- Скорее всего, мы этого никогда не узнаем. Наверное, из клетки убежал. Я слышал, что когда-то в больших городах богачи держали экзотических животных, но вроде бы сейчас эта мода прошла. Может, его в Августу Треверорум везли, а когда переправляли морем через Порт Наметский, он и сбежал, а потом в наши края подался.
- Он хромал. Вы заметили? Интересно, отчего? Может, с медведем сражался, или еще что? Во всяком случае, долго бы не протянул. Когда он стал задирать коров и овец, крестьяне отвели скотину в хлев да в загоны. Что же ему оставалось? Взялся за людей. Бедное животное. Бедный, одинокий, отважный лев.
Грациллоний так устал, что не заметил, как перешел на латынь, и Руфиний отвечал ему на этом же языке.
- О чем вы говорите? - спросил их Оготориг, не знавший латыни. - Как он сюда попал? - Он наклонился, окунул палец в кровь и смазал ею грудь. - Уверен, здесь не без колдовства. Кернуннос, Бог-охотник, храни нас от зла.
"Может, он и прав", - подумал Грациллоний. Последние события и в самом деле выглядели странно: сначала эпидемия, потом зверь. Словно кто-то мстил Аудиарне.
IV
Мост дрожал от стука копыт и победоносного барабанного боя. Грациллоний въезжал в ворота Аквилона. Солнце окружило нимбом его растрепанную голову. Вскоре дома погрузили в тень и его, и его спутников, но тут на улицу высыпали женщины с детьми, встречавшие мужей. Раздавались радостные возгласы и приветствия.
- Он победил, он уничтожил демона. Благодарение Богу!
Вслед за Грациллонием ехал Руфиний. На копье его красовался череп льва.
Заслышав приветственные крики, Верания соскочила с крыльца и чуть не упала. Саломон вовремя успел подхватить сестру. Верания прижала к груди руки и залилась слезами. Брат проглотил подступивший к горлу комок, стараясь не уронить мужского достоинства.
Грациллоний натянул поводья. К нему приблизились Апулей и Ровинда. Грациллоний помахал им рукой.
- Все в порядке, - сказал он. - Людоеду пришел конец.
Когда в последний раз он испытывал такую радость? Когда победил франков? Нет, тогда его радость была омрачена раздорами в Исе. Сейчас же он был совершенно счастлив.
С видом истинного римлянина Апулей спустился по ступеням.
- Великолепный подвиг, - донеслись сквозь шум его слова. - Но самое главное - это то, что вы вернулись домой целыми и невредимыми. Входите же, входите все.
Лесники растерялись. Им не приходилось бывать в компании богатых людей. Предводитель их улыбнулся и облизал губы.
- У них будет замечательное угощение, - сказал он по-галльски.
- Благодарим, но нам сначала необходимо вымыться и привести себя в порядок, - ответил Грациллоний. - Может, прежде отпустите нас в Конфлюэнт, мы оповестим наших людей, а потом вернемся сюда?
Тут он заметил Веранию.
- Эй, маленькая госпожа, - непроизвольно окликнул он. - О чем же ты плачешь?
- Я так… так… так счастлива, - заикаясь, сказала она.
В груди у него разлилось тепло.
- Саломон, - перекрывая шум, обратился он к ее брату, - ты получишь хвост, который я тебе обещал. А ты, Верания, не хочешь ли в подарок шкуру, когда она будет готова?
Апулей подошел к нему, поднял на него глаза. Он был все еще красив, несмотря на седину и морщины. Лицо его стало очень серьезным.
- Нет, эту шкуру нужно отдать церкви в знак благодарности Господу за помощь и милосердие, - прежде чем Грациллоний успел возразить, Верон продолжил: - О Конфлюэнте не беспокойся. Я им сообщу. Не следует портить честно заработанное удовольствие. И вымыться, и переодеться можно у нас. Ровинда мигом подаст отличный обед. А за вином расскажете нам обо всем. И ночевать оставайтесь. А неприятности подождут.
