Что до Киости, то он познакомился с единорогами еще и с другой стороны. Не все мясо убитых единорогов было зафиксировано для науки, кое-что пошло и в походный котел. Киости на своем веку едал и козлятину, и конину. И полагал про себя, что лучшим поваром на свете был голод. И козлятину, и конину он когда-то ел с голодухи, и тем не менее оба вида мяса особо вкусными ему не показались. Так вот, в этом плане мясо единорога определенно превосходило мясо предполагаемых родственников. Киости никак не мог решить, на что оно больше походило: на телятину или на мясо ягненка. В любом случае, оно ему очень понравилось. А когда тебе нравится то, что ты ешь в экспедиции, это уже следует признать счастливой случайностью. Вероятность примерно такая же, как и возможность выжить после нападения вампира.
Взбираясь все выше по направлению к дымившемуся пику, члены экспедиции по-прежнему убивали единорогов. К искусству Киости прибегали все реже и реже; и "лошадники", и "козлятники" набрали уже все образцы, в которых нуждались. А вот мясо единорогов - тушеное, жареное, запеченное - было постоянно на столе и у тех и у других.
Расправившись с порцией жареных ребрышек и ковыряя в зубах, Киости обратился к Улуотсу:
- Как думаешь, кто ими питается, когда в здешних местах не шныряют муссалмийские экспедиции?
- Это ты о чем? - удивился Улуотс.
Киости отмахнулся.
- Здесь, в горах, живет не так уж много туземцев, да и те довольно жалкий народец. Те носильщики, которых мы привели из саванны, против них сущие молодцы. Так что не убеждай меня, будто местные успешно охотятся на единорогов, все равно не поверю. Но кто-то - или что-то - это ведь делает? Не то единороги давно уже обглодали бы последний куст и вымерли с голоду!
- А-а, теперь вижу, куда ты клонишь… Умно! - кивнул Улуотс. Задумался и предположил: - Не иначе драконы их ловят!
- Может быть, - кивнул Киости. Сказать, что он сам не думал об этом, значило бы гнусно солгать. - Только мы что-то не замечали драконов, бросающихся на них с небес…
- Да, не замечали пока, - согласился Улуотс. - Думаю, повыше надо забраться.
По мнению Киости, Улуотс нес заведомую чушь. Если бы драконы бросались на единорогов с небес, муссалмийцы давно уже засекли бы их парящими в этих самых небесах. Киости в этом сомневался не больше, чем в собственном имени. Однако кто сказал, что драконы должны непременно летать? Может, они были слишком крупными и тяжелыми, чтобы покидать земную твердь? Сунила ведь уже задумывался о змеях и ящерицах-переростках. А коли так, рептилии вполне могли таиться в пещерах или потаенных долинах этих практически не исследованных, безлюдных гор.
Может, именно так все и обстояло. А может, и не так. Но если драконы не питались единорогами, тогда кто?.. Такой хищник просто обязан был существовать, потому что иначе единороги либо переполнили бы этот край, либо вовсе исчезли. Но ни того ни другого не произошло. Значит, кто-то их ел.
Итак, возможно, драконы все же таились где-то выше на склонах. Возможно. Киости, однако, все равно трудно было поверить в их существование.
Через пару дней Улуотс притащил Киости очередной тряпочный сверток.
- А я знаю, кто питается единорогами, - не без гордости объявил ученый.
- Ну и кто же? - морща нос, поинтересовался Киости.
Сверток вонял еще хуже, чем тот, который Улуотс просил его зафиксировать раньше.
- Тот, кто производит вот это!
И, явив гораздо большую театральность, чем, по мнению Киости, заслуживали какашки, Улуотс развернул ткань. Глазам Киости предстала гигантская, чудовищно зловонная колбаса. Фиксатор сразу разучился дышать, но Улуотс явно испытывал лишь научный восторг. Не замечая реакции Киости, он продолжал:
- Я там нашел зубы единорога и остатки его же пережеванных костей. Так что никаких сомнений - это оно!
- Удачный денек, - пробормотал Киости. - Зафиксировать это для тебя?
