- Пожарные? - раздалось сверху. - Возле уха тонконосой, капризногубой блондинки сверкнул золотой телефон, на лице прописалось четкое осознание, кто здесь самый умный и, само собой, самый красивый. - У нас кошка на дереве… То есть как не снимаете? Что значит только в американском кино? Странная логика. По-вашему, если у нас в стране не снимают кино, то и кошек не нужно снимать? Я, к вашему сведению, жена депутата Мерсюкова. Я поставлю этот вопрос. Я добьюсь, чтоб у нас снимали кино! И кошек тоже… А вас сняли с работы. Как ваша фамилия? Галя, пишите.
В руках стоящей рядом невзрачной тетки в подвязанном на затылке цветастом платке образовалась ручка, лицо домработницы осталось устало-равнодушным. Ненадолго.
Старик пригнулся, целясь в кошку капитальным трудом пролетарского пророка. С цирковой быстротой Даша Чуб сорвала с ноги ботинок а-ля Джонни Депп и запустила в окно старика. Стекло разлетелось. Голова деда исчезла. Дама-директор схватилась за грудь второю рукой.
- Вы убили его? - прошептала она испуганно-жалобно.
Сияющее азартом лицо старикашки вынырнуло из-под подоконника - в руках у него был пистолет.
- Ах ты, дрянь!.. - грюкнул он. - В такую и пальнуть не жалко. Теперь я твою кыцю сам грохну.
- Милиция! - закричали над ним. - Я жена депутата Мерсюкова. Тут человек грозится убить… У него оружие!
- Наградное! - гордо крикнул старик. - Я вам не кто-нибудь… Я не таких учил. Только попробуй швырни свой сапог, - перевел он прицел на Дашу, уже сжимающую в руках второй ботинок. - Одной прошмандовкой будет меньше.
Дама в очках по-рыбьи открыла рот и поспешно прикрыла его двумя ладонями, боясь, что случайный звук решит исход дела. Маша испуганно заморгала глазами.
- Помогите! Спасите! Убивают!.. - истошно заголосила Галя в цветастом платке.
- Ма-эу… Ма-эу… Ма-эу… - продолжала наяривать Пуфик.
Единственной, кто проявил завидное спокойствие, была Даша Чуб - едва дед перевел пистолет на нее, она издала короткий смешок, точно тот сморозил очевидную глупость. И вдруг принялась неистово и лихо отплясывать, выделывая кренделя босыми ногами и напевая на мотив калинки-малинки:
Стреляй же, стреляй же, стреляй в меня, дед,
Стреляй в меня марксометатель и пед.
Тебя не боюсь, не боюсь я ничуть,
Стреляй же, стреляй давай в девичью гру-у-у-удь!..
- но вместо того, чтоб рвануть рубаху на груди, живо высвободила из брюк край футболки, высоко задрала подол, соорудив таким образом упругий гамак, и крикнула:
- Доця, давай, быстро прыгай сюда… Мама поймает!
- От это-о стриптиз! - обалдел шагнувший во двор ушастый дворник при виде бесплатного топлес (под футболками Чуб отродясь не водилось белье).
- Проститутка! - злобно гаркнул старик, не в силах, однако, оторвать взгляд от Дашиной четырехразмерной груди.
- Проститутку убивают! - взвыла Галя.
- Нет!.. - вскрикнула дама-директор, увидев, как дед прицелился в девушку.
- М-эу… М-эу… М-эу… - замяукала Пуфик.
- Иу-иу… Иу-иу… - синхронно завыли две сирены. Первым во двор ворвался взъерошенный, заляпанный грязью, орущий милицейский бобик, за ним - ярко-красная пожарная машина.
- Дед, дед, быстро бросай оружие!.. - закричал милиционер, выпадая из окна машины.
Но дед не послушался - быстро выбросил руку вперед и выстрелил в Дашу… длинной и серебристой струей холодной воды. Чуб взвизгнула и обиженно заорала.
