- Забавно, - сказала Маша, подумав. - Я только сейчас поняла. Ты очень похожа на мою.
* * *
В окне уже серебрился рассвет, когда два голоса размеренными толчками вытянули Машу из сна.
Даша спала на соседней кровати, открыв рот.
Маша села. Прислушалась.
- Поэзия сейчас никому не нужна, - посетовал женский голос.
Несоразмерно громкий, хриплый, обличающий - существующий вне дня и ночи, пространства и времени, жизни и смерти.
Именно такой голос и должен был быть у человека, вернувшегося в мир из небытия и неуверенного: а стоило ли ему возвращаться?
- Да, поэзия нынче не в моде, - поддакнул ей умиротворяющий голос Вероники. - Вот раньше, до революции, поэтам поклонялись, как сейчас эстрадным звездам. На их выступления собирались толпы. Когда на сцену выходил Северянин, купчихи срывали с себя драгоценности и бросали к его ногам. Барышни держали на прикроватных столиках портреты Александра Блока и целовали его лик перед сном. В поэтов влюблялись, травились из-за любви к ним серными спичками… На них молились. Не актеры, не певцы - поэты были истинными властителями душ!
- А теперь стихи никто не печатает, - сказал голос повесившейся.
- Более того, даже напечатанные - их никто не читает, - надбавила Дашина мать. - Собственно, поэтому издателям и невыгодно печатать поэзию.
- А нам всем что, повеситься? - В голосе повесившейся закричала истерика.
- Вы… поэтому? - прочувствованно спросила ее Вероника.
- Да, - отрубил ответ голос. - Но вы все равно не поймете.
- Отчего же?
- Вы скажете, я сумасшедшая! - Голос стал рваным и злым. - Вы считаете, если поэтесса, так обязательно ненормальная.
- Конечно же, вы - ненормальная, - убежденно уведомила ее Дашина мама. - Разве вы соответствуете среднестатистической обывательской норме? Обыватели не становятся поэтами.
- Правильно! Они становятся неудачниками! - гадливо скривился глас поэтессы. - Я - неудачница. Как и все мы, киевские литераторы. Вы можете назвать хоть одного знаменитого поэта из Киева?
- Александр Вертинский.
- Да какой из него поэт?! - оскорбился голос.
- Вы правы, поэзы Вертинского - отдельный жанр. Но можно назвать писателя - Михаил Булгаков.
- Он уехал в Москву, - отсек голос повесившейся кандидатуру любимого писателя Маши. - В Киеве он не написал ни строки. Ни одной! Знаете почему?
- Не знаю, - признала Вероника.
- Потому, что с тех пор, как отсюда вывезли наш талисман, - нас лишили силы! - загробным голосом изрекла поэтесса. - Мы немощны. Мы немы. Никто не слышит нас, что бы мы им не кричали!
То было преувеличением.
В данный момент ее голос гремел на всю квартиру, как телевизор, включенный на максимальную громкость. Маша недоуменно покосилась на Чуб, поражаясь крепости ее сна.
- А что это за талисман? - вежливо осведомилась Дашина мама.
- Вы все равно не поверите. - Поэтесса попыталась опять отползти в глубь себя.
- Поверьте, - заверила ее Вероника, - я вам поверю.
- Вы верите в мистику?
- Я - литературный критик, - не без гордости презентовала себя мать-маяковка. - Можно ли не верить в мистику судеб, изучив творчество писателей и поэтов? Их стихи - полны пророчеств! Их жизни полны мистических совпадений. Взять хотя бы того же Влад Владовича Маяковского. Побывав в Киеве, он…
- А что вы думаете об Анне Ахматовой? - перебила ее поэтесса.
- Я не ее поклонница, - суховато ответила перебитая. - Но, безусловно, отношусь к ней уважительно.
- И зря! - визгливо вскрикнул голос. - Потому что она - воровка! Она все украла! Все свои стихи…
- У кого? - изумилась критикесса. И в ее вопросе набатом прогремел неподдельный, профессиональный интерес.
- Давайте-ка я лучше расскажу все с самого начала, - предложила поэтесса, почуяв, что отыскала, наконец, своего идеального слушателя. - Месяц назад мне попалась в руки книга "Украинская ведьма".
