* * *
Эртала вышла за кулисы и остановилась, глотая ртом воздух. Она не слышала восхищенных поздравлений. Мыслями актриса была еще на сцене, душу не отпускал гневный порыв: ах, как она плеснула зелье в лицо этой гадине!
И еще Эртале хотелось пить.
А труппа уже оставила ее, засуетилась вокруг Раушарни, поправляя на нем мантию и парик перед вторым выходом короля на сцену. Эртала шагнула в сторону, чтобы никому не мешать, и прислонилась к стене.
Перед глазами ее возникла оловянная кружка.
- Пей, - негромко сказала Авита. - Только осторожнее, не размажь грим. Тебе еще на поклон выходить.
Жадными глотками Эртала выпила воду. Было жарко и душно, пахло потом и гримом.
- До конца спектакля еще долго, - сказала художница, забирая у Эрталы кружку. - Хочешь пока подышать воздухом? Пойдем на балкон.
"Она все понимает, обо всем догадывается", - подумала Эртала, бредя за Авитой по коридору. Однако вместо признательности почувствовала смутную опаску и раздражение.
Но на балконе Эрталу ожидало зрелище, которое заставило ее забыть это странное ощущение.
На краю столика, вынесенного на балкон со сцены, сидела Милеста, устремив взгляд в развернутый лист бумаги.
- Ла-ла-ла! - восхищенно пропела Эртала. - А кто-то жаловался, что читать не умеет!
Милеста вскинула голову и смутилась.
- Ой, Эртала… Как ты замечательно играла…
- Виляй, виляй хвостиком, лисичка! Что ты тут за послания читаешь?
- Мне передали письмо, - неохотно объяснила Милеста. - А я постеснялась сказать, что неграмотна. Вот смотрю на бумагу и думаю: что все эти крючки означают?
- Угу, конечно. А от кого письмо - ты, конечно, тоже постеснялась спросить? - усмехнулась Эртала.
- А посыльный сам сказал, - простодушно ответила Милеста. - От Хранителя города.
Наступило молчание. Эртала перестала улыбаться. Затем она заговорила серьезнее:
- Если человек получил письмо, а читать не умеет, он должен найти грамотного. Дай сюда, я тебе прочту.
Милеста глянула на Эрталу, потом на Авиту - и с явной неохотой протянула лист.
Эртала решительно его выхватила и прочла вслух:
- "Светлая госпожа Милеста, твоя красота сразила и покорила меня, и я жажду открыть тебе сердце. Во время праздничного ужина я покину застолье раньше остальных гостей. Умоляю тебя после этого тоже оставить пирующих и, обогнув особняк со стороны Грибоваренной улицы, постучаться в зеленую калитку. Немой слуга отворит дверь и проводит тебя к тому, кто готов пасть к твоим ногам".
Некоторое время девушки молчали. Жаркий румянец растекался по лицу Милесты.
Наконец она не выдержала:
- Что он себе позволяет? Я порядочная девушка!
- Да, письмо бесцеремонное, - кивнула Авита.
- Эй, - изумилась Эртала, - ты что, вздумала отказать Хранителю? Ну, дура…
- И пусть дура! И откажу! Прямо сейчас пойду к этому… кто он там - слуга, секретарь? И скажу, что зря его хозяин о себе воображает…
- А ну, стой! - прикрикнула на нее Авита. - Ты и впрямь дура. Разве можно унижать высокородного господина при его слугах?
- Точно! - кивнула Эртала. - Секретарь, конечно, твои вопли не перескажет господину слово в слово, но даже сам отказ…
- Если решила отказать, - размышляла вслух Авита, - надо это сделать письменно. И учтиво. - Она обернулась к Эртале. - Кстати, это не так уж глупо. Может, первый отказ покажет Хранителю, что девушка знает себе цену. Не простушка деревенская.
- Ну, разве что так… - пожала плечами Эртала и подошла к столику, на котором стоял злосчастный кувшинчик с остатками чернил и коробка с несколькими очиненными перьями.
- А ну, слезай со стола! - приказала она Милесте. - Не загораживай свет, и так темнеет уже.
