Под ноги Весю полетела монета. Как сумела разглядеть Маша, самого мелкого достоинства, но мужчина даже в лице не переменился. Вдруг обмяк, поплыл, чуть не упал с подмостков, босые ноги ударили по доскам, выбивая ритм, толпа подхватила, хлопая в ладоши: такого исполнения пляски пьяного матроса тут еще не видывали!
Только Маше, наверно, заметно было, как у Веся побелели крылья носа, как заходили желваки. А что делать, назвался артистом, играй, что велят богатеи!..
- Молодец! - Под ноги Весю, замершему на самом краю подмостков, полетела еще одна монета. - А давай-ка…
- Может, господин желает… - начал было тот, но один из спутников чернобородого, оказавшийся совсем рядом, наотмашь хлестнул наглого артиста по губам.
- Не разевай пасть, пока не спрашивают! - рявкнул он и тут же повернулся к хозяину в ожидании распоряжений.
Маша видела, как вздрагивают пальцы Веся, готовые прикоснуться к метательным ножам. Как раз шесть штук, по числу этих… этих… Только что дальше? Уходить огородами, бросив лошадей и пожитки? Скрываться теперь еще и как убийце? Он на это не пойдет, Маша понимала, но…
- А пусть он нам лягву покажет, - решил предводитель. - Давай, артист, расстарайся!
И Весь расстарался: прыгать на руках, связав ноги узлом, не каждый способен, но он владел своим телом превосходно. Еще и лицо состроил глупейшее, глаза выпучил, щеки надул, как есть лягушка!
- Ох хорош! - выговорил чернобородый, перестав держаться за пузо от смеха. В толпе тоже надрывали животики. А что, господину нравится, значит, простому люду тоже должно быть по нраву! - А бороться ты умеешь, артист?
- Куда уж мне, слабосильному! - с явным усилием улыбнулся Весь. Маша вздрогнула: она уже видела как-то раз это выражение на его лице, и ничем хорошим это не кончилось. - Только народ развлекать и горазд!
- Ты ври, да не завирайся, - обрезал предводитель, - вы, артисты, сильны, как… сильны, словом! Кто б еще на руках прыгать смог? Я б вот не смог, бороду на усечение даю! Давай-ка померяйся силой с моим человеком, полный кошель золота дам, если сдюжишь.
Маше показалось, будто она заметила искру алчности, блеснувшую в глазах Веся, но та мигом угасла.
- Как прикажешь, господин, - смиренно ответил тот. А не будешь тут смирен, если на тебя глядят разом три самострела! Их даже Маша видела, да и стрелки не таились!
Против Веся вышел вроде бы самый обычный человек. Ну, подумаешь, ростом на голову выше самозваного артиста и раза в три шире… По здешним меркам - вовсе ничего выдающегося. Но по тому, как разом подобрался Весь, как напружинился, Маша поняла: на него вынесло не деревенского любителя побороться, ой, никак не простака! Как бы самому Весю не схлопотать…
Борцы сошлись. Толпа ахнула, завизжали девки. Маша осторожно открыла глаза.
Мужчины стояли в разных концах подмостков, оба невредимые, мерили друг друга злыми взглядами.
Снова сошлись, и опять Маша ничего не успела увидеть. Вот только были рядом, и тут же разлетелись, как коты, которых из ведра окатили! Тот, чужой, еще покосился на чернобородого, мол, сильный попался противник, хоть с виду худосочный!
Маша невольно прислушалась: вокруг уже заключали пари, сколько еще продержится Весь. Судя по всему, этот чужак был признанным бойцом. Девушка пригляделась к нему: и правда, тело, будто скроенное из стальных тросов, сломанный нос, а ухмылка… Сразу видать, бывалый! И что-то защемило в сердце, когда она поняла, насколько хрупким рядом с ним кажется Весь: фарфоровая старорежимная статуэтка рядом с новенькой бронзовой скульптурой! Казалось бы, что ей за дело? Но все же товарищ… Нет, не товарищ, всего лишь попутчик!
- Я побил твоего человека в третий раз, - громко сказал Весь. На нем даже рубаха не взмокла, а противник лежал на подмостках, будто пытаясь сгрызть собственную пятку. - Разве я не достоин твоей награды, господин?