- Профессора Чуба?!
- Откуда вы знаете?!! - вздрогнул голос рассказчицы.
- Ее написал мой свекор. Отец моего бывшего мужа. Вы сейчас в его квартире. Умирая, он завещал ее не мужу, а внучке и мне. К слову, именно его внучка, моя дочь Даша спасла вас сегодня.
- Боже мой! - провопила повесившаяся. - Еще одно совпадение! Теперь я знаю, вы поверите мне. Быть может, даже поможете. Это не может быть просто случайностью. Это знак!
Маша встала: кричавшая была совершенно права - случайностей не существовало в природе.
И Киевица Ковалева на цыпочках пошла в коридор, страшась упустить хоть полслова.
- В книге отца вашего мужа я прочла способ узнать судьбу. - От нетерпения голос повесившейся глотал буквы и слоги. - Способ прост. Если в течение дня вы три раза подряд услышите или прочтете одно и то же слово, - задумайтесь, что вам хотят сказать свыше! Естественно, речь идет не о "спасибо", "пока". Но если три раза за день три разных человека поминают, к примеру, Севастополь, - возможно, вам стоит съездить туда.
- Думаете, стоит? - спросила Вероника так, словно размышляла: не пора ли ей спаковать чемоданы и рвануть в город русских моряков.
- Уверена, - железобетонно сказала поэтесса. - Стоило мне прочесть книгу вашего свекра, на следующий день мне три раза подряд встретилось слово "Лото". Я сразу купила билет. И что вы думаете? Я выиграла!
- Выиграли?!
- Да!
- Что?
- Представьте себе, машину! И не говорите мне, что это совпадение!
- О, нет, - проговорила Вероника. - Машина - не совпадение. Это достаточно увесистый факт.
- Правда, потом я ее продала и на эти деньги разменяла квартиру. Но это уже не важно. Точнее - как раз это и есть самое важное! Я купила квартиру на улице Анны Ахматовой. Въехала туда вчера. Попыталась разложить тюки с вещами и нашла среди них старый номер журнала "Ренессанс". Там были напечатаны мои стихи. На 89-й странице! - подчеркнула повесившаяся с жирным значением. - Я принимаюсь перечитывать их, как вдруг… журнал падает из моих рук и открывается на статье "Анна Ахматова в Киеве"! И знаете, как начинается эта статья? "Анна Ахматова (настоящая фамилия Горенко) родилась на знаменитую Иванову ночь в 1889 году…" Вы понимаете?
- Пока не понимаю, - честно призналась литературная мама.
- 89! - повысила голос поэтесса. - Номер моей страницы! Что вы скажете на это?
- Даже не знаю, что сказать.
- Потому что вы не знаете, ЧТО было в той статье! - Голос повесившейся стал угрожающим - обещающе-интригующим. - Будучи пятилетней девочкой, Анна Горенко гуляла с бонной по киевскому Царскому саду. И нашла там золотую булавку в виде лиры. И бонна сказала ей: "Ты непременно станешь великой поэтессой!"
- Интересно. Я не знала об этом.
- Я тоже. Это малоизвестный факт. Но меня осенило! То была не просто булавка! Лира - талисман! И Анна Горенко вывезла его из Киева. Несмотря на свою украинскую фамилию, она не стала украинской поэтессой. Она стала Ахматовой…
- Исключительно потому, - втолковала поэтессе литературная дама, - что отец Анны не хотел, чтоб она печатала под его фамилией свои декадентские стихи. Быть поэтессой считалось не вполне приличным, и он попросил не срамить его имени. "И не надо мне твоего имени", - сказала она…
- Неважно! - в запале выпалил голос. - Важно, что она стала первой! Первой признанной женщиной-поэтессой России! Единственной в своем роде. Наш талисман - Лира - дал ей силу. И эта сила ушла от нас! Ее исчезновение обесточило всю нашу литературу. В том числе и меня. Потому что это был мой талисман. Его должна была найти я. Я - избранная! Избранная!
- Почему именно вы? - не осмыслила Вероника.
