Охранник засучил по земле ногами, прошептал "мама", и умер. Его тело без церемоний отволокли на обочину, где сноровисто обшарили карманы. Один из разбойников недовольно заворчал, что испортили, мол, хорошую куртку, но второй на него цыкнул, и тот замолчал. Похоже, главарь пользовался авторитетом, и обсуждать его действия было не принято.
Напуганные пассажиры высыпали на улицу и столпились у дилижанса, словно опасаясь отойти от него. Обычное явление – в такой ситуации люди цепляются за то, что кажется наиболее безопасным. Маня с возницей и его помощником подтолкнули к остальным. Больше всех испуганы были, похоже, два городских чиновника. А вот Каралла держалась молодцом. Надменно так, с достоинством оглядывала бандитов. И парень с девчонкой, вроде бы стоят спокойно.
Тем временем, душегубы сноровисто выпотрошили дилижанс, выбросили все вещи на улицу и распрягли лошадей. Как оказалось, в этом месте к мощеной дороге примыкает даже не проселок, а широкая тропа, не видимая за кустами. Там, буквально в тридцати шагах укрывалась телега, запряженная каурой лошадкой – ни дать, ни взять – поселяне в город с товаром собрались. В один момент разбойники погрузили все на телегу, оседлали казенных коней, и скрылись в лесу. С нами остался главарь с пятью подручными. Вообще, сейчас был удачный момент напасть на них, но все пассажиры-мужчины были скованы страхом, и мне пришлось бы действовать в одиночку. Нет, так не пойдет, тем более, что через несколько минут появился еще десяток бандитов.
Главарь, похоже, был не прочь покрасоваться. Он оглядел пленников – внимательно так, одного за другим – и мрачно произнес:
– Если кто не знает, я – Тэфф Ули. Слышали обо мне?
Все закивали. Признаться, я первый раз в жизни слышал это имя. Но, похоже, этот человек бережно относился к своей репутации, и я попытался как можно убедительнее изобразить трепет перед столь известной личностью.
– Прекрасно, – сказал Ули, – тогда нам будет легче разговаривать. Сейчас вы все пойдете с моими людьми. Пойдете спокойно, без криков и глупостей всяких. Я вот смотрю, тут у нас гере все больше достойные собрались. Дела коммерческие ведут, – он шагнул к нам и ткнул пальцем в грудь одного из торговцев, – или, скажем, чиновники уважаемые…
Бандит уставился на меня. Два других чиновника смотрели в стороны, словно все сказанное к ним не относились.
– Я тебя спрашиваю, – Ули повысил голос, – кто такой?! Отвечать!
Я развел руками и смиренно сказал:
– П-переписчик второй ступени Рюмпель… Эрно Рюмпель.
Ули, казалось, обрадовался, узнав мое имя. Он дружески обнял меня за плечи.
– Так значит сам гере Рюмпель почтил нас своим присутствием! Эта такая честь! – стоявшие вокруг разбойники загоготали, словно услышали удачную шутку, – Я уверен, что сам Владетель ценит гере Рюмпеля. Ведь так, ведь, правда, гере Рюмпель?
Мне оставалось только развести руками, пытаясь изобразить, насколько мала и незначительна моя персона по сравнению с величием Владетеля. Но это не удовлетворило Ули и он продолжил:
– Я уверен, что Владетель не откажется заплатить от щедрот своих немного денег, чтобы отблагодарить слуг своих верных, которые оказали гостеприимство столь видному чиновнику. Правда ведь, гере Рюмпель.
А вот тут я просто не нашелся, что ответить. Похоже, этот мерзавец совсем свихнулся. Пытаться получить выкуп с Владетеля? Если до него дойдут даже отголоски истории о том, что какой-то разбойник объявил о желании запустить руку в казну, то весь этот лес перепашут железные легионы. А еще вернее, Ночные Хозяева сами притащат в Каземат безумца с петлей на шее. Уж им-то совсем ни к чему портить отношения с Владетелем.
