– Пусть себе транспорт купят и летают! – возмутился Двадцатый, уворачиваясь от стрел – благо, ловкости хватало.
В следующую минуту, к великому сожалению и испугу Тилля и непомерному восторгу землянина, их коврик на полной скорости влетел одно из резных окон, едва прикрытое легкими прозрачными занавесками.
В покоях великой султанши, столь же белоснежных, как и весь дворец, было прохладно и уютно. В середине огромной залы находился неглубокий бассейн причудливой формы, возле него сидели покорные служанки, играли музыканты и извивались танцовщицы. На огромной ложе, устланной дорогими перинами и пузатыми подушками, дремала сама великая султанша – довольно объемная женщина с белой мраморной кожей, большими сонными глазами и густыми, черными, как безлунная ночь, волосами. Ее ослиные уши были тщательно вычесаны и надушены, впрочем, слуги уже давно привыкли к секрету царицы и уже перестали хихикать, по крайней мере, открыто.
Но безмятежность и нега недолго царили в покоях, едва ворвались непрошенные гости – раздался громкий крик, танцовщицы с визгом бросились в бассейн, музыканты в двери, сама же султанша вскочила с прытью молодой газели и засунула свою ослиноухую голову под самую большую подушку. Чем тут же привлекла к себе внимание Двадцатого, который, спрыгнув с ковра-самолета, осторожно подкрался к ней и вытащил из-под подушки, не смотря на все предостережения Тилля, мол тебе отрубят голову до заката и прочию чушь.
Двадцатый отпрыгнул в сторону, как ужаленный – круглое миловидное лицо женщины было обезображено огромными пушистыми ослиными ушами.
– Какая неудачная пластическая операция, – засмеялся Двадцатый, за что тут же получил звонкую пощечину.
Он хотел было дать сдачи, будучи битым по щекам второй раз, но неожиданно обиженная султанша завизжала так тонко и громко, и Двадцатому пришлось использовать обе руки, чтобы вовремя зажать уши.
Тут же высокие двери распахнулись и в приватные покои влетело четыре стражника, двое из них чуть не потеряли свои сахарные чалмы от удивления, уставившись на свою ослиноухою госпожу, как кот на новые тапки. Двадцатый, снабженный силой и ловкостью, которые придавал ему волшебный орочий клык, не мешкая, отправил доблестную охрану к танцовщицам, барахтающимся посреди бассейна, те, как оказалось, были весьма не против.
Окинув залу довольным взглядом, Двадцатый схватил ковер-самолет вместе с полуживым от испуга эльфом и отправился на экскурсию по дворцу, намереваясь найти самого великого султана, с основной целью проверки его ушей – ослиные они или нет?
В соседнем зале, таком же белом и просторном, как и предыдущем, бассейна не было, но стояла пара небольших замысловатых фонтанов. Прямо между ними располагалась высокая кровать, занавешенная легкой полупрозрачной тюлью.
Вокруг нее взволнованно бегал невысокий пожилой человечек в дорогом белом костюме с золотой мантией и чалмой. Под нависшими густыми бровями, сверкали черные глаза, длинная седая борода волочилась по полу. Султаньи уши не были ослиными, однако, оба оказались туго замотаны белой тканью, словно наушниками, защищающими его многострадальные барабанные перепонки. Потому что рядом стоял высокий широкоплечий, словно платяной шкаф, темноволосый юноша и лупил в гигантский барабан так, что, казалось, сотрясался весь дворец. Это был принц Фрок, вот уже который день он безуспешно гремел в палатах, пытаясь разбудить свою возлюбленную.
– Хватит! Стоп! Вон отсюда! – замахал руками султан, резко откинув занавески кровати, – спит, как убитая! Скорей дворец развалится, чем моя дочь проснется! Барабаны в топку!
– Может пушку, Ваше сиятельство? – над великим правителем склонился его верховный визирь, высокий сухой мужчина с черной бородой и в серебряной чалме.
