Короче, в один прекраснейший день, когда ярко светило солнце и ветер с моря на время загнал болотные тени в их логова, а в боку у любимой королевской кобылы, прямо под верхним краем попоны, был обнаружен ядовитый шип, прицепленный таким образом, чтобы, садясь в седло, Ее Величество непременно его задела, Хетти Дар-Халем без стука вошел в кабинет лорд-канцлера, задумчиво созерцавшего вышеупомянутый шип, и заявил:
- Я в Умбрен. Вернусь через пять дней. Вот это (на стол к лорд-канцлеру полетели несколько убористым почерком исписанных свитков) должно быть рассмотрено и передано лорду Меери до моего возвращения. Либо он делает так, как я говорю, либо я не могу ни за что отвечать. Охадэ! Лорд Дар-Эсиль открыл было рот для отповеди, но успел заметить, что помимо текста в свитках содержались схемы и чертежи. Что значили схемы и чертежи в исполнении Дар-Халемов, он знал прекрасно. Поэтому только скроил вслед Хэтти высокомерную физиономию и, не успел тот выйти за дверь, жадно схватил свитки и погрузился в их изучение. Через два часа ему стало ясно: не заартачься королева, не затаи она зла на Хетти, Кимназ давно бы лежал у ее ног. Понятно, что и интересы семейства Кауда сыграли тут свою роль: лорд-канцлер хорошо знал, что откупная Меери, позволявшая ему отправиться в действующую армию, вместо того чтобы уйти под дуэм к несовершеннолетнему Китти, стоила Рейвену больше, чем пограничная рощица и горсть самоцветов. Сокровищница Дар-Аккала значительно потяжелела в результате сделки, и не все дары Кауда одобряли расточительность лорда Рейвена: не стоил, по их мнению, его полоумный брат, согласившийся на глазах у всего Хаяроса на оскорбительный союз с порченым Умброй, таких расходов. Тем не менее.
"Тем не менее… - задумчиво произнес лорд-канцлер, склонившись над аккуратно вычерченным планом захвата главного оплота мятежников. - Малыша Хетти взяло за живое, и это значит, что ему по крайней мере некоторое время будет не до моего Сида".
И военная кампания в Кимназе пошла по сценарию, начертанному Хэтти. Результаты в Хаяросе почувствовали сразу: покушения на королеву и высших даров прекратились. Хэтти почти автоматически пожал плечами и снова удалился в Умбрен:
- Мне там лучше думается, - сообщил он лорд-канцлеру.
Тот не возражал: чем дальше от Сида, тем лучше. Думается и все остальное.
- Хетти! - голос Койи звучал, как всегда, недовольно. Характер у нее портился на глазах. Младший лорд Дар-Халем вылил себе на голову последнюю лохань с холодной водой и разогнулся. Сестра могла злиться на него сколько угодно, но смотрела всегда с удовольствием: блестящие от воды, выступающие рельефно мускулы, безукоризненно ухоженные серые крылья, посадка головы и вся осанка излучают силу и уверенность.
- Полотенце дай.
- Сам возьми. Вот на лавке для тебя приготовлены.
- Койя, тебе, что, трудно?
Опершись руками о нагретую зенитным солнцем стену старого замка, расслаблено бросив влажные крылья на спину, Хетти краешком глаза наблюдал, как Койя, скорчив приличествующую случаю постную мину, медленно, покачивая бедрами, подплыла к стопке полотенец, выбрала какое побольше, расправила в руках, сделала несколько шагов к брату. Шшшух! Брызги от резко всплеснувших крыльев, разлетелись по всему двору. Койя, изрыгая проклятия, отскочила. Хетти хохотал от души, пока она, подпрыгивая на одной ножке, пыталась вытряхнуть воду из туфли, нарочито тщательно отжимала широкие рукава, на желтом атласе которых проступили темные пятна, теперь в результате ее стараний расползавшиеся сильнее.
- Вот окаянный! - Койя старательно делала вид, что сердится. - Нашел кого мучить! Свою маленькую сестричку!
- Ты старше, - резонно заметил Хетти.
- Ну и что? - переходы от веселья к сварливости становились у Койи с каждой неделей все более неожиданными. - Ты меня все равно не слушаешь.