Ули, казалось, нисколько не беспокоился за свою судьбу. А что, собственно, ему терять? Он и так по уши в дерьме – одно нападение на казенный экипаж чего стоит. И, судя по всему, это далеко не первое…
– А теперь, гере, быстренько, быстренько, – с этими словами бандит отвесил мне подзатыльник, означающий, по всей видимости, команду двигаться.
Втянув в голову в плечи, я побрел в сторону проселка. За мной, под хохот разбойников, потянулись остальные пассажиры злосчастного дилижанса.
Идти по расплывшейся после дождя дороге – это не ехать со всеми удобствами в рессорной повозке. Грязи – по колено. Особенно тяжело приходилось чиновникам, привыкшим целый день проводить в удобном кресле – не прошло и десяти минут, как бедняги выбились из сил. Один из них поскользнулся и упал, весь перемазавшись в коричневой жиже, и сейчас же следующий сзади бандит без лишних церемоний взбодрил его добрым пинком. Разбойничкам-то что – они вышагивают в высоких лесных ботфортах из выделанной шкуры гигантской выдры, в таких можно по воде ходить, ног не замочить, да и грязь к ним не пристает. А вот, например, торговец, тот, который повыше будет, вообще босиком – башмаки снял в дилижансе. Хотел удобнее ехать – приходится теперь босыми ногами по грязи шлепать.
Прошли мы таким образом мили четыре. Я старался держаться поближе к Софе с ее женихом. Умом понимаю, нельзя вмешиваться, но оставить без присмотра совесть не позволяет. И вовсе не потому, что готов разрыдаться от ее печальной истории. Просто знаю, что случись что плохое, никогда не смогу забыть взгляд, делающий ее так похожей на Марту. А вот судьба всех остальных мне совершенно безразлична.
Наконец, мы подошли к сторожке. Невзрачный домишка, сложенный из огромных бревен, вокруг – сараюшки покосившиеся, в которых разная живность голоса подает. Неплохое, однако, хозяйство у душегубов, крепко они в лесу обосновались. Только как-то не верится, что разбойничий лагерь так запросто примостился в часе ходьбы от дороги. Странная вся эта история, непонятная и странная. Ну, да ладно, посмотрим…
Свет, проходящий через решетку высоко у нас над головами, нарисовал красивые ровные ряды прямоугольников на неровной стенке колодца. Некогда это помещение и правда было колодцем, каких немало построили вдоль основных дорог. А теперь, похоже, вода ушла, и превратили эту выложенную темным песчаником подземную камеру в превосходную тюрьму. Пожалуйте, гере арестанты, спускайтесь по лестнице. А как лестницу уберут, то подняться по нависающей стене к закрытой решеткой узкой горловине не будет никакой возможности.
И вот стоим мы по щиколотку в зловонной жиже, покрывающей дно бывшего колодца, один только Коста лежит без чувств, прислонившись к стенке. Стоим молча, не глядя друг на друга, все очень устали, но сесть в грязь никто не решается. Один из торговцев беззвучно шевелит губами, читая молитву. Обычная, знаете, реакция для пленников. Только что, там, наверху все они были людьми значительными и влиятельными, исполненными достоинства. И вдруг – вонючая камера и такая близкая и наглядная смерть. Сейчас они цепляются за остатки достоинства – это единственное, что связывает с миром наверху. Но это быстро пройдет. Очень скоро все научатся питаться отбросами и спать в куче дерьма.
Караллу и Софу в колодец спускать не стали. Понятно, что разбойнички – ребята опытные, и детский маскарад с переодеванием девочки в мальчика их не впечатлил. Ули ухмыльнулся, галантно снял шляпу, взял Софу за руку и повел к дому. Коста беспомощно огляделся по сторонам и неуверенно сделал шаг в их сторону… За что немедленно получил такой удар в живот, что сложился пополам и рухнул на землю, хватая ртом воздух и суча ногами. Я отвернулся. Ничего страшного, отойдет. А вот девчонку жалко. Увидев улыбку Ули, я огромным усилием воли удержался от броска. Стой, Рюмпель, стой! Помни о Марте и Ронике!
