытался защититься магией – однако кермалитовые пластины тут же перехватывали любые всплески энергии и перенаправляли их в странный шар над механизмом. Там, вращаясь на невидимых нитях, равнодушно клубилась белесая тьма, жадно впитывающая остатки самых разнообразных заклинаний. С каждой новой порцией она становилась все гуще, вызывая на лицах жадно наблюдавших отовсюду святош, в огромном количестве собравшихся в закрытом дворике, почти восторженный экстаз. Когда же странная мгла над головой несчастного достигла критической точки и оттуда вырвался тонкий луч силы, устремившийся к алтарю, многие в религиозном экстазе упали на колени. Луч ударил в алтарь, и оттуда послышался радостный рык – Кавншуг обедал.
Кради`о`Лост довольно кивнул, подняв руки:
– Возрадуйтесь, чада мои. Наша жертва принята – бог доволен. Усильте пытку!
Тут же новые штыри вонзились в тело несчастного мага. Тот, не выдержав, закричал, и сполох силы вырвался из него, чтобы тут же устремиться к шару над головой и богу-выкормышу.
– Хватит! – Элан кричал, борясь с чугунной плитой, намертво сковывающей его усилия. Остановите это! Вы же люди, вы не должны становиться хуже зверей! Разве можно получать удовольствие, мучая себе подобных?!
Верховный иерарх лицемерно вздохнул.
– Конечно, грех радоваться мукам других. И те из братьев, кто думает об этом, понесут наказание… на том свете. Наивысшее счастье на этом – служить своему богу, именно это мы и делаем! И радуемся тому, что наш бог доволен! Верно, братья?
Согласный гул был ему ответом.
– Скоты! Вы сотворили зло – и счастливы, что оно живет, питаясь болью других.
Землянин рвался в цепях, покрывая их тонкой пленкой крови.
– Наш бог пока не может есть самостоятельно. Но он растет и учится – у него еще все впереди. А пока – у него всегда будут верные слуги, готовые поделиться с ним людской болью. Прими это – и будь одним из нас! – Верховный иерарх величественно протянул руки в сторону Хранителя.
– Никогда! – Элан плюнул в сторону ненавистной рожи кровью из прокушенной губы. – Уж лучше быть жертвой, чем палачом!
– Ты привыкнешь к виду страданий и научишься получать от них удовольствие. Усильте пытку – Кавншуг может проголодаться.
Новый крик, крик юности, полной жизни и страсти, но вынужденной медленно умирать, разнесся над двором – и Хранитель забился с новой силой, чувствуя, как гнев туманит глаза, подергивая окружающее фиолетовой дымкой. Гнев! Всесильный, всесокрушающий, он входил в его тело, наполняя его какой-то новой, незнакомой силой, заставляя кипеть каждую каплю крови. Рвать! Уничтожать тех, кто осмелился встать на пути великого, кто противится воле пришедшего… Элан, окутанный фиолетовой дымкой, рвался в оковах – и звенья цепей толщиной в руку гнулись, не выдерживая напора, а кровь, выступая из-под лопнувшей кожи, пузырилась на металле, прожигая его насквозь.
Разом побледневшие монахи растерянно смотрели на чугунную плиту, которая шаталась под напором тщедушного парнишки, а Кради`о`Лост и другие верховные иерархи торопливо шептали слова заклинаний, направив в сторону Хранителя свои посохи. Но все было напрасно. Оковы лопались одна за другой под напором покрытого туманом мальчишки, и как во сне монахи наблюдали, как разрывается одна цепь, другая… Казалось, фигура человека растет, впитывая телом фиолетовую дымку… И тут Кради`о`Лост не выдержал и, тонко взвизгнув, подскочил к ничего не видящему от гнева Элану и с размаху опустил ему на голову свой массивный посох. Голова запрокинулась, и фиолетовая дымка исчезла – однако монахи еще долго перешептывались, глядя на погнутые и разорванные звенья толстых цепей…
…Голова раскалывалась, заставляя вспоминать все самые страшные попойки в своей недолгой жизни. Их, правда, было немного – да и на что пить, если с деньгами всегда проблемы? Разве что соседи по лестничной клетке не забывали приглашать тщедушного паренька на праздники – скорее всего, из жалости… Правда, эта головная боль давала фору всем остальным.