– Я и так оглох! Ух, этот дух помойный! Два воза бы в колодец тот навоза! – затопало ногами сиятельство, – прочь всех музыкантов! Больше ни звука!
Визирь учтиво поклонился.
– Сил моих больше нет! – кричал султан, – пиши приказ! С сегодняшнего дня разрешаю считать официальными браки со спящими невестами!
– Но, Ваше Замудрейшество! – визирь снова отвесил поклон, – девицы перестанут спать ночами!
– Они и так не спят! – закричал султан, – и я вместе с ними! Все мое королевство рвется в клочья из-за несносных женихов Аир!
– Его Высочество сказал музыканты вон! – закричал визирь, увидев растерянного Двадцатого, держащего на ладошке маленького эльфа с крохотной свирелью в руках.
– Ладно уж, пусть играет, коли умеет! Вряд ли его свистульку я услышу, – вздохнул султан, оглядывая Двадцатого с головы до ног, – ты принц иль сын торговца, юноша? Владения какие у твоего отца? Хотя, какая разница!
Двадцатый отчаянно закивал головой – он всегда так делал, когда спрашивали о доходах, а Тилль легко спорхнул с его ладошки и приложил маленькую тонкую свирель к губам. Послышались самые нежные чарующие звуки, какие ни один инструмент в Неливерии прежде не мог издать. Султан и великий визирь с улыбками посмотрели друг на друга и закивали головами в такт волшебной музыке. У Двадцатого на глаза снова навернулись слезы, крепкими железными тисками печаль схватила его бедное сердце. Он вспомнил Землю, родной холодный мегаполис и свой корабль. Хоть для мечей и стрел неуязвим, землянин стал добычей тоски и терзаний, оставив покой вместе со счастливым желудем-амулетом.
– Ах! Как сладко ты играешь! – зевнул султан, его глаза закрывались от бессонных ночей, – может дочка и не проснется, но мы-то точно уж вздремнем... эх...
С этими словами он рухнул на пол, объятый крепким сном. Вслед за ним растянулся на полу и великий визирь. Двери распахнулись, вбежали стражники с обнаженными мечами и султанша в высокой чалме, в которой прятались ее нелепые уши.
– Схватить их быст... – она так и не договорила, и, сладко зевнув, растянулась на полу. Следом за ней один за другим попадали стражники, звеня мечами.
А Тилль все играл и играл, наполняя залу волшебной сладкой музыкой и погружая всех обитателей дворца в крепкий сказочный сон. Приезжие же гости с недоумением бегали по бесконечным залам и коридорам, пытаясь найти хоть одного бодрствующего обитателя дворца.
Музыканты лежали в обнимку с инструментами, стража с оружием, слуги с опахалами, повара спали на кухне, уткнувшись лицами в салаты, советники и генералы растянулись в своих кабинетах среди чернильниц, печатей и бумаг.
Тишину во дворце нарушали лишь звуки падающих тел и бесконечный храп на все тона и тональности.
Внезапно, из самой дальней башни потянулся черный едкий дым – слуга, уснув, уронил факел на дорогие ковры, которые тут же вспыхнули. Из высокой белокаменной башни, охваченной огнем, стали доноситься громкие крики о помощи – но никто не спешил помочь, все слишком крепко спали.
Вдруг среди клубов дыма неожиданно появился ковер-самолет, сильно провисший под тяжестью огромного зеленого орка. Это был принц Сандрий, тот самый Лесандр, которого бросили друзья, но не оставили надежды. Проснувшись утром один среди цветов, он долго искал своих спутников.
Но, как только увидал свое отражение в чистом ручейке, он моментально понял, что они его бросили, испугавшись нового столь страшного обличия. Убитый горем, Сандрий побрел вдоль ручейка и наткнулся на пещеру, ту самую, в которой гоблин Расим хранил свои низкокачественные товары. По указу джинна из колодца, зеленый купец должен был продать их все до единого, чтобы вернуть своего отца.
