***
… Незримая, но, тем не менее, невероятно прочная, сплетенная из слов и музыки, Силы, Чистоты и Жизни, цепь натянулась, выдергивая душу Барда из его тела. А затем был полёт. Длинный как жизнь, и короткий как вспышка полет через Нигде и Никогда. Нигде и Никогда – сознания бессознательной девушки.
– Что ему предстоит, – Артур не знал. Вообще, все его действия, были авантюрой. Безумной, совершенно нелепой авантюрой, основанной лишь на нескольких словах странной синеглазой фейри. Тогда он не обратил на них особого внимания… Не обратил, но запомнил. В конце концов, у него в живых было слишком мало родственников. И забыть способ, пусть странный и непонятный обрести еще, он просто не смог.
Кеа. Красивая и загадочная девушка с невозможно синими глазами и словно живыми волосами. Как выяснилось, – одна из наиболее могущественных созданий Феерии. Её слова, сказанные на прощание врезались к нему в память.
Объединить Силу, отдав свою, и взяв чужую.
Объединить Кровь, отдав свою, и взяв близкую.
Объединить Жизнь, отдав свою, и взяв родную.
Объединить Цель, – и стать единым.
Пояснять свои слова Кея не стала, предупредив лишь об опасности подобного ритуала, а он не стал расспрашивать. В конце концов, он вовсе не собирался делать ничего подобного. Не собирался… До этого момента!
И вот, сейчас… Летя сквозь странное состояние, не разбирая ни верха ни низа, Артур, словно за путеводную нить уцепился за звучащую неизвестно откуда песню, песню, начатую им самим, и, по содроганию сковавшей его цепи, понял, что поступил верно.
***
– На донжоне старинного замка,
– В лабиринте интриг и идей
– Мы стояли, до слез было жалко,
– Что не вывести даже детей…
Башня была странной. Огромная, черная, она возвышалась, похоже, на многие километры, так, что стоящему на самой её вершине Артуру, даже сама земля была видна плоховато. Её то и дело заслоняли густые свинцово-черные облака, плывущие где-то на двух третях высоты этого колоссального сооружения. Вообще, все в том месте, где он оказался, – было совершенно странным и незнакомым. Странная тускло-багровая, гигантская звезда в зените, как минимум вчетверо превосходящая по размерам привычное Солнце. Странное небо над головой, цвета запекшейся крови. Да и сам Артур был странен, и никак не походил на самого себя.
Куда подевались излюбленные камуфляж и гитара? Почему-то, Артур ожидал что здесь, где бы он не находился, эти его неизменные атрибуты будут при нем. Но ничего подобного!
Легкие чешуйчатые латы черного цвета облегали тело, словно вторая кожа. Небольшой тусклый овал на предплечье левой руки, был, видимо, чем-то вроде маленького щита, или наруча-переростка. В правой же, вместо подсознательно ожидавшегося меча, был кинжал. Длинный, угольно-черный, с хищным, даже на взгляд бритвенно-острым пламевидным лезвием и тонкой пленкой яда вдоль режущей грани, – он был никак не похож на рыцарское оружие. Если уж какой-то рыцарь и мог вооружиться чем-то подобным, то это был уж точно не рыцарь Света.
Гигантская статуя какой-то неведомой горгульи, рядом с которой он оказался, отбрасывала глубокую чёрную тень, делая его практически незаметным для находящихся на вершине башни людей. По крайней мере, внимания на него никто не обращал. А может, причиной этого было то, что у них было дело поважнее разглядывания неведомо как очутившегося здесь Барда?
– Сдавайся, колдунья! – Говоривший был полной противоположностью самому Артуру. Высокий, стройный блондин в сверкающих доспехах и без шлема, он обращался к кому-то, скрытому от взгляда барда очередной статуей. – Сдавайся, и ты доживешь до справедливого суда светлейшего Соркеля! – Речь рыцаря была поддержана громкими возгласами доносившимися из стоящего рядом с ним отряда точно также закованных в сталь людей.
