Тем не менее туземцы умудрились ранить двоих муссалмийцев. Успех невеликий, но барон Тойво был раздражен и разгневан. Барон в принципе не возражал против утраты ученого, укушенного ядовитым гадом или съеденного полосатым хищником, превосходившим домашнюю кошку, примерно как вымышленные драконы превосходили стервятников. По мнению Тойво, дикие животные были естественным источником опасностей, поджидавшим исследователя неведомых земель. Но чтобы какие-то южные дикари даже при самых благоприятных условиях сумели пролить кровь муссалмийцев?! Этого он перенести не мог.
Воображаемые драконы… Они снились Киости по ночам, он бредил ими и наяву. Тем более что на глаза постоянно попадались то стервятники, то ястребы, то вороны, то еще какие-то длинношеие птицы, бегавшие на двух ногах и ростом превосходившие даже муссалмийцев. Какой-то ученый нахал в насмешку поименовал этих последних "воробышками". Кто именно, Киости так и не выяснил. Тем не менее хватило одного дня, чтобы название успело прилипнуть.
Мясистые "воробышки" стали очень неплохим источником пищи. Плоть у них была красная, точно говядина, которую напоминала на вкус. А яйца они откладывали такие, что всего две штуки обеспечивали едой всю экспедицию, если, конечно, у поваров хватало терпения их готовить.
С уважением созерцая разбитую скорлупу, Киости сказал:
- Вот так посмотришь, и кажется, что из подобного яйца вполне мог бы вылупиться дракон…
- Если что-то легко вообразить, это ничего еще не говорит об истинности, - хмыкнул в ответ Сунила. - Я тоже думаю, что мы здесь преследуем тени. Если нам вообще суждено хоть что-то найти, думаю, мы обнаружим какую-то большую змею. Или гигантскую ящерицу. Поживем - увидим… А все остальное сделают пересуды тех, кто и близко к твари не подходил!
- Иные утверждают, будто примерно таким образом люди выдумали богов, - сказал Киости, указывая на курящиеся вершины далеко впереди. - По-твоему, что это такое, если не дыхание богов?
- И правда, что бы это могло быть? - сухо отвечал маг-языковед. - На самом деле я такой же точки зрения держусь, не при жрецах будь сказано. И, согласен, с драконами точно та же история.
Киости кивнул.
- Не удивлюсь, если в итоге именно так все и окажется. Зато сколько нового мы узнали! Встретили гадкого вампира, вкусных "воробышков"… Как знать, на что мы еще натолкнемся, пока наверх будем лезть? Ничего из этого мы бы так и не увидели, если бы продолжали сидеть дома, в империи.
- И ты не оказался бы на волосок от смерти, если бы мы остались в империи, - напомнил Сунила.
Это была святая правда, но Киости предпочитал поменьше думать о ней.
- Как там выразился, - сказал он, - тот старинный поэт? "Человек ищет себе богов и, ища, находит…" - ну или как-то похоже сказано. Главное - это то новое, что мы в нашей экспедиции почерпнем.
- Полагаю, ты прав, - проговорил Сунила с видом человека, идущего на существенные уступки. Однако потом он улыбнулся. - За то время, что мы здесь, я настолько улучшил свой волшебный словарь! Он же создан побеждать по-настоящему чужестранные языки, такие, которых внутри империи больше не водится. Там у нас давно уже все по-муссалмийски болтают, а родные языки скорее так, на вторых ролях.
- Сомневаюсь, чтобы мои прадедушка с прабабушкой очень хорошо его знали, - сказал Киости. - А я, со своей стороны, ни бум-бум в их клановом диалекте. И даже не хочу в нем разбираться. Когда все на одном языке говорят, оно даже как-то и проще…
- Здраво мыслишь, - похвалил Сунила.
Надо полагать, он сходным образом смотрел на вопрос.
- Сижу вот и гадаю, - поделился Киости, - во что следующее мы влипнем?