- Я тебя слушаю, - Хетти задумчиво растирал полотенцем шею. - Я тебя целыми днями слушаю, и не могу сказать, что мне нравится то, что ты говоришь.
Сначала он старался пропускать мимо ушей пылкие монологи, которые обрушивала на него сестра, стоило ему переступить порог умбренского замка. Более того, быстро свыкнувшийся с мыслью, что ему суждено в ближайшие несколько лет занять пост главнокомандующего Аккалабата - независимо от своего желания и возможного сопротивления со стороны, Хетти в ужасе затыкал уши, когда Койю чересчур заносило. Ненависть к королеве лезла у нее изо всех дыр, как мрачно выразился лорд Хару, тоже слегка напуганный переменой, на глазах происходящей в жене.
"Ей просто нельзя никуда выезжать, лорд Хетти", - сказал шурину хозяин замка однажды вечером, когда им не без труда удалось избавиться от Койи для "мужского разговора". Они сидели на насквозь продуваемом всеми ветрами балкончике, обращенном в сторону, противоложную Хаяросу. По правую руку от них заходило солнце, зеленые луны выкатывались на горизонт, зажигались и тут же тонули в поднимающемся из горных котловин мглистом тумане редкие звезды.
В отличие от равнинных замков и даже своих соседей, выстроенных на южных отрогах горной цепи, внутренние цитадели Умбрена не могли похвастать широкими, выступающими далеко во внутренний двор балконами и широченными окнами разнообразных форм. В окошки нового обиталища Койи приходилось протискиваться, на балкончике каминного зала с трудом умещался круглый столик на трех изогнутых ножках и два табурета. Вино тоже оставляло желать лучшего.
- Не извиняюсь, - буркнул хозяин дома, когда Хетти чуть заметно поморщился и поднял бутыль со стола, чтоб рассмотреть этикетку. - Чтобы заказать нормальное вино в наше время, когда на юге так беспокойно, нужно самому лететь на крупную ярмарку.
- Или договариваться непосредственно с Дар-Акилами или Дар-Гавиа, - заметил Хетти, поднимая бокал. - Или Дар-Кауда. Наши с тобой родственники, между прочим.
- Я не могу ни на день ее оставить.
Хрустальный бокал тонул в ручище лорда Дар-Умбра. Хару таращился в его глубину, будто пытался высмотреть там ответ на свои сомнения.
- Ты сам все слышал.
- Да, - Хетти залпом опустошил бокал. - Знаешь, я не думал, что они настолько изменятся. Элджи был абсолютно без нервов, не хуже меня. Ты вспомни, как донимали его Меери и Рейвен. Донимали и донять не могли. Их это здорово задевало. Теперь глаза у нее вечно на мокром месте. Мокрее, чем пеленки ее детей. У лорда Рейвена скоро мечи заржавеют. Сола. она тоже была такая спокойная, такая. над всеми, над всем. Теперь истерит без продыху. Надеется сжить лорд- канцлера со свету. В этом у них полная взаимность.
- Ты не боишься, что он преуспеет первый?
- Я приглядываю, - просто ответил Хетти.
У лорда Хару пошли по спине мурашки. Эта семья, всегда казавшаяся высеченной из самого прочного гранита умбренских скал основой Империи Аккалабата, семья Халемов, устремления и пути которой были всегда прямы и понятны и поэтому вызывали уважение, ныне, не изменяя своей гранитной твердости, обратила взоры к какой-то иной цели. Отец и сыновья Дар-Халемы всегда представлялись Хару, одинокому в своей отверженности, пятью пальцами, сжатыми в кулак, готовыми дать отпор любому, кто осмелится посягнуть на права и территории короны Аккалабата. Теперь окровавленная, с обрубленными культяшками на месте пальцев, эта рука грозно и неумолимо поворачивалась против своих мучителей. Изувеченный, кулак не мог ударить прямо. Но даже того, что осталось, короне Аккалабата стоило бы бояться.
Лорд Хару разрывался между преданностью жене и верностью королеве. Он не мог не ощущать, что зерно заговора зреет у него в замке. Но запретить напрямую Койе вести себя так вызывающе и неразумно он не решался. И одной из причин, его останавливавших, был холодный взгляд Хетти Дар-Халема, когда тот произносил, если речь заходила о любой из его сестер: "Я приглядываю", или "Я в курсе событий", или "Это наше семейное дело".