Там, среди груд посуды и тряпья, Сандрий нашел ковер-самолет и, ни секунды не думая, отправился в белокаменный дворец великого султана. Но под тяжелой ношей седока старенький пыльный ковер еле плелся и даже несколько раз опрокинулся, благо, эти ДТП случились посреди пустыни, а не над городом. И потому Сандрий сильно опоздал, а когда увидел черные клубы дыма над башней и услышал крик о помощи, сразу кинулся туда. Первым он вытащил из огня спящего слугу, а затем снова отправился на крик о помощи.
Сквозь клубы едкого черного дыма он увидел прекрасную белокурую девушку в дорогих одеждах, уже лежащую без сознания среди богатых ковров.
Не раздумывая, орк схватил легкий белый платок, что валялся рядом па полу со спящей красавицей и закрыл им свое ужасное лицо. Это была принцесса Зюйдан, младшая дочь великого султана. Сандрий осторожно взял ее на руки и понес по коридорам в безопасное место.
– Кто же ты, смелый рыцарь? – тихо спросила она, приходя в сознание, с интересом вглядываясь в белый платок, – мой отец, великий султан, щедро вознаградит тебя!
– Лицом я не вышел, Ваше Прекрашейство, – прорычал орк, – прошу не снимайте мой платок – до смерти сильно испугаетесь!
С этими словами он отпустил девушку на ноги, порываясь уйти.
– Куда же ты, мой милый друг? – спросила она, дотрагиваясь худенькой белой ручкой до его могучей груди, – ни капли не испугаюсь я лика твоего, коль твое сердце так прекрасно!
И принцесса быстро сдернула платок с орочьей клыкастой морды. Наступила долгая неловкая пауза, Сандрий желал провалиться, не оставляя дыры в полу. После чего принцесса подошла к нему ближе, и, коснувшись рукой его зеленых щек, произнесла:
– Ни капли мне не страшен спаситель мой! Влюбленный орк уже не монстр! Когда другие, лицами милы, сердцами отвернулись от меня!
В дальнем конце коридора послушались шаги – это горожане, увидев черный дым, бежали заливать пожар, как всегда, не вовремя. Спал только дворец, а белый город у его подножья жил прежней жизнью.
– Простите меня, моя принцесса! – прорычал орк, прыгая на свой ковер-самолет, – пора лететь, пока меня тут не нашли и в подземелье не швырнули!
Но девушка не слышала его, она упала на пол, крепко уснув, убаюканная сладкой мелодией. Не важно, как долго будет спать прекрасная Зюйдан, как далеко унесет Сандрия ковер-самолет, они больше никогда не будут прежними, ибо есть на свете сила, на которую не действует ни время, ни расстояние, она дороже жизни, сильнее самой смерти и уж, тем более, заклятий подлого духа колодца!
А в это время в другом конце дворца проснулась старшая дочь султана – всем известная принцесса Аир, прекрасная и холодная, как айсберг. Она осторожно отодвинула легкую занавеску своей роскошной постели и выглянула наружу. Первое, что она увидела, было удивленное, перекошенное от страха лицо Двадцатого, тот, однако, принялся приглаживать рукой свои серебряные волосы.
– Мой милый принц! Столь благородный и прекрасный! – улыбнулась она, ее зеленые глаза сияли, а роскошные черные волосы извивались игривыми прядями на стройных плечах. Как и было задумано хитрым духом колодца, Аир влюбилась в первого молодого человека, который попался ей на глаза после ее долгого крепкого сна.
Двадцатый отпрыгнул в сторону, как ужаленный, его сердце отчаянно колотилось. Прежде он не только никогда не знал любви, но и ни от кого не слышал, чтоб его называли милым. Таких слов не знали на Земле, таких чувств просто не существовало.
– Ээ... что вы имеете в виду, девушка? – с украдкой заглянул он в огромные зеленые глаза принцессы, постепенно наполнявшиеся паникой и ужасом, - с добрым утром!
– Я не красива? Ты так холоден со мной! Как цапля с жабой! – слезы брызнули из ее прекрасных глаз.
– Нет! Ты ее по массе больше! – как мог успокаивал Двадцатый, – и... ты очень даже ничего!