Вместо ответа, из-за статуи ударила длинная ветвистая молния. С немалой ловкостью беловолосый предводитель отряда увернулся от смертоносного разряда, и быстрым движением выхватив меч, бросился вперед. Молния, так и не достигшая своей основной цели, тем не менее, вполне успешно поразила нескольких, стоящих за спиной белобрысого воинов. Их товарищи, взвыв от ярости, немедленно кинулись мстить за своих погибших друзей к все также невидимой для Артура колдунье.
Та продолжала закидывать их молниями, изредка перемежая их небольшими взрывающимися огненными шариками. Впрочем, судя по частоте, с которой наносились магические удары, и тому, как ловко нападавшие от них уворачивались, шансы неведомой колдуньи на победу были весьма невелики.
Хмыкнув, бард осторожно отошел, стремясь поглубже укрыться в глубокой тени. Он вовсе не страдал излишним любопытством, и уж тем более, не собирался встревать в чужие разборки.
Помочь рыцарям? А зачем? Они, вроде и сами неплохо справлялись.
Помочь колдунье против рыцарей? Учитывая его облачение, похоже, он так и должен был бы поступить. Но лезть с кинжалом, пускай и отравленным, против мечей? Это была бы полная глупость, даже если забыть о том, что он совершенно не умел обращаться с оказавшимся в его руках оружием. Да и вторично умирать от Шока Грязи, в случае если все же удастся задеть кого-нибудь из рыцарей, его как-то не привлекало.
Впрочем, эти рассудочные мысли продержались недолго. Ровно до того момента, как один из рыцарского отряда, чуть приотставший от своих товарищей, не достал из-за спины длинный, хитро изогнутый лук, и быстро натянув тетиву, выстрелил в сторону укрывшейся где-то среди статуй колдуньи.
Болезненный женский вскрик, заставил Артура немедленно изменить свое мнение. Голос, которым кричала обороняющаяся, был ему знаком. Высокий, по-детски звонкий, со звучащей в нём безудержной яростью и болью, – этот голос без сомнения принадлежал Анастасии. Анастасии, которая должна была неподвижно лежать в палате больницы, а вместо этого, вела неведомо где, свой последний, безнадежный бой!
С этого момента, Артур уже не задумывался над тем, что он не умеет драться, что Бардам вообще нельзя сражаться, и что врагов больше, и они гораздо лучше вооружены. В действие вступил древний, доставшийся видимо еще от пещерных предков инстинкт зверя, на глазах у которого напали на женщину. Женщину, которой он обещал помощь и защиту.
УБИТЬ ИХ ВСЕХ!
Первым умер лучник. Отравленный кинжал вошел ему под нижнюю челюсть, пронзив мозг и заставив тело мгновенно обмякнуть, совершенно беззвучно осев на каменную площадку. До этого момента, Артур и не подозревал, что он умеет ТАК. Скользнуть в тенях, беззвучно и стремительно подобраться со спины и убить человека прежде, чем тот успел вновь натянуть тетиву.
Теперь следовало спешить. До того мгновения, когда вал Нечистоты от свершённого убийства накатит на него, сделав абсолютно беспомощным, умирающим от боли безумцем, оставалось меньше пары минут, и отсчет уже пошел. За это время следовало уничтожить как можно больше нападавших, так что скрытностью можно было сейчас пренебречь.
Впрочем, дело было не только во времени. Несмотря на то, что тело Артура откуда-то, внезапно, приобрело навыки опытного убийцы, ему просто претило – убивать ТАК. Со спины, подло и скрытно, сражая ничего не подозревающих людей. Не его это было… А если учесть, что с того момента как кинжал поразил лучника, у Артура оставалось всего две минуты, меньше ста двадцати секунд жизни, то он имел полное право прожить этот оставшийся ему срок так, как хотелось. Не взирая ни на необходимость, ни на рациональность, ни на правила.