А вот подземная тюрьма в мои планы никак не входила. Здесь можно застрять надолго, если не навсегда – не думаю, что злодеи собирались отпускать пленников. Нельзя мне терять время, никак нельзя – я должен быть в Столице не позднее чем через два дня. Иначе… Впрочем, я даже не рассматриваю вариант "иначе". И поэтому надо действовать, быстро и решительно, и именно сейчас, когда никто не ожидает активности от подавленных пленников. А ведь между тем, разбойники, сами не зная того, помогли мне решить проблему ненужных свидетелей.
Я засмеялся. Засмеялся так, что стоящие вокруг люди шарахнулись в стороны. Кому, скажите, улыбается стоять рядом с безумцем, свихнувшимся от страха. Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Ули! Где ты, Ули!
Убийца умеет многое, в том числе правильно использовать голосовые связки. Пленники заткнули уши ладонями, а решетка на горловине со скрипом поползла в сторону. В колодец просунулась бородатая голова и лениво протянула:
– Чего орешь?
– Ули! Я дам тебе деньги! Много денег! Я покажу! Ули!
Надеюсь, что все звучало убедительно. Не думаю, что такое обращение к главарю может остаться без внимания. Денежные вопросы должны доноситься до ушей старших немедленно – это закон, свято соблюдаемый ночными работниками. И, как оказалась, я был прав. Голова убралась и через пару секунд вниз полетела веревочная лестница. Никакой осторожности! А с другой стороны – чего им бояться занюханного чиновника, должно быть уже обмочившего штаны.
Я схватился за веревки и нарочито неуклюже пополз вверх. А как еще может подниматься по такой подозрительной конструкции переписчик второй ступени Рюмпель?
Вот только из колодца выбрался не свихнувшийся чиновник с ватными от страха ногами, а холодный и равнодушный Убийца. Два разбойника, стоявшие у колодца так и не поняли, что произошло. Резкая мгновенная боль в шее – и свет гаснет, словно кто-то задул огромную вселенскую свечу. Можно считать, что им повезло. Оказавшись рано или поздно в лапах Владетеля, они закончили бы свои дни, будучи подвешенными на ржавом подреберном крюке.
Еще один голый по пояс душегуб сидел у дерева и ощипывал курицу. Он не заметил того, что случилось с товарищами, и поэтому последнее, что его взор запечатлел перед уходом в небытие – это стремительно приближающаяся покрытая белыми перьями земля.
Я подошел к дому. Хотя слово "подошел" относится только к моему восприятию. Все остальные могли бы заметить лишь легкое колебание воздуха и неуловимое мелькание серой тени.
Звуки, доносившиеся из дома, заставили бы содрогнуться Рюмпеля, но оставили равнодушным Убийцу. На расстеленной шкуре неподвижно лежала обнаженная Софа, а сверху, почти закрывая ее грузной тушей, распластался мужик со спущенными штанами. Ули и еще двое стояли рядом и смачно комментировали происходящее. Похоже, ублюдок долго дожидался своей очереди и теперь энергично работал задницей.
Я зашел в дом и тихо закрыл за собой дверь.
Мне этот капитан Дорожной Стражи не понравился сразу. Слишком веселый. Все-таки два десятка трупов – это не та картина, над которой можно хихикать с таким сладострастьем. И потом, что здесь делать целому капитану? Его дело – сидеть в городе, собирать донесения, и докладывать, ежели что наверх. И странный он. Кто такой капитан Дорожной Стражи? Опытный чиновник, обремененный многочисленным семейством и изрядно располневший от сидячего образа жизни. А этот – поджарый как голодный волк, резкий, с быстрыми и уверенными движениями и цепким взглядом. В руках – длинный стек, похлопывающий по высокому ботфорту. Тут не Дорожной Стражей попахивает, а Тайной.