– Ничего? – вскрикнула девушка, – что значит ничего?
Ей писали песни, читали стихи, с ее именем просыпались и засыпали юноши двух царств, за ее улыбку каждый был готов умереть. А тут ей говорят, что она "размером побольше жабы", что, в общем-то, "ничего".
Как порой зла любовь, принцесса не полюбила ни одного рыцаря, не жалеющего жизнь в ее честь, ни одного поэта, дарящего ей свое сердце сквозь строки, ни благородного принца, отдающего за ее руку все королевство.
Зато теперь, когда ее холодное сердечко, наконец, растаяло от нелепой улыбки чужестранца, когда, под его удивленным взглядом, она забывала дышать и, вот, когда она сама бежит к нему, влюбленная и счастливая, ей вдруг объявляют, что все ее чувства и надежды совсем "ничего" не значат.
– Но, я люблю тебя, жестокий и прекрасный! Полюбила с первого взгляда, как глупая! – принцесса бросилась к Двадцатому с распростертыми объятиями, но он резко попятился назад, – ты возьмешь меня в жены? Мы будем жить долго и счастливо, мой милый принц! И умрем в один день!
– Нет... эм... да, конечно, – промямлил он, совершенно не желая умирать ни в один день, ни в разные, – через часок, пожалуй, возьму!
– О, Горгулья! Как жестоко ты смеешься надо мной! – зарыдала она, – чем больше любит сердце, тем острее шутка!
Однако, ее горькие слезы тоже рвали на части душу землянина, злой орочий клык нещадно жег его молодую грудь. О, если бы только Двадцатый не менял местами амулеты, он мог бы быть сейчас так счастлив. Все было так близко – и принцесса, и королевство, какой почет, богатство, уважение... из странников сразу в родню султана! Но, увы, любовь обошла его стороной, посеяв в его юном сердце лишь страх и непонимание.
– Да в этом доме нет ни интернета, ни кондиционера! Идите... спите дальше! – оправдывался он, пятясь назад к окну, для него слово "замуж" звучало так же, как "путешествие в черную дыру", хорошее дело браком не назовут. Выигрывая время, чтобы улизнуть, парень раскидывался пустыми обещаниями, – но я, правда, возьму в жены и тебя, и султана и женщину с пушистыми ушами!
– Да как ты смеешь?! – бросилась на него Аир, но Двадцатый ловко вскочил на свой ковер-самолет и пулей вылетел в открытое окно, подгоняемый сотней невидимых пинков и искренне надеясь, что за нее "выйдет замуж" маленький Тилль.
– Постой! Куда же ты? – кричала ему вслед принцесса, задыхаясь от обиды и слез, – еще ни один парень не сбегал от нее с такой скоростью!
Оставшись одна, она уронила голову в ладони и громко зарыдала на весь сонный дворец. Незаметно, к ней кто-то подошел сзади и ласково обнял за плечи. Она резко обернулась – перед ней стоял высокий плечистый парень с добрым простым лицом и темными кудрявыми волосами.
– Я принц Фрок, моя прекрасная принцесса! – улыбнулся он, почтительно наклонив голову, – как Вам спалось?
О, как же важно в этом мире приходить вовремя, особенно если дело касается любви...
Если бы Фрок только знал, как сильно он опоздал, и как важно было появиться на пару минут скорее, чтоб попасться ей на глаза чуть раньше, чем Двадцатый!
Девушка молчала, в слезах глядя в окно на исчезающую за горизонтом точку.
– Весь дворец великого султана спит крепким сном под невидимыми чарами! – продолжал свой монолог Фрок, не сводя глаз с заплаканной красавицы, его оттопыренные уши ловили каждый звук, слетающий с ее алых губ, – мой отец, великий король Ареус, собирает войско многочисленное, чтоб присоединить к себе ваши земли и стать единим правителем!
– Что же будет с моим спящим королевством? – произнесла дрожащим голосом Аир, оглядывая беспомощным взглядом залу, в которой в обнимку на полу спали султан и великий визирь, – моим отцом? Что же будет со мной?
