Но потом оказалось, что эти бумаги можно продавать! Но и без них стоимость устриц оставалась прежней – еще бы, их ведь выращивало море, и никаких других затрат у добытчиков не было. Вначале отдельные раконцы, а потом целые семьи и кланы начали продавать свои бумаги, уверенные, что это ничего не изменит. И весь этот поток сходился к клану Пожирающих рыбу!
Впрочем, тогда тоже никто не забил тревогу. Устриц вполне хватало – к тому же их стало больше. Правящий клан наладил торговлю со стархами, выменивая у народа моря глубоководных устриц на водоросли, попадающиеся на побережье. Стархи очень ценили эти водоросли, а вкус у глубоководных устриц был даже лучше, чем у прибрежных. И всех все устраивало, пока не начали рождаться больные дети.
Это было ужасно. Народ Вар-Раконо очень трепетно относился к своему потомству, внимательно следя за чистотой расы и уничтожая тех, кто был слишком слаб или уродлив. Но это! Целое поколение оказалось хилым и неразвитым, никто не знал, что нужно делать. Уничтожь их – и раконцы лишится будущего. К тому же вряд ли новое поколение будет сильнее – ведь их родители скоро состарятся и не смогут воспитать и поддержать их. В связи с этим отменили многие ограничения, в школах ввели дополнительный год, чтобы у подрастающих детей было лишнее время окрепнуть. Только все это оказалось полумерой. Тогда один из молодых биологов, Кар-Их из клана Метко стреляющих, заявил, что, согласно его исследованиям, морские устрицы не содержат веществ, необходимых подрастающим раконцам; более того, в них скапливаются вредные глубоководные примеси, которые жители моря специально добавляют в свои посевы, чтобы получить бульший урожай.
Сделав небольшую паузу, Ракх-инти слабо улыбнулся.
– Конечно, это повредило всем нам. Но мы – это в основном уже сформировавшиеся особи, к тому же давшие потомство. Но дети, наши дети! Мы стали возмущаться. Молодой ученый-биолог тут же исчез, а другие стали утверждать, что он не прав и морские устрицы не приносят такого уж вреда, хотя никто даже не пытался сказать, что они столь же хороши, как и прибрежные.
Тут внезапно вспыхнула небольшая гражданская война. Один из кланов поднял мятеж, выдвигая непонятные и эгоистичные требования. Тем не менее для его усмирения не направили элитные части, которые быстро и беспощадно вырезали бы под корень всех восставших. К ним отправили небольшие и слабые отряды, с переменным успехом постреливающие друг в друга из укрытий. Это тянулось довольно долго – с раздутыми победами и утрированной скорбью по погибшим. Война одного дня растянулась на годы. Народ Вар-Раконо не сразу понял, что его просто отвлекают от истинных проблем. Когда раконцы, глядя на своих детей, принялись требовать у правящего клана здоровой пищи, его члены только посмеялись над возмущенными и предъявили бумаги, согласно которым практически все побережья принадлежат им. Впрочем, устрицы там уже и не живут. Все заливы, за небольшим исключением, засеяны водорослями – морской народ очень щедро платил за них, и клан Пожирающих рыбу купался в роскоши, не обращая внимания на страдания простых раконцев. Они заявили, что закон на их стороне и подтвердили это силой, призвав на помощь элитные войска.
Ракх-инти прикрыл глаза рукой и помолчал, пытаясь справиться с эмоциями.
– Те немногие, кто сохранил свои бумаги, их просто выбросили; им предъявили побережье вроде этого, – он обвел рукой вокруг. – Песок и скалы, скалы и песок. Вдобавок для устрашения народа правящий клан завел гигантскую рептилию, которой публично приносят в жертву непокорных преступников – а по сути, просто недовольных существующим положением. Те, у кого есть деньги на здоровую пищу, были вынуждены переехать в богатые районы – слишком многие с завистью, а то и с ненавистью стали поглядывать на их здоровых детей. А там… Ныне в спецшколах учат иначе, чем в обычных. Вместе с более глубокими и полными знаниями им прививают совершенно другое мышление. О том, что раконцы – существа разные, и если одни – соль земли, то все остальные – прах и грязь, пыль под их ногами…
Грея вскочила и топнула ногой, в горячке не заметив, как раскололся валун.
