* * *
В марте Игорь Сикорский представил киевской публике новый аппарат и после пробных полетов взял на борт двух пассажиров, включая первую поэтессу Империи.
Две недели спустя в Москве на Второй Международной Выставке воздухоплавания биплан Сикорского С-6А получил первый приз - Большую золотую медаль - а его создатель, 22 летний студент-недоучка, получил предложение занять должность главного конструктора авиационного отдела Русско-Балтийского завода. И когда Даша совершила свой первый публичный полет, в кармане ее друга уже лежал пятилетний контракт и газета "Голос Москвы", пропечатавшая интервью дерзкого гения, уверяющего уважаемую публику:
"В самом скором будущем авиация будет успешно конкурировать с такими способами сообщения, как поезд и пароход. Даже скорее, чем это принято думать!"
- А помнишь, - еще шире улыбнулся Дашин земляк, - как все тогда над моими словами смеялись? Считали их фантастикой. Особенно, когда я сказал: дайте большой тяжелой машине скорость, и вы пустите в воздух вагон! Все ученые авторитеты отвергали мою безумную идею. Говорили, что природа сама опровергает возможность создания подобного аппарата - не зря такие большие птицы, как страус, не могут летать. Когда "Илья Муромец" появился на фронте, немцы обозвали сообщенья о нем газетной уткой… Ты одна всегда в меня верила. И до сих пор веришь. Ты одна веришь в мой вертолет.
- Я - не считается, - честно призналась Даша. - Вот ты… Мы же с тобой с самых азов начали! Ты все нюансики мне рассказал, все примочки…
- Примочки? - Недоумение, смявшее лицо ее земляка, дало ей понять: он тщетно пытается вспомнить, о каких лечебных примочках у них шла тогда речь.
- Сколько же мы не виделись! - осознала лже-Изида. - Год? Два? Ты совсем отвык от меня.
- Я писал тебе письма, - сказал он.
- Я не люблю отвечать, - недовольно буркнула Чуб. - Да и письма - не то! Помнишь, как мы зависали?
- В воздухе?
- У меня дома. И трындели, трындели! Лучшее время в моей жизни, наверное, - печально сказала она и сама удивилась нахлынувшей грусти.
Ворвавшись в его биографию с беспардонностью обаятельного танка, Изида стала для 22-летнего гения, истово верившего в идеи, отвергаемые всеми учеными мира, в летательные аппараты, существовавшие тогда лишь в романах Жюля Верна, воплощенной в женскую плоть сверкающеглазой верой в себя. Но он - некрасивый мальчик, ее детский кумир, об изобретеньях которого она читала в книжке с картинками - стал для нее много большим… Ее лучшим "я"!
В глазах недоучки, решительно отказавшегося от хорошего жалования и изрядной, но спокойной и скучной должности дипломированного инженера, мальчишки, бесстрашно поставившего свою жизнь на кон ради веры в признанной невозможной мечту, Даша Чуб обнаружила все свои лучшие качества: самозабвенное бескорыстие, полное бесстрашие, страстный патриотизм.
В грешном мире существовало не так уж много вещей, которые Даша любила больше себя…
Он подарил ей целых две - Землю и Небо.
* * *
1 апреля трибуны Куреневского аэродрома были переполнены людьми.
Изида Киевская появилась на поле в экстравагантном летчицком шлеме из ярко-красной кожи и алых шароварах под стать. Все еще думая, что совершает этот полет ради пиара, под громогласные аплодисменты "звезда" забралась в самолет. Отрицательно покачала головой, отбив молящий взгляд друга, полночи убеждавшего ее, что совершать первый полет без инструктора непростительное сумасбродство, и так и не уразумевшего ее объяснений: "В этом вся фишка! Мне надо как-то отличиться от прочих летающих баб". Взлетела…
И понеслась!!!
Она не собиралась этого делать, просто кинувшееся ей навстречу небо оказалось таким непреодолимо родным, что она не могла не броситься ему в объятия. Просто ведьма знала: Небо любит ее и никогда не причинит зла.
Однако стоящие на земле об этом, конечно же, знать не могли.