Откуда-то из глубины сознания, внезапно пришла уверенность. Уверенность в том, что сколько бы врагов на него не напало, как бы опытны они ни были, и в какой бы манере боя он не сражался, – две минуты продержаться он сможет. А еще было странное легкое сожаление, словно бы принадлежащее не самому Артуру, а его телу, телу опытного и умелого убийцы, – сожаление о том, что он не желает пользоваться своим преимуществом, которое позволило бы сразить немало врагов прежде, чем они бы поняли, что их кто-то убивает.
С его нового местоположения за спинами нападающих теперь была неплохо видна какая-то скрючившаяся в нише невысокая фигурка, изо всех сил поддерживающая перед собой какое-то защитное поле, которое увлечённо рубили несколько рыцарей. От каждого удара загадочное поле трещало и подавалось внутрь, но пока держалось. И странное веселье, внезапно нахлынуло на Барда. Он успевал!
– Эй, потомки белобрысых гамадрилов, – весело закричал Артур. – Обернитесь! – И кинулся в бой.
Странная, безумная радость. Наконец-то были забыты, сброшены, словно тяжкие, неудобные оковы все многочисленные правила, сковывавшие его с того самого момента, как он ощутил в себе силы Барда. У него была цель, – защитить. У него были силы и умения, необходимые для выполнения этого. Были враги. И было целых сто двадцать секунд, чтобы исполнить свою задачу. Сто двадцать секунд полной, настоящей жизни! И это было немало.
Артур сражался. Откуда-то из глубины сознания, пришла странная мысль о том, что его задача – добраться до забившейся в нишу раненной колдунье. Дойти, добраться, встать рядом – и тогда все будет хорошо. И он шел.
Бой захватил его. Удар кинжалом, – яркий взблеск вражеского меча, проносящийся совсем рядом, но не затрагивая согнувшееся в глубоком поклоне тело, хрип уже мертвого, но еще не осознавшего свою смерть врага. Новый взблеск, короткий пируэт, уносящий его от смерти, легкий, словно танцевальное движение взмах рукой, с зажатым в ней оружием, – и новое тело падает на каменные плиты под ноги сражающихся.
Две минуты, что Артур отвел себе для жизни, уже давно миновали, но он все еще был жив, и даже не особенно пострадал. Несколько царапин и множество синяков, от не пробивших его доспех ударов, – в такой схватке это были совершенные мелочи. А Грязь, которая, как он был уверен, окажется его палачом, – эта самая Нечистота, внезапно оказалась временным, весьма капризным, но союзником.
Огромный, безудержный вал Грязи, словно сконцентрировавшийся за его спиной, непостижимым образом придавал силы, скорости и четкости его движениям. В этот момент Артур сам себе казался безумным сёрфингистом, летящем на гребне цунами. Остановись на секунду, притормози, соверши любое неловкое, ошибочное движение, – и огромная масса воды под твоими ногами сомнет и раздавит слабое человеческое тело.
Но пока ты не совершил роковую ошибку, – ты наверху, на безумной, невероятной высоте наблюдаешь за тем, как несущая тебя сила гнет и рушит самые прочные и высокие небоскребы, переворачивает корабли, сносит дома и машины. И нет защиты от этой волны. Нет, и не может быть в принципе!
Её и не было. Артур никогда не переоценивал свои боевые качества, рассматривая их если и отличными от нуля, то на весьма небольшую, – скорее даже, исчезающе малую величину. Но сейчас, он внезапно понял, почему в Анноне, Темном Пределе Феерии, к бардам относились не только весьма уважительно, но и с некоторой опаской. То, что сейчас с ним происходило…
Он слышал о подобных случаях. Судя по рассказам фейри, такое уже бывало. Где, когда и с кем – они не говорили. Однако симптомы были описаны достаточно подробно. Последняя Песня – так называли это жители Феерии. Редко, очень редко, необходимые для подобного явления факторы совпадали. Не так уж много Бардов, решали уничтожить значительное количество врагов любой ценой, при этом нападая первыми, без сомнений и колебаний. Но когда это все же происходило… Защиты не было. Совсем. Ни у кого.