– Я знаю, что это такое. В мире Хранителя этому даже придумали название – фашизм. Только там преследовали и уничтожали другие расы, а вы – свою собственную. До чего же это мерзко… Словно змея, кусающая собственный хвост. Впрочем, у вас это только зарождается, и все можно попробовать остановить. Что вы решили?
Ракх-инти спрятал глаза.
– Великая, нас воспитывали в уважении к собственным законам. Лишь немногие из нас постепенно приходят к мысли, что если закон направлен не на благо народа, а ему во вред – это неправильный закон, и тот, кто его принял – уже преступник, которого нужно уничтожать без сожаления. Просто нас слишком мало, и мы слишком слабы – не будь тебя, вряд ли мы решились бы на что-то серьезное…
Грея глубоко вздохнула и посмотрела на заходящее солнце. Огненный диск уже почти касался поверхности моря, и жрецу на миг показалось, что он слышит шипение раскаленной воды, испаряющейся под взглядом яростного светила. Или это драконесса разговаривала сама с собой? Он торопливо посмотрел на собеседницу и оторопел: заходящее солнце облило гибкую человеческую фигуру красным цветом, казалось, она вся в крови. Потоки крови заливали землю, камни и исчезали в море, которое флегматично облизывало скалы. Наконец Грея перевела взгляд на Ракх-инти; ее зрачки, превратившиеся в две вертикальные полоски, медленно расширились и вновь обрели сходство с глазами обычной девушки.
– Хорошо. Будем решать вопросы по мере их поступления. Первое – крокодил, или кому там у вас приносят жертвы? Потом – мятежники на юге страны. А затем вплотную займемся правящим кланом и разведением устриц. Но для начала мне нужно оружие.
Девушка вытянула вперед руку – та на глазах обросла чешуей, превращаясь в лапу дракона. Груды мышц громоздились под кожей, свиваясь в причудливые узлы и заставляя топорщиться чешуйки. Последними вылезли когти – огромные, желтые, способные пробить все на свете – и камень, и металл, и собственную чешую. Драконесса усмехнулась и, обрезав один коготь, принялась трансформировать руку обратно, сжимая обрезок в руке. Когда она закончила, в ладони у нее остался небольшой бритвенно-острый волнистый клинок со странными разводами по краям и рукоятью в виде головы дракона.
Подмигнув изумленному раконцу, Грея улыбнулась:
– Когда-то так создавалось оружие, способное перевернуть мир. Пошли искать твоего крокодила.
Дверь камеры с лязгом распахнулась, и несколько фигур в просторных монашеских одеяниях мигом заполнили собой крохотную каморку. Элана тут же сбросили на пол и принялись остервенело пинать, даже не сняв брезента, который неплохо смягчал удары, да и тело, лишенное чувствительности, равнодушно воспринимало тычки и ушибы. Только раз, когда чей-то сапог чувствительно проехался по лицу, Хранитель застонал – грубая подошва, как терка, ободрала щеку.
– Хорошо! Стонет – значит, жив. Берем его.
Монахи суетливо подхватили брезент и, вполголоса переговариваясь, понесли его вниз, к допросным комнатам.
– Разматывайте, – еще не видя говорящего, Элан узнал голос: верховный иерарх решил лично посмотреть на важного узника.
Потом в поле зрения Хранителя показалась седая благообразная голова, и он окончательно уверился, что все происходящее с ним в коконе – не сон, а странная, причудливая реальность или магия…
– Значит, молодой человек, вы любите подслушивать? Похоже, у вас неплохие задатки, и вы еще можете быть полезны Церкви. Нам нужны легкие люди. Конечно, вы уже услышали достаточно и понимаете, что с дармовой силой придется расстаться – она вообще предназначена не людям, а существам по-настоящему высшим…
Иерарх помолчал, наблюдая за реакцией Хранителя, которого как раз начали растирать, восстанавливая кровообращение, и острые приступы боли в онемевших мышцах пленного помешали иерарху продолжить беседу.