Его словно ударили ножом. Мышцы натянулись. От непроизвольного движения его коленей Фавоний заржал и встал на дыбы. Ему не сразу удалось успокоить жеребца. Люди на улице тут же почувствовали неладное. Веселая болтовня прекратилась. Все молча на него уставились.
- Что такое? - проворчал Грациллоний. Сердце застонало: что еще?
- Это подождет, - постарался успокоить его Апулей. Видно было, что он расстроен. - И зачем только я сказал? Дождался бы завтрашнего дня. К тому же то, что вы сделали, - общая безопасность - перевешивает все другое.
Грациллоний еле удержался, чтобы не выругаться.
- Да скажете ли вы мне, наконец, в чем дело, или мне нужно будет спросить у других?
Апулей вздохнул:
- Ну, хорошо. Прокуратор назначил в наш регион своего нового представителя. Явился он сюда, как только вы уехали. Это бывший житель Иса - некий Нагон Демари. А, вы помните? Он теперь римский подданный. Он везде побывал: и с людьми повидался, и собственность посмотрел, и оценил. То, что Аквилон задолжал, мы заплатим. Резервы я всегда сохранял и людям советовал не все тратить. С Конфлюэнта и его жителей налогов, конечно, никогда не брали…
На Грациллония с грохотом нахлынула огромная волна. Он старался удержаться на поверхности. Вокруг бушевало море. Он ощущал его горечь, сквозь рев прорывались слова:
- …налог на землю…
Сколько землевладельцев разорил он, выгнал из собственных домов, отдал в рабство?
- …пятилетие…
Взимание налогов каждые пять лет, меньшее по размеру, но по воздействию худшее, потому что из-за него опустошались сундуки как ремесленников, так и торговцев, после чего они если не разорялись полностью, то неизбежно беднели…
- …в будущем году преследование по суду…
Имперский декрет, устанавливающий каждые пятнадцать лет налоги на собственность и домашнюю скотину; а у Конфлюэнта нет сведений о прежних выплатах, и, следовательно, он не мог просить о смягчении требований.
- …различные нарушения и прямые нарушения закона…
В Конфлюэнте официальных правителей не было. Старые солдаты Максима освобождались от налогов, потому что они были ветеранами, но их права на владение земельной собственностью и занятие торговлей находились под вопросом, так как последнее время они несли службу у узурпатора. Народ Иса нельзя было даже считать гражданами.
- …штрафы и другие виды наказаний… разорение, зависимость.
- …отказ от судебного преследования за материальное вознаграждение…
Кроме официальных выплат государству, взятки, причем никакой гарантии, что через несколько лет кто-нибудь об этом не пронюхает и не потребует взятки за молчание, в ином случае - угроза, что Империи станет об этом известно.
- …напоминание о том, что и дети имеют рыночную стоимость…
Грациллоний вспомнил девочку, что протянула ему через решетку руки и умоляла взять к себе.
Он вдруг почувствовал, что Апулей дергает его за щиколотку. С крыльца с ужасом смотрели на него Ровинда и дети. Толпа стала расходиться. Лесники оглядывались по сторонам.
- Грациллоний, - пробился к нему сквозь шум прибоя голос сенатора.
- Ради Бога, очнись! Ты похож на сакса, готового на убийство. Успокойся!
Грациллоний уставился на меч, который он бессознательно выхватил из ножен. Клинок тускло блестел в закатных лучах. Шум прибоя в ушах потихоньку стих. В груди застрял холодный и острый клинок.
- Слезай с лошади, входи в дом, выпей вина и успокойся, - умолял Апулей. - Он уехал, сколько можно тебе говорить. Ничего пока не случилось. Я проявил твердость, дал ему несколько вооруженных человек в качестве охраны, а то было бы еще хуже. Твои люди из Иса и так осыпали его насмешками. Приезжал он сюда не для того, чтобы собирать налоги. Мы с Корентином дали ему резкий отпор. Он, конечно, вернется. Этого мы не предотвратить не в силах, но у нас, по крайней мере, есть время. Будем апеллировать в более высокие инстанции. Потянем время. На это уйдет несколько месяцев. Пойдем же, старый друг, обсудим план действий.
