Но съедобность от этого не уменьшилась.
Ничего не случилось и с минимами. Эйхгорн быстро перебрал их, сложив припасы в один карман, а утяжелители – в другой. С потерей аэростата весь этот щебень и кирпич утратил нужность, но в виде миним он почти ничего не весит, так что пусть лежит себе.
Мало ли – вдруг да пригодится?
Завершив инвентаризацию, Эйхгорн задался вопросом, что делать дальше. Создавая воздушный шар, он не строил далеко идущих планов – ему просто хотелось добраться до Алатуса. Побывать на нем, увидеть собственными глазами. Какой-либо дальнейшей цели у него не было – как нет ее у альпиниста, покоряющего очередную вершину. Просто достичь определенной точки. Доказать всему миру и себе самому, что ты на это способен.
Но теперь он даже не может вернуться. Аэростат улетел, парашют остался на его борту. Средств для спуска в наличии нет.
Хотя… аэростат по-прежнему отлично виден. Он все еще парит в небе, но продолжает терять флогистон и постепенно снижается. Сложно сказать, сколько он продержится, но вряд ли дольше получаса.
После этого он будет доступен – Эйхгорн сможет его заклеить, заново наполнить флогистоном и снова подняться в воздух. Ну или хотя бы забрать из гондолы парашют и покинуть Алатус прямым путем.
Кардегарт – большой остров, около восьмисот пятидесяти километров вдоль параллели. Так что эта часть Алатуса будет находиться над сушей еще минимум пять суток. Времени вполне достаточно.
Не упуская из виду дразняще болтающийся в воздухе шар, Эйхгорн взвалил на спину рюкзак и зашагал.
Передвигаться приходилось с предельной осторожностью. Корни и ветви небесных баньянов плотно переплелись, связывая весь лес в исполинскую паутину, но отверстий оставалось достаточно. Один неверный шаг – и ухнешь в бездну. К тому же постоянные туманы – ведь снизу поднимаются облака, оседают на корнях, и водяной пар просачивается даже сквозь километровую толщу растительности.
Почти сразу же Эйхгорн понял, что без палки не обойтись. Он срезал ножом подходящую ветвь, очистил ее от сучков, слегка обстругал, и дальше скрупулезно проверял дорогу, словно шагал по болоту.
В каком-то смысле так оно и было. Тарзан или Маугли чувствовали бы себя в этих зарослях нормально, но обычному человеку приходилось куда тяжелее. Не будь у Эйхгорна опыта в экстремальном туризме, он вряд ли бы справился с такой трудной местностью.
Вокруг колыхались невесомые стебли. Всю эту растительность пропитывал флогистон, и каждый ствол, каждое небесное дерево в целом весило столько же или меньше, чем вытесняемый им объем воздуха. Хотя встречались и более тяжелые представители флоры – лозы, лианы и прочие паразиты, живущие на тех, кто составлял основу Алатуса.
Тем временем подхваченный ветрами аэростат улетал все дальше и дальше. Видимо, проделанная рассу дырка оказалась не так уж велика, и флогистон покидал оболочку не так уж быстро. Эйхгорн понял, что до заката нагнать свой шар не успеет.
К тому же ему ощутимо хотелось есть. Во рту с утра не было ни крошки. Вот внимание Эйхгорна привлек крупный, очень аппетитный на вид плод – и он невольно остановился. Эта штука напоминала спелую грушу и удивительно вкусно пахла.
Не исключено, что она несъедобная. Или вообще ядовитая. Эйхгорн бегло полистал раздел "Заоблачного бестиария", посвященный флоре, но таких фруктов там не нашел. Он повертел головой – нет, других подобных рядом не видно. Видимо, остальные уже все сорвали, этот уцелел случайно.
Рискнуть? Или все-таки ограничиться припасами в рюкзаке?
Поразмыслив, Эйхгорн принял компромиссное решение. Плод сорвать и взять с собой, но не есть. Отложить до тех пор, пока не выяснит, что это, либо изведет всю знакомую провизию. Он дернул "грушу" на себя… и едва успел отпрыгнуть!