В ту же секунду Пуфик с криком полетела вниз, прямо в упругий "гамак", и старший пожарный, еще изучавший в школе историю Великой французской революции, вдруг явственно расслышал в кошачьем мяуканье лозунг "Liberté, Égalité, Fraternité".
* * *
- Ну зачем, зачем, ты его провоцировала? - пожурила Маша, уже после того как протокол был составлен. - Зачем ты кричала: "Стреляй, стреляй"?
- А че? Киевиц ведь невозможно убить…
- Зато человека можно арестовать за попытку убийства. Конечно, он вредный. Но он же старик… И ты тоже его разозлила. Ты что, хотела, чтоб он кончил жизнь в какой-нибудь страшной тюрьме?
- А ты предпочла бы, чтоб он убил нашу Пуфик? - пошла в контр-атаку Землепотрясная Даша.
- Но пистолет был игрушечным…
- А ты это знала? Зато я точно знала, что на нас амулеты…
Чуб оттянула ворот футболки, обнажая свернувшуюся за пазухой цепь в виде змеи, кусающей собственный хвост.
- Ка-акие тут интересные вещи показывают! - проскандировал проходящий по Стрелецкой улице высокий парень, заглядывая на ходу в Дашин вырез.
Та ухмыльнулась. Утро осталось позади. Сидеть во дворе не было больше ни смысла, ни возможности - теперь их знал в лицо весь жилой дом. И перед тем как уходить, Киевицы остановились взглянуть на фасад оставшегося не разъясненным здания на Стрелецкой, не слишком щедро украшенного лепниной в стиле Модерн.
- Перестань заголяться, - вспыхнула Маша, - хватит с меня на сегодня стриптиза.
- А че? Это во-още беспроигрышный ход. Ни один мужчина, будь ему хоть сто девяносто, не вспомнит про какую-то кошку, если увидит вот это, - Чуб гордо возложила руки на бюст. - Теперь доця не сможет сказать, что мамочка бросила Пуфик в беде. Мама закрыла ее своей грудью. К тому же, - быстро присовокупила она, - холодную воду Пуфик тоже не любит.
- Про Изиду отдельный разговор. Ее мы больше с собой не берем.
- Почему?
- У нее - День Рыжих. И это, похоже, опасно.
- Зато благодаря ей мы знаем все обо всех, кто живет в нужных нам окнах.
- Tour de forse! - поддакнула Пуф.
- А я о чем?.. - Маша бросила на кошку упрекающий взгляд. - Мы - Киевицы. Мы могли узнать все и без пожарных, и без протоколов с милицией.
- Точнее и быстрее, чем из протоколов? Не надо ляля. К тому же - так веселее.
И тут Маша даже не нашлась, что ответить, - Чуб и Пуф выглядели слишком довольными друг другом и утренним времяпрепровождением.
- О’кей, - махнула рукой Землепотрясная Даша, - давай о деле. Что мы имеем? Дверь и два окна… В первом живет Василий Васильевич Наконечный - старый дедок, с мерзким характером и пластмассовым пистолетом, подозрительно похожим на настоящий.
- Он же сказал милиции, что купил его внуку.
- Но, что приятнее, деда у нас уже нет, так как его арестовали.
- Задержали. Ненадолго, - сказала Маша с интонацией "я о том позабочусь".
- И зря, - поняла ее Чуб. - Люди, которые бросаются Марксом в кошек, не должны оставаться на воле. Об этом должны позаботиться все любители кошек и любители Маркса, если таковые остались… Еще у нас есть Мария Андреевна Чижик - добрая тетя, директор библиотеки. Тоже, боюсь, ненадолго. Пока менты составляли протокол, она говорила, что их собираются скоро закрыть. Может, Киев хочет, чтоб мы сохранили ее библиотечку?
- В любом случае, стоит о ней позаботиться, - Маша наскоро нарисовала в небе круг Киевиц, способный защитить любого - даже дом, расположенный в центре Города, - учитывая престижность места, скорее всего, кто-то уже положил глаз на библиотечное помещение.
