В целом дорога до деревни заняла около полутора часов. По нормальному лесу Эйхгорн дошел бы вдвое быстрее, но эти небесные буреломы отличались крайней труднопроходимостью. И он окончательно утратил надежду отыскать упавший аэростат.
Поселок имниев оказался экзотичным местечком. Совсем крохотный, максимум на сотню жителей, он напоминал какую-то птичью колонию. Никаких домов – вместо них круглые гнезда, похожие на беличьи гайны. Имнии лепили их на деревья куда придется, не заботясь о хоть какой-нибудь упорядоченности.
Появление Эйхгорна не осталось незамеченным. Имний со сломанной рукой явно уже все рассказал соплеменникам, так что гостей ожидали. Взмахивая крылами бесшумно, точно летучие мыши, имнии спускались со всех сторон, и вскоре Эйхгорн оказался в центре толпы.
Крылья – единственное, что в имниях было бесшумным. Рты у них почти не закрывались, и Эйхгорн ощутил себя в середке птичьего базара. Вряд ли они слышали хотя бы сами себя – с таким азартом каждый галдел.
Снуло глядя в никуда и даже не пытаясь поговорить с этой ватагой, Эйхгорн терпеливо ожидал наступления тишины. Чисто машинально он пересчитывал кишащих на земле и в воздухе имниев – и всего насчитал девяносто девять. Из них тридцать семь мужчин, тридцать девять женщин и двадцать три несовершеннолетних индивида.
Женщины имниев оказались еще мельче и субтильнее мужчин, телосложением напоминая подростков. Вторичных половых признаков Эйхгорн у них не заметил. Дети вовсе были мелкими и юркими, как летучие обезьянки.
Наконец объявился и староста. То оказался очень старый и очень толстый имний – килограммов семьдесят, не меньше! В отличие от остальных, передвигался он пешком, ужасно медленно. Крылья за его спиной болтались скомканными тряпками, явно уже не в силах поднять хозяина в небо.
Но зато мозги у этого деда работали неплохо. И на парифатском он говорил преотлично – даже почти правильно произносил свистящие и шипящие звуки. Бегло осмотрев и расспросив Эйхгорна, он разрешил тому свободно передвигаться по деревне, но подтвердил – тот теперь раб. И если он, староста, поручит ползуну что-нибудь, тот должен выполнять.
Того, что Эйхгорн сбежит, староста не боялся. Тот уже и сам понял, что здесь у него ничего не получится. Чтобы нормально передвигаться по Алатусу, нужно уметь летать или обладать обезьяньей ловкостью.
Да и куда бежать? Куда ни пойди – вокруг все тот же Алатус, все те же имнии. У них здесь сотни таких деревенек, и разницы между ними никакой. Причем это вовсе не независимые племена, Алатус – таки государство.
И, как понял Эйхгорн, надолго он в этой деревне не задержится. Местным имниям рабы-ползуны ни к чему – толку от них, нелетучих? Эйхгорном они заплатят налог, время которого уже приближается. Каждая деревня, дескать, обязана ежегодно поставлять сипе шестерых живых рабов или иного добра равной стоимости. Так что это очень удачно, что Эйхгорн появился здесь и сейчас – им заменят кого-то из деревенских.
Вот так Эйхгорн и оказался снова среди дикарей. Только позавчера покинул пигмеев – а теперь раб имниев.
Хотя как раб?.. Работой, надо отдать должное, имнии его не напрягали. Разве что иногда отнести что-то или поднять. Чисто физически Эйхгорн был сильнее любого из них.
Кроме того, ему поручили кормить скотину. У имниев ее было три вида – причем совсем не похожих на обычных коров и брабулякров.
Преобладали летающие черепахи. Конечно, на самом деле они не были черепахами и даже рептилиями, но выглядели довольно похоже. Особенно пока ползали. А потом их "панцирь" просто раскрывался, оказываясь парой сложенных крыльев, и "черепаха" взлетала.
По деревне таких порхали десятки. Имнии разводили их в качестве мелких мясных животных – вместо голубей или кроликов. Эйхгорну в первый же день довелось отведать такую – и черепаший бефстроганов оказался нежнейшим.