– Я уже собираю войско, любимая! – с гордостью произнес Фрок, он ждал этого момента, – я защищу твою землю, твой народ и твою честь!
– Даже против своего отца? – изумилась девушка.
– А что мне отец? – возмутился Фрок, – я уже не мальчик! Каждый защищает свой дом! А мой дом там, где моя любовь!
Глава девятая, за огненными воротами. Живая вода
Двадцатый летел над Белым городом, вцепившись, что было силы в ковер-самолет. Все было прежним и фонтаны, и пальмы, и ветер и солнце, но... только он теперь стал другой. Ничто больше не радовало его глаз, нигде не было покоя его несчастному сердцу!
– И куда же мне теперь? – спрашивал он сам себя, отчаянно глядя по сторонам. Вмиг все смешалось на чужой планете, перевернулось все вверх дном. Он закрыл глаза – перед ним продолжала рыдать прекрасная Аир, издалека слышался грозный рев орка. Не выдержав, землянин резко их открыл, прищурившись от солнца – внезапно он вспомнил о Земле, о гонках и о верном Максе.
– Дома не так уж и плохо, особенно если будет топливо и баллы, – подумал он, находясь на той же самой планете, где всего один день назад он был абсолютно счастлив безо всякого топлива и денег. Для этого всего лишь нужен был небольшой костер, ночное звездное небо и друзья.
– Реактивная простыня, неси меня в самую глубокую пещеру самой высокой горы на этой планете! Мне нужен их аккумулятор – сердце великого Неливера!
Ковер вздрогнул, резко развернулся и понесся со страшной скоростью к чернеющим на горизонте горам, с вершинами, посеребренными снегом. Именно там, в краю камней и городе огня, находилась самая глубокая из пещер, в недрах которой хранился великий камень.
Двадцатый, ерзал от нетерпения на ковре-самолете, ему казалось, что тот еле ползет, нащупал руками какую-то странную ткань – совершенно невидимую на взгляд, и мягкую, как бархат, на ощупь.
– Так это же тряпка-невидимка! В рабочем состоянии!– обрадовался он, накрывая себя мантией – квадратная тень от ковра, послушно ползшая за ним по раскаленному песку тут же пропала.
Через пару часов непрерывного полета под палящим солнцем Двадцатый был на месте, а именно, перед двумя высокими каменными столбами, исписанными непонятными древними символами.
Между магическими столбами вот уже как несколько сотен лет стояла прочная огненная стена – неугасающее жаркое пламя. Это были единственные в Неливерии ворота в страну гордых орков, по левую и по правую стороны неприступной стеной тянулись безжизненные крутые скалы. Сквозь огненные ворота можно было войти, но нельзя выйти – так орки были надежно заперты в своих каменных пещерах.
Двадцатый призадумался, сидя на уставшем ковре-самолете, который отдыхая, парил над горячим песком прямо перед стеной огня.
Через пару минут раздумий, землянин все-таки преодолел огненные ворота с большим разбегом и диким криком.
Оказавшись по ту сторону, Двадцатый хорошенько себя осмотрел – ожогов не было, лишь только кафтан дымился, да углы коврика – прочный земной костюм не пострадал.
Снова накинув мантию-невидимку, он отправился вглубь скал, легко паря над извилистой горной тропинкой. Она петляла между безжизненных камней, кое-где встречалась чахлая трава и низенькие согнутые деревца. Но вот, наконец, за поворотом он увидел и сам каменный город. Настоящее суровое царство металла, камня и огня. Грубые примитивные жилища с маленькими убогими окошками, словно бойницами, и тяжелыми железными дверьми, впрочем, не запертыми, были выдолблены прямо в скалах. Тут и там на стенах висели погасшие факелы, некоторые из них еще дымились. По узким кривым улицам бродили огромные зеленые великаны, одетые в шкуры животных и кожаные штаны, а некоторые с голым могучим торсом или тяжелых доспехах.