- Конечно, - кивнул исследователь.
- Сейчас. - Киости испытывал странные смешанные чувства. Ему разом хотелось и не хотелось фиксировать принесенное Улуотсом. Первое - хотя бы потому, что фиксация разом прекратила бы вонь. Второе же… Ну ничего себе применение для его магического таланта - сохранение чьих-то смердящих отходов. Исполнив свои обязанности, он спросил: - Ну и кто же, по-твоему, это сделал? Кто-нибудь вроде тех больших полосатых кошек, что мы видели в саваннах?
- Нет, если только следы, которые я там видел, имеют отношение к любителю единорогов, - ответил Улуотс. - Это не кошачьи следы, и не потому, что слишком большие. У существа, которое их оставило, тощие трехпалые ноги и на каждом пальце по когтю. Большие такие когти, особенно на среднем. Отважусь также предположить, что тварь передвигается не на четырех ногах, а на двух.
- В жизни своей ничего такого не видел, - сказал Киости.
- Вот и я о том же, - ответил Улуотс. Похоже, не только навоз был способен пробудить его научный энтузиазм. - Слушай, а не драконам ли принадлежат эти следы?
- Но это же… - начал было Киости и замолчал, так и не выговорив слова "бессмыслица". С чего он, собственно, взял, что это была бессмыслица? Разве в самой Муссалмийской империи людям не доводилось откапывать кости, предположительно принадлежавшие драконам? Иные скелеты удавалось составить, и получались действительно двуногие существа. И - по здравом-то размышлении - разве не было у некоторых из этих существ тощих костлявых ног с когтями на пальцах? Насчет количества пальцев Киости не был уверен. Три? Не три?.. И поэтому, едва заметно запнувшись, он докончил фразу не словом "бессмыслица", но совершенно иным:
- Весьма интересно.
- Еще как интересно, - отозвался Улуотс. - Дает пищу для размышлений! Вот бы еще изловить хоть одну из этих тварей. По-твоему, это возможно?
- Надо сделать приманку - что-нибудь, что покажется им вкусным, - сказал Киости. - Живого единорога у нас, правда, нет, но, может, сгодится кто-нибудь из туземцев?
На самом деле он шутил… Но как говорится, в любой шутке есть доля шутки… Убийство человека - дороговатая плата за поимку животного. С этим трудно не согласиться. Однако на дело можно взглянуть и по-другому. Вот так, например: пожертвовать никчемным дикарем ради бесценных знаний о чудесном, баснословном животном…
И чаши весов сразу утрачивают первоначальное равновесие.
Тем не менее ни он, ни Улуотс с немедленными предложениями к барону Тойво не побежали. Почему этого не сделал Улуотс, Киости оставалось только догадываться. Что до него самого, он боялся, что предводитель экспедиции именно так и поступит.
В итоге муссалмийцы пожертвовали следующего добытого единорога во имя науки. Самые меткие стрелки экспедиции засели с подветренной стороны туши, готовые расстрелять любое животное, которое заинтересуется падалью. Киости тихо надеялся, что так и произойдет, прежде чем туша начнет откровенно смердеть. Он и так уже познакомился со стервятниками гораздо ближе, чем ему бы хотелось.
Время шло, но ничего не происходило. Время шло, шло и шло…
А потом с зеленовато-серых скал спрыгнули два зеленовато-серых создания и побежали к мертвому единорогу. Пока они не начали двигаться, никто из исследователей об их присутствии даже не подозревал. Как долго они выжидали, наблюдая, прикидывая, соображая? Почем знать…
Догадка Улуотса оказалась верна: они бежали на двух ногах. Если бы существа выпрямились, они превзошли бы ростом людей. Но они не выпрямлялись. Они бежали, наклонившись вперед, так, что длинные чешуйчатые хвосты уравновешивали торсы и головы.
Торопясь в сторону туши, они шинели друг на дружку и огрызались. Точно уличные собаки, готовые подраться из-за добычи. Киости даже слегка удивился, когда они достигли единорога и без драки приступили к пиршеству. Громадные зубастые челюсти отрывали куски плоти. Оба были так заняты едой, что позабыли про ссору.