- Если бы дело шло к полнолунию, я предположил бы, что появятся оборотни, - ответил Сунила.
- Какие-то твари и так по ночам хрустят костями и так завывают в траве, что поневоле задумаешься насчет оборотней. Или о целом племени буйнопомешанных, - ответил Киости. - По-моему, ни они, ни те большие полосатые кошки еще никем не описаны.
- Хоть ради бедного Антти стоит надеяться, что боги на небесах все-таки есть, - вздохнул Сунила. Антти был ученым, которого убила гигантская полосатая кошка. - Но я, - продолжал маг-лингвист, - вполне понимаю разницу между тем, на что я надеюсь, и тем, во что я действительно верю. Так вот, я надеюсь, что драконов мы все же разыщем… - Он развернул ладони. Дома, в империи, маги вели спокойную и удобную жизнь, но и у него, и у Киости ладони были бугристые от мозолей. - Неважно, на что я в данном случае надеюсь. Важно, во что я верю…
Чем выше в предгорья, тем тоньше был слой плодородной земли на сплошном зеленовато-сером камне. Трава и кусты упорно цеплялись корнями, где только могли. Среди редкой растительности шныряло мелкое зверье. Одни животные напоминали кроликов, другие - очень мелких оленей. На высоких местах сидели своего рода часовые, принимавшиеся пронзительно верещать при виде опасности.
Временами, однако, опасность подкрадывалась незамеченной, и зверьки попадали на обед то ястребу, то змее. Киости представил среди удачливых охотников дракона, бросающегося с небес, и покачал головой. Голодному дракону эти мохнатые комочки были что ягодки крыжовника. Даже если сказители порядком-таки привирали относительно их размеров.
Внезапно сторожевые зверьки запищали все разом и буквально посыпались со своих пригорков. Не заметив кругом ничего необычного, Киости задумался о причине, но в следующий момент и сам издал встревоженный крик, ибо под ногами содрогнулась земля. Он успел подумать о том, не примерещилось ли ему, и еще, что мог угодить в неловкое положение… Однако одновременно с Киости закричало пол-экспедиции, и смущаться ему не пришлось.
Сколько продолжалось землетрясение? Вероятно, не долго. И особенно сильным его назвать было нельзя. Людям, впрочем, показалось, что длилось оно бесконечно. Рядом обрушилось несколько скал, а с западной стороны донеслось низкое громыхание - там произошел оползень. Птицы с пронзительными криками взвились в воздух. Удушливой тучей заклубилась пыль…
К тому времени, когда Киости худо-бедно прокашлялся и протер от пыли глаза, туземные носильщики успели побросать поклажу и со всех ног бежали вниз по склону к большой ровной площадке. Не то чтобы Киости им не сочувствовал. Вполне даже сочувствовал. Вот только замену им в этих бесплодных местах муссалмийцам взять было негде.
Поэтому Киости вместе с Сунилой и бароном Тойво сделал все, чтобы уговорить туземцев вернуться. Те не желали ничего слушать. И тогда Тойво заявил со всей прямотой:
- А теперь вспомните, что мы сделали с племенем, которое напало на нас. Вздумаете удрать - значит, поведете себя как наши враги. И мы будем с вами поступать как с врагами.
Иные из светловолосых коротышек угрюмо направились обратно, к только что брошенным ящикам и узлам. С остальными оказалось непросто совладать даже барону. Во главе упрямцев оказался мужчина со шрамом на лице, звали его Гальванаускас. Он что-то произнес на своем непонятном наречии.
- Когда пранис шевелится во сне, дела людей утрачивают значимость, - истолковал волшебный переводчик Сунилы.
Нельзя сказать, чтобы это внесло полную и окончательную ясность.
- Что такое пранис? - являя, как ему самому казалось, необычайное терпение, поинтересовался Киости.