Грациллоний повернулся к Руфинию.
- Поезжай вперед, - приказал он. - Скажи в Конфлюэнте, чтобы все шли к базилике - к загородному дому, ну, ты знаешь. Скоро я буду там и поговорю с ними.
Копье с львиным черепом взметнулось как знамя.
- Слушаюсь, господин, - ответил Руфиний на языке Иса. Худое лицо по-волчьи осклабилось. - За мной! - крикнул он по-галльски и поскакал впереди отряда.
- Я со своей стороны сделал все, чтобы успокоить людей, - сказал Апулей. - Тем не менее, они напуганы. Хотя… нет, некоторые в ярости. И все же в полной мере мне они доверять не могут. Я для них римлянин. У тебя это получится лучше. То, что случилось, не такая уж и неожиданность. Ты же помнишь, с самого начала мы предполагали нечто подобное. Знали, что с правительством будут проблемы.
Грациллоний смутно что-то припомнил. Позднее постарался осмыслить разговоры с аквилонским трибуном. Должного внимания он им тогда не придал: ведь в то время у него было слишком много неотложных забот.
- Да, но тогда я и не предполагал, что это будет так плохо, - признался Грациллоний.
Апулей покачал головой:
- Мы не одиноки. Боюсь, не поздоровится всей Арморике.
- Ну, ладно… увидимся позднее. Завтра? - Грациллоний глубоко вздохнул. - Надо ехать, говорить с ними. Дело не терпит отлагательства. Ведь они мои люди.
Ударил пятками в бока лошади. Фавоний радостно встрепенулся, топнул копытом и пустился рысью. Грациллоний оглянулся. Страх прошел. Воля укрепилась. Он готов был сражаться как за семью сенатора, так и за каждого жителя в отдельности. Помахал на прощание рукой. Улыбнулся Верании. Она выпрямилась и помахала в ответ.
Стараясь не спешить, двинулся по берегу реки. Солнце добралось до горизонта. На поля надвинулись сумерки, но вода и кроны деревьев отсвечивали золотом. До полной темноты оставался час. Птицы возвращались в гнезда. Прохладная музыка ручья смешивалась с топотом копыт. Поскрипывало седло. От жеребца исходил теплый сладковатый запах. Грациллоний притронулся к ножнам. Это его земля. Он обязан питать и защищать ее. Да не прекратится с ним его род.
Нужно дать Руфинию время объехать колонию и созвать людей на собрание. А он тем временем заедет домой, позаботится о Фавоние и себя приведет в порядок. А, да… надо надеть боевое облачение, заказанное для него Апулеем. Сегодня он предстанет перед народом как вождь и защитник.
V
Спустились сумерки. Прошли сутки с момента победы над зверем. На темно-синем небе светила, словно лампа, луна. Лес зубчатой стеной вставал за Апулеевой дачей. Мерцали звезды. Стоя на крыльце, Грациллоний смотрел на толпу. В темноте она походила на большого застывшего в ожидании зверя, а факелы - на символы открытого неповиновения. Руна вынесла на крыльцо табуреты и поставила на них фонари, иначе толпа бы его не разглядела. Тускло светились кольчуга, шлем с гребнем, клинок меча, вынутый из ножен. Руна стояла позади Грациллония.
- …держитесь, - голос его гремел над толпой. - Тем, кто попытается разбить нас, ответим - нет! Мы просили оставить нас в покое, хотели сами распоряжаться своей жизнью. Они нас не послушали. Ну что ж, тем хуже для них! Скорого конца неприятностям я не обещаю. Нам придется пойти на уступки и заплатить справедливые налоги Римской империи, которая стала теперь и вашей матерью. Защитить права непросто, но мы это сделаем, а пока идет борьба, ваш долг - выполнять свои ежедневные обязанности и ничего не бояться. Не бойтесь. Послушайте меня. Вы, наверное, знаете, что людей приравнивают к товару. И женщин, и мужчин. Да и родители, бывает, вынуждены продавать детей в рабство. Я сам это видел. Обещаю, этого больше никогда не будет… если мы будем тверды. Тем более, что и римские законы это запрещают. Теперь еще вопрос: становиться ли нам гражданами? Если бы мы стали законной федерацией, были бы лучше защищены. С другой стороны, империи нам пока предложить нечего. Об этом нужно хорошенько подумать и прислушаться к советам умных и сильных людей. А такие люди у нас есть. Это Апулей, сенатор и трибун, и епископ Корентин, глава нашей церкви. Доверьтесь им.