Она положила кувшинчик набок, чтобы добраться до его содержимого, обмакнула перо в чернила и, склонившись над столом, начала писать на обороте письма - быстро, уверенно, не задумываясь.
- Ты повежливее там! - забеспокоилась Авита.
- Не учи меня отказывать мужчинам, я это с тринадцати лет умею, - высокомерно отозвалась Эртала. - Вот, готово!
И прочла вслух:
- "Смиренная служанка высокородного господина не считает себя достойной его бесценного внимания и не осмелится прийти на свидание, даже рискуя рассердить Сына Клана… Но разве скромный полевой цветок разгневать может царственную пальму?"
- Отлично! - оценила Авита. - Ты умница. Этакий учтивый удар по высокородной морде - и слова из роли, которые переводят все на шутку…
- Мне бы так складно не ответить, - признала Милеста.
- Держи, - сунула ей бумажку Эртала. - Чернила не смажь, не просохли еще. Беги, ищи секретаря.
Милеста умчалась.
Эртала ухмыльнулась ей вслед:
- И почему это мне кажется, что секретарю она передаст не мое письмо, а ответ на словах?
- Думаешь, согласится на свидание? - удивилась Авита. - По-моему, она не такая…
- Угу. Добрая. Честная. Хорошая. Такая хорошая, что мне рядом с нею почему-то страшновато.
* * *
На сцене разноголосо галдело восстание горожан. Хранитель Аршмира не уделял ему и тысячной доли того внимания, какое уделил бы настоящему мятежу в подвластном ему городе. Откинулся на спинку кресла, устремил взор куда-то выше сцены.
Сидящий позади Хранителя Гурби, еще в начале представления заметивший в зале курчавую рыжую макушку Ульдена, решил, что настал удобный час выполнить обещание, данное лекарю.
- Господин мой, - сказал Вепрь негромко, - прошу простить, что отрываю от спектакля, но дело срочное и, как я полагаю, важное. Лекарь Ульден из рода Ункриш уверяет, что завтра может свершиться злодеяние - и тень вины падет на весь Аршмир.
Хранитель раздраженно дернул уголком рта, но ответил учтиво:
- Полагаю, лекарю Ульдену лучше обратиться к начальнику стражи.
- Ни в коем случае, - твердо ответил Гурби. - Если лекарь не ошибся и злодеяние действительно свершится, в нем могут посметь обвинить особу Хранителя.
- Что? - изумился Ульфанш несколько громче, чем это позволительно в театральной ложе. Аштвинна недовольно обернулась. Хранитель виновато улыбнулся жене.
Гурби продолжил еще тише:
- Поэтому лучше разобраться в этом деле без лишнего шума.
- Хорошо. В чем там дело?
Гурби подался вперед и совсем уже тихо, на ухо Хранителю, произнес несколько слов.
- Что за вздор? - растерялся Ульфанш.
- Лекарь уверяет: в короткой беседе без посторонних он сумеет доказать, что это не глупая фантазия.
- Ну… хорошо. Я поговорю с ним между спектаклем и праздничным ужином.
* * *
Спектакль завершился под оглушительные аплодисменты и вопли зала. Лекарь Ульден, взглянув в сторону сидящего неподалеку юного Лейчара, с удовольствием заметил, что тот тоже кричит - счастливый, раскрасневшийся. Вот и славно. Глядишь, и расстанется со своей застенчивостью.
Актеры, слишком переволновавшиеся и уставшие, чтобы радоваться, двинулись на сцену - на поклон. Раушарни дал тычка Мирвику:
- Что встал столбом? У тебя же роль со словами!
Только сейчас до Мирвика дошло, что его место сейчас на сцене, среди счастливцев, которые не изображали молчаливую прислугу или горластую толпу, а доносили до зрителя поэтические строки.
Когда юноша появился на сцене, вся уличная шантрапа, восседавшая на потолочных балках и на полу в проходах, принялась радостно орать:
- Мирвик!.. Мирвик!..
Раушарни, почти не шевеля губами, одобрительно сказал:
- А ты известен в Аршмире!
Занавес упал, подняв тучу пыли.