"Бестолковый чужеземец", - внятно говорил взгляд Гальванаускаса. Киости как-то больше привык сам бросать на туземцев подобные взгляды, а не получать их от дикарей. Как выяснилось, пранисом шрамолицый называл дракона. Чтобы бестолковые чужеземцы верней его поняли, Гальванаускас указал пальцем вперед, туда, где вулканический кратер все так же курился тоненькой струйкой дыма, и объявил:
- Ноздря праниса!
Киости, Сунила и барон Тойво дружно расхохотались. Гальванаускас смотрел на них с видом оскорбленного достоинства, но имперцам не было особого дела.
"А я-то гадал, во сколько раз преувеличивают сказители, - подумал Киости. - Тут же сущее дыхание бога! Ну не совсем, но почти…"
Барон Тойво, по своему обыкновению, сразу перешел к делу.
- Слушай сюда, - рявкнул он, обращаясь к туземцам. - Если вы, трусливые лодыри, немедленно не вернетесь к работе, вы у меня мечтать будете, чтобы на вас свалился дракон! Дошло?
Дошло, конечно. Благодаря словарю Сунилы. Упорство Гальванаускаса и его дружков было сломлено, но прежде, чем окончательно сдаться, они еще для вида поспорили.
- Пусти в ход свое заклятие еще раз, хорошо? - попросил Киости Сунилу.
Коллега-волшебник кивнул, и фиксатор подошел к Гальванаускасу, который возвращался к брошенной поклаже с самым отрешенным видом, опустив голову. Поймав его взгляд, Киости указал ему на вторую гору, дымившую вдалеке. Теперь, когда экспедиция подобралась к хребту, от первой вершины ее отделяла добрая четверть горизонта.
- Полагаю, - сказал он, - ты станешь утверждать, будто это вторая ноздря дракона?
На сей раз, судя по взгляду, шрамолицый усмотрел у него долю здравого рассудка. Не полный дурак, так, полудурок. Вслух Гальванаускас ответил:
- Да. Именно так.
Когда муссалмийцы, сопровождаемые вконец помрачневшими носильщиками, забрались еще выше, они заметили впереди каких-то белоснежных животных, ловко прыгавших по кручам.
"Горные козы", - подумал Киости.
Действительно, в горах на территории империи водились подобные козы. Однако у этих созданий не имелось пары рогов, расположенных вблизи глаз. Зато у каждого посередине лба торчал единственный рог. А хвосты вместо коротких и вздернутых были длинными, струящимися. Единороги! Иное название этим существам подобрать было трудно.
Как и драконы, единороги в империи проходили скорее по ведомству воображения и фантазий. Однако здесь, на тропическом континенте, единороги ничуть не стеснялись показываться на глаза… в отличие от драконов - по крайней мере, на сегодняшний день. Один из ученых, Улуотс, принес Киости нечто бесформенное, завернутое в тряпку.
- Не окажешь ли любезность зафиксировать это для меня, чтобы я мог исследовать его не торопясь и там, где у меня будут инструменты получше?
- Конечно, я ведь ради этого сюда и приехал, - ответил Киости. Но, не удержавшись, в свою очередь поинтересовался: - Э-э, а что это такое?
- Помет единорога, - не без гордости пояснил Улуотс. И добавил: - Еще не остывший!
- Какая прелесть, - пробормотал Киости.
- И правда, - сказал Улуотс. - Благодаря тебе я буду уверен, что работаю со свежим образцом. Я к тебе бегом прибежал, как только нашел…
- Какая прелесть, - повторил Киости.
Он давно уже постановил себе никого не судить за излишний энтузиазм. Это давало некоторую надежду, что и другие в случае чего не станут его судить. Он метнул заклятие, которое требовалось ученому, и Улуотс ушел осчастливленный.
Собирать какашки единорогов было несложно. Заполучить одного из производителей этих какашек оказалось не в пример тяжелее. Это были чуткие и осторожные существа, так что ни муссалмийцам, ни туземцам не удавалось подобраться вплотную.