Интересный у нас получился разговор. Я понимаю, что не верит он ни единому моему слову, и все попытки взять нить разговора в свои руки разбиваются о его хихикающую маску. А он продолжает как ни в чем ни бывало задавать неудобные вопросы: куда делись неизвестные нападавшие, как они ухитрились не оставить следов, и что не поделили с нашими похитителями.
Я в который раз слабым голосом – именно таким, каким должен говорить переписчик второй ступени, которому недавно чуть не проломили голову. Капитан слушал мои объяснения и сочувственно покачивал головой.
– Эх, гере Рюмпель, вы даже не представляете, как вам повезло! Мы охотились за этим Ули два месяца, а он, оказывается, тут рядышком был! От него пока что никому уйти не удавалось, выкуп получал, а пленников – чик! Ножичком. А тут только собрались вас того-этого, – капитан снова захихикал, и провел большим пальцем у горла, – как появились эти людишки неведомые и положили всех душегубов. Вы не находите это странным, гере Рюмпель?
Я слабо застонал, прикрыл глаза и откинулся назад, прислонившись спиной к шершавому стволу. Что делать, полностью подготовить легенду просто не успел, стражники в изрядном количестве посыпали из леса, словно дожидались, пока я разберусь с разбойниками.
– Вам плохо, гере Рюмпель? – сочувственно спросил капитан.
Я снова застонал, следя за собеседником сквозь полуприкрытые веки. Капитан еще немного постоял, затем покачал головой и направился к дому.
– Ах да, – капитан остановился, слово забыл сообщить мне нечто важное, – а ведь произошло еще одно событие, о котором вы, вероятно даже не догадываетесь.
Он искусно выдержал паузу.
– Знаете, гере Рюмпель, мы задержали троих опасных преступников.
Вот как?! Похоже, мне пора приходить в себя.
– Да, да, – заявил капитан, демонстративно отслеживая мою реакцию.
Ну, ладно. Будем играть, тем более, похоже, от меня именного этого и ожидают. Я медленно поднялся, опираясь о дерево, и произнес слабым голосом:
– Простите, гере капитан, я очень плохо соображаю.
– Ах, да, – живо подхватил капитан, – это вы меня простите, гере Рюмпель, я, вероятно, говорю о вещах, которые вам нисколько не интересны. И правда, с какой стати переписчику второй ступени интересоваться какими-то беглыми преступниками. Так ведь, гере Рюмпель?
А я, пожалуй, переоценил этого капитана. Никакой тонкости в работе, никакой игры. Слишком явно прослеживается настойчивость, расчет и скрытое за улыбкой презрение ко всяким выродкам.
– Как же, гере капитан, разве может верный подданный Владетеля остаться равнодушным, когда негодяи нарушают закон? Выполнять любую волю Владетеля – священный долг каждого чиновника.
Капитан воткнул в меня тяжелый взгляд.
– Вы правы, Рюмпель, – медленно сказал он, намеренно пропустив обращение "гере", – именно так должен поступать каждый добропорядочный чиновник. Вы же добропорядочный, верно? Будьте любезны, проследуйте за мной.
Я, сильно прихрамывая, поплелся за быстро шагающим капитаном. У угла дома капитан остановился и резко бросил:
– Любуйтесь, Рюмпель.
Я заглянул за угол. У стены стояли Коралла, Софа и Коста со связанными за спиной руками в окружении нескольких бравых стражников. Коралла казалась спокойной, но была бледна как полотно, Софа, прикрытая лишь легким пледом, отрешенно положила ей голову на плечо, а несчастный мальчишка затравленно озирался по сторонам.
В голосе капитана явственно слышались торжествующие нотки.
– Три опасных преступника, находящихся в розыске. Только посмотрите на них. Сегодня утром их объявили личными врагами Владетеля… и вот какая удача!