С-6А стремительно набирал высоту: 500, 600, 700 метров.
- Что она делает? - хрипло сказал первый из обитателей их сарая механик-моторист Панасюк.
- 800 метров, - сказал второй. - Она поднялась выше, чем ты на С-5… - повернулся он к авиаконструктору.
- Что она делает? - испуганно повторил Панасюк. - Это безумие!
Авиаконструктор не сказал ничего - он неотрывно смотрел в небо, на казавшуюся такой незащищенной сейчас темную точку и его губы беззвучно шептали, умоляя того, кто властвовал над пятым океаном:
"Отче наш, сущий на небесах…"
А Даша летела.
"Метла - это я", - сказала она когда-то. Не подозревая о том, как точно - на лету! - ей удалось схватить суть всего сущего. Не подозревая, что это осознание и позволит ей стать прирожденной труболеткой и легендарной авиатриссой.
Она не пошла в своих умственных рассуждениях дальше, она полетела, не думая, подчиняясь порыву. Метла стала не просто частью ее естества - ее лучшим "я". Метле досталась быстрота ее реакций и чуткость ее интуиции, метла реагировала на опасность быстрее, чем Даша, и оказывалась у нее под задом еще до того, как Чуб формулировала: "Пора отсюда валить".
И хотя, оказавшись в теле "летающей этажерки", в первый момент ведьма ощутила, как далеко ему до подружки-метлы, сам аппарат испытал прямо противоположные чувства - даже его создателю было далеко до нее! Отец никогда не доверял ему до конца, прислушивался, ждал подвоха… Но маленькая авиатрисса вошла в него, как душа входит в тело: отдала ему свою силу и мозг, веру, быстроту и бесстрашие и, став с ним единым целым, отпустила в полет.
Взревев от восторга, аэроплан рванул вверх - туда, куда стремилась душа, осознав, как много он может. И у души не было нужды отдавать ему приказания. Он повиновался Чуб так же легко, как ее ноги во время ходьбы.
- Это немыслимо. Она летает на твоем аппарате лучше тебя! - сказал второй, плохо веря в свои собственные слова.
- Высота 1500 метров, - сказал Панасюк. - Скорость не меньше 125 км/ч.
- Ветер изменил направление. Словно нарочно… - испуганно пояснил феномен третий.
Ветер стал попутным и понес их вперед, и Даша улыбнулась ему как давнему другу.
Когда-то, заполучив браслет амазонок с отпечатанной на нем четырехструнной лирой, она получила возможность управлять четырьмя стихиями: воздухом, огнем, землей и водой. Браслет тот остался у Маши, а Маша исчезла. Но в тот ослепительный миг пилотесса не сомневалась - подруга вернется. Хотя бы на том основании, что не тот она человек, чтоб просто присвоить чужую ценную вещь. Хотя бы на том основании, что ветер верен Даше, как и раньше…
"Быстрее, приятель", - попросила она. И ветер понес ее крылатое тело, и не отметив страха в душе, аэроплан понесся еще быстрее.
- Высота 5 000 метров, - сказал Панасюк. В его взгляде застыл черный страх.
- Но это ж рекорд… всемирный. Никто еще не поднимался так высоко, - выдохнул второй с недоверчивым восторгом.
- Она не сможет сесть, - безнадежно сказал третий.
Авиаконструктор не сказал ничего.
Но внезапно Чуб ощутила беспокойство фанерного тела. "Папа волнуется за нас", - начал переживать самолет. "Игоря сейчас схватит инфаркт", - подумала Даша и нехотя пошла на снижение.
- Садится, она садится! - закричал моторист.
Остальные затаили дыхание.
"Да будет воля твоя, как на небе так и на земле…"
С-6А благополучно коснулся земли и покатился по полю.
Трибуны взорвались аплодисментами. Ей хлопали стоя. Даша выскочила из кабины и оглохла от торжествующего крика, ослепла от стремительных вспышек. Окружив поэтессу-пилотессу, репортеры защелкали затворами фотокамер. Десятки людей бросились к ней. "Браво! Браво!" - неслось со всех сторон.
- Игорь, где Игорь? - завертела она головой.