- Да потому, - закричала поэтесса, - что я - Анна Андреевна Голенко. А она - Анна Андреевна Горенко. Намек более чем прозрачный! Она пошла в гору, а я осталась голой. Потому что она меня обокрала! Обокрала еще до моего рождения. Теперь мне ничего не светит. Я обречена. Как и все мы, пишущие здесь, - не нужные, не интересные, чьи стихи никто не хочет не только печатать, но даже слушать. Вот почему в Киеве никогда не было ни одного Великого писателя. Ни одного Великого поэта! И не будет. Этот город мертв для литературы! Даже ваш Вертинский начал писать свои поэзы только тогда, когда отсюда сбежал. Есть только два выхода: либо уезжать отсюда, либо сдохнуть! Но мне некуда ехать… Улица Анны Ахматовой - мой последний рубеж.
- Но подождите, - остановила ее Дашина мама. - А как же третье упоминание Анны Ахматовой? Первое - улица. Второе - статья. Ведь, исходя из теории моего свекра, должно быть и третье совпадение.
- Должно, - согласилась Анна Андреевна Голенко. - И, конечно же, было. Вчера вечером мне позвонила моя дочь, из-за которой мне и пришлось разменять квартиру. Она позвонила предложить мне работу. И кем, кем? Торговать косметикой в метро! "В конце концов, - сказала она мне, - в тяжелые для нее времена даже Ахматова торговала на базаре селедкой. А кроме того, мама, ты же не Анна Ахматова!"
- Брошь в виде лиры? - Даша агрессивно почесала нос. - По-моему, это полная бредятина! То есть, - пояснила она, - быть может, Ахматова и нашла какую-то брошь. Я, например, в детстве нашла золотое кольцо на Владимирской горке. Потом продала, ну, когда выросла, жутко деньги были нужны. Причем за бесценок, так жалко… О чем я?
- Об Анне Ахматовой.
- Да. Мало ли кто чего где нашел! Эта поэтесса точно двинутая. Не была бы двинутая, не полезла бы в петлю из-за такой ерунды. Сама придумала. Сама расстроилась. Сама повесилась. Скажешь, нет?
- Скажу, что, скорее всего, ты права.
На лице Чуб отразилось довольство (она любила быть правой!), а руки ее продолжили потрошить платяной шкаф.
Маша Ковалева наморщила лоб - выводы, сделанные из теории трех совпадений несостоявшейся самоубийцей А. Голенко, и впрямь мнились слишком надуманными.
- И Анна Андреевна - жутко распространенное имя и отчество. - Даша придирчиво рассматривала кожаные шорты, больше походившие на стринги-трусы. - И Горенко-Голенко - не аргумент! Если прошерстить киевский адресный стол, можно найти десяток Голенко, двадцать пять Горенко и двух-трех полных тезок - Горенок Анн Андреевн. И все это ровным счетом ничего не значит.
Вот только что-то в дурацкой ночной истории цепляло Машу своей настоящестью.
- А я вот о чем не спала сегодняшней ночью… - Землепотрясная, кряхтя, пыталась влезть в шорты-трусы. - То, что мой Ян не демонстрирует тебе свое отношение ко мне, тоже не означает, что он относится ко мне так же, как и к тебе! Скажешь, я не права? - Шорты сопротивлялись. Но Даша не сдавалась и победила.
- Но все-таки брошка была в виде Лиры, - с сомнением сказала Маша.
- Да хоть в виде черепа и костей! Что из того? Да и была ли она во-още? Может, это такая себе легенда семейная: родичи Ахматовой потом придумали, когда она поэтессой стала, чтоб было чего журналистам в интервью рассказать. Или она сама. Она во-още была жуткой обманщицей. Вот уж кто умел себя распиарить, так это Анечка Горенко. Ты вообще в теме, что еще при ахматовской жизни художники нарисовали больше двухсот ее портретов? Вот это, я понимаю, раскрутка!
Чуб подскочила к зеркалу и показала ему свою попу.
Шорты врезались в ягодицы, оставляя нижнюю часть открытой на обозрение.
Однако в пониманье певицы одежда существовала отнюдь не для того, чтобы что-то скрывать, а одеваться хорошо, в ее понимании, означало - так, чтобы оборачивались все прохожие.
Ныне же следовало расстараться особенно…
- OK! Сзади полюбят, спереди привыкнут, - глубокомысленно огласила Чуб. - А когда мы сегодня с Яном встречаемся?