Тут и сделали свое дело стрелки. Один из… драконов - но следовало ли их так называть? - испуганно подскочил высоко в воздух, и заряды с треском пронеслись мимо. Потом животное бросилось наутек, прыгая и бросаясь из стороны в сторону. Киости счел бы такую ловкость и гибкость совершенно невероятными, если бы не увидел этой сцены собственными глазами.
Второе животное, несомненно, тоже удрало бы, но лишь беспомощно билось на земле. Одна лапа у него была перебита.
- Попался! Попался!.. - закричали охотники, бросаясь вперед с сетью наготове, чтобы обездвижить раненое животное.
Киости устремился следом, спеша навеки успокоить его фиксирующим заклятием. Шипение твари заставляло думать о раскаленном железе, которое бросили в холодное море.
Накрытое сетью существо забилось и зашипело с удвоенной силой. Грузы по сторонам сети не давали пленнику освободиться. Чем больше он вырывался, тем вернее запутывался.
Один из ученых нагнулся к нему, желая поподробнее рассмотреть голову. Сделал он это вроде бы с безопасного расстояния в три или четыре фута, причем между ним и ужасными челюстями были еще и прочные веревки сети. Киости, тяжело дыша, подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как желтые кошачьи глаза пойманного существа вперили убийственный взгляд в ближайшего из своих мучителей.
И тут… что-то словно бы выстрелило из пасти животного. Ученый отчаянно закричал и шарахнулся прочь, прижимая обе руки к лицу.
- Жжет!.. - завизжал он. - Жжет!..
- Фиксируй! - проорал барон Тойво, обращаясь к Киости. - Живо фиксируй, не то этот демон снова сделает… то, что он только что сделал!
- Верно, - сквозь зубы отозвался Киости.
Барон Тойво был, без сомнения, прав.
Киости старательно отгородился от всего происходившего и метнул заклинание, как если бы крики и плач обожженного не отдавались у него в ушах. Колдуя, он ощутил отчетливое сопротивление своей магической силе. Не такое мощное, как от цалдариса в джунглях, но все-таки гораздо сильнее, чем показало бы обыкновенное животное. Это означало, что накрытое сетью создание обыкновенным животным не было. Но и духовной силы противостоять заклинанию оно не имело. Вот оборвалось последнее шипение, и тварь застыла навеки.
Тогда Киости смог отвернуться от нее и спросить о том, что его действительно волновало:
- Как там старина Пиип? Что с ним?
Один из стражников, склонившихся над пострадавшим ученым, поднял глаза и покачал головой.
- Ничего хорошего, - ответил он Киости. - Эта штука в него плюнула чем-то вроде купороса. Глаза… Лицо… - Он снова покачал головой, потом поднялся на ноги и подошел к Киости. И сказал, понизив голос, чтобы не услышал Пиип: - Если он выживет, то до конца дней своих останется жутким уродом. Хорошо хоть сам себя в зеркале не увидит…
Киости успел рассмотреть, как между пальцами Пиипа, словно мягкий творог, вытекало его собственное лицо. Это зрелище фиксатор с радостью позабыл бы, да только боги выбора ему не оставили.
- Бедолага, - так же тихо ответил он стражнику. - Кто бы мог подумать…
- Вот Пиип и не подумал, - вздохнул тот. - Больше ему такой оплошности уже не совершить.
- Эти твари, эти жуткие ящеры, вероятно, и породили легенду о драконах, обитающих в здешних горах, - сказал барон Тойво. Сунила, по сути, говорил то же самое. Тойво, как выяснилось, думал обо всей экспедиции, когда все остальные могли думать только о Пиипе. Неудержимый, точно валун, катящийся по склону, барон продолжал: - Они выглядят как раз так, как, по слухам, должны выглядеть драконы. И они, опять же как нам говорили, плюются огнем… или чем-то очень похожим на огонь, в чем мы только что, к своему горю, и убедились.