- Позвольте поздравить вас от имени Киевского общества воздухоплавания, - навалился на нее господин в котелке. - Я, как председатель научно-технической…
- Это рекорд! - оттеснил его спортивный комиссар с остроконечными усами. - Нами зафиксирован всемирный рекорд. Мы запротоколировали ваш небывалый полет для отправки в бюро Международной воздухоплавательной федерации в Париже. Вы - первый в мире пилот, поставивший всемирный рекорд в первом же пробном полете! Первая из женщин!!! Первая из мужчин!!! Первая в России!!! Первая в мире достигли скорости и высоты…
- Да? - заморгала Даша, запутавшись в количестве "первых".
- Вы летали раньше? - выглянул из-за плеча комиссара корреспондент "Киевлянина".
- Ну… Считайте, что типа только во сне. Просто я с детства мечтала летчицей стать. - наскоро пояснила Чуб. - Но самолеты - такая сложная вещь… Не то, что эти - почти как на велосипеде.
- О каких более сложных аппаратах вы говорите? - втиснул вопрос репортер "Вестника воздухоплавания".
- О тех, - немедленно нашлась Даша Чуб, - которые скоро изобретет мой друг, авиаконструктор Игорь Сикорский! И я заявляю, что буду летать только на его аппаратах. И буду поддерживать наш национальный продукт. И нашего национального производителя, и…
- Господа, - завел свое комиссар, - нам, киевлянам, впервые выпала честь стать свидетелями достижения мирового масштаба. Изида - первая в России… Первая из женщин… Первая из мужчин…
- Как долго вы готовились к своему рекорду? - немедленно отреагировал бойкий "Киевлянин".
- О чем вы?! Я просто летала!
* * *
С тех самых пор словосочетанья "национальный продукт" и "поддержим национального производителя" прочно вошли в дореволюционный обиход. В отличие от Кати, послушно перенявшей старорежимную речь, Чуб и не подумала отказываться от прежнего лексикона - она предпочла подстраивать мир под себя. И мир ничего, не сопротивлялся, подстраивался.
С тех пор имена двух киевлян с завидным постоянством выстраивались в одну кричащую газетную строчку. Газетчики окрестили Изиду "Небесной музой Сикорского". Сама же она, смеясь, назвала себя его пиар-агентом.
С тех самых пор, как пилотесса уселась в самолет, помеченный славной буковкой "С", она поставила десятки рекордов. И ни разу не ставила себе цель их поставить…
Она просто летала!
Ради пронзительного чувства полета… И уже на С-10, взявшем новый мировой рекорд высоты, она перестала быть самолетом. Она стала небом. А в 1913, повторяя "петлю" своего друга Пети на С-12 своего лучшего друга Игоря во славу своего самого лучшего в мире Города Киева, она была сразу всеми: Петей, Игорем, Киевом, отечественной авиацией…
Ей аплодировали. Ее снимали для газет и журналов. Ее воспевали в заграничной прессе. Ее называли "Королевой мировой авиации". Но в тот, самый счастливый, последний, мирный, 1913 год Чуб не заморачивалась чье имя поставят в строке первым. Не отделяла себя от Игоря, Пети, их - от их самолетов, самолеты - от неба, небо - от земли, именуемой родиной, о славе которой мечущиеся между двумя городами авиатрисса и гений по-прежнему говорили часы напролет.
А потом мир рухнул. Чертова мировая война обошлась с Дашей по-свински.
Война отобрала у них с Игорем долгожданный фурор. В июне 1914 года Изида стала участницей легендарного перелета на "Илье Муромце". Пролетев всего за 14 часов из Петербурга в Киев самый большой в мире самолет "Илья" принес на Куреневский аэродром сразу целых шесть пассажиров. Кто-то из встречающих обмолвился вскользь, что в Сараево убит австрийский эрцгерцог… И миру стало не до их перелета.
Война отобрала у нее самолет - однофамилец Изиды, нареченный в честь перелета "Илья Муромец Киевский", отправился не к ней в ангар, а на фронт.
Война отобрала у нее двух лучших друзей. Петю, погибшего в первый месяц войны и Игоря, уехавшего в эскадру вслед за "Ильей".