- Должно быть, белобрысые паршивцы охотятся на них при малейшей возможности, - сказал барон Тойво. - Иначе бы эти твари так от нас не шарахались!
Его явно раздражало, что ничтожные местные, по всей видимости, утоляли голод мясом единорогов. Гнев барона можно было понять, ведь это обстоятельство мешало гораздо менее ничтожным (по крайней мере, сами они так считали) имперцам заполучить образец.
- Кабы не потребовалась девственница для приманки, - сказал Сунила.
По крайней мере, дома, в империи, существовало такое поверье.
- Правое ухо барона не подойдет? - предположил Киости, благо Тойво стоял достаточно далеко и вдобавок спиной к ним. А значит, не разберется, кто над ним подсмеивался. Глядя, как налился кровью затылок барона, Киости понял, что его расчет оправдался.
После этого в игру включились другие ученые. Кто-то предложил левое ухо Тойво вместо правого. Еще один, явно видевший, какое добро собирал для науки Улуотс, упомянул иную часть анатомии барона. Это предложение сразу отклонили, усомнившись в наличии девственности. Затем всякая сдержанность была отброшена, и премудрые ученые муссалмийцы принялись хихикать, точно стайка напроказивших школьниц.
Гальванаускас и другие туземцы-носильщики только таращили глаза на своих работодателей, понимая едва ли половину происходившего. О единорогах им было известно намного больше, чем муссалмийцам. Если бы дело обстояло иначе, им не избежать бы беды. Притом что пустопорожних сказаний, которые не грех и забыть, у них не водилось…
Киости именно на сей счет и задумался, пока его соотечественники состязались в изобретении непристойных шуток. Размышления навели его на выводы, для осознания которых понадобилось некоторое время. Лишь на следующий день Киости обратился к Суниле:
- Поможешь переговорить с Гальванаускасом кое о чем?
- Словарь я сейчас запущу, - кивнул маг-лингвист. - Но лишь богам известно, получится ли у вас разговор…
- Ну-у… есть такое дело, - согласился Киости. - Что ж, ты, главное, сделай, что сможешь…
И они вместе направились туда, где расположился предводитель носильщиков.
- Если бы ты решил добыть единорога, - обратился к нему Киости, - что бы ты предпринял?
Гальванаускас задумался. По крайней мере, у Киости создалось такое впечатление. Глаза туземца оставались незамутненными, точно голубое небо. И такими же непроницаемыми. В конце концов Гальванаускас проговорил:
- Я бы посадил несколько охотников в засаду. А потом спугнул единорога таким образом, чтобы он пробежал мимо них и они смогли его подстрелить.
- Неплохо, - также после некоторого раздумья сказал Киости. Вытащил из поясного кошеля крупный медяк, на котором красовались оба подбородка позапрошлого императора, и вручил Гальванаускасу. - Спасибо.
У Гальванаускаса поясного кошеля не имелось. Как, собственно, и пояса. Он засунул медяк куда-то в набедренную повязку. Киости не удержался от мысли, что монетка должна была неминуемо выпасть, но туземца это, похоже, не беспокоило. Гальванаускас произнес фразу, истолкованную магическим словарем как "весьма щедро". Киости лишь много позже задумался, а не было ли иронии в этих словах.
Но издевался Гальванаускас или нет, а только придуманный им охотничий план был явно лучше всего, что успели на тот момент изобрести муссалмийцы. Барон Тойво тоже этому удивился, когда Киости ему рассказал.
- А эти белобрысые, оказывается, хитрованы, - сказал предводитель экспедиции.
Потом, правда, оказалось, что "лучший план" еще не значит "хороший". Спугнуть единорога было легко. Спугнуть единорога таким образом, чтобы он ринулся мимо определенного места, где засядут несколько муссалмийцев, оказалось попросту нереально. Единороги вприпрыжку убегали куда хотели, а вовсе не туда, куда их направляли охотники.