Больше всех горевал, понятно, Пиип, продолжавший кричать. Его голос звучал ужасающе странно, как если бы его рот… Желудок Киости начал подниматься к горлу. Лучше бы эта мысль не посещала его. Во всяком случае, подробностей он точно знать не хотел.
А барон Тойво, чуждый тонкостей, продолжал вещать:
- И вот теперь мы наконец-то схватили и зафиксировали одно из существ, разыскать которых поручил нам император. Господа, наша миссия завершилась успехом!
Кажется, он даже обиделся, когда в ответ на эти слова не последовало аплодисментов. Киости задумался, считал ли Пиип их экспедицию столь успешной. Однако спрашивать его было теперь бесполезно, ну а мысли Тойво двигались строго по прямой, и подобный вопрос ему даже в голову не пришел.
Пиип умер четырьмя днями позже. И насколько понимал Киости, смерть стала для него избавлением. Пиип не мог ни есть, ни пить. А к тому времени, когда он впал в последнее забытье, от него уже и попахивало.
Его похоронили в каменистой горной земле и навалили на могилу тяжелых обломков скал, чтобы не добрались драконы. Сразу после погребения экспедиция, увозя с собой зафиксированный образец, двинулась вниз по склону в обратный путь. Домой…
Через пару дней после этого они теперь пересекали предгорья. Один из метких стрелков добыл единорога, но не для науки, а просто на ужин. Когда в воздухе уже разливался чудесный аромат жареного мяса, Киости разыскал Сунилу.
- Хочу переговорить с Гальванаускасом, - сказал он. - Поможешь?
- О чем ты собрался с ним говорить? - удивился лингвист. - И зачем бы? Это всего лишь дикарь…
- Вот именно по этой причине, - сказал Киости. - Хочу его на место поставить. Пошли!
Языковед издал скрипучий вздох и кое-как поднялся.
- Ты же все равно не отвяжешься, - проговорил он отрешенно.
Так жена в тысячный раз покоряется мужу, с которым живет много лет. Просто потому, что иначе он станет невыносимым.
Гальванаускас и носильщики, которых он возглавлял, ели то же, что и муссалмийцы, но держались отдельно. Они вообще старательно соблюдали дистанцию, разве что им требовалось зачем-либо обратиться к одному из имперцев. Маленькие светловолосые люди, сидевшие на корточках, при виде Киости и Сунилы удивленно вскинули головы.
- Чего ты хочешь? - спросил Гальванаускас, когда над ним нависли имперцы.
Он поднялся, но они продолжали нависать, поскольку каждый был на голову выше его.
- Хочу кое-что показать, - через Сунилу ответил Киости.
- И все?
Предводитель носильщиков выглядел встревоженным. Без волшебного словаря Киости не понял бы слов, но тревога улавливалась отчетливо.
- Во имя богов, это все, - сказал фиксатор и даже поднял руку, ни дать ни взять принося клятву в имперском суде.
Гальванаускас вздохнул почти так же, как незадолго перед этим - Сунила.
- Ну что ж, - проговорил он. - Тогда пошли.
Они прошли едва половину пути, когда вновь произошел подземный толчок. Хотя Киости стоял на открытом месте, где с ним вряд ли могло произойти что-то серьезное, страху он все равно натерпелся более чем достаточно. Дома, в Муссалмийской империи, землетрясения происходили нечасто. Соответственно, когда они все же случались, опустошения бывали немалые. Каменные и кирпичные здания обращались в руины, кого-то убивая, кого-то заживо хороня под завалами. Потом начинались пожары, причинявшие едва ли не больше ущерба, чем сами толчки.
- Пранис снова зашевелился, - пробормотал Гальванаускас, когда все успокоилось. - А ведь настанет день, когда он проснется…
Слова туземца некоторым образом вернули Киости мужество.
- Это как раз имеет отношение к тому, что я собирался тебе показать, - сказал муссалмиец. - Идем.
Гальванаускас снова вздохнул.
- Я уже многое вытерпел, - пробормотал дикарь, как бы напоминая о чем-то себе самому. - Значит, выдержу и еще чуть-чуть.