Война отобрала у нее звание первой…
Первые сражались нынче в первых рядах. И гибли первыми. А в 1915 Дашу настиг последний удар: первой военной летчицей стала княгиня Шаховская. А стать второй было как-то обидно…
В пику Чуб продемонстрировала миру свой первый смертельный трюк. За ним последовал и второй. А за ним - упоительная мысль: "Конечно, она пойдет на войну и вновь будет первой, как только получит подходящий боевой самолет - настоящего "Муромца"!"
Но сделать это оказалось не так-то и просто. Все боеспособные машины атаковали врага, их не хватало. Бывшая певичка Молли Море даже отдала военным свой "Вуазен", став безлошадной. Лишь в 1916 Даше удалось заполучить недоделанный С-0, от разработки которого Игорь отказался, и С-20, от услуг коего отказалась их армия.
К осени экспериментальный "Илья" был собран в ее мастерской, но богатырь, на которого она сделала главную ставку - стать первой женщиной, управляющей большим самолетом, первой русской бомбардировщицей, первым летчиком, сделавшим на гиганте "петлю", "бочку", "штопор" и все три смертельных трюка - стал ее первым сокрушительным позором.
* * *
- Я думала, - созналась другу Изида, - мы с "Ильей" и выиграем эту войну.
Она помолчала, недоброжелательно изучая свою колоссальную ошибку весом в 5 тонн, длинною в полгода, ценой в 150 тысяч рублей!
Как ни странно, при падении "Илья" пострадал очень мало и теперь стоял перед ней восстановленный, сверкающий, готовый к полету и… совершенно ненужный!
- Сколько бабок я выкинула! Сколько времени на него извела. А он! - Чуб со злобой ударила ногой по колесам шасси.
- Не бей его, - сказал создатель "Ильи".
- А ему меня можно? - обиделась Даша. - Знаешь, как он меня о землю грохнул? Он… слишком большой для меня. И бомбы бросать одной почти невозможно. Он с самого начала не хотел меня слушаться, - наябедничала она его творцу. - Знаешь, он словно не захотел быть мной.
- Тебе известно лучше других, - сдержанно ответил друг, - "Илья Муромец" был предназначен для экипажа.
- Мне никто не нужен! - визгливо огрызнулась авиатрисса. - Я хочу одна!
- Что ты хочешь сделать одна? Выиграть мировую войну? - вопрос сверкнул недоброжелательной сталью. - Вспомни, - смягчил продолжение друг, - даже богатырей было трое. Вспомни про нас. Помнишь, как я вызывал тебя в Петроград по три раза на месяц? Просил послушать мой новый корабль. Ты как никто умела слышать машины. Ты научила меня…
- Ничему я тебя не научила! - обиженно отбила Чуб. - Ты все сам! Все, что ты сделал, ты сделал бы и без меня. Я просто делала тебе презентации.
- Что с тобой, Ветер? - угасше спросил ее друг. - Ты изменилась. Ты словно перестала видеть мир вокруг.
- Я? - ощетинилась Киевица. - Да я такое вижу, такое знаю, что ты… Ты даже не знаешь, кто я! Одна фигня, - поскучнела всезнающая. - Как теперь идти воевать? У меня самолета нормального нету. Есть еще твой С-20… Но его надо месяца два собирать. Ты мне поможешь? - распорядилась она и добавила, не дожидаясь ответа. - А после сразу начнешь изобретать вертолет. Это срочно. Нельзя тянуть столько!
- Сколько? - недоуменно спросил ее друг.
"Сколько-сколько…" - передразнила Чуб про себя.
Она не собиралась открывать земляку, что вертолет он изобретет только в Америке и на историческую родину его изобретение попадет только тогда, когда еще один их земляк - Никита Хрущев - приобретет американскую модель.
С самой первой встречи с Сикорским Даша была преисполнена твердой решимости повторить подвиг Кати, корысти ради изволившей восстановить историческую справедливость: запатентовать киноаппарат механика Тимченко, изобретенный раньше творения братьев Люмьер и обратить Киев в столицу мирового кинематографа. Точнее доказать, его родина тут, на Украине.