- Но в Киеве, действительно, не было ни одного большого писателя. Ни одного большого поэта, - продолжала сомневаться студентка исторического факультета. - За всю его историю.
- Не было, - подумав, покивала косами дочь литературного критика. - Но ты так рассуди: а при чем во-още Лира к Киеву? Лира - это ж типа из Древней Греции.
- Логично.
- Остынь! Куча народу находит всякую хрень. Куча народу вешается! Здесь даже нет ничего мистического. - Вид сзади Дашу удовлетворил.
Оставалось подобрать умопомрачительный верх.
- Если бы в этой истории не было ничего мистического, нас бы туда не позвали, - аргументировала Ковалева.
- О’кей, - немедленно отыскала лазейку Землепотрясная, обладавшая ярковыраженным талантом к спорам. - Анна Голенко верила в мистику, и ее мистицизм ее доконал. Поэтому ее проблема как бы подпадала под нашу парафию…
- Я поняла! - озарило Машу. - Теория твоего дедушки Чуба! Теория повторяющихся слов. Это же правда! Так с нами общался Город, когда мы были совершенно слепыми. Он постоянно подбрасывал нам подсказки. Он нас направлял. Все вокруг указывало нам путь - название спектакля на афише, статья в газете…
Внучка Чуб принялась чесать нос.
Именно благодаря статье в случайной газете, принесенной ветром и прибившейся к Дашиным ногам, Дашины ноги и отправились в "Центръ колдовства", где умирающая Киевица Кылына…
- О’кей. И че из того? - оборонилась спорщица. - Это означает лишь то, что мой дедушка был умный парень.
- Нет, - оспорила упрямая Маша. - Это означает, что кто-то специально подводил Анну Голенко к подобному выводу.
- Вот и прекрасно, - сделала нелогичный вывод певица. - Вот мы и поняли, в чем колдовство. Кто-то подводил эту тетку к самоубийству, но мы вовремя вмешались и спасли ее.
- Но кто этот кто-то?
- Какая разница?! - разрезала Даша воздух рукой. - Пойми ты, Голенко - это полный голяк! Я задницей чувствую. - Для убедительности Даша выпятила интуитивное место и похлопала по нему рукой. - Какая-то третьеразрядная поэтесса возомнила, что ее обокрала Анна Ахматова, и решила покончить с собой. Хренотень и графоманские бредни! - Певица вздохнула.
Ибо было понятно: никакая это не хренотень. А нечто важное и значимое, что они по ничерта-незнанию просто не способны понять.
Иначе зачем бы на небе загорался красный огонь?
- Но иногда твоя задница все же ошибается, - сказала Маша.
- Ну, она, конечно, не Господь Бог, - капитулировала Чуб.
Выдернув из шкафа украинскую вышиванку-сорочку, она прикидывала ее на себя.
- Ладно, пускай не голяк, пусть висяк. - Раритетная рубаха из коллекции дедушки Чуба слегка примирила ее с Машиным упрямством. - Разницы нет! - Внучка Чуб нырнула в рубаху. - И если в ближайшее время небо не маякнет нам че-то покруче и попонятней, ее для нас и подавно не будет. - Даша завязала узел под грудью, нацепила четыре мониста, серьги, двадцать браслетов и прозвенела: - Сегодня 10-е! Послезавтра бой. И за такую историю нам его на год не перенесут. А поскольку на небо больше полагаться нельзя, единственное наше спасение срочно отыскать хоть один ведьмацкий корень! Слушай, - озадачилась она, разглядывая экипировку (как и следовало ожидать, кожаные шорты-трусы в комплекте с буйной национальной вышивкой и ботинками а-ля Джонни Депп выдали землепотрясный результат!). - Но если мой деда так классно знал все ведьмацкие примочки, неужели он мог вычислить их просто так? Неужели у нас в роду никого не было? Это же нонсенс! Родиться в Киеве, где стоит целых четыре Лысых Горы, где каждая вторая - ведьма… И оказаться третьей! Да быть того не может. Я задницей чувствую. Я - точно ведьма! А Катя тем более! Во времена инквизиции ее бы сожгли без всяких доказанных родственников, только за то, что такая красивая. Сказали бы "ведьма" - и в костер…
- Купальский костер. Купала!!! - закричала Ковалева так громко, что сумела потрясти даже Землепотрясную. - Ахматова родилась на Ивана Купалу! В "Иванову ночь". Она - ведьма!