- Ты достоин большего! - осклабился чернобородый. Снял что-то с седла, размотал - оказалось, кнут, длинный, тяжелый, таким убить можно, если умеючи. - А теперь давай-ка попляши!
Предводитель владел кнутом мастерски, наверняка мог муху убить, но теперь всего лишь бил по ногам Весю. Тот отскакивал, выходил и правда что танец, нелепый и от этого смешной: в толпе тут и там послышались хохотки. Кнут гулко щелкал о деревянные подмостки, Весь изворачивался, стараясь не угодить под удар, взлетал в воздух так, как не снилось акробатам, толпа восторженно ахала. А Маша только прижимала руки к лицу и не понимала, бросаться на выручку, или… Да что она может сделать, глупая девка? Ее саму перепояшут кнутом, и спасибо, если не таким страшным, как тот, которым гоняют по подмосткам Веся, а потом…
- Устал? - захохотал чернобородый и снизил темп.
Рубаха на Весе была мокрая, хоть выжимай, но он оскалился в ответ и высказал все, что думал о матушке предводителя и ее родственных связях с земляными червями и слизнями, а также о потомстве, которое она произвела на свет вследствие оной связи. Прозвучало это так, что в толпе зареготали, а Маша покраснела. Воистину Весь не умел смолчать даже в подобной ситуации!..
Чернобородый кивнул, и на подмостки, бросив коней, выскочили разом двое. От этих Весь уйти не сумел - то ли слишком устал, то ли они оказались сильнее, но ему враз заломили руки за спину, и аристократу осталось только гневно сверкать глазами. Но кого тут можно было напугать этим!
- Много о себе возомнил? - ласково спросил чернобородый. - Забыл, где оказался? Ну так сейчас вспомнишь… Двадцать плетей!
Толпа ахнула. Маша уже примерно понимала, что к чему, и осознавала, что двадцать ударов таким вот кнутом, как у предводителя, - это смерть. Да таким и с одного удара убить можно!
Весь дернулся в руках у державших его парней, но не прощения просить стал, а выругался так, что небесам стало тошно.
- А, вон ты как! - Чернобородый кивнул своим людям.
Те мигом располосовали на Весе рубашку сверху донизу… и только присвистнули.
- Ого! - сказал предводитель и предложил: - А разверните-ка его к людям! Не всякий раз такое увидишь!
Маша, присевшая у края сцены, тоже смотрела на Веся.
- Ох и жаль же такую шкуру кнутом портить! - притворно вздохнул чернобородый, оглядывая Веся. - Ну скажи, где такие картинки делают?
Ощерившись, тот сообщил, куда может отправляться чернобородый со своей свитой. Маша стояла неблизко, но ощущала бессильную ярость Веся. А ведь запорют, как есть запорют его, такого гордого!.. И что же делать?!
- А, ладно…
Весь вдруг рванулся в руках стражников, и вырвался бы, не окажись один чересчур цепким. Этот еще и платок с него сорвал, и золотая коса выкатилась на всеобщее обозрение.
- Ого! - весело воскликнул чернобородый. - А не девку ли мы поймали?
- Никак не девку! - рявкнул в ответ один из тех, кто сдерживал Веся. - Я уж пощупал, как есть парень!! А что коса…
- А косу долой, - постановил предводитель. - Негоже парню с косой…
Сверкнул нож, и вот тут уж Весь забился в чужих безжалостных руках, а Маша, не выдержав, - ведь знала, слышала, что для служителя культа его волосы! - ринулась на подмостки с криком "не троньте!".
И ведь одного мужика отбросила, скинула в толпу, силы ей было не занимать, и второго бы успокоила, но оставались еще четверо… правда, у Веся были ножи…
Вот только тут прозвучал совсем иной голос.
- Что опять творишь, Вазек? - густым басом спросил кто-то, и Маша с трепетом оглядела мужчину таких размеров, рядом которым она бы казалась воробьишкой при степном орле! - Озоруешь?
- Так артистов заезжих поучить решил, - сообщил чернобородый, теребя поводья. - Вовсе ничего не умеют, а туда же!
- Поучил? - миролюбиво спросил гигант. Конь его показался Маше колоссом, от его поступи земля дрожала. - Ну так и уходи с миром. И их отпусти.