Но черепахами Эйхгорн не занимался. Бескрылый, он просто не мог за ними угнаться. Черепах ловили, кормили и гоняли по всей деревне в основном дети. Эйхгорн же, и еще один меланхоличный парняга ходили за животными, благодаря которым у имниев были молоко, сыр и сметана. Сметану эти дикари любили необычайно, добавляя чуть ли не везде.
Их молочные животные были крупными, малоподвижными млекопитающими с вечно набухшим выменем. Большую часть времени они спокойно паслись в теньке, перемалывая ветви небесного баньяна. Крылья у них тоже были, но несоразмерно маленькие. Зверюги махали, или даже скорее трепетали ими круглыми сутками, но чисто для того, чтобы отпугивать насекомых.
Увидев их впервые, Эйхгорн долго пытался понять – кого же ему напоминают эти туши с тонюсенькими крылышками? А потом понял – склиссы. Они ужасно напоминали склиссов.
– А летать они не умеют? – как-то уточнил Эйхгорн во время очередной кормежки.
– Да не, летают, чего ж им не летать… – ответил напарник. – Только не очень далеко. Крылья-то маленькие.
– Не очень далеко – это сколько?
– Ну вот залезет такой зверь на… вот это дерево какой высоты?
– Локтей пятьдесят, – прикинул на пальцах Эйхгорн.
– Ага. Ну вот залезет на это дерево, прыгнет с него и пролетит… локтей пятьдесят.
С напарником Эйхгорн говорил уже на наречии имниев, парифатским тот не владел. Эйхгорн не был уверен, что правильно выговаривает слова и строит фразы, но напарник вроде бы все понимал.
Кроме склиссов этот парень ходил еще и за хватами, но это уже один, без Эйхгорна. На редкость жуткие твари, хваты заменяли имниям собак. И описать их оказалось… непросто.
Ни на какое земное животное хваты похожи не были. Добрая половина массы их тела приходилась на голову – огромную круглую голову. Вся ее верхняя часть была этакой каской – круглой, гладкой, очень прочной. Глаз нет, ноздрей тоже не видно, вместо ушей – круглые отверстия.
Внизу – пасть. С мягкими губами, без зубов, зато с очень длинным гибким языком, снабженным тремя отростками-когтями. Языком хват мог выстреливать довольно далеко.
Туловище же у животного почти отсутствовало. Втрое меньше головы, оно оканчивалось толстым коротким хвостом и болталось на весу. Опирался хват на руки – чрезвычайно длинные, костлявые, но очень сильные. Бегал он не очень быстро, зато по веткам и лианам перебирался с удивительной скоростью, напоминая этакий циркуль.
И хваты были еще одной причиной, по которой Эйхгорн даже не пытался бежать. Он видел, как эти монстры выслеживают добычу – и ему не хотелось услышать за спиной их пыхтение. Какими бы средствами биолокации хваты ни пользовались, делали они это на редкость эффективно.
Подбрасывая очередную кипу веток склиссам, Эйхгорн размышлял о том, что вот уже год живет в каком-то походном режиме. Сначала продуваемая всеми ветрами башня, потом исколесившая весь Парибул бричка, потом долгая череда трактиров, хостелов и съемных квартир, потом дупло в деревне пигмеев, а теперь вот самодельная хижина рядом с хлевом. Даже умывание порой превращается в проблему, не говоря уж о чистке зубов. Хорошо еще, что он лысый – можно не волноваться о шампуне.
Как и пигмеи до них, имнии быстро привыкли к человеку и перестали обращать на него внимание. Сами они не так уж много времени проводили на "земле", перемещаясь во всех трех измерениях. Эйхгорн довольно скоро приучился постоянно поглядывать вверх – подобно птицам, имнии имели обыкновение справлять нужду прямо в полете.
А еще разумные существа.
С каждым днем Эйхгорну давали все больше свободы. Имнии убедились в его хорошем поведении и позволили бродить где вздумается. Лишь бы не манкировал обязанностями.