- Ой, как здорово, - преувеличенно восхитился Киости, только Гальванаускасу его сарказм был как с гуся вода.
Он остановился перед зафиксированным драконом. Хотя заклятие и лишило тварь способности двигаться, ловчую сеть с нее так и не сняли. Ни у одного из муссалмийцев как-то не возникло даже ни намека на такое желание. Возможно, потому, что ворожба Киости сработала даже лучше, чем требовалось. В золотых глазах пленника так и застыло абсолютно живое выражение яростной ненависти.
- Вот пранис, - сказал Киости, указывая на тварь. И добавил, обращаясь к Суниле: - Проследи, чтобы твой словарь как можно точней это перевел!
- Словарь делает… что может, - ответил лингвист. Он улучшал и улучшал магический разговорник, но все равно оставался им недоволен. Киости вполне понимал его неудовлетворенность. Сунила же продолжал: - Ну, ты использовал слово из их языка, так что, полагаю, смысл всяко дойдет.
Гальванаускас посмотрел на дракона. Прошло время, прежде чем дикарь осознал: Киости ждал от него какого-то ответа.
- Ты сказал, - проговорил он.
Это могло означать все, что угодно. Или вообще ничего не значить.
- Вот пранис, - несколько громче повторил Киости. Чтобы втолковать хоть что-нибудь этим тропическим дикарям, вечно приходилось повторять и повторять без конца. И, постепенно доходя до крика, каждый раз срывать голос. - Это животное, - продолжал Киости. - Это всего лишь животное. Сейчас оно мертво, потому что заклятие сделало его безжизненным. Оно больше и тяжелее, чем я, но не так уж намного. Ты и твои люди его несли - кому это знать, если не вам! Высоко в горах еще много таких же. Но даже если они все разом начнут биться и топать ногами, землетрясения не произойдет. Ты должен это понимать!
Гальванаускас вновь посмотрел на дракона. Потом перевел взгляд на Киости.
- Ты сказал, - повторил он и зашагал прочь, не оглядываясь.
- Вот что, ты… - ринулся было за ним Киости.
Сунила остановил его, придержав за плечо.
- Что толку? - спросил он. - Ты попытался, и вот тебе результат. Если кто не желает разуть глаза, он хуже слепого.
- Мм… - то ли заворчал, то ли попросту зарычал не на шутку раздосадованный Киости. Однако ярость скоро оставила его, и он вздохнул. - Ты прав, Сунила, лучше не скажешь. Но меня просто тошнит от того, как упорно эти туземцы держатся за свои дикарские суеверия. Их суешь грязными носами прямо в вещественное доказательство, а они все цепляются за свою ерунду!
- Вот это и делает их дикарями, - мудро заметил Сунила.
- Знаю. Знаю, - кивнул Киости. - Как только выберемся на равнину, сменим эту артель на другую. А потом еще и еще, пока джунгли будем пересекать…
- А там вампиры, - напомнил Сунила.
- На этот раз мы как следует подготовимся к встрече, - сказал Киости. - И тогда… - Он смотрел на север, как пылкий влюбленный смотрит туда, где скрылась любимая. - И тогда… - повторил он, наслаждаясь тем, как звучали эти слова. - В гавани нас будет ждать судно. И мы поднимемся на борт. И сгрузим все образцы в трюм. И поплывем обратно к цивилизации…
- К цивилизации, - эхом отозвался Сунила. - Сам жду не дождусь! Подумай, там я смогу изложить все, чему здесь научился! А потом, может быть, опубликовать! И если повезет, немножко прославиться. Хотя бы на краткое время. Вот было бы здорово…
- Кто бы говорил, - улыбнулся Киости. - А мне бы еще горячую ванну. Бокал ласкового вина. Кусочек выдержанного сыра. Чистые простыни, мягкий матрас. И, демоны меня разорви, - женщину, способную говорить на моем языке…
Сунила с энтузиазмом кивнул.
- Как представлю себе такую благодать…
- Благодать, - согласился Киости.