- Так я разве держу? - удивился чернобородый, а его подчиненный отпустил Веся и поскорее спрыгнул вниз. Весь, как тряпочный, осел на подмостки. - Он сам…
- А я и вижу, - прогудел колосс. Посмотрел на перепуганное малиновое лицо Маши и вдруг метнул ей под ноги аж два золотых. - Был бы я помоложе…
Глава 20
Есть женщины…
Чернобородый со свитой уже убрались, гигант тоже развернул коня, народ разбрелся, а Маша все боялась сдвинуться с места. Вернее, это Весь не шевелился, а куда она одна денется?
- Ну пойдем, - потянула девушка каменное, тяжеленное тело. Вроде и небольшого роста, хрупкий такой, а поди подыми! - Ну, Весь! Идем же!
Тащить на себе Веся ей пришлось волоком, своими ногами он не шел, будто из него все кости вынули - и это притом, что Маша готова была поклясться, что ни чернобородый, ни его подчиненный не причинили ему вреда!
Слава Вождю, сил у Маши хватало, и ей удалось дотянуть Веся до того места, где они оставили лошадей, и даже взгромоздить его на телегу. Маша хотела поскорее покинуть негостеприимный городок, но не тут-то было…
- Ты куда правишь? - спросил Весь, сев прямо. Его рубашка висела клочьями, и Маша подумала, что надо бы его переодеть.
- Подальше отсюда!
- Дай вожжи! - Весь отстранил Машу - откуда силы взялись! - и направил Зорьку куда-то в центр городка. Девушка потянула носом: от взмыленного мужчины должно было бы крепко пахнуть потом, но тянуло почему-то полынью, остро и так горько, что аж в носу защипало.
- Ты чего?.. - Маша потрогала его за плечо, но Весь дернулся, сбрасывая ее руку. Она хотела поговорить с ним, успокоить как-то: видела же, что его аж колотит, как в припадке, предприняла еще одну попытку: - Весь, ну ничего же страшного не случилось! Ты так и так выступал, а потом этот здоровый дядька вступился и еще денег дал… Вот, смотри, два золотых!
- Очень кстати! - Он выхватил у нее монеты, быстро спрятал - девушка даже не успела увидеть, куда именно, не то попыталась бы отобрать.
- Весь, но нам же надо припасов купить, и ночевать где-то тоже нужно! И вон Зорька хромает что-то! - попыталась Маша воззвать к его совести. Куда там!
- Зорьку сведи в кузницу, у нее подкова болтается на правой задней, - сквозь зубы ответил мужчина. - Поспать и на телеге можно, не зима ведь! И еда осталась.
- Весь. - Маша снова попыталась подсесть к нему поближе, сморщила нос от острого запаха полыни. - Ну Весь, ну правда, чего ты? Они тебя не ударили даже…
- Не ударили?! - Тот развернулся к ней, и девушка невольно отшатнулась - таким бешенством перекосило лицо мужчины. - Ты, на голову больная! Моему роду больше тысячи лет, среди моих предков были великие полководцы, даже император один затесался, крупнее наших владений нет во всей империи! Да и сам я не последнего разбора человек! Бывало, мои родичи всходили на плаху, но чтобы так?! Чтобы какая-то рвань подзаборная надо мной глумилась?! И это, по-твоему, ничего не значит?!
- Но ты же сам артистом представился… - пробормотала Маша, немного даже испугавшись такой вспышки.
- По доброй воле, - отрезал Весь. - И по необходимости. И не лезь ко мне. Зашибу еще под горячую руку…
И Маша поняла - правда, зашибет. Именно по этой своей отвратительной аристократической привычке срывать зло на том, кто слабее. Те шестеро (уж кто они такие были, правда, что ли, кто-то из преступных главарей со свитой?) вытерли ноги о Веся, вот отчего он так бесится. И если ему сейчас слово поперек сказать, то может в отместку и ударить. И даже не устыдится! Да и говорить с ним пока что бесполезно, он от злости вообще ничего не слышит. Как же, потомка императоров чуть кнутом не выпороли, будто распоследнего крестьянина…
- Сто-ой!.. - Весь натянул вожжи, Зорька послушно остановилась. Встал и привязанный к задку телеги Разбой.