- Нас сюда послали драконов разыскивать, - с чопорным видом заявил барон Тойво. - А не время попусту тратить, гоняясь за единорогами!
- Но единороги, но крайней мере, точно здесь есть, господин, - сказал Киости. - В то время как драконы… - И он кивнул в сторону вершины, дымившей впереди. Теперь, в непосредственной близости, она уходила в небеса существенно выше, чем казалось при первом взгляде из джунглей. - Говорят, это нос одного из них. То есть даже не весь нос, а одна ноздря…
- Так ты не веришь, что мы в самом деле что-то найдем? - ощетинился Тойво.
Его неудовольствие было почти зримым, словно иглы у дикобраза.
- Важна не находка, а поиск, - снова процитировал Киости древнего поэта. - Сам посмотри, сколько нового мы обнаружили, отправившись за драконами! Тропического вампира и полосатых котов, потом "воробышков", а теперь еще и единорогов! Да люди, не попавшие к нам в экспедицию, до конца дней своих будут об этом жалеть…
- Мы приехали сюда искать не что попало, а конкретно драконов, - сказал барон Тойво. - Ты их здесь где-нибудь видишь?
- Нет, господин. Но я уже увидел уйму всего важного и интересного и знаю, что ничего из этого не встретил бы, не отправься мы сюда искать драконов, - ответил Киости. - Как по мне, ради познания чего-то нового любой предлог хорош…
- Мне. Нужен. Дракон, - глядя вверх, в сторону тихо курившегося кратера, отчеканил барон. - Настоящий дракон, чтоб ему! А не байки голых туземцев, которым не до конца потухший вулкан сойдет за драконью ноздрю!
Киости тоже не отказался бы заполучить настоящего живого дракона, но пренебрегать ради этой цели всем тем, что он реально мог получить, ему не хотелось. Как и самому барону Тойво, конечно. Разница между ними состояла лишь в том, что барон склонен был жаловаться, не получая желаемого. А Киости просто постигал ранее неведомое - драконов или нет, не так уж важно - и тем был счастлив. И по его мнению, настойчивость барона, вполне соответствовавшая размаху его мечтаний, была так же глупа, как и болтовня дикарей о драконьих ноздрях.
Примерно через неделю одуряюще безрезультатных попыток заставить единорогов бежать куда надо, муссалмийцы всего за полтора дня добыли целых четыре животных. Это привело к еще более жарким, чем прежде, спорам среди ученых. Например, о том, следовало ли причислять единорогов к роду лошадей или они были все-таки ближе к козам? Самцы оказались непарнокопытными, самочки же - парнокопытными, что, конечно, отнюдь не способствовало выяснению истины. Когда же кто-то из исследователей вскрыл тушу убитого единорога, сделанные при этом открытия породили новую волну дискуссий.
- А может, единороги вовсе не лошади и не козы, - предположил Киости, обращаясь к Суниле. - Может, они суть нечто совершенно своеобычное: просто единороги…
Лингвист закатил глаза.
- Что за нелепое замечание! - сказал он. - Попробуй выскажи его тем, кому положено в таких вещах разбираться, и обе стороны тебя в клочки разорвут.
- Скажи мне что-нибудь такое, чего я и так не знаю, - усмехнулся Киости.
Специалисты его профиля тоже не дураки были схватиться в непримиримой вражде, и это, конечно же, относилось и к коллегам Сунилы. Однако наблюдать, как представители другой науки дерутся, точно крабы в ведерке, без смеха он не мог.
Сам он без дела никоим образом не сидел. Сторонники обеих гипотез, как "лошадники", так и "козлятники", то и дело обращались к нему с просьбами магически зафиксировать кусочки добытых единорогов, чтобы отвезти их в империю и там как следует изучить. Обе стороны были совершенно уверены, что окончательная истина окажется на их стороне, а члены противоборствующей научной группировки непременно выставят себя кучкой безмозглых недоучек.