– Что со мной?
– Лежи, не дергайся. Просто небольшая шишка, ничего страшного. – Чьи-то осторожные руки положили на лоб тряпку, смоченную чем-то прохладным. – Как ты?
– Где я? – Землянин открыл глаза, но увидел лишь низкий потолок камеры. – Блин, а мне показалось, что это только сон. Как хотелось бы оказаться дома…
– Дома? – Встревоженные лица магов склонились ниже. – Разве у Триединого есть дом?
– Во всяком случае, у меня – есть. – Элан окончательно открыл глаза и вспомнил все, что случилось вчера. – Черт! Эль`заг! Что с ним?
Пожилой маг вздохнул и отвел глаза.
– Его забрали сразу после тебя. Он едва успел сбросить излишки энергии, чтобы не выдать нашего секрета. Обычно, если сюда не возвращаются в течение трех часов, то не возвращаются никогда. Ты знаешь, что с ним сделали?
Хранитель почувствовал, как слезы стекают по его щекам, пощипывая кожу. Они всегда были непослушными, выдавая чувства хозяина в самый неподходящий момент.
– Он… Он не выдал нашего секрета. И мы его больше не увидим. Никогда.
Все вокруг вздохнули и опустили головы.
– Но… Это не враги! – Грея уже час лежала на небольшом уступе, наблюдая за жизнью маленькой деревушки раконцев, скрытой высоко в горах.
– Сколько таких деревушек мы прошли? Пять? Десять? И там так же играли детишки, и заботливые матери криком не разрешали им отходить далеко от дома, и седовласые старцы так же мирно сидели на завалинке, разговаривая о самых обычных вещах – погоде, урожае, ценах на устрицы, скорых свадьбах и прочих важных для них новостях. Где тут кровавые повстанцы, своим видом пугающие целый народ?
– Подожди, Великая. – Ракх-инти опасливо прикоснулся к руке драконессы, призывая к терпению. – Обычно их выводят на закате.
– Я подожду, но если это какие-то политические игры, о жрец народа Вар-Раконо, коготь клана Бьющих прямо, то я прямо тебе скажу: я их не перевариваю – зато легко могу переварить тех, кто пытается управлять мной, как марионеткой, хитростью заставляя меня….
– Великая… Смотри.
Их вытащили откуда-то из ямы или глубокого подвала. Изможденные узники шли, пошатываясь, опираясь друг на друга. Несколько раконцев – таких же, как и жители деревни, только грязных и уставших – с трудом плелись через деревенскую улочку, еле переставляя ноги. Они были в глазах наблюдателей чужеродным пятном, неестественной краской в картине мирной деревушки, но местные жители не замечали ничего необычного. Подумаешь, несколько рабов. Ребенок, пробегая мимо, хлестнул прутом по одному из пленников. Тот испуганно вздрогнул, но не посмел сказать что-либо, покосившись на невозмутимого конвоира с копьем. Один из мирно сидевших на завалинке стариков рассмеялся, что-то одобрительно крикнул вслед убежавшему парнишке. Тот немедленно вернулся и с наслаждением вновь огрел здорового дядьку, не смеющего возразить и лишь вздрагивающего от ударов. Сонная женщина с тазом помоев выглянула на улицу и плеснула вязкую жижу в канал, под ноги рабам, обдав их зловонными брызгами. Те лишь втянули головы в плечи, зато мальчонка начал ругаться, отскочив в сторону. Женщина визгливо расхохоталась, зашла в дом, прикрыв за собой дверь. А рабы понуро поплелись дальше по узкой улочке.