До тех пор, пока он сражается, пока у него есть, кого убивать, – вал Грязи, несущийся за его спиной, будет поддерживать его, придавая силы для все новых и новых убийств. Возрастая с каждым убитым им врагом, эта сила позволит ему смять, уничтожить любого человека или фейри, разгромить в одиночку любое войско и обрушится на вызвавшего его барда не раньше, чем тот сам решит остановить цепную реакцию смерти.
Что перед цунами доспехи, даже самые прочные? Что для бешено несущейся волны щиты и мечи, зажатые в слабых человеческих руках? Ей безразличны мольбы о пощаде и проклятья погибающих. Жалкие препятствия, что воздвигнуты перед ней людьми, она сносит, не обращая ни малейшего внимания.
'Добро и жалость? – Все одно. О них забудь ты поскорей. И помни только лишь одно, – убей. Убей!! Убей!!! УБЕЙ!!!!' – Заполняя сознание, крутился в голове у Артура навязчивый стих из прочитанной когда-то сказки, полностью отражая его состояние.
И лишь короткая судорога незримой цепи, цепи, о которой он в этот момент совсем не помнил, вырвала Артура из этого странного транса. Его кинжал замер, остановленный в нескольких сантиметрах от горла стоящей перед ним на коленях девушки.
Она была незнакома барду. Лет тридцати, черный подпоясанный балахон, темные волосы, бледное, красивое лицо, длинный посох с навершием из какого-то синего полупрозрачного камня… Но что-то все же вынудило Артура на мгновение притормозить бег смертоносной стали в его руке.
Он замер, глядя на коленопреклоненную перед ним фигуру, и пытаясь собрать разбегающиеся от всё усиливающегося давления Грязи мысли. Фигурка побольше – женщина. За ней трое поменьше. Разного роста. Плачут. Видимо дети. Все слабы. Противостоять не могут. Убить легко. Почему остановка?
– Аррек, это же я! – Внезапно, она подняла свое лицо, впиваясь в его глаза непонимающим, и совсем немного испуганным взглядом. – Очнись, рыцарей Соркеля здесь уже нет! Это я, Стайша!!! – новый рывок цепи. Совсем слабый, который он с легкостью мог бы проигнорировать… Порвать эту ничтожную цепь? Что может быть проще? Удар кинжалом, бросок вперед… вновь удар… Три удара – он вновь оглядел находящихся за свиной у женщины детей… И Грязь будет нести его дальше, сражать новых врагов, – или тех, кого он сочтет таковыми.
Стоит только пожелать, и она будет нести его вечно, – сквозь всю Вселенную, заботливо находя ему все новых и новых противников, позволяя убивать их, подпитывая тем самым свое бессмертие. Или безжалостно сокрушит и сомнет его самого, – если только он вздумает остановиться перед столь глупой, ничтожной преградой. И все же Бард медлил. Медлил, продолжая вглядываться в знакомые глаза на совершенно незнакомом лице. Глаза? Глаза?!!! – Новый рывок цепи.
– Стася? – Осторожно переспросил он, вглядываясь в девушку. – Стася? -Разум вернулся к нему. Вернулся полностью. Он оглядел заполненную трупами площадку на вершине циклопической башни, коленопреклоненную у его ног девушку в классическом костюме мага и черный кинжал выпал из его руки.
– Стайша! – Обрадовалась та. – Аррек, ты меня узнал? Все будет хорошо, Аррек, ты победил, мы будем жить!!!
– Ты – будешь. – Улыбнулся Артур, медленно опускаясь на пол. – Обязательно будешь! И дети тоже. – Такой знакомый, и такой болезненный удар Нечистоты. Он отверг её предложение, остановил бой, который мог бы стать вечным… А значит, настало время платить по счету. И некому в этот раз отвести гнев Грязи, вновь выдернуть Барда из ласково протянувшегося к нему потоков старой знакомой, – темной реки вечности…
Некому?