Прямо из зарослей, из густого сплетения ветвей, выметнулась пара… челюстей! Огромная пасть клацнула в том месте, где мгновение назад была рука Эйхгорна! Так и не сорванный плод взметнулся кверху… и оказалось, что висит он не на ветке, а на гибком пруте… луче… удочке… да, удочке!.. Она росла из макушки уродливого, но невероятно хорошо замаскировавшегося животного.
Явного хищника.
Поняв, что чуть не угодил в ловушку, Эйхгорн отступил предельно поспешно. Но он мог бы не очень торопиться – зверь не пытался за ним гнаться. Он только немного высунулся из укрытия, обнажив ярко-зеленую, покрытую буграми и наростами голову, раззявил широченную пасть и издал раздраженное ворчание. Монстр явно досадовал, что добыча ускользнула.
Судя по его методу охоты, быстро бегать он не умел. И однако Эйхгорн не стал задерживаться, чтобы изучить животное подробнее. Джунгли Алатуса оказались небезопасными.
В течение следующего часа Эйхгорн заметил еще двенадцать подобных "плодов". Пахли они просто одуряюще – даже зная, что за каждым прячется зубастый хищник, Эйхгорн невольно облизывался.
Пройдя еще с километр, он окончательно убедился, что сегодня аэростат не догонит. Эйхгорн выбрал укромное место, где не было "плодов", а ветви баньянов образовывали настоящую ложбину, и выкатил на ладонь несколько миним. Среди купленных у волшебника была одна, которую ему особенно хотелось опробовать.
На сей раз он размышлял и колебался еще дольше, чем тогда, в гондоле. Ему снова подумалось, что с минимами наверняка следует обращаться как-то иначе. Не очень все-таки удобно, когда куча предметов просто вот так вываливается из воздуха.
Рассмотрев несколько вариантов, Эйхгорн положил миниму между ветвей, немного отошел и стал искать, чем в нее кинуть. Ничего подходящего не попадалось – за полным неимением почвы камни в небесном лесу тоже отсутствовали. Сухие ветки, куски лиан и разного рода плоды были недостаточно увесисты.
В конце концов Эйхгорн срезал еще одну ветку – на сей раз почти трехметровой длины. Словно игрок за бильярдным столом, он тщательно нацелился и саданул по шарику размер с виноградину. Тот лопнул, и прямо из воздуха выросла палатка… или скорее небольшая юрта. С каркасом из жердей, обшитая плотной материей, она была как раз такого размера, чтобы вместить одного путешественника.
Какое-то время Эйхгорн обдумывал еще и разведение костра, но все же отказался от этой мысли. Не очень-то правильно жечь буквально землю у себя под ногами. Так что он набил живот просто суджуком и сухарями – привычная, проверенная трапеза.
Спал Эйхгорн беспокойно. Все время слышались какие-то шорохи, шуршания. Посреди ночи кто-то вдруг стал тявкать – да громко так, переливчато.
К тому же было жестко и неудобно. Одеяло осталось в гондоле, так что пришлось разместиться практически на голых ветках. И хорошо еще, что у Эйхгорна нашлось укрытие – а то ветер в сумерках дул пронизывающий.
Даже дождик стал накрапывать… очень-очень мелкий, правда, едва ощутимый. Все-таки большая часть облаков парила ниже Алатуса.
Но в целом ночь прошла без происшествий. Однако утром… когда Эйхгорн рано утром выполз наружу, его взору предстала интереснейшая картина. В небе, примерно в полукилометре от юрты, шла воздушная битва.
Хотя скорее охота. Довольно крупного рассу атаковали с нескольких сторон крохотные в сравнении с ним фигурки. Человекоподобные, но с крыльями за спиной – несомненные имнии. Аборигены Алатуса.
Эйхгорн решил не привлекать к себе внимания. Поглощенные охотой, имнии его не замечали, так что он мог спокойно понаблюдать за туземцами в их естественной среде обитания. Достав диктофон и подзорную трубу, Эйхгорн принялся скрупулезно комментировать происходящее.
– Четыре особи, – говорил он. – Нет… пять особей. Пятая была незаметна за животным. Рост на таком расстоянии трудноопределим, но я предполагаю, что он находится между ста пятьюдесятью и ста восьмьюдесятью сантиметрами. Существа четвероруки, ноги оканчиваются ладонями, на спинах перепончатые крылья. Пока непонятно, третья ли это пара конечностей или же удлиненные и выгнутые назад ребра. Кроме того, можно заметить на спинах необычного вида горбы… их предназначение пока неясно.