– Хорошо. Я поняла. Но…. Почему они стали такими?
– Это тоже вина правящего клана. Когда-то все эти люди были отличными воинами, – Ракх-инти махнул рукой в сторону деревни. – Они и воспитывались с детства как воины, защищавшие наши границы в мирное время и стоявшие в первых рядах в годы войны. Так было до тех пор, пока к власти не пришли торгаши. Они махнули рукой на армию, и лучшие из воинов вдруг поняли, что не могут прокормить свои семьи, получая нищенские пособия вместо достойной оплаты. Нет, я не оправдываю их – немало отличных воинов из других кланов смирились с положением вещей, сумев приспособиться или незаметно уйти. Эти – не смогли. Или не захотели. Или их кто-то умело подтолкнул в сторону бесчестья. Теперь у них есть деньги. Их рабы – состоятельные люди, готовые заплатить за свою свободу. Или враги, которые платят своим унижением… Вот только они перестали быть воинами и стали палачами.
Грея прикрыла глаза и замерла. Что она представляла себе в этот момент? Себя – без денег, без надежды, с семьей, которая вынуждена делиться последними крохами еды.
– Как воин, я понимаю их. Как дракон, я понимаю их тоже. Это не самый лучший путь, но это путь воина, не способного изменить себе, наблюдая, как голодают твои дети. Вот только за каждый наш шаг, за каждое решение неминуемо наступает расплата. Они знали, на что шли, выбирая этот путь, и не будут на меня в обиде. Оставайтесь здесь.
Драконесса обнажила клинок и, зажав его обратным хватом, от запястья к локтю, медленно пошла к деревне.
– Чужак! – выкрикнул кто-то.
Это была первая деревня, где при этом крике никто не суетился. Женщины тут же деловито похватали детей, закрываясь в домах, а мужчины, разобрав копья, окружили полукругом непонятную пришелицу, кутавшуюся в старую тряпку. Все было сделано молча, почти с военной четкостью. Двое или трое тут же встали на наиболее удобных местах, изучая подступы к деревне. Один из них сразу же заметил наблюдавших со стороны холма и вскинул руку, привлекая внимание к этому остальных, а Грея решительно скинула тряпку, открывая свою человеческую ипостась.
Раконцы зашипели, самый молодой, не совладав с эмоциями, метнул в сторону драконессы небольшой дротик, та легко поймала его свободной рукой и неторопливо принялась ковыряться им в зубах, игнорируя враждебные крики.
Наконец вождь клана, мощный гигант с огромным копьем в руках, двигающийся на удивление легко и плавно, выступил перед настороженно замершим строем и произнес:
– Ты слабая девушка, а двигаешься как воин. Что привело тебя в клан Быстро стреляющих?
Драконесса улыбнулась.
– Желание видеть воинов.
Однако стоило раконцам вокруг расслабиться и довольно заулыбаться, добавила:
– Воинов, а не работорговцев. Здесь и сейчас я иду путем силы. Воин – это не только тот, кто победит сильного. Это еще и тот, кто не тронет слабого. Если он пугается сильных противников и изгаляется над слабыми – он не воин, он трус, поправший честное имя воина.
Раконцы зашумели.
– Кого это мы испугались? Клан Быстро стреляющих известен своим бесстрашием!
– Вы боитесь себя и своей судьбы. Вы не хотите идти навстречу злу – сперва в своей душе, потом на всей земле. Идите за мной – и вам не придется унижать других, чтобы ваши дети не голодали!
Шум стал сильнее, но гигант в центре поднял руку – и все затихло. Он долго и пристально вглядывался в тонкую девичью фигурку, но взгляд Греи был безмятежен. И неподвижен, как у змеи, замершей в стойке перед броском. Наконец раконец заговорил:
– Что-то в моей душе дрожит, признавая за тобой право на совет… Однако ты – женщина, и к тому же – не нашего рода. И потом, даже если бы ты была права… У нас есть обязательства, и мы их обязаны выполнить.