– Отдай мне! Скорее! – Тонкие руки с неженской силой вцепляются в плечи опустившегося на колени воина в избитых чешуйчатых доспехах. Звенит о каменные плиты отброшенный посох, а незнакомая женщина с знакомыми глазами внезапно приникает к губам упавшего воина, словно стремясь выпить убивающий его поток. И черная волна, обрушившаяся на сознание Артура, проходит мимо, вся, без остатка, выпитая чародейкой.
– Как много! Как сладко! – Словно пьяная вздыхает та, с наслаждением втягивая заполняющую Артура Грязь. Раны девушки затягиваются, словно сами по себе и темным светом начинает мерцать навершие её посоха. – Еще, еще! – Она вновь приникает к губам своего мужа, только что совершившего невозможное и в кровавой схватке со множеством врагов спасшего жизнь ей и их детям, но Артур уже не видит этого. Вновь сократившаяся цепь выдергивает его из тела, опять швыряя в короткий и бесконечный полёт сквозь Ничто и Нигде.
Спина к спине, плечом к плечу,
Жизнь коротка, держись приятель,
Своею кровью заплачу,
Чтоб только вы смогли остаться.
Сейчас Артур ЗНАЛ. Первое Испытание было пройдено, и он получил право на возвращение. Сейчас он мог разнять сковавшую их души цепь, и вернуться назад, в палату, не понеся никакого ущерба и отказавшись от дальнейших Испытаний. Правда, что это за Испытания, в чем их смысл, и для чего они предназначены, – так и оставалось для него неведомым. Но какое это имело значение? Ведь он знал главное. Откажись от испытаний – и он вернется. А девушка, ради которой он и заварил всю эту кашу, испустит свой последний вздох в тот самый миг, когда он откроет глаза. А значит, – Испытания должны быть продолжены. До самого конца. До победы. До полной Победы!
– На опаленной адом высотке.
– В лабиринте Второй Мировой
– Мы стояли, и рвал сержант глотку
– Чтобы брали побольше с собой…
Словно эхом отдались в его ушах слова путеводной песни. И Цепь вновь сократилась.
***
В больничной палате, замершая в неудобной позе над двумя безжизненными телами Лаурелин внезапно недоверчиво повела головой и удивленно пробормотала: – Надо же! Первый этап прошел! А ты, оказывается, не так уж прост, – и с возросшим уважением посмотрела на сидящего перед ней Артура.
После чего, быстро провела рукой вдоль тела замершего человека, старательно следя за тем, чтобы случайно к нему не прикоснуться. Многочисленные синяки и мелкие царапины, которые откуда-то появились на теле парня, мгновенно исчезали под её ладонью.
– Невелика конечно помощь, но тебе сейчас все пригодится, – словно извиняясь, пробормотала девушка, после чего, задумчиво обернулась к лежащей на кровати Анастасии.
– Нет… – словно отвечая на свои мысли, вслух произнесла Дини Ши. – Первый этап, это пожалуй, все же мало будет… Рановато… Вот если вы и второй пройдете самостоятельно, тогда уже можно будет помочь…
– Какая же ты сволочь, – беззлобно, даже с некоторым уважением произнесла она, обращаясь к безжизненному телу Артура, и полностью игнорируя внимательно вслушивающуюся в её слова, но пока никак не проявляющую себя Елену Васильевну.
– Хитрая, подлая, наглая, и очень-очень глупая сволочь, – подытожила Дини Ши, завершая свою речь. – Если уж ты решил обойти мою клятву таким способом, то какого гоблина, будучи Бардом, выбрал себе воинское испытание? Ты мне это объяснить можешь, нет? – Ответом было молчание и безучастный взгляд.
– Очень, очень надеюсь, что ты справишься самостоятельно! – Не обращая внимание на безответность своего собеседника, продолжала свой монолог девушка. – Потому что если мне придется туда лезть… – Не окончив фразу, она сердито нахмурилась, и вновь застыла за его спиной в напряженной позе, держа руку над самым плечом барда. Наступал второй этап, и проклинающая весь свет и особенно одного придурочного барда с отсутствующим чувством самосохранения, Дини Ши, должна была быть готовой в любой момент вмешаться, чтобы при нужде попытаться спасти своего подопечного.