Но в этот раз на неуютном сером балкончике, так не похожем на просторные прилетные балконы халемского и эсильского замков, Хару дал волю своему темпераменту:
- Ты приглядываешь! - рявкнул он и, упершись обеими руками о стол так, что треснула матовая столешница, навис над Хетти. - Ты хоть соображаешь, чем это может закончиться?
Хетти покрутил бокал в руках, взглянул на клеймо на ножке, недовольно покачал головой:
- Дар-Кауда. Так я и думал. Все в мире делается в мастерских дариата Кауда. Сядь, Хару. Сядь и успокойся. Потому что не может, а обязательно закончится. Этим самым. От чего ты так вскакиваешь, как ужаленный. Все к тому идет. И нам с тобой, вместо того чтобы ссориться, нужно подумать, как расхлебать эту кашу.
- Я не собираюсь. - начал лорд Хару и осекся под уже не холодным, а ледяным взглядом Хетти.
- Ты собираешься, - с нажимом на ты и опасной тенью в глазах произнес молодой Дар-Халем. - Равно как и я. Как Сид. И лорд-канцлер, если уж на то пошло. Помочь нашим девочкам. Не дать им сойти с ума и наделать глупостей. А для этого.
Хетти встал, развернулся к перилам балконца, перегнулся так, что крылья выпятились вверх под орадом.
- Для этого мне нужно знать, что там.
Палец его указывал за внутреннюю цепь Умбрена, покрытую нетающими снегами. Хару поежился.
- Поверь мне, это последнее, что тебе нужно, лорд Хетти. Там ничего. Ничего, кроме стужи, горных волков-оборотней, пещерных медведей. Голые камни, свистящий ветер, туманы и тьма. Если бы был хоть какой-нибудь шанс там выжить, ты думаешь, мы не попробовали бы раздвинуть границы нашего дариата?
- Ну, волки-то там живут, значит, они чем-то кормятся. А медведи потому и зовутся пещерными, что обитают в пещерах. Насколько я понимаю в медведях, там, где они живут, могут поселиться и люди.
- Ты ничего не понимаешь в медведях, лорд Хетти.
- Согласен. Но еще есть время в них разобраться. И с ними тоже.
- Делай, что хочешь.
Лорд Хару никогда не тратил время на споры, в которых не могло быть выигравших.
- Только я тебя попрошу. Не вовлекай в это дело Меери. Они с Китти.
- Уже по горло в дерьме. Я не прав?
- Лорд Дар-Халем!
Хетти повернулся стремительно, руки его легли на мечи. В ограниченном кованым парапетом пространстве бросалось в глаза, насколько он уже в плечах лорда Хару. Но оба дара - седеющий, с изборожденным преждевременными морщинами лбом, и молодой, черноволосый, с губами, дрогнувшими от ярости и снова сложившимися в грозную, четкую линию на бледном лице, оба дара, грозно стоящие друг против друга, знали, что, брось лорд Дар-Умбра вызов своему гостю, шансов у него меньше, чем один против ста. Хетти не просто Халем, он лучший из Дар-Халемов. Поэтому именно в этот момент Хетти отпустил рукояти мечей и плюхнулся в кресло так, что разбитое стекло на злополучном столике отчаянно дзенькнуло:
- Звук какой неприятный. Ладно, Хару. Я им ничего не скажу. Ни Рейвену, ни Меери. Даже Элла и то не знает. Будем выкарабкиваться сами. Только и ты знай.
Хару знал, но предпочел услышать. Глухо ухнув, сел в кресло, стал затирать пальцем трещину на столешнице.