Мужчина порылся в сундуке, нашел рубашку попригляднее, переоделся, снова спрятал волосы под косынку. Отвязал Разбоя, взял под уздцы.
- Жди тут, - велел он, - и смотри, чтобы с телеги ничего не сперли.
- А кузница? Зорьку-то перековать? - напомнила Маша. Ей вовсе не хотелось торчать посреди улицы у всех на виду. И еще неизвестно, куда наладился Весь и как долго он намерен пропадать.
- Кузницу по звуку найдешь, - сквозь зубы ответил мужчина и бросил ей мелкую монету. - Этого хватит. И живо назад. Не застану, как вернусь…
"Что, уедешь один? Без вещей? И без денег?" - могла бы спросить Маша, но промолчала. Она знала, что Весь деньги где-то прячет, но где именно, так и не поняла, подозревала, что где-то в телеге, но не обыскивать же! Ну его!
- Ладно, - кивнула она. - А ты долго?
- Смотря что там у них наливают, - хмыкнул Весь и направился к какому-то неприметному на первый взгляд дому. Свистнул слуге, отдал ему поводья Разбоя, а сам скрылся за дверью.
Маша успела увидеть красные бархатные занавеси, пламя свечей, а еще из открытой двери донесся визгливый и жеманный женский смех, долетел удушающий аромат благовоний, и девушка от злости даже пнула тележное колесо. Снова он пошел к гулящим женщинам! Да еще и напьется, все деньги просадит! Мерзавец какой-то, бросил ее совершенно одну на улице незнакомого города, без единого медяка…
Нет, медяк-то как раз был, и чем злиться, лучше было покончить с делом до темноты. Негоже оставлять лошадь с болтающейся подковой!
Прислушавшись, Маша и впрямь поняла, что кузница где-то неподалеку: этот звон и лязг ни с чем не перепутаешь. Пришлось покружить по узким улочкам, пару раз спросить дорогу, а там она и выбралась к цели своего путешествия.
Зорька, вообще-то мирная и послушная, нервно запрядала ушами, когда Маша остановила ее возле кузницы: лошади не понравился грохот и порой вырывающиеся наружу искры (кузнец работал, распахнув двери настежь, - видно, было жарко у пылающего горна). И этот фейерверк выглядел даже красиво, он напомнил девушке салют, который всегда устраивали на День торжества общевизма и на другие важные государственные праздники.
Стучать было бесполезно. Во-первых, как прикажете стучать в открытую дверь? А во-вторых, хозяин кузницы все равно бы ничего не услышал. Пришлось покричать, и наконец мужчина заметил гостью.
Он передал здоровенные клещи подмастерью, снял рукавицы, утер пот со лба и подошел к двери. Полуголый, в одном кожаном фартуке, он высился над Машей, как бронзовый памятник Вождю, который был установлен к его юбилею на Всемирной выставке достижений общевизма, так что она невольно попятилась. Правда, приглядевшись, она обнаружила, что эту гору блестящих от пота мускулов венчает кудрявая русая голова с добродушным чумазым лицом. На черной от копоти физиономии светились ясные голубые глаза, курчавилась короткая светлая бородка.
- Чего изволите? - спросил кузнец густым басом, как в бочку прогудел.
- Мне бы лошадь подковать, - сказала Маша и добавила, вспомнив о вежливости: - Здравствуйте…
- И тебе добрый вечер. - Мужчина, видимо, разглядел, что к нему пожаловала не благородная госпожа, а девушка одного с ним сословия. - Ну-кась, поглядим… Которая нога?
- Правая задняя, - припомнила Маша.
- Ну, это мы мигом поправим, - решил кузнец, осмотрев копыто Зорьки. В его ручищах лошадиная нога казалась не толще березового прутика. - Распрячь только надоть…
- Сейчас… - Девушка потянулась было к упряжи, но мужчина решительно отстранил ее, испачкав ей рукав копотью, заметил это и покраснел. Хотя, возможно, это отблеск огня из кузницы так упал. - Прощения просим!
- Да ничего страшного! - Маша стряхнула сажу и невольно улыбнулась, так засмущался этот здоровенный парень.
- Эй, Дичко! - окликнул кузнец подмастерье. - А ну пособи!