Надо же! Чтобы дослужиться до "личного врага", любому преступнику придется пройти очень долгий криминальный путь. А тут… Значит влияние семейства Шашунов простирается до самой Столицы, а Владетель все еще помнит и ценит сговорчивого барона… Не хочу даже думать, какого рода услуги их связывают. Впрочем, ни у кого пока не получилось носить это гордое звание дольше трех дней. Копья стражников или ножи ночных людишек очень быстро находили несчастных.
– Скажите, – капитан повернулся ко мне, – а вас не возникло никаких подозрений, гере Рюмпель?
– Ну что вы, какие подозрения! Как я мог подумать?
– Это хорошо, – зловеще сказал капитан, – теперь вы повторите свои ответы ему.
Он кивнул, показывая, что кто-то стоит у меня за спиной. Мог бы этого не делать – я с самого момента появления стражников чувствовал присутствие Ведуна. И, думаю, он мое тоже. Ну, что же, пришло время встретиться лицом к лицу.
VII
Ведун стоял на зеленой залитой солнцем лужайке и, заложив руки за спину, внимательно смотрел на меня. Он казался значительно моложе, чем там, на лесной поляне. О возрасте Ведунов никогда нельзя по их внешности. Один Создатель знает, что с ними творят в Башне, говорят, что они уже не совсем люди… Впрочем, мне иногда самому приходится задаваться вопросом – человек ли я. С другой стороны, те же Стражи Ворот имеют куда более странную внешность. Или, например, монстроподобные Легионеры – некоторые вообще считают, что они являются плодом противоестественного союза человека и медведя. Иначе как, скажите, сотня таких созданий порвала чуть не на куски десятитысячный ветеранский корпус маронцев? Да, мало ли странных созданий, некогда бывших людьми, выходят из Башен! Только вот мне, как никому другому известно, что перемены телесного свойства – не главное. Башня забирает душу, данную при рождении, и дает новую – ту, которую вылепят по своему усмотрению Мастера. Не верю я, что Ведуны умеют летать по воздуху как птица и пьют по ночам кровь невинных младенцев. Их предназначение – проникать в разум людей и находить суждения невысказанные крамольного и преступного свойства. Я, разумеется, знал о возможностях Ведунов и был полностью готов к встрече, но, похоже, этот парень был особенным. Никогда не думал, что иллюзия может быть такой яркой и живой. Мы просто встретились глазами, и лесная поляна, деревянный дом, солнце, опускающееся на кроны деревьев, стражники, мои друзья, капитан – все это исчезло, и я оказался на невысоком пригорке. По яркому небу плыли редкие облака, а изумрудный ковер мягкой травы уходил к горизонту, где встречался с бирюзовым небом.
Ведун, только что бывший бородатым стариком с посохом, предстал предо мной в облике молодого человека в длинной рубахе навыпуск и свободных шароварах. Прямо веселый бродяга с лубочной картинки. Льняные волосы собраны на затылке в длинную косу, прозрачные голубые глаза смотрят по-хозяйски уверенно и насмешливо.
– Странный ты человек, Рюмпель, – без церемоний заявил Ведун, – мысли твои ясны и понятны, только я чувствую в них что-то необычное.
Еще бы. Сильный ты парень, Ведун, раз сумел на меня морок навести, очень сильный. Только вот с мыслями моими тебе не совладать. Хотя, по правде, и морок этот в любой миг могу я сбросить. Дело ведь не во мне. Я уже понял границы твоей силы, знаю, что сумею убедить в полной правдивости недалекого чиновника Рюмпеля… А что, скажите, делать с Караллой и молодежью? Их-то ведун раскроет мимоходом, и выложат ребятки все, что знают. А мне раскрываться нельзя. Никак нельзя. Я вспомнил равнодушно-спокойное лицо Посланника.
"…Ты не можешь раскрывать свою личность, Убийца. Оставайся для всех переписчиком Рюмпелем. Ты должен сам добраться до Столицы, и получить указания Владетеля. Это важно. Нарушение повлечет наказание – помни о своих родных. Это не приказ, Убийца, а предупреждение…"