- И ты, Граллон! - послышалось из толпы.
Грациллоний рассмеялся:
- Нет, я всего лишь старый солдат, - потом он посерьезнел и поднял меч. - Но должность трибуна с меня пока не сняли. От вашего имени я буду говорить с преторианским перфектом Арденсом из Треверорума. Он дружелюбно относится ко мне и, само собой разумеется, - к вам. А подчиняется он консулу Стилихону. Стилихон генерал, и кому, как не ему, знать, как нужен Риму надежный бастион на дальних рубежах его империи. Я должен защитить вас.
- Ибо я король Иса.
Радостный рев толпы, приветствия, смех и слезы.
* * *
Прочь, в темноту ночи, двинулись факелы на высоких шестах. Стало тихо. Ярко блестели звезды.
Руна сбросила черный плащ и подошла к нему. Шелковое платье подчеркивало стройную фигуру. Распущенные по плечам волосы блестели под фонарем. Протянула к нему руки, и он взял их, прежде чем успел подумать. Мыслей не было никаких. После обращения к народу он еще не пришел в себя. Его переполняло волнение.
- Ты настоящий король, - сказала она. Голос ее дрогнул.
Узкое лицо, подобное камее, плыло перед глазами. "Какая белая кожа".
- Однажды я сказала себе: он воплощение Тараниса на земле, - шепнула Руна. - Я знаю: так думать нельзя, да и ты будешь отрицать это. Но сегодня ты уже не был простым смертным, Грациллоний.
Он покачал головой:
- Я не собирался внушать людям пустые надежды.
- Такая власть над людьми может прийти только свыше. Ты до сих пор не можешь опуститься на землю. Слишком низко для тебя. Ты - Бог… полубог, герой. Да исполнится твоя воля. Останься со мной на ночь.
Она прижалась к нему и оказалась в его объятиях. Слились в поцелуе губы. Грациллония подхватила высокая волна и подкинула к небу.
И вдруг он на миг ощутил ледяное течение.
- Королевы, - пробормотал он, зарывшись в душистые волосы.
- Ты расстался с богами Иса. Нет у них теперь над тобой власти. Пойдем же.
Волна снова его подхватила.
* * *
В спальне она отставила в сторону фонарь, который принесла с собой. Он тут же схватил ее в объятия.
- Подожди, - сказала она. Он опрокинул ее на постель и поднял юбку. Фонарь выхватил из темноты гладкие стройные ноги, округлые бедра и темный треугольник между ними. Она улыбнулась.
- Да будет воля твоя, король.
Он упал на нее. Зазвенела кольчуга. Она невольно вскрикнула. Должно быть, он ее оцарапал. Расстегнул шлем и швырнул на пол. За ним последовали меч и пояс, кольчуга и, наконец, бриджи. Она обняла его.
* * *
Потом он сказал:
- Все произошло так быстро. Прости меня.
Она взъерошила ему волосы:
- У нас с тобой так долго ничего не было. Погоди. Впереди целая ночь.
- Да. - Он приподнялся, и они разделись полностью, помогая друг другу.
Грудь у нее была маленькая, но твердая, с коричневыми сосками.
- Чего бы тебе хотелось? - спросила она.
- Все по твоему желанию, - он все еще стеснялся сказать ей, что нравилось ему с его женами - Форсквилис, Тамбилис и другими королевами. Да и не хотел он сейчас вспоминать об этом.
Она жадно поцеловала его.
- Ничего, мы еще приспособимся друг к другу. Да ведь ты не ужинал. Ты голоден?
- Да, но мне не еда нужна, - засмеялся он.