На сцену тут же выбежали "актрисульки", неся полотенца и миски с водой. Молча и быстро они помогли звездам труппы избавиться от грима. Женщины протирали мокрыми тряпками вырез декольте и шею, все наскоро причесывались, брызгали духами на лицо и одежду, тревожно прислушиваясь к голосам по ту сторону занавеса, где недавние "городские мятежники" призывали почтенную публику покинуть зал.
Актеры знали, что не все зрители подчинятся этому призыву. Останутся те, кто считают себя выше всех правил. Именно для них прямо на сцене актеры приводили себя в порядок, внимательно оглядывали друг друга: не осталась ли туши у глаз, помады в углах рта?
Наконец последний из обычных зрителей покинул театр - и на сцену хлынула "золотая молодежь".
Веселая знать хлопала по плечам актеров, целовала актрис и осыпала словами восхищения великого Раушарни. Откуда-то появились слуги с кувшинами вина и подносами, полными закусок.
Юный Лейчар был счастлив: Раушарни, его кумир, подошел к нему с двумя стаканами вина, протянул один и спросил:
- Я неплохо смотрелся?
Лейчар закивал так отчаянно, что Раушарни улыбнулся. Мало того: молодой Волк сипло выдавил из себя:
- Очень!..
И хотя Раушарни тут же окружили другие поклонники, Лейчар праздновал маленькую победу. Он не стушевался, он высказал мнение об игре великого артиста!
А вот Мирвик не сумел насладиться своим неожиданным торжеством. Водоворот актеров и зрителей оттеснил парня к двери - а дверь открылась, на порог шагнул человек, твердо ухватил парня за локоть и вытащил в полутемный коридор.
При виде черно-синей перевязи стражника Мирвик дернулся было, чтобы вырваться и дать тягу. Но тут же узнал своего благодетеля, пристроившего его в театр.
Не сразу понял возбужденный парень, про какого песика и какую старушку толкует Спрут. А когда понял - вздохнул про себя.
Ужасно не хотелось уходить из театра, где продолжалось ликование, лилось вино и сверкали улыбки. К тому же "актеров со словами" пригласили на праздничный ужин в дом Хранителя…
Но какой же надо быть свиньей, чтобы отказать в просьбе человеку, который подарил тебе новую жизнь - яркую, радостную, желанную! Что там ему нужно отыскать? Собачонку? Да это крохи в счет великого долга, что висит на Мирвике!
- Собачонка, стало быть… хорошенькая, трюкам обучена… Да, знаю парня, который сманивает домашних зверушек у богачей, а потом им же и продает: мол, нашел…
- Эта женщина небогата.
- Красивую и умную собаку можно и в другой, богатый дом продать.
- Да, верно… Пойдем к этому парню.
Мирвик опешил. Он-то имел в виду, что сходит разузнать насчет собачонки сам. Невелика радость - тащиться по улицам в обществе "краба". Что старые знакомые скажут?
- Господин, - дипломатично начал Мирвик, - как бы перевязь стражника не распугала всю улицу. Тот мой знакомец, чего доброго, даст дёру…
Но Ларш вошел во вкус поисков и не собирался передавать это интересное занятие в чьи-то руки.
- Да ладно, я не пойду разговаривать с твоим парнем, в стороне постою. Уж очень мне хочется поскорее это дело закончить.
Новоиспеченный актер умело спрятал огорчение:
- Как будет угодно господину. Сейчас переоденусь - и пойдем.
* * *
Исчезновение Мирвика прошло незамеченным. Восторги изливались на главных артистов труппы. Счастливый Заренги, эффектно сыгравший старшего из принцев, пересмеивался с двумя девушками, настолько знатными, что он не осмелился бы поздороваться с ними на улице. Раушарни что-то с пафосом декламировал. Милеста и Эртала в кольце поклонников подняли кубки с вином.
- Много не пей, - шепнула подруге Эртала. - Впереди еще ужин у Хранителя.
- Не пойду, - так же тихо ответила Милеста. - Сегодня был тяжелый день. Так устала, что глаза слипаются. Ты иди, а я заберусь в наш "чертог" и с таким удовольствием высплюсь…
Эртала бросила на собеседницу быстрый жесткий взгляд и промурлыкала:
- Ты это так сладко сказала: "Высплюсь…" Даже у меня глаза начали слипаться. Пожалуй, и я никуда не пойду, тоже отосплюсь.