Одежды на имниях было немного. Трое из пяти носили нечто вроде укороченных штанов, еще один – странного вида наплечники и высокую шапку. Возможно, вожак.
Рассу они атаковали умеючи, с явным знанием дела. Летающий хищник был гораздо крупнее имниев, размах его крыльев достигал восьми метров, но он не отличался маневренностью. Его страшные когти предназначались для охоты на медлительных созданий – живых аэростатов. Мелкие, зато очень юркие существа с ловкими конечностями стали для него крепким орешком.
Но имниям все равно приходилось стеречься. Эта небесная манта могла убить любого из них одним укусом, случайным взмахом крыла. Они держались в основном сверху – там гигантский зверь был практически беззащитен.
Оружие… имнии орудовали длинными кривыми ножами, похожими на непальские кукри. Вожак был вооружен трезубцем. Пролетая мимо рассу, они чиркали тому по шкуре, оставляя глубокие разрезы – один за другим, один за другим. Несчастное животное теряло все больше крови – и вот его повело боком, рассу стал терять равновесие… и полетел вниз.
Имнии восторженно засвиристели. Голоса у них оказались тонкие и очень мелодичные – словно у певчих птиц. Кружа над падающей добычей, охотники будто пели победную песнь.
Рассу рухнул в паре сотен метров от Эйхгорна. Судя по силе удара, весило чудовище меньше, чем должно при своих размерах. Видимо, полые кости… или вообще никаких костей. В "Заоблачном бестиарии" на этот счет ничего не говорилось.
Но как бы там ни было, весила эта туша все же порядочно. Всего пятеро имниев не могли и надеяться уволочь ее целиком. Так что они облепили мертвого рассу и принялись кромсать, вырезая, похоже, особо лакомые куски. Вожак выхватил откуда-то из середки еще колотящийся кровавый кусок – явное сердце.
Возможно, если бы Эйхгорну повезло чуть больше, имнии просто закончили бы разделку и улетели с трофеями. Но сегодня был не его день. Один из охотников вдруг вперился взглядом точно в наблюдавшего за ними человека – и вскрикнул.
Имнии мгновенно оставили в покое мертвого рассу и бросились к Эйхгорну. Крылатые, они преодолели эти двести метров за считаные секунды. Не желая устанавливать первый контакт скрючившись в шалаше, Эйхгорн вылез и выпрямился во весь рост.
Теперь, когда имнии оказались совсем рядом, стало видно, что они мельче людей. Едва по плечо Эйхгорну, довольно щуплые, со впалыми животами. Однако они не выглядели голодными, отощавшими – просто такова уж, видимо, их телесная конституция. Как у борзых собак.
Эйхгорн вызвал у них живейшее любопытство. Куда более сильное, чем у парибульских егерей в свое время. Обступив его полукругом, имнии залопотали:
– Ползун, кхра?..
– Настоящий кьялк ползун?..
– Откуда илль ползун на оол Алатусе?
– Улулл, ты что, волшебник?
– Или ковролетчик?
– Улулл!
– Где твой ковер, кьялк ползун?
– Где твой ковер, икли?
Эйхгорн понимал едва половину этой тарабарщины. Имнии трещали с удивительной скоростью, причем не на парифатском, а на своем полуптичьем. Эйхгорн овладел им чисто теоретически, по книгам, и живой практики у него до этого не было.
– Кто-нибудь здесь говорит на парифатском? – попробовал он.
– Я говолю, – подал голос до этого молчавший вожак. – Кто ты такой будей?.. Говоли.
– Добрый ветер, странник, – сказал Эйхгорн. – Да не ослабнут твои крылья.
– И тебе ветел доблый, тланник, – кивнул имний. – Цепких тебе лук.
Эйхгорн мысленно сделал зарубку в памяти – приветствие у имниев за минувшие полвека не изменилось. Здороваются все так же, как описано в "Легендах небесного континента".
– Так откуда ты такой на Алатуе, польюн? – поинтересовался вожак. – На тем плилетел? На ковле?