- Позднее мы разбудим Кату и попросим накормить нас. Она уже в шоке, и вряд ли можно будет удивить ее чем-то еще. Ладно, ей это только на пользу. Но этот час только наш, и больше ничей.
VI
В Аквилон они отправились пешком. Полдень был солнечным и теплым. Пахло созревшим хлебом. В клевере жужжали пчелы. В поле за Одитой мужчины и женщины жали пшеницу, дети собирали колоски.
- Сегодня они управляются намного лучше вчерашнего, - заметила Руна.
- Они надеются, что работают на себя. И жители Иса, и галлы, - ответил Грациллоний.
Она сжала его руку:
- Это твоя заслуга, милый.
Почему-то слова ее показались ему неискренними, но ощущение это было мимолетное, и он тут же о нем забыл.
Они вошли в город. Оделись они как подобает именитым сановникам и поэтому резко отличались от обычных людей, занятых обычным трудом. Все вокруг казалось Грациллонию незнакомым, словно он видел сон. Он жил ощущениями прошедшей ночи.
Поймав себя на этом, с трудом вынырнул на поверхность и отдал несколько распоряжений. Сейчас ему предстояли срочные дела. Надо было обсудить с Апулеем стратегию и тактику их дальнейших действий. Да хотя бы письмо написать префекту… тоже не такая простая задача: надо было все как следует обдумать. К тому же надо это сделать быстрее и отправить с самым быстрым курьером.
Слуга провел их в дом сенатора. Он встретил их в атрие. Комната была наполнена светом и воздухом. Блестели стены, покрытые нежными фресками. На Апулее была туника из белой ткани с пропущенной в нее золотой нитью. Грациллонию невольно пришло на ум сравнение с зажженной свечой. Брови сенатора слегка поднялись.
- Привет, - прозвучал тихий голос. - А я уж начал думать, что-то произошло.
- Простите за опоздание, - ответил Грациллоний, - проспал, - он чувствовал полную расслабленность.
Апулей улыбнулся.
- Ничего. Имеешь полное право. Я уже слышал о твоей речи. Мы приготовили для тебя обед, - он склонил голову перед Руной. - Вы преподнесли нам приятный сюрприз, госпожа. Тем более очень просим вас присоединиться к нам за столом.
В комнату впорхнула Верания. Радость так и прыскала из глаз.
- Вы здесь! - сказала она Грациллонию. - Я специально приготовила для вас что-то вкусное.
Апулей притворно нахмурился:
- Тише, девочка. Следи за своими манерами.
Она остановилась у дверей, ничуть не обидевшись. Грациллоний улыбнулся ей и поднял в приветствии руку. Она опустила ресницы и тут же снова подняла их. Румянец то и дело вспыхивал на щеках.
- Я привел с собой госпожу Руну, - сказал Грациллоний Апулею, - потому что совет ее будет чрезвычайно ценен. Она знает об Исе то, чего посторонний человек никогда не сможет понять.
- Нюансы, - кивнул головой Апулей. И тут же лицо его приняло почти торжественное выражение. - Я все же думаю, не преждевременно ли все это. И… епископ приедет только к вечеру.
- Тогда я уйду, - сказала Руна с кротостью, до сих пор ей не свойственной.
- Да он вовсе не женоненавистник, - поспешно сказал Грациллоний.
- Но он, без сомнения, почувствует… неловкость… принимая во внимание обстоятельства, - сказала она.
Апулей с недоумением переводил взгляд с Грациллония на Руну. Руна подвинулась ближе к Грациллонию и взяла его за руку. Оба теперь смотрели на Апулея.
Лицо римлянина осталось бесстрастным.
- Ну-ну, - сказал он тихо. - Похоже, вы пришли к пониманию.
- Да, - заявил Грациллоний. Ликование прорвалось наружу. - Если уж быть честным, то я привел ее, потому что мне хотелось, чтобы вы узнали обо всем первым, друг мой.
Возле дверей послышался вздох. Верания прикрыла рукой рот. Глаза ее расширились. Казалось, лицо ее состояло из одних глаз. Апулей повернулся к дочери.