Но далеко от деревни он не отходил. За ним по-прежнему приглядывали – неоднократно Эйхгорн замечал имния, словно бы случайно летящего прямо над ним. И вроде бы это каждый раз был один и тот же имний… хотя в этом он уже не был полностью уверен. Эти крылатые пока что казались ему похожими, как капли воды.
Так прошло несколько дней. Эйхгорн гулял, кормил склиссов и размышлял на тему побега. Было очевидно, что бежать нужно не из деревни, а с Алатуса как такового. Но сделать это в данный момент просто невозможно. Даже если разыскать упавший где-то в джунглях аэростат, забрать парашют… ну или смастерить новый… Эйхгорн все равно просрочил время. По всем прикидкам Алатус уже покинул территорию Кардегарта и сейчас плывет над океаном.
Но он не терял надежды отыскать свой шар… хотя странно, что его еще не нашли те же имнии. Быть может, он таки вылетел за пределы Алатуса и рухнул вниз, на парифатскую твердь?
От нечего делать Эйхгорн уже для собственного развлечения провел в деревне такую же перепись, какую проводил в Парибуле. На этот раз, правда, управился за два дня.
Труднее всего было пересчитать летающих черепах – они выглядели абсолютно идентичными и постоянно перемещались. Эйхгорну пришлось метить их краской, чтобы не повторяться – и всего черепах в деревне оказалось восемьдесят девять… восемьдесят восемь. Пока он считал, одну черепаху сварили и съели.
В конце концов Эйхгорн докатился до того, что стал пересчитывать ветки в своей хижине. Казалось, что их бессчетно – но Эйхгорн доказал, что это не так. Меньше чем через час он бесстрастно произнес в собственный кулак:
– Тысяча семьсот сорок девять.
Сложившаяся ситуация ему категорически не нравилась. Рутинные дни, однообразная работа, никаких занятий для мозга – Эйхгорн буквально чувствовал, как тупеет. Среди пигмеев почему-то было полегче – там он даже не испытывал настоятельной потребности все пересчитывать.
Может, из-за того, что был уменьшен?
А потом такая однообразная жизнь закончилась… и Эйхгорн об этом пожалел.
Глава 54
Сборщики налогов прилетели на рассвете. Сочная зелень небесных баньянов окрасилась в оранжевые тона, и в этом золотистом свете появился он.
Летучий корабль.
Эйхгорн смотрел на него без удивления. Он уже знал, что у имниев есть такие. Своими глазами до этого не видел, но наслышан был порядочно. И авторы обеих найденных книг об этом писали, и жители Озирии упоминали, и сами имнии уже не раз об этом болтали. Единственное – до этого Эйхгорн полагал, что речь идет о волшебстве. Таком же, как в летучих коврах.
Однако ж нет, ничего подобного. Когда корабль подлетел ближе, стало ясно, что это дитя технологий – не магии.
По сути то был огромный аэростат – или даже дирижабль. Единственное, чем он отличался от земных – грузоподъемность. Гондола по-настоящему огромна и действительно очень похожа на корабельный корпус. Баллон же относительно мал – и несомненно заполнен флогистоном.
Именно об этом размышлял Эйхгорн, когда экспериментировал с фантастическим газом – и вполне логично, что кто-то здесь тоже до этого додумался. Немного странно, что это сделали дикари-имнии, но с другой стороны – как раз флогистона у них просто завались. Да и летающим существам гораздо проще строить такие и использовать.
Насколько им это проще, стало видно уже при посадке. Посадке, которой не было. Небесный корабль просто подлетел к деревне и имнии привязали его тросом к особо крупному дереву. Для спуска им не требовались ни лестницы, ни канаты – они просто прыгали за борт и планировали вниз на собственных крыльях.
Староста встретил гостей хлебом-солью. В их честь зарезали и зажарили целого склисса, а девушки надели праздничные юбочки из птичьих перьев и станцевали топлес.
Впрочем, они и так всегда ходили топлес.