– Нет, не на ковре, – покачал головой Эйхгорн. – На… большом пузыре, надутом легким газом.
– Флогистоном? – уточнил имний. – А, понятно. И где он, твой пузыль?
– Улетел, – мрачно признался Эйхгорн. – Наверное, уже упал. Вы мне не поможете его найти?
– Мы бы с ладостью. Но плоблема в том, тьто ты тепель лаб, польюн. Тебе болье не нуен никакой пуыль.
– Раб?.. – не понял Эйхгорн. – Чей?..
– Най, – указал на себя и других имниев вожак. – И вьей делевни. Мы тебя поймали – тепель ты най лаб. Таков якон.
– Закон, говорите… – медленно повторил Эйхгорн. – И что… вы со мной сделаете?
– Отведем в делевню. А потом плодадим или дань яплатим.
– Пойдем, кляа ползун! – пискнул уже на своем языке другой имний.
– А если я не хочу становиться рабом? – уточнил Эйхгорн.
Имнии недоуменно уставились на него и зашептались. Кажется, вопрос поставил их в тупик.
– Он не хочет!.. – доносилось до Эйхгорна. – Утуулукки ползун не хочет! Ляа! Оо!.. Иниили аа ль кико тха!..
Последнюю фразу Эйхгорн не понял вообще. Хотя выучил большую часть имнийского словаря и всю грамматику. С транскрипцией, конечно, возникли проблемы, но вообще он овладел туземным наречием достаточно, чтобы понимать процентов шестьдесят.
Видимо, это что-то непечатное.
– Хотей не хотей, а ты тепель лаб, польюн, – сочувственно улыбнулся вожак. – Пойдей с нами.
Становиться рабом Эйхгорну почему-то не улыбалось. Он быстро обдумал все варианты, прикинул "за" и "против", после чего… оказал невооруженное сопротивление. Кажется, именно так пишут в полицейских отчетах?
Вообще, он предпочел бы вооруженное. Но из оружия у него была только палка, а она серьезного преимущества не давала. Особенно против ножей и трезубца.
Хотя именно сейчас ножей и трезубца при имниях не было – они легкомысленно оставили их в туше рассу. Видимо, были уверены, что Эйхгорн воспримет обращение в рабство как должное.
Только по этой причине он сумел какое-то время сопротивляться. Да, один против пятерых, но зато с палкой. В то же время имнии оказались довольно хилыми. Первый же удар вывел одного из них из строя – парень жалобно зачирикал, держась за явно сломанную руку.
Судя по тому, с какой легкостью та переломилась – кости у этих существ полые.
Правда, физическую слабость и хрупкость конструкции имнии компенсировали кое-чем другим. Способностью летать. Почти сразу двое из них вспорхнули в воздух, и пока вожак увертывался от неловких тычков Эйхгорна, схватили того за плечи нижними руками. Четвертый имний вырвал палку и отбросил ее далеко в сторону.
– Ну, я обязан был попытаться, – равнодушно произнес Эйхгорн, прекращая сопротивление.
Для острастки и в отместку за сломанную руку его немного побили. Но не сильно. Имнии оказались в целом дружелюбными ребятами, и ничего личного против Эйхгорна не имели. Как не имели ничего личного против убитого рассу. Просто охота – ради мяса ли, ради рабов ли. Никто же не обижается на добычу, если она подрала охотника?
Хотя вожак из-за сломанной руки расстроился и долго журил Эйхгорна. Ибо травмированный имний резко сбавил в грузоподъемности и взвалить на него удалось только половину нормы. Сам он, кстати, остался этим довольнешенек, так что не очень даже разозлился на Эйхгорна. Насколько тот понял, кости имниев срастаются почти втрое быстрее человеческих.
Скудное имущество Эйхгорна имнии тоже разграбили. Выпотрошили рюкзак, забрали всю провизию и сколько-нибудь ценные вещи. Палку выбросили.
Но хотя бы одеждой имнии не соблазнились. Верхняя одежда на крылатое существо просто не налезет, для штанов человеческого покроя у них неверно изогнуты ноги, а обуви они не носят в принципе.
Не тронули и талисманы – по той же причине. Из-за горба и вздутой груди имнию очень неудобно носить что-нибудь на шее.