- И, наконец, есть Галина Ивановна Шмырь из села Кузяки, она же домработница Галя. А также миссис жена депутата Мерсюкова, не пожелавшая давать показания… Раз уж деда забрали, предлагаю начать с нее - она мне больше всех не нравится, - сказала Чуб и, не медля, перешла от слов к начинанию - нажала кнопку мобильного, вызывая номер старшей из трех Киевиц. - Алло, Катя… Есть дело. Ты ж у нас бизнесвумен элит-класса. Ты случайно не знаешь жену депутата Мерсюкова? Да? Я почему-то так и подумала. Я сразу решила, что вы с ней друзья. Сразу видно, одно воспитание. Вы обе точно знаете, что вам надо.
- А вот он ее плохо знает… - Маша внезапно нахохлилась, вывернула голову, выставила ухо вперед, прислушиваясь к чему-то.
- Кто он? - отвлеклась Даша.
Ковалева перешла узкую дорогу и вдохновенно прикоснулась ладонью к кирпичной кладке дома на Стрелецкой.
- Дом. Он ее раньше не видел… Долго не видел. Эту квартиру жена депутата получила недавно. В наследство.
- Это он тебе сам сказал? А почему он раньше молчал? Мы тут с утра загорали…
- Не тут. Во дворе, - поправила Маша.
- Какая разница?
- Огромная. Я только теперь поняла… Если бы кто-то подошел к тебе сзади и стал задавать вопросы, ты бы ответила? Ты б начала разговор, стоя к кому-то спиной?
- Ну, я бы сначала обернулась…
- Все верно. А дом не мог обернуться. Потому он просто молчал.
* * *
- О, Катенька! - капризногубая блондинка, поразившая Дашу столь четким пониманием своих жизненных целей, была до странности рада звонку. - Как хорошо, что ты позвонила! Я только недавно тебя вспоминала. Думала, нужно ей позвонить… Ведь ты у нас во всяком антикварном хламье разбираешься.
- Пожалуй, - сдержанно согласилась Катерина Михайловна Дображанская.
И уже через час обе сидели в том самом ресторане "У Аллы" в центре Города. И Катя задавала себе вялый вопрос, почему жена депутата позвала ее именно сюда - заведение было отнюдь не самым престижным, хотя и красивым. Стены украшали панно в виде томных красавиц, неплохо срисованных с полотен Альфонса Мухá. Летящие кудри дев превращались в магический орнамент, руки, шеи и головы увивали чудесные украшения из змей, звезд и застывшего льда.
Блондинка и брюнетка заняли столик в дальнем конце многолюдного зала. И каждый, кто увидел бы их вместе, понял бы многое. Прежде всего то, что Даша Чуб нарочито недолюбливает Катю - слишком уж явно она была неправа, поставив ее на одну доску с женой депутата.
Поместившиеся напротив друг друга блондинка и брюнетка были полной противоположностью не только по цвету волос. Темноглазая и темноволосая Катерина могла бы поспорить красотой с любым произведением искусства, от Венеры Милосской до "Врат Ада" Родена. Блондинку же сама Катя, в последнее время серьезно увлекшаяся наукой о цветах, относила к породе вьюнков. Растениям, которым, чтоб подняться наверх, необходимо обвиться вокруг кого-то, но, обвившись, способным повалить могучее дерево. Губы жены депутата Мерсюкова были пухлы, черты миловидны, а глаза порой чересчур наивны, порой по-детски жестоки, порой по-лисьи хитры, но неизменно исполнены заученного презрения ко всем людям, вещам и явлениям несоответствующего сорта и класса.