- Королева переступила черту. Ты помнишь слова клятвы верности, принесенной когда-то дарами прекрасной Лулулле? "Ни один из даров Аккалабата, пока он живет и дышит, не позволит сердцу своему усомниться в правоте королевы и взору своему обратиться не туда, куда смотрят очи Ее Величества. И на этом встанет Империя, и будет стоять она вечно". Про прекрасных деле здесь ничего не сказано. Их взоры могут обращаться куда угодно. Хоть Чахи под хвост. А что касается правоты. Сердцем - да, не усомнюсь, но, согласись Хару, правота - это скорее нечто умственное. И тут я способен рассмотреть разные точки зрения. И точка зрения Койи ничуть не слабей точки зрения королевы. Я даже готов согласиться, что это не придумано ею в бреду отчаяния, когда наш драгоценный лорд-канцлер (она не говорит, почему) ее бросил (не дергайся, Хару, мы оба знаем, что мы оба знаем), а вычитано из кое-каких заковыристых книжек в вашей библиотеке, которые здесь, в холодном и влажном климате, магическим образом сохранились на славу. Тогда как в Хаяросе, в королевском собрании рукописей, в идеальных условиях, недостает именно этих томов, сгнили к демонам. Я проверял.
Хару с тоской посмотрел на Хетти. Ну и зачем это? "Я проверял". Это и так всем известно: младший лорд Дар-Халем ничего не принимает на веру. Он все всегда проверяет. А потом говорит. Говорит, между прочим, ужасные вещи. Не лучше своей сестры.
- Почему не предположить, что неспособность рожать девочек - это не результат конфликта между нашими телами и природными условиями Аккалабата, проявившегося только через тысячу лет после прихода святой Лулуллы? Что эта невозможность создана королевами искусственно? Что кровь выдаваемых нам из-за ширм деле портит, а не улучшает породу? Что королевы целенаправленно манипулируют дарами так, чтобы от браков не рождались женщины, т. к. это поставит под сомнение их исключительность?
- Я не желаю этого слушать! Лорд Хетти, ты в моем доме!
Хару заткнул уши руками, всем своим видом показывая, что в доме Дар-Умбра никакие поползновения и намеки на расхождение интересов даров и королевы не имеют ни шанса. На лице у Хетти не дрогнул ни мускул. Он продолжал обстоятельно развивать тему, будто вещал не перед единственным слушателем на крохотной площадке, где их могли слышать только кряжи умбренских гор, а на заседании совета старейшин.
- Еще крылья туда запихни. Так что у нас остается из древней формулы? Только последняя часть - про Империю. Вот ее-то я и собираюсь придерживаться. Что же касается нагромождения слов до "встанет". всей этой белиберды про сердца и взоры. если оно будет входить в противоречие с чеканным и понятным мне "будет стоять она вечно", сердцу придется слегка уступить дорогу рассудку и. Ты не поверишь, но порой я чувствую в себе склонность к семейной предусмотрительности Дар-Эсилей.
- Империя - это прежде всего королева, какой бы она ни была.
Хару не был оратором, но то, во что он действительно верил, формулировал четко и прямо.
- Монстр, сам себя пожирающий. С легкостью распростившись с родом Халемов, обладающим уникальным внутренним временем, она также, не моргнув глазом, уничтожит любой из дариатов. Кто-то должен дать ей понять, что Империя - это мы. Я пришлю тебе ящик эгребского, Хару, Будешь пить за мое умственное здоровье.
Последние слова Хетти произносил, уже сидя на балконных перилах и энергично встряхивая орад, прежде чем собрать его в скатку. Хару поморщился. В отличие от постоянно использовавшихся в качестве площадок для посадки и взлета балконов Халема или Эсиля - с низкими балюстрадами и достаточным пространством разбега - балкончики крепости Хару были просто балкончиками. Прыгать с них вниз, в непредсказуемые потоки горного воздуха, а чаще - в молочно-туманные завихрения, не позволявшие определить, на каком расстоянии ты находишься от острых камней, желающие находились редко. Поэтому и ограждение было высокое, узорчатое - с самыми изящными столбиками и тонкой резьбой, на которую были способны умбренские мастера. Хару и сам облокачивался на него с некоторым содроганием, а в том, что Хетти при каждом прилете беспардонно усаживался на перекладину, видел одновременно знак неблагосклонной судьбы и свидетельство того, что маршал Аккалабата ни в грош не ставит семью, в которую так неожиданно вошла его любимая старшая сестра.