А из личных вещей оставили фонарик и вормолеграф. Просто не поняли, что это за штуки, так что не посчитали ценными.
Зато кошелек с минимами они отобрали. А жалко – там была парочка полезных штуковин. Не говоря уж о куче еды.
Приведя пленника в состояние непротивления и отняв у него все понравившееся, имнии вернулись к потрошению рассу. Еще добрый час их кукри вырезали самые лакомые куски. Эйхгорн некоторое время взирал на это снулым взглядом, а потом сделал аудиозаметку… попытался сделать. Диктофон у него тоже отобрали – причем совершенно непонятно, почему.
Эйхгор печально вздохнул. Этот диктофон сопровождал его по всему Парифату, там скопилось множество часов аудиозаметок. И хотя извлечь их теперь оттуда уже невозможно, с севшими-то батарейками, расставаться все равно оказалось грустно.
Немного подумав, Эйхгорн сделал аудиозаметку в собственный кулак.
В общем-то, никакой разницы.
Глава 53
Идти в деревню пришлось пешком. И имниям это совсем не нравилось – даже с тяжелым грузом, по воздуху они добрались бы минут за десять. Но увы, с ними был бескрылый пришелец с Нижних Земель, как здесь называли поверхность Парифата.
Поначалу они пытались поднять в небо и Эйхгорна, но у них ничего не вышло. Имний мужского пола в среднем весит сорок килограмм. Поднять на своих крыльях он может себя плюс треть собственного веса. Эйхгорн весит чуть больше семидесяти килограмм. Соответственно, чтобы нести его, требуется пять с половиной имниев. Элементарная арифметика.
Так что Эйхгорн топал на своих двоих, а имнии конвоировали его сверху. Заодно они взвалили на свежепойманного раба килограммов тридцать мяса – его стянули тонкими ремнями, сварганив этакую огромную фрикадельку. Улюлюкая и посмеиваясь над "ползуном", имнии погнали нагруженного раба в свое стойбище.
По дороге они не прекращали болтать. Удивительно говорливый это оказался народец. Они делились впечатлениями насчет охоты, описывали друг другу убитого рассу – хотя каждый из них все прекрасно видел сам. Расспрашивали обо всем подряд и Эйхгорна, хотя ответить толком не давали, перебивали на полуслове.
Наименее отягощенный имний со сломанной рукой почти сразу улетел вперед. Остальные, нагруженные мясом рассу и награбленным, тащились медленнее. Эйхгорн шагал, как навьюченный ишак, снулым, но очень внимательным взглядом изучая своих конвоиров.
В прочтенных им книгах не говорилось о том, каким образом имнии летают. Понятно, крылья, но их тяги явно недостаточно – существа они все же крупноватые. Те же парифатские гарпии ненамного крупнее обычных кондоров и весят не более двадцати килограммов – при этом размах их крыльев относительно тела весьма значителен.
У имниев же крылья невелики, а телесная масса значительно больше. Полые кости ее уменьшают, но недостаточно.
Однако Эйхгорн уже подметил их горбы и выпуклости на груди. Те почти совсем исчезали при приземлении и зримо раздувались в полете, когда имнии раскрывали крылья. Нетрудно догадаться, что там полость, на манер плавательного пузыря у рыб. Заполнена она, разумеется, гелием или флогистоном.
– Тебя йвать-то как, польюн? – полюбопытствовал вожак.
– Эйхгорн, – коротко ответил пленник.
– Эйхгольн, – повторил имний. – Клаивое имя. А я Туулекки.
– Тоже красивое имя, – согласился Эйхгорн. – Ты вождь, Туулекки? Многие из вас говорят на парифатском?
– Не, не войдь. Плосто охотник. Говолю… я говолю, талойта говолит, дядя Миихелле говолит – он ланье с польюнами толговал. Многие говолят. Вот эти не говолят, – презрительно махнул рукой на остальных троих Туулекки. – Молодые, ейё пятнадцати вёйен не видели.
Эйхгорн по-новому взглянул на конвоиров. Так они, выходит, всего лишь подростки?.. Или имнии взрослеют быстрее людей?
Впрочем, у дикарей, даже крылатых, детство обычно заканчивается рано.