- Тут такая история. Ты не поверишь, - начала она после пары положенных светских реплик, включавших рекомендацию модного инструктора по йоге и убийственную характеристику нового косметического салона на Липках. - Примерно полгода назад меня отыскал мой дядя Кира… Кирилл. Троюродный. Я о нем никогда раньше не слышала. Конечно, я вначале подумала, он меня в каком-то журнале увидел, узнал, чья я жена, и денег хочет. А он, ты не поверишь, говорит мне, хочу тебе наследство оставить, больше никого из родных у нас с тобой нет. И, правда, отписал мне квартиру и умер… Квартира, не поверишь, в самом центре, на Стрелецкой. Хоть мне от нее ни холодно ни жарко. У нас самих два этажа на Прорезной и дом, еле успеваю всем заниматься. Ну, разве, сдавать ее, чтоб лишнюю тысячу на булавки иметь. И то не знаю. По-моему, геморроя там больше, чем дохода. Там же запущено, нужно все вывезти, сделать ремонт, обставить как-то. И нижнее помещение получить невозможно. Там библиотека совковая… Но нам буквально полчаса назад позвонили, намекнули, у нее такой спонсор - лучше не соваться… А какие там соседи, ты б знала! Кошмар! Но я не об этом… Когда дядя был жив, он рассказал мне о нашей родословной. Ты не поверишь… Я сама не поверила! Оказывается, мой родной прапрадед Жорж Олимпович Архангельский был дирижером в нашем оперном театре. И играл там вместе с Сарой Бернар. Ты знаешь, кто такая Сара Бернар? - настороженно уточнила она.
- Легенда театра. Великая французская актриса эпохи Модерн, - лицо Дображанской, похожее на камею из слоновой кости, озарил интерес. Модерн был любимым коньком Катерины.
- Какая ты умница! - возликовала блондинка. - Знаешь, сейчас так мало образованных, интеллигентных людей, - пожаловалась она, искренне и неприкрыто жалея о том, как трудно щеголять знакомством с Легендой пред теми, кто даже не слышал о ней, и обилии не слышавших среди ближайших знакомых. - А до революции Бернар приезжала к нам в Киев! На гастроли. И тут они с моим прадедом… - рассказчица сделала соответствующее намеку пикантное лицо, - …познакомились. Сейчас я тебе его покажу, - блондинка взяла в руки мобильный, и на плоском экране пред Катей предстал лихоусый мужчина с тростью, цветочной бутоньеркой в петлице и ровнейшим пробором на голове.
- Красавец, - вежливо похвалила предка Катя.
- Правда, красавец? И на меня так похож… Правда, похож? Хочешь, я его тебе сброшу? - охотно предложила праправнучка.
- Давай, - на всякий случай согласилась Катерина, не зная, к чему приведет разговор. Музыкальная родословная жены депутата могла оказаться обычной пустышкой, а могла - забрезжившей тропкой к очередной тайне Великого Города…
- Отправила, - радостно оповестила блондинка. - Так вот, ты не поверишь, но дядя Кира рассказывал, будто у деда с Сарой Бернар был роман. Она постоянно меняла любовников. Но на деда, наверное, сильно запала. Дядя сказал мне, что его папа сказал ему, а его папе говорила его мать, будто Сара подарила Жоржу одну ценную вещь… Она вообще обожала бриллианты. Всегда возила с собой сундук с драгоценностями. У нее такие украшения были… Сейчас за них миллионы дают. Я тут в Интернете порылась, чуть с ума не сошла. Сейчас покажу… Как тебе эта Принцесса Греза? Стильная заставка, согласна? Сбросить тебе?
Блондинка снова схватилась за свой мобильный, и Катя увидела "стильную заставку" - черно-белое фото тонкогубой, остроглазой женщины в дивном головном уборе. Усыпанные сверкающими камнями громоздкие металлические лилии соединялись меж собою высокой зубчатой короной.
- А почему Принцесса Греза? - спросила Дображанская.
- Так спектакль назывался. Это Сара в роли принцессы. Умели ж тогда одеваться, согласна?..
- И чем я могу помочь тебе? - поинтересовалась Катя.
Внезапно наследница дирижера занервничала.