Милеста опустила глаза, скрывая легкое разочарование. Но голос остался приветливым:
- Тогда мы можем позволить себе еще немного вина. Дай-ка я тебе налью.
- Я вам обеим налью, - шепнула из-за плеча Милесты Авита. - А вы улыбайтесь, господа на вас смотрят…
Глава 10
Холодный вечерний воздух быстро смыл остатки радостного возбуждения, и Мирвик вполне спокойно вел беседу с Ларшем.
- А разве мой господин не будет сегодня на ужине в честь высокородной госпожи Аштвинны?
- Мне тетушка это еще вчера запретила. Сказала: "По глазам вижу: заявишься в перевязи стражника. И придется мне объяснять всей городской верхушке, почему "краб" сидит на почетном месте, по левую руку от Хранителя. Лучше уж приходи на следующий день".
Ларш усмехнулся: тетушка ошиблась. На ее праздник он пришел бы без перевязи, не стал бы обижать добрую родственницу. И закончилась бы восхитительная игра в простого парня. Но раз Аштвинна позволила ему не приходить на пир - что ж, он с удовольствием побудет еще стражником четвертого десятка!
Мысли Мирвика текли по схожему руслу. Он не удержался.
- Пусть господин не обижается, но… Я не понимаю, что Спруту за удовольствие изображать из себя "краба". Эти парни, что служат всерьез, стараются из-за денег. Предложи им работу с жалованьем хоть на медяк больше - уйдут и не обернутся на прощание. Опасное ведь дело! Да и не любят их в Аршмире… "крабов"-то…
Ларш медленно кивнул. Да, "крабов" не любили. И сейчас он, по настоянию Мирвика, набросил на плечи плащ, чтобы скрыть перевязь: в той части города, куда они шли, стражника могли и удавить в темном безлюдном переулке.
Спрут вспомнил рассказ Даххи о том, как ему на улице женщина плюнула в лицо.
Что мог Ларш сейчас ответить Мирвику?
Что почему-то чувствовал гордость оттого, что эти парни низкого происхождения приняли его как равного среди равных?
Что сегодня он впервые в жизни сделал что-то действительно полезное, важное? Что ему целовала руки спасенная им пленница работорговцев?
Нет, ни откровенничать, ни хвастаться своими подвигами Ларшу не хотелось.
То, что он сказал Мирвику, тоже было правдой:
- Может, это игра, но она открыла для меня много нового. Аршмир… я его не знал совсем, а он такой… такой разный! И хранит столько секретов! Я побывал в цирке, увидел его "с изнанки". А таверны, оказывается, распределены по десяткам стражи. А за дверями старинного особняка, где живет Дочь Клана, скрывается трогательная и гордая бедность… Да тут за каждой стеной - тайна!
Ларш жадно огляделся, словно чужеземец, впервые попавший в неведомый, бесконечно интересный город. И тут до него дошло, что они только что свернули на Двухколодезную улицу.
- А вот из этого дома, - указал он рукой вперед, - позапрошлой ночью вышел убийца.
Мирвик был погружен в размышления о непостижимых желаниях и прихотях высокородных господ, а потому ответил рассеянно, не задумываясь:
- Двое их было…
И тут же пожалел о своей неосторожности, потому что Ларш сгреб его за грудки, впечатал спиной в забор:
- Двое? Убийц? Откуда ты знаешь?
Мирвик мысленно проклял свой язык. Вот только не хватало ему откровенничать со стражником!
Но Ларш не собирался давать парню спуску:
- Может, ты был одним из них?
- Я?! - охнул Мирвик. - Да я же мышь, а не дровосек!
Не обратив внимания на странные слова, Ларш продолжал требовательно и грозно:
- Откуда знаешь, что их было двое?
- Я на крыше сидел!
И Мирвик, стараясь увести разговор в сторону, в ярких красках поведал, как уходил от погони по ночному городу.
- Вот ближе подойдем - покажу, где я штакетину выдрал, которой стражнику дал по зубам… ну, если хозяева на место не приколотили!
- Знаешь этих людей? - жестко спросил Ларш.