– Разомните его хорошенько, он нужен мне живым и здоровым, затем положите его у стеночки на матрац и оставьте нас.
Иерарх отошел от брезента и присел за небольшой столик, сервированный, видимо, специально для посещения высокопоставленного лица – изящный, на гнутых ножках, заставленный всевозможной снедью и запыленными бутылями с вином, он смотрелся совершенно неуместно в камере пыток.
Взяв бокал, старичок со вкусом отхлебнул густое, красное вино, проницательным взглядом наблюдая за мучениями Элана.
Дождавшись окончания процедуры, он подсел поближе к Хранителю, обессилен но лежавшему у стены, и махнул рукой сопровождающим – те послушно вышли. В камере остались лишь две темные личности, но и они отошли в самый дальний угол, чтобы не мешать беседе.
Наконец иерарх заговорил:
– Пока вы приходите в себя, позвольте представиться: глава Церкви Триединого, суть воплощения творца, верховный священнослужитель Кради`о`Лост. Можете называть меня по имени, можете просто – "отец мой".
– У меня уже был один отец. Другого мне не нужно. – Элан угрюмо смотрел на старичка.
Тот прикрыл глаза, и вид у него был бы точно, как у Деда мороза, если бы, конечно, он улыбался. Только улыбки на лице верховного иерарха Хранитель не заметил.
– Что ж, дело ваше. Тогда давайте попробуем определиться с вашей дальнейшей судьбой.
Кради`о`Лост многозначительно помолчал, давая собеседнику время осознать всю важность вопроса, и продолжил:
– Посмотрите внимательно на это помещение. Здесь нам иногда приходится, смиряя внутренний ужас и стыд, заниматься воспитанием упрямых еретиков, не желающих сотрудничать с матерью-церковью. И это занятие благое и праведное, ибо мы, калеча тело, чистим души людские. Умершему в муках прощается половина грехов, раскаявшемуся – прощаются все…
Элан внимательно оглядел зал. Вокруг было полно оков и сложных металлических приспособлений, в полу были прорублены специальные канавки для стока крови, и, судя по многочисленным бурым пятнам на полу и стенах, все это регулярно использовалось. Инструменты же, тщательно вычищенные и аккуратно разложенные, явно ждали профессионала. Да и камин, вделанный в стену, разожгли не для разогрева помещения – в нем калились неприятного вида штыри, крючья и другие, более сложные приспособления.
– А что прощается невинно замученному?
Иерарх довольно кивнул: похоже, узник проникся и устрашился.
– Невинно замученные навсегда оставляют этот мир и приобщаются к Творцу, ибо навечно остаются праведниками. И сказано в священных книгах: "Лучше замучить десять невиновных, чем упустить одного злодея, ибо невинный мученик – это святой праведник, а упущенный злодей – это рука зла, запущенная в наш мир".
Элан прищурился:
– А вы, отче? Не желаете стать святым? Вот и палачи у стеночки без дела мучаются…
Он кивнул в сторону темных личностей, правильно истолковав причину их пребывания в пыточном зале. Те насторожились, привстали, но, повинуясь знаку иерарха, вновь опустились на землю.
– Вы дерзки, юноша. Возможно, они еще и потребуются в нашем дальнейшем разговоре. Вам самому придется принять решение, определяющее дальнейшую судьбу. А пока – подкрепитесь и посмотрите заодно, чего вы лишаетесь… – Иерарх указал в сторону сервированного стола, ухмыляясь в седые усы.
Элан, держась за стенку, встал. Усилия монахов, разминавших мышцы, не пропали даром; тело со скрипом, но слушалось. Кое-как подойдя к столику, он с трудом уселся на ажурный стул и, заставляя себя не спешить, нашел среди явств графин с водой, налил полный бокал, аккуратно, стараясь не разлить не капли, выпил. Подумал. Налил еще. Вновь выпил и потом уже повернулся в сторону иерарха, наблюдавшего за ним с непроницаемым видом:
– Узника нужно кормить сытно, но не перекармливать, давать пищу легкую – фрукты, злаки, лишь иногда мясо. Это возбуждает чувствительность и остроту ума, не позволяя забыться во время пыток. Так, кажется, было сказано полчаса назад в вашем кабинете?