Хетти не замечал или делал вид, будто не. Долго-долго потягивался и примеривался, а потом, ни мускулом не напрягаясь, прыгал в зеленоватую мглу или рассветные сумерки и исчезал, оставляя Хару гадать, успел ли его шурин раскрыть крылья. Но сегодня заметил, повернулся лицом, внимательно выслушал бормотание Хару под нос: "Голову ты себе расшибешь когда-нибудь. Снесет порывом на острый выступ восточной башни или на выступающий контрфорс и привет! Не главнокомандующий Дар-Халем, а поросенок на вертеле. Хорошо отбитый кабанчик". Мрачно усмехнулся, сказал, отворачиваясь снова туда, к пещерным медведям и волкам- оборотням: - А может быть, я хочу. расшибить себе голову.
Пока Хару соображал, что это за мысли бродят в голове верховного маршала Аккалабата, Хетти был уже далеко. Насчет желания расшибить себе голову он не врал. Но желаний у него было много, и реализовывать он намеревался далеко не все.
Глава 9. Желания
Хл^у Ьл^-Умд^А, Нее^и Ьл^-Клуул
- Откуда Вы прилетаете, лорд Меери?
Хару смотрит на выпирающие ключицы, на стертые в кровь сухожилия, поднимающие крылья, и ему становится жалко парня. Меери снова наклоняется над колодцем, вытягивает ведро, выливает себе на спину, с наслаждением фыркает под холодными струями.
- Ближайший постоялый двор в восьми часах лета, в долине, - сообщает его спине лорд Хару.
- Тогда зачем спрашивать?
Теперь Меери стоит, опершись руками о край колодца - теми самыми руками, которыми ему запрещено дотрагиваться до Китти. Еще год. Он старается держаться уверенно, но лорд Хару видит, как дрожат от напряжения локти.
- Шестнадцать часов в воздухе, двадцать у нас. Сколько ты надеешься продержаться при четырехчасовом сне, парень? Вообще, при таком образе жизни?
- Это моя жизнь. А у Китти альцедо.
- Все равно все, что ты можешь, - это просто сидеть рядом и подавать Койе щетки. Ты не доверяешь нам? Боишься, что мы позволим вычесать его кому-то другому?
Меери упрямо наклоняет голову.
- Не в этом дело.
- А в чем?
- Я хочу быть рядом.
Лорд Хару поднимает ладони к вискам, трёт. Сегодня ночью он опять застал Койю в библиотеке: она беседовала с портретом Асы. Такое находит на жену нечасто, но именно тогда, когда ей тяжело. Черпает ли она силы в заочной борьбе с матерью Китти или бремя, разделенное на двоих, кажется легче? Хару не знает. Но то, что Меери на крайней стадии измождения, Койя заметила первой. Сегодня с рассветом, вызвав старшую камеристку-итано, она обошла три свободные комнаты в сторожевой башне, предназначенные для редких гостей Умбренского замка. Потом Хару наблюдал, как туда под руководством Койи были отнесены свежие простыни и новые подушки из козьего пуха. Потом раздался стук молотка. На вопросительный взгляд мужа Койя ответила: "Это женская комната. Там некуда вешать мечи". А когда во дворе зазвенела колодезная цепь и раздалась приглушенная ругань - Меери по обыкновению прищемил себе воротом палец - леди Дар-Умбра решительно повернулась к мужу: "Ты или я?" Лорд Хару пожал плечами. "Тогда иди", - глаза жены показали на дверь.
Теперь он стоит перед лордом Меери, трет ладонями виски и не знает, что дальше делать. Самому пригласить дойе своего несовершеннолетнего сына остаться переночевать в замке равносильно сигналу "Мы хотим поскорее". А такого сигнала лорд Хару подавать не хочет.
- Меери! - раздается из распахнутого окна верхнего этажа. - Ты уже прилетел?
Меери моментально забывает про лорда Хару и буквально подлетает к окну.
- Китти, немедленно ляг в постель. Тебе еще рано!
- Да нет же, я хорошо себя чувствую, - протестует Китти и тут же испуганно ойкает. Видать, слишком резко взмахнул крылом и дернулось только проклюнувшееся перышко.
- Ну вот видишь, - по-матерински причитает Меери. - Ну я же тебе говорил. Марш в постель, и немедленно!
- Ладно. А мама тебе комнату приготовила, - торжественно сообщает Китти, отступая в глубину своей спальни.