- Да я их и не разглядел, сверху-то…
- Они о чем-то говорили? - Спрут еще раз тряхнул парня.
- Говорили, да я толком не слыхал.
Ларш выпустил Мирвика.
- Ты Авиту знаешь? Художницу, которая декорации подновляет?
- А то!
- Это ее родственницу убили. Девушка к ней приехала - и угодила к погребальному костру.
Мирвик озадаченно замолчал. Сказанное сильно меняло дело. Авита была вроде как своя, театральная… да и вообще славная молодая госпожа, всей труппе пришлась по сердцу.
"Да что я этих дровосеков прикрываю? - подумал Мирвик. - Дружки они мне, что ли?.."
- Ну, кое-что я расслышал.
- Рассказывай!
Мирвик нахмурился, старательно припоминая.
- Как вышли они, один другому врезал, тот аж пополам сложился. А первый ему: ты, хамса глупая, на кой нам полено? Полено не скажет, где у ореха ядрышко. Так Вьямре и доложу: из тебя мышь, как из мельничного жернова певец. А второй продышался и огрызнулся: сам, мол, такой! Я, говорит, в мышах с малолетства шмыгаю, сроду за собой поленьев не оставлял! Лучше, говорит, скажи: на какую тропку ты меня выпустил? Скорлупка пустая, взять нечего, колыбельная твоя медяка не стоит…
- Погоди, - перебил его Спрут. - Что это еще за бред? Мыши какие-то… поленья…
Мирвик изумленно распахнул глаза.
"Храни нас Безымянные, он же пропадет в "крабах"! Не знает того, что в Аршмире даже детям известно… Ну нет, не позволю, чтобы хорошего человека здешние чайки да вороны заклевали".
И на ошарашенного Ларша высыпался град сведений. Оказалось, что на языке городской швали "мышь" означает вора, влезающего в дома. Его нельзя путать с "пасечником" - вором, срезающим кошельки-"соты". Украсть кошелек с деньгами - "снять соты с медом", утащить любую другую вещь - "сманить" ее, а продать добычу - "сосватать". "Поленом" называется покойник, "колыбельной" - сонное зелье, "скорлупой" - дом, "ядрышком" - добыча.
- Но зачем вашему брату понадобилось выдумывать второй язык? - недоумевал Ларш.
- Сначала, наверное, чтобы "крабы" не понимали, - прикинул Мирвик, который прежде не задавался подобными вопросами. - А теперь, когда стража не хуже нашего "щебет" знает… ну, наверное, по привычке. И чтоб друг другу показать: мол, свои…
Ларш мысленно перевел диалог воров на нормальный человеческий язык.
- Значит, они случайно убили старуху и ушли без добычи. Нашли к кому забраться! Женщина жила скромно, ценностей в доме не держала.
- Нет, что-то было, - увлекся Мирвик. - Они что-то искали! Один спросил: "Ты хорошо скорлупу обшарил? Вещица-то мелкая". А второй: "Вот хоть сейчас даю шейку под змейку: пустая скорлупа!"
- Что за змейка?
- Удавка палача.
- Понятно… Значит, искали что-то маленькое. Не нашли. И даже не взяли короб с украшениями. А ведь их можно было продать. Видно, хотели, чтобы их приход остался незамеченным.
- А то! - согласился Мирвик. - Один на крыльце замешкался, второй его спрашивает: чего, мол, застрял? А тот отвечает: "Немого заговариваю. Пусть думают, что полено само срубилось".
- Что-что?
- Ну, "немой сторож" - замок. "Разговорить немого" - отпереть замок, "заговорить" - наоборот.
- Понятно. Значит, хотели выдать смерть женщины за несчастный случай? Что ж, это им почти удалось. Еще о чем они… щебетали?
- Да больше ни о чем. Пошли к калитке. Один с засовом завозился, открыть не мог. Другой его отпихнул, сразу отворил калитку.
- Там засов с секретом, - кивнул Ларш. - Кто не знает - не откроет… Ладно, пошли, а то скоро стемнеет… Кстати, не знаешь ли, что за Вьямру они поминали?
"Вот это я зря брякнул, - укорил себя Мирвик. - Это лучше бы пропустить".