Причем, надо признать, в отличие от Кати, Даша Чуб была совершенно бескорыстна!
И все же сейчас, посмотрев в лицо своего земляка и лучшего друга, она устыдилась, еще сама не зная чего.
- Ветер, как ты не видишь… не понимаешь, - ее друг стал мрачен лицом, - война уже проиграна. Мы больше не в силах ничего изменить, - он говорил, как о своем личном поражении, которое не может простить себе.
- Ты сделал достаточно, чтоб ее выиграть.
- Я сделал "Илью". Но его так по-настоящему и не бросили в бой…
- Не уезжай, - вдруг жалобно попросила она. - Мне так тебя не хватает… Ладно, забудь. Я знаю, ты упрямый. Ты вернешься в эскадру. Обещай мне одно… Нет, не обещай, поклянись. Когда у вас там все окончательно развалится, ты вернешься ко мне. Ты не уедешь за рубеж, - завершила она на звонкой от страха ноте.
- Неужели ты думала, что я способен вот так вдруг уехать за границу? Без тебя? - удивился он.
- Но я никуда не поеду.
- Значит, и я не поеду, - спокойно сказал он.
Друг подошел к ней, положил левую успокоительную руку ей на плечо, осторожно убрал правой белую прядь с ее упрямого лба.
- Все, что мне дорого, находится здесь, - сказал он незыблемо.
И нечто, разбуженное его правой рукой, внезапно заставило Чуб задуматься. Он говорит о Родине… Или о любви?
А еще Даша подумала, что в мае ему 28. Теперь он старше ее.
Но эту мимолетную мысль спугнули, как многие мысли, способные перевернуть нашу жизнь. Чуб отвернулась от его взгляда резким, очень женским движением…
И ойкнула:
- Уй! Здрасьте, приехали! А ты кто такой?
* * *
Саня застыл, не зная какой из частей тела отдать предпочтение.
Ноги, готовые стремительно унести сыщика прочь, находились за дверью, а вовлеченные в тайну Изиды плечи и голова уж давно пребывали в ангаре.
Изида Киевская решила вопрос за него:
- Ну-ка иди сюда…
Ругать его пилотесса, похоже, не собиралась - напротив, она улыбалась. И гимназист осторожно приблизился.
- Я тебя не первый раз вроде вижу, - подмигнула авиаторша. - Торчишь на трибунах. Ты мой поклонник что ли? Или влюблен в меня?
- Я не поклонник. И люблю я не вас! - обиделся Саня.
В кого он влюблен, в красавицу Катю или в нежнолицую Ольгу, Саня сам пока не решил окончательно. А кроме того, делать подобные предположения на его счет в присутствии жениха - самого господина Сикорского - было оскорбительно.
- Просто я видел… - исключительно из желания восстановить свое доброе имя в глазах прославленного изобретателя Саня и выпалил правду. - Как вы к нам приезжали. То есть не к нам. В дом напротив, на Малоподвальной, 13.
- Я приезжала туда? - Изида Киевская изумилась весьма натурально. - Когда же?
- Зимой еще… в декабре, - занервничал от искренности ее непонимания Саня. - И не одна. С Екатериной Михайловной.
- С Катей? - А вот наличие прекрасной компаньонки летчицу явно не удивило: она сразу поняла, о ком речь. Героиню поразило другое: - Зимой? Вот этой самой зимой, которая на днях была?
- Ну да… - хмуро сказал Саня. И помедлив, решился. - А после к вам еще императрица подъехала. Вдовствующая. Мария Федоровна.
- Императрица? К нам? На Малоподвальную? Правда?!
Изида страшно обрадовалась. Но как-то очень уж странно, точно сама не знала, что делала минувшей зимой, а Саня преподнес ей расчудесную новость.
- Дай парень я тебя расцелую! Это же Вертум! Вертум!
- Что-что? Что ты затеяла? - взволнованно спросил ее друг.
В то время как Саня спросить ничего не мог - его целовали.
Примечания
1
Начало истории - читайте в романе "Киевские Ведьмы. Выстрел в опере".
2
Белый флаг - знак пожара.