Сразу по окончании культурной программы имнии перешли к взаиморасчетам. Мытари торопились. Причем странные это были мытари – с длинными кривыми саблями, в ярких цветастых штанах, причудливых шляпах. Капитан корабля вовсе носил повязку через глаз и выглядел совершенным пиратом.
Впрочем, в каком-то смысле это и были пираты. Как уже знал Эйхгорн, налоговые сборы на Алатусе отданы частным коллекторам. И большинство их – отпетые головорезы, в случае неуплаты просто отнимающие все силой. Именно поэтому староста всеми силами старался задобрить гостей, даже не пытаясь утаить хоть крошку.
На Алатусе были такие же товарно-денежные отношения, как и внизу – разве что вместо монет ходили дорогая ткань и зерна одного редкого растения. Но у жителей таких вот мелких деревенек не было и этого, поэтому налоги они выплачивали натурпродуктом – скотом, шкурами, мясом, изделиями.
Или рабами.
Собственно, в рабах налог и высчитывался. С каждой сотни имниев – шестерых в рабство. Такой вот закон. Если в рабство не хотите – а большинство почему-то не хотело! – давайте что-нибудь равноценное.
Обвязав канатами, на корабль одного за другим подняли трех склиссов. Это приравнивалось к двум рабам. Больше деревня пожертвовать не могла – без этих трех, да еще зарезанного у них оставалось всего шесть голов. Новые телята пока-то еще народятся!
Следующими грузили мелкий скот. То есть летающих черепах. Их деревня пожертвовала двадцать пять штук – и это оценили всего в одного раба.
Потом пошли накопленные за год шкуры, засоленное мясо рассу и другой дичи, две бухты веревки из растительных волокон и еще какая-то мелочь. Все это оценили в еще одного раба.
Стоимость пятого раба староста, сложив губы куриным гузном, выплатил наличными. Встав вполоборота, он передал капитану налоговых пиратов четыре перьевых стержня, заполненных золотым порошком.
Ну а шестой раб пошел как есть – в виде Эйхгорна. Мытари удивились редкой в этих краях птице – человеку, – но и обрадовались. Эйхгорна тщательно осмотрели, пощупали мускулы, проверили зубы, похлопали по лысине, сняли и снова надели очки, после чего велели карабкаться на корабль. Одного матроса капитан приставил для страховки – а то вдруг бескрылое существо со всего двумя руками сверзится с каната?
– Хороший раб, хороший! – довольно приговаривал капитан, трепля жирную щеку старосты. – Не очень молодой, но хороший. Молодец, хорошо охотишься. А из вещей у него было что хорошее?
– Не было ничего, господин, – ответил честным взглядом староста. – Вот только одежка, что на нем.
Эйхгорн, еще не успевший влезть достаточно высоко, издал тихое хмыканье. На миг ему захотелось заложить старосту, перечислив все, что было в рюкзаке, а главное – минимы.
Впрочем, миним уже нет. Имнии понятия не имели, что это такое, а спросить им в голову не пришло. В первый же день кто-то нечаянно раздавил одну миниму – и деревня была в шоке, когда из той вывалилась корзина фруктов.
Ужасно обрадовавшись, крылатые идиоты тут же передавили и остальные, заполучив две бочки воды, четыре ящика галет и целую гору щебенки и битого кирпича. Трое суток потом дети объедались незнакомыми им сухими лепешками и лопали земные фрукты.
Приняв мыто, капитан вручил старосте расписку. Точнее, просто веревочку с двумя хитрыми узелками. После этого, торопясь обобрать и другие деревни, налоговые пираты отдали концы.
Эйхгорна они в перемещениях не ограничили. Троих других рабов, взятых в предыдущих деревеньках, держали запертыми в трюме, а ему, бескрылому, дозволялось гулять свободно. Все равно же сбежать не сможет.
Да он пока что и не собирался. Возможно, позже, но не сейчас. Благо летучий корабль держал курс именно туда, куда стремился и сам Эйхгорн – в столицу Алатуса, к всевластному правителю-сипе, господину всех имниев.