– Значит, вы не только смогли выйти из своего тела, но и сохранили память. Неплохо для начинающего мага. Да и вообще для мага. У нас на это способны единицы. Вы подаете надежды, молодой человек, и будет очень обидно, если такие способности пропадут зря. А насчет еды – подумайте об этом по-другому: это силы, столь необходимые вашему организму, чтобы выжить и вновь начать нормально функционировать. К тому же, если мы сможем плодотворно поговорить, то пытки и не понадобятся. Так что ешьте, ешьте…
Элан и сам не заметил, как вновь очутился за столом и рот его оказался набит едой. "Все-таки двухдневное голодание плохо сочетается со здравым смыслом", – мрачно думал он, наблюдая за быстро исчезающей горой еды. Утолив первый голод, Хранитель повысил голос:
– Так о чем вы хотите поговорить? С учетом того, что я уже слышал?
– О многом, молодой человек, о многом. Вы не торопитесь, ешьте спокойно, а я порассуждаю пока… Когда-то много тысяч лет назад Творец миров, создавший и этот, и другие миры, бросил свои создания ради возможности дальнейшего творчества. Не вскидывайтесь, молодой человек. Я помню, что обычно говорят в школах: "Он оставил нас, чтобы не смущать своим могуществом и дабы мы могли, уподобляясь ему, следовать по божественному пути, и быть с ним". Но все же от перемены слов сущность не меняется, даже если вы думаете иначе; и значит, мы предоставлены сами себе, не имея никого, кто мог бы нас опекать и учить, вести по предназначенному нам пути. Мы слабы и невежественны – нам нужна родительская помощь.
– И вы взяли на себя подобную функцию? – Элан даже с набитым ртом не мог удержаться от сарказма.
– Что вы! Человеческая плоть слаба, и дух ее не слишком крепок. Искушения, болезни, лишения – старость, наконец – все это истощает, заставляя путаться мысли и забывать простые определения. С тех пор, как мои волосы поседели, я чувствую, что начинаю сдавать позиции. Конечно, я, как вы догадались, маг и вполне могу рассчитывать еще лет на пятьдесят… Но пора уже задуматься о выборе ученика и возможного преемника.
Острый взгляд иерарха, как бросок ножа, метнулся к лицу Хранителя и разбился об ехидную ухмылку.
– Проклятая старость. Сочувствую.
Кради`о`Лост отвернулся, кипя негодованием. Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки и продолжил:
– Ни один человек не в состоянии заменить Творца. Он для этого слишком слаб и жизнь его слишком коротка. Любая организация, сколь могущественной она бы ни была, также не может этого – просто потому, что она состоит из людей, имеющих свои слабости и интересы. Лишь Бог может заменить Бога.
Элан подавился непрожеванным куском. Закашлявшись, он посмотрел на иерарха. Тот явно не шутил. Глаза его горели яростным огнем, руки нервно сжимали изящный столовый ножик.
– И где вы возьмете другого Всевышнего? Насколько я знаю, вся божественная энергия ушла из этого мира – потому и был создан Предел, чтобы ограничить природное и сверхъестественное. И нет никакой возможности разрушить его.
– Да, да, конечно, вы правы, молодой человек, – Иерарх закивал головой, став еще больше похожим на добродушного дедушку, при этом глаза его смотрели тяжело, оценивающе. – Вы правы почти во всем, кроме одной крохотной малости: вы забыли о людях. Творец слишком любил людей и вложил в них частичку себя. В каждом человеке горит божественная искра Творца; именно она – прекрасный материал для будущего бога.
Элан вскочил, забыв о недоеденном куске.
– Значит, эти струи энергии… вот зачем вы обворовываете молящихся! Вы пытаетесь создать бога!
Иерарх поморщился.