- Понимаешь… Я вначале несильно поверила. Решила, просто семейная легенда. Но незадолго до смерти дядя отдал мне письмо. Его написал мой прапрадед - прабабке Анфисе. После революции он женился на семнадцатилетней, жена была из крестьян. Он, наверное, пытался скрыть свое аристократическое… ну, в смысле, богемное происхождение. У них было два сына. Младший - мой прадед, а старший - родной дед дяди Киры. Поначалу Жорж, наверное, не слишком доверял своей крестьянской жене… В общем, смотри, - быстро, будто боясь передумать, блондинка достала из сумочки ксерокопию и положила пред Катей, ткнув ногтем в обведенный ручкой абзац:
…то, что я рассказывал тебе про мой труд в театре и про знаменитую Сару Бернар, - все это правда. Но кое-что я утаил - тот самый подарок, бесценную алмазную Лилию, сделанную в Париже специально для Сары. Она по-прежнему при мне, и, когда мы увидимся снова, я покажу ее тебе. И открою тебе ее секрет…
- Только они с Жоржем так и не увиделись, - трагически сказала блондинка. - В 1936 году его арестовали. Потом расстреляли или сгноили в лагерях - неизвестно. Но ни Жоржа, ни Лилии никто больше не видел. Дядя Кира пытался найти ее, и отец его тоже. Теперь мой Аркадик… Ему легче, у него деньги и связи, и время другое, можно попробовать архивы поднять. Мужа это так вдохновило… - Жена депутата наклонилась к Кате и эмоционально-стремительно прошептала: - Он ведь мне на самом деле не муж. Мы всюду вместе и все меня считают женой… Но мы не зарегистрированы. А тут он вдруг говорит: давай поженимся. Мне кажется, он из-за Сары. Сейчас, знаешь, модно составлять родословную. А тут такая история… Алмазная Лилия! Если она похожа на эти… - не-жена зазывно взглянула на свой телефон, любуясь чудными лилиями, украшавшими чело великой актрисы. - Знаешь, кто их сделал? - не без позерства спросила она.
- Не знаю, кто ювелир, но предполагаю, - сказала Катерина, - он сделал их по эскизам Альфонса Мухá? Поэтому ты и позвала меня в этот ресторан? - качнула она подбородком в сторону извивающихся на стенах красавиц Мухá.
- Я и не знала, какой он известный художник. Его все знают… Не фамилию, ее мало кто… Но картины, они всюду, везде - у всех дома на стенах, на обложках, в рекламе… - восторженно затараторила не-жена депутата.
- И даже на тарелках, вазах и пепельницах.
Глаза блондинки загорелись надеждой:
- Правда? А где они продаются? Вот видишь, поэтому я и хотела тебе позвонить! Все знают, лучше тебя в антикварных украшениях никто не разбирается. Лилию прадеда наверняка прибрали к рукам те, кто его арестовывал. Может, она до сих пор в Киеве у их детей или внуков. Мой Аркадик пытается выяснить, кто произвел тот арест. А ты собираешь украшения. Вдруг ты про нее что-то слышала? Или услышишь. Или знаешь специалиста, который может помочь?
- Естественно, - Катерина достала из сумки золотую визитницу, открыла и положила на стол атласный прямоугольник бумаги "Салон "Модерн". Виктор Арнольдович Бам". - Очень рекомендую. Отличный профессионал. Само собой, ушлый и скользкий, с двойным, а то и тройным дном. Но это, по видимости, тебе и нужно. У него огромные связи, в самых неожиданных сферах, включая и очень спорные. Но предупреждаю, если ты скажешь ему, что это реликвия Сары Бернар, он назначит тройную цену. Ну а не скажешь - он ее вряд ли найдет.
- Деньги не проблема, - быстро заверила блондинка, - Аркадик за нее большие деньги отдаст. Миллион отдаст даже… Сама понимаешь, имидж - еще дороже. Это ж фамильная ценность. Это ж к тебе любой в гости придет, только чтоб на Лилию Сары Бернар посмотреть. Да сам президент Франции, если в Киев приедет, не поленится зайти…
- А если и поленится, то поговорит о Лилии Сары Бернар с большим удовольствием. А иметь хороший повод для разговора - дорогого стоит. Вы бизнесмен, Катерина, сами понимаете.
Аркадик - он же Аркадий Мерсюков - стоял рядом с ними и, несмотря на предназначенную Кате холеную улыбку, не скрывал, как он зол на блондинку-жену, выболтавшую драгоценную семейную тайну известной на весь Киев любительнице драгоценностей.