Эйхгорну очень хотелось его увидеть – хотя он понимал, что это вряд ли удастся. Просто деревенские жители рассказывали о нем какие-то восторженные чудеса. Мол, это настоящий полубог, он живет уже больше ста лет, и никто в подлунном мире не может сравниться с его мудростью и величием.
Летающий корабль действительно оказался лишен всякого волшебства – достижение исключительно технической мысли. И очень продуманное. Вместо парусов наверху был закреплен раздутый просмоленный баллон, полный флогистона. Под ним – большая стеклянная бутыль, соединенная с баллоном шлангом. Когда надо спуститься – часть флогистона перегоняют в бутыль, в результате чего объем кораблета уменьшается, а вот вес остается неизменным. Если надо подняться – флогистон возвращают в баллон, вновь увеличивая объем.
А для перемещения по горизонтали в команде имелись специальные матросы – они летали над и под кораблем, ища попутный ветер. Найдя его – кричали об этом, и кораблет поднимали или опускали. Алатус, режущий атмосферу, точно громадный нож, создавал настоящий хаос воздушных потоков, и ориентироваться в них было делом непростым. Хорошие ветроискатели ценились не меньше, чем на морских судах – лоцманы.
Из разговоров уже с матросами Эйхгорн узнал, что кораблеты на Алатусе весьма распространены. Более того, их продают и вниз, ползунам, но те, разумеется, не могут нормально с ними управляться. Даже те, кто использует волшебство для создания попутного ветра, все равно в подметки не годятся настоящим покорителям небес – имниям.
Имнии действительно были царями воздушной стихии. Эти крылатые создания покорили небеса раньше, чем научились говорить – и они по сей день остаются лучшими матросами для воздушного корабля. Ведь они не боятся выпасть за борт. Собственно, им не так уж и нужен летучий корабль для путешествия, но он весьма удобен и выгоден. Корабль, в отличие от них самих, способен нести очень большой груз и вообще служить передвижным домом.
По своей обычной привычке Эйхгорн очень быстро пересчитал имниев на борту – и всего их оказалось тридцать два. Капитан, штурман, судовой врач, боцман, плотник, газовик, старший абордажник, два ветроискателя, восемнадцать матросов, двое юнг женского пола и три раба в трюме.
Матросы делились на две вахты – пока одна лазала по вантам, чинила корпус, смолила баллон и ходила за скотом, вторая играла в кости, развлекалась с юнгами или просто дрыхла. Спали они вверх ногами, как летучие мыши, – привычка, которой Эйхгорн не замечал у деревенских имниев.
Вообще, кораблет был не очень приспособлен для существа без крыльев или хотя бы второй пары рук. Даже посещение гальюна доставляло Эйхгорну серьезные проблемы. Расположенный на носу, тот был замаскирован резной фигурой сирены и не имел пола. Имнии справляли нужду на весу, держась руками и ногами за скобы в стене. Причем скобы эти были вбиты вертикально, совершенно не подходя для человеческих ступней.
Зато на борту всегда была свежая пища. В отличие от классических моряков, эти воздухоплаватели парили над цветущими джунглями, где всегда хватало плодов и дичи. Попадались и деревеньки, с которых сбирали дань, в том числе скотом. Пираты нередко охотились на рассу и других летающих зверей.
Излюбленной их добычей были лентяйники – млекопитающие, похожие на очень крупных белок-летяг. В отличие от своих мелких сородичей, лапы они расставляли не горизонтально, а под углом в сорок пять градусов, и провисающая перепонка образовывала нечто вроде колокола. В этой емкости лентяйники удерживали пузыри флогистона, медленно-медленно дрейфуя по ветру. Когда их подносило к деревьям, они кормились, но большую часть времени просто плавали в воздухе – и имнии брали их почти голыми руками.
Но культура питания у налоговых пиратов отсутствовала напрочь. Не было ни кока, ни вообще камбуза или столовой. Прямо на палубе стояло нечто вроде гриль-печи – в нижней ее части постоянно тлели угли, а в верхней располагался казан с вертикальным вертелом в центре. В этой хитрой посудине имнии и стряпали все подряд.