- Разве Ахматова родилась 7 июля? - застопорилась певица.
- Анна Ахматова родилась 23 июня, то есть 11 июня по старому стилю. - В комнату, улыбаясь, вплыла Дашина мама.
- Почему же в статье было сказано "родилась на знаменитую Иванову ночь"? - впала в ступор студентка.
- Потому, - ответила литературная мама, - что Ахматова сама написала: "Я родилась в один год с Чарли Чаплиным, "Крейцеровой сонатой", Эйфелевой башней. В то лето Париж праздновал 100-летие падения Бастилии - 1889-й, а в ночь моего рождения справлялась и справляется знаменитая древняя "Иванова ночь"". О, она умела выписывать свою биографию!
- Она классно пиарила! - перевела эстрадная дочь. - Говорю, она была обычной обманщицей, как и все нормальные звезды.
- Ахматова? Ну конечно, обманщица, - улыбнулась Вероника. - Анна Ахматова всерьез утверждала, что род ее пошел от последнего хана Золотой Орды - Ахмата, прямого потомка Чингисхана. Что ее бабушка, чью фамилию она взяла как псевдоним, татарская княжна. Хотя ее бабка Прасковья Ахматова не была ни княжной, ни, тем паче, татаркой.
- И про Иванову ночь приврала для красного словца, - добила подругу Даша. - И про Лиру, и про предсказание "Ты станешь поэтом". Это же шоу-бизнес! Здесь все врут.
- Значит, Ахматова - не ведьма, - погасла Маша.
- Ахматова? Ну конечно же ведьма, - улыбнулась Вероника. - Не зря же Цветаева называла ее в стихах "чернокнижницей", а муж Ахматовой, Николай Гумилев, написал: "Из города Киева, из логова Змиева я взял не жену, а колдунью".
- Что? - коротко охнула Маша.
- Из логова Змиева?! - звякнула монистами дочь. - Откуда он знал про Змея?!
- Про Змея? - приподняла бровь Вероника.
- В Киеве живет Змей. Жил Змей. Но мы его… - Чуб чуть не выдала матери древнюю тайну.
"Надо предупредить ее, - испугалась студентка. - Нельзя открывать правду слепым. Это Великий запрет".
Но уже зазвеневшая в воздухе тайна не произвела на Дашину мать никакого воздействия.
- Я уже говорила сегодня Анечке Голенко… - Вероника закурила, выдохнула дым и закончила: - …о магии литературы. В своих произведениях писатели и поэты часто предсказывают то, о чем не может знать простой смертный. Взять, к примеру, трагедию "Титаника". За четырнадцать лет до кораблекрушения вышла книга, где писалось, как, напоровшись на айсберг, тонет корабль под названием "Титан". Или зачем далеко ходить, муж Ахматовой - поэт Николай Гумилев - не только предсказал свою смерть, но и почувствовал рожденье звезды. "В созвездии Змия загорелась новая звезда", - написал он за полвека до того, как японские астрономы официально зарегистрировали появление новой звезды в созвездии Змеи. А за пять лет до своего расстрела Гумилев подробно описал в стихах человека, который "занят отливаньем пули, что меня с землею разлучит"…
- И чего это значит? - спросила Даша.
- Точно не знаю, - известила дочь Вероника. - Но недавно у меня появилась теория. Все талантливые литераторы - ведьмы и колдуны, в той или иной мере. Судите сами: и писатели, и колдуны выстраивают хитросплетения слов в неком завораживающем нас порядке. Колдуны называют это заговорами и заклинаниями. Литераторы - романами и стихами. Ведьмы и колдуны делают это осознанно. Писатели и поэты - в озарении. А суть не меняется! Достаточно расставить нужные слова в нужной последовательности - и ты можешь изменить мир.
- Чароплетство, - медленно произнесла Маша, скорее вопросительно, чем утвердительно. - Писатель тоже создает мир, существующий по придуманным им законам. Как и…
"…Марина, вынудившая всех тысячу лет подчиняться провозглашенным ею законам!"