– Если вы колеблетесь между путем воина и обязательством перед кучкой жирных торгашей, богатеющих на страданиях народа, – вы не воины, вы наемники. Вы вряд ли сможете глядеть в глаза своим детям, когда они вырастут, и даже ваши женщины проклянут вас, увидев, к каким страданиям привел клан Быстро стреляющих выбранный вами путь.
Вождь нахмурился.
– Ты оскорбляешь нас, женщина. Мы докажем тебе свою силу и свою правоту, когда ты будешь стоять перед нами на коленях. Взять ее!
Толпа раконцев кинулась вперед, тыча перед собой копьями. Грея подпрыгнула, пропуская первый, самый опасный своей слаженностью удар – и в руке ее блеснул волнистый клинок…
Часом позже, вся в чужой крови, драконесса, с трудом переводя дыхание, поднималась по склону. Губы ее разомкнулись, и она только теперь ответила гиганту, бывшему самым сильным и могучим, а теперь ставшему безликим трупом, лежащим посреди деревни с застывшими огнями в остекленевших глазах:
– Сила никогда еще ничего не доказывала. Всегда найдется более сильный, более ловкий – и где она тогда, твоя правда? Ты умер воином, я готова это подтвердить перед всеми. Но ты никогда не жил воином – и это оборотная сторона твоей правды.
И закрытые ставни домов внимали ее словам…
– Проспали инициацию! – Кради`о`Лост возмущенно мерил шагами свой кабинет. Несколько иерархов рангом пониже смиренно стояли в стороне, не смея поднять голову. Глава местного отделения Церкви никогда не был столь разъярен.
– Еще бы немного – и он осознал бы себя адептом Предела! Чего бы стоили тогда все ваши предосторожности?
– Простите, о высочайший, слава Всевышнему, ничего страшного не случилось. Ваша державная рука, без сомнения, направляемая нашим божеством, прервала столь опасное для нас превращение в самом начале, не дав свершиться непоправимому…
– Оставьте лесть! Все наши планы отправились под хвост Дракону Триединого! Если он так отреагировал на самый обычный обряд, как мы можем продолжать?! В следующий раз он окончательно пройдет инициацию, и что тогда будет со всеми нами?
– Нужно его уничтожить!
– Он стал опасен!
Хор голосов прервался, стоило поднять руку незаметному старичку, скромно сидевшему в уголке, почти сливаясь с запыленными портьерами. Маленький, сухонький, сам будто покрытый пылью веков, он производил впечатление необычайно древнего человека. Да и человека ли? Стоило ему пошевелить пальцами, как собрание иерархов тут же прервало обсуждение самого важного из вопросов, обсуждаемых за века существования Церкви, и склонилось, чтобы услышать – пожелание? Волю?
– Он был нам угрозой всегда, с самого своего появления на свет. Мы знали это, затевая эту игру. Он стал, несомненно, сильней, а значит, и опасней – правда, и ценность его возросла. Возможно, нам не удастся его сломить, но воспользоваться им… Если он пройдет инициацию за обеденным столом Кавншуга, вся его сила достанется нашему подопечному. Это будет достойный конец для жалкого Хранителя. Вы знаете, как поступать с магами, так почему сейчас не пойти проторенным путем?
Сухонький старичок сморщился, будто отведал чего-то кислого, но тут же улыбнулся, глядя на просветлевшие лица иерархов.
Монастырский двор гудел, напоминая пчелиный улей. Священнослужители заполонили все свободные места, жадными глазами уставившись на жертвенник перед алтарем. Сегодня им обещали рождение нового бога, они должны были лицезреть великого Кавншуга воочию! Наконец-то их труды увенчаются успехом и они увидят того, кому были посвящены их души, кто существовал лишь благодаря их усилиям, их молитвам и проповедям. Тот, чьи тайные алтари были установлены в каждом храме, в каждом приходе, тот, о ком мечтали и кому поклонялись. Кавншуг грядет!