В четыре руки они живо распрягли Зорьку, завели в специальный станок и мигом поменяли той почти слетевшую подкову. Заодно кузнец и остальные проверил, счел, что на передней левой подкова тоже плоховато держится, поменял и ее, потом решил, будто негоже так: чтоб на двух ногах новые были подковы, а на двух - старые, и сменил все.
Маша только прикидывала, хватит ли ей денег расплатиться: Весь, дрянь такая, оставил совсем мало, а о расценках на кузнечные услуги девушка имела крайне смутное представление.
- Ну вот, готово. - Кузнец добродушно похлопал Зорьку по крупу, отчего лошадь чуть не присела и покосилась на него с опаской. - Запрягай, Дичко!
- Спасибо, - сказала Маша и полезла в кошель. - Сколько с меня?..
- Да это что, работа, что ли? - отмахнулся кузнец. - Так, проветрился маленько…
- Нет, так нехорошо, - нахмурилась девушка. - Вы ведь работали и еще материал потратили, и, вообще, я вас от дела отвлекла, так что…
- Ну ладно… - Мужчина почесал в кудрявой шевелюре и назвал совершенно смехотворную сумму. - Уж для такой красивой девицы и того много будет!
Тут только Маша с запозданием припомнила, что так и не смыла "боевую раскраску", что нанес ей на лицо Весь, а у местных мужчин очень странные понятия о красоте. Она лично считала, что ничего не может быть красивее чистой здоровой кожи, и вовсе не обязательно штукатуриться слоями пудры и румян, как делали здешние девицы.
- Спасибо, - повторила она. Дичко уже запряг Зорьку, щеголявшую новыми подковами.
- Может, еще телегу посмотреть? - предложил кузнец. - А то, гляжу я, обод вон на том колесе больно хлипок…
- Что вы! - испугалась Маша и решила признаться честно: - У меня больше вовсе денег нет, да и ждут меня, я ведь не одна тут…
- С другом, поди? - огорчился тот и опять засмущался: - Прощения просим, ежели чего не то спросил, разумения-то нету, голова чугунная!
- Ну что вы, - поспешила успокоить его девушка. - Это… ну, попутчик просто. Он по делам пошел, а я вот лошадь повела перековать. Потом должны встретиться, а если ему ждать придется…
Что может наговорить Весь в нынешнем его состоянии, Маша даже представлять не желала! И так понятно, что ничего хорошего.
- Ясно, хозяин, поди? - догадался кузнец. Видно, он был не таким простаком, каким казался. - И строгий?
- Что-то вроде того, - уклонилась от прямого ответа Маша, взяла лошадь под уздцы, погладила.
- А меня Яныком звать, - сообщил вдруг мужчина. Дичко как-то незаметно ретировался. - Янык Кузнец, меня все тут знают! Вот, от батюшки кузница досталась, как в силу вошел, так с тех пор тут молотом и орудую. Вон, подмастерье даже есть, дела на лад идут…
- А я Маша Звонкая, - уже привычно представилась девушка. - Проездом тут.
- А сама-то кем будешь? - спросил кузнец любопытно.
Маша замялась. Говорить, что она артистка, не хотелось: уже поняла, как тут относятся к подобному люду, а кузнец был таким приятным парнем. Не хотелось, чтобы он отвернулся от нее по такой глупой причине, или, того хуже, решил, что с бродячей артисткой все дозволено! От такого, пожалуй, не отобьешься, как от Ронана-дикаря! Он выше Маши больше чем на голову, а уж плечи неохватные… Такому не то что молот, а и наковальня, наверно, детской игрушкой кажется!
- Да из поселка я одного, - сказала она наконец полуправду. - Работала там, ткачихой была. А потом так вышло, что пришлось на другое место перебираться…
- Уж не обессудь, если обидел чем! - испугался кузнец, отщипывая от кожаного фартука клочки, видно, нервничал. Точно, такому и клещи не нужны, если что! - Я это сглупу… У нас, вишь ли, мужики в семье завсегда сильные, а вот бабы - те умом хороши удаются. Правда, сестру мою старшую и тем, и другим боги не обидели: я пока не возрос, она у отца в кузнице подмастерьем была, молотом махала…