– Обворовываете… Обман в таких делах не окупается. Люди искренне открывают себя божеству, и чья вина, что их жертва принимается? К тому же кто вам сказал, что мы пытаемся создать Господа? Мы его уже создали! И не вам, осколкам былого величия, тягаться с его мощью!
Кради`о`Лост подлетел к Хранителю, забыв о возрасте, и встал напротив, сжав изящный столовый нож словно грозное оружие, готовый умереть или убить во имя своих идеалов.
– Ах, если бы вас не было! Как было бы просто, если бы не появлялись в наших мирах эти дерзкие и наивные юноши, пышущие мощью и не желающие слушать старших! Век, другой – и людям бы подсказали, кто сотрясает землю, кто пускает молнии. Еще пару веков молений – и сущность Господа, пусть слабого, пусть в чем-то ограниченного, но вполне пригодного для целей Церкви, появляется на свет. Затем пару веков интенсивных пыток – нужно же новорожденному богу чем-то питаться – и уже пусть слабый, зато вполне самостоятельный Всевышний изучает свои новые владения. Как это просто и удобно! Но нет, вы появляетесь – и в мире сразу начинается бардак! Рушатся все устои, революция следует за революцией, боги умирают от невнимания и голода. А мы – мы бессильны что-либо сделать! Слишком многое вложили в вас создатели, слишком хитер Меч, слишком силен Дракон! И наступает хаос – церкви пустеют, люди начинают жить своим умом, забывая о тех, кто все эти века неустанной рукой вел их по жизни, подсказывая, оберегая…
– Люди не овцы, их не нужно вести… В каждом из них горит огонь Творца, и их высшее предназначение – идти своими ногами, думать своей головой! А ваши пути неизменно приводят на бойню!
Иерарх возмущенно заорал, брызгая слюной:
– Люди – это быдло, всегда готовое идти туда, куда прикажут! Так предопределено – у стада всегда должен быть пастырь! Предоставь их самим себе – и они погрязнут в грехе и пороке! Пьянство, наркотики, бандитизм и разврат!
Теперь уже не выдержал Элан.
– Кто вытягивает из их душ все самое светлое? Кто с детства отучает их мыслить, под чьим патронажем работают винно-водочные заводы, кто режиссирует теракты и сквозь пальцы смотрит на продажу наркотиков? Вы, пастыри! Для вас опасны думающие люди, вам нужно стадо – и вы превращаете людей в безвольных и покорных овец, готовых по звуку хлыста идти куда угодно – даже на бойню! Вы лишаете их души – а потом смеетесь над ними, довольные, что у вас все получилось!
Кради`о`Лост, весь багровый, сделал знак палачам – и жестокие удары сразу с двух сторон обрушились на Хранителя, заставив его согнуться и извергнуть на пол только что съеденное.
– Похоже, по-хорошему вы ничего понимать не хотите, – отдуваясь, выговорил иерарх, усаживаясь обратно в плетеное кресло. – Что ж, так или иначе, но пытки вытянут из вас всю силу, и Кавншуг получит свое. Вы его уже слышали, а скоро и увидите – это он заметил вас в моем кабинете. Почувствовав исходящую от вас энергию, он не сможет не прийти за столь обильно накрытый стол, как не смогли не прийти и вы.
Иерарх с усмешкой кивнул в сторону остатков пищи на ажурном столике.
– Можете кричать или молчать – мне это безразлично. Впрочем, если вы захотите добровольно расстаться со своими силами, а заодно передать Кавншугу энергию своего Меча – возможно, вы и останетесь в живых. Нам не помешает еще одна овца, как вы верно подметили. Только не тяните с этим решением – в нашем обществе жизнь калеки далеко не сахар…
Дикая боль пронзила все тело Хранителя, он дернулся, но ремни, которыми его споро привязали к стене, пока он приходил в себя после первого шока, держали крепко. Помещение наполнилось фигурами в темных балахонах, что-то бормочущими вполголоса.
– Кавншуг, приди и возьми… – с ужасом услышал Хранитель.
Переход от умиротворяющей беседы к пыткам был молниеносным и наверняка хорошо продуманным.