- Я видел его давненько, но с той встречи старался узнать об этом парне хоть что-нибудь, - не приняв ироничного тона мага, ответил его собеседник. - И, знаешь, я не очень рад тому, что смог выяснить. Твой ученик затеял какую-то опасную игру, и ради этого не поленился отыскать одну занятную вещицу, которую, как все считали прежде, не то спрятал не то и вовсе уничтожил маг по имени Ардалус, - сообщил он с нарочитой небрежностью. - Ведь ты, разумеется, помнишь ту историю, то ли быль, то ли сказку, - уточнил гость келотца. - Не так ли?
- Линза, - выдохнул Ризайлус. - Будь я проклят, он притащил обратно в мир Линзу?
Чародей уставился на пришельца, чувствуя, как все в нутрии затрепетало. Он надеялся, что гость сейчас рассмеется, объявив, что это была лишь шутка. Но этим надеждам не суждено было осуществиться.
- Это так, - сухо кивнул гость волшебника. - Он раздобыл творение Улиара, эльфийского мага, похищенное человеком по имени Ардалус и, как считалось, уничтоженное им. Уже много веков о Линзе вспоминают только как об интересном магическом опыте, интересном и опасном. Теперь она обрела плоть.
- Считается, что Линза Улиара способна увеличивать в десятки раз вложенную в любое заклятие силу, - возбужденно зачастил келотский маг, не даром всю жизнь охотившийся за древними фолиантами и скопивший в своем доме тысячи томов. - Эльфы нуждались в чудо-оружии, средстве, способном свести на нет преимущество наступавшей на них Империи в численности простых воинов, - припомнил он. - И их маги сотворили такое оружие. Но ведь они так и не сумели применить эту вещь?
- Верно, не сумели, - согласился гость, сохранявший абсолютное спокойствие, точно он давно все обдумал. Собственно, так оно и было, и в этот дом он явился уж точно не за советом. - Но нет причин сомневаться в возможностях Линзы. Возможно, ее способности и преувеличены, но вряд ли слишком сильно. И теперь артефакт, имея который можно спалить целый города одним огнешаром-файерболом, оказался в руках у не очень умелого, но свято верящего в свою необычность, в свою избранность чародея, считающего обычных людей, чуждых Искусства, какими-то животными, в лучшем случае - разменной монетой, ожившими пешками, которые только и годятся, чтобы расчистить дорогу ферзю. У Кратуса, - добавил пришелец, не сводя взгляда со своего собеседника.
- Обладатель Линзы способен стать самым могущественным магом в этом мире, превзойдя даже легендарных мастеров древности, - словно беседуя сам с собой, промолвил келотский чародей. Он говорил, уперев локти в столешницу и ткнувшись лицом в ладони. - И мой ученик, ощутив эту мощь, окончательно лишится разума. Наконец-то он получит возможность воплотить свои детские мечты. - Ризайлус взглянул в упор на своего собеседника: - Но неужели эта вещь действительно совершенна? Ведь должен быть способ превозмочь и ее магию, должен быть!
Нежданный гость королевского мага криво усмехнулся, промолвив в ответ:
- У самих Перворожденных есть предание, будто магия Линзы не может быть обращена на того, в чьих жилах течет хоть капля крови ее создателя. Только истинный потомок самого Улиара может выстоять под ударом безо всякого вреда для себя. Правда, нам это едва ли поможет сейчас. Линза уже у Кратуса, и, полагаю, он вскоре пустит в ход этот свой козырь.
- Но как он узнал про нее? - ошеломленно помотал головой Ризайлус. - Ведь в самых древних хрониках об этом почти ничего нет, ничего конкретного. - Чародей выглядел весьма озабоченным или даже напуганным, и радовался тому, что сейчас его не видит кто-нибудь из напыщенных обитателей королевского дворца. - Как Кратус смог найти ее?
- Да, хроники в свое время успели основательно подчистить, - усмехнулся человек в черных одеждах. - Но записи самого Ардалуса уничтожить не смогли. Может, просто не догадались, - предположил он, пожимая плечами. - Удивительно, - вдруг вскликнул он, фыркнув от смеха: - Все эти века сочинения одного из сильнейших магов той эпохи, а, значит, одного из самых сильных чародеев за всю историю нашего народа, были у нас под носом, но никто даже не пошевелился, чтобы добыть их, делая вид, что слеп и глух. А твой ученик нашел их, и уж затем добрался и до могилы почтенного волшебника! Как выяснилось, это на Скельдине, о чем, собственно, догадывались и раньше, да только ни у кого руки не доходили проверить эти предположения.
Гость вновь сделал глоток вина, изобразив на лице наивысшую степень наслаждения, и вообще стараясь выглядеть счастливым и вполне беззаботным. А вот его собеседнику было не до угощения.
- Постой, - вымолвил Ризайлус, уставившись на человека в черном. - Но ведь записи Ардалуса, те, которые удалось некогда отыскать, все они оказались в Оставленном Городе, верно?
- Да, в Башне Тайн, - невозмутимо подтвердил гость келотского мага. - И много веков они лежали там, всеми забытые. Столицу, если верить преданию, покидали в большой спешке, бросив на произвол судьбы немало ценных вещиц, по сравнению с которыми та книжка древнего мага - просто мусор. Но, как бы то ни было, Кратус что-то узнал и не побоялся совершить поход на север. Очевидно, он не испугался проклятья, якобы наложенного на Столицу, и, видимо, был прав. Во всяком случае, успешно завершив этот поход, он уже успел поплавать по северным морям, а ныне, если я не ошибаюсь, двинулся в Альфион.
- Но, будь я проклят, что он там забыл? - воскликнул весьма ошарашенный такими новостями Ризайлус. - Что же он задумал, этот сопляк?
- Насчет сопляка, это ты зря, - укоризненно произнес гость волшебника. - Встретившись с ним в чистом поле, я был бы весьма осторожен. Возможно, твоему бывшему ученику не хватает изящества, но это еще ни разу не мешало ему рушить стены замков и обращать в прах десятки воинов в одно мгновение. Он кое-чего достиг, и я, признаюсь, счел бы за честь иметь такого ученика.
- Я не мог его учить, не мог, понимаешь? - Ризайлус вдруг вскочил, принявшись вышагивать по кабинету из угла в угол и оживленно размахивать руками. - Я и так дал ему слишком много, и не имел права учить Кратуса. Он стал слишком опасен, чересчур непредсказуем, чтобы в его руки вложить такое оружие.
- Да, испытание властью по силам выдержать очень немногим, - понимающе кивнул гость Ризайлуса. - Но, в любом случае, Линза сейчас у твоего ученика, и я уверен, он раздобыл ее вовсе не для того, чтобы любоваться перед сном. Он воин, так же, как и я, - с какой-то злостью произнес человек в черном. - Правда, в отличие от меня твой ученик не особо разборчив в средствах, но в чем ему не откажешь, так это в упорстве. Он поставил перед собой цель, и достигнет ее любой ценой.
- Значит, нужно помешать ему, пока еще не поздно! - воскликнул келотский волшебник. - Я готов. Куда мы направимся?
- Я пришел к тебе не за помощью, а для того, чтобы получить твое благословение, - медленно покачал головой его гость. - Кратус все же твой ученик, пусть и бывший. Мне по силам справиться с ним и в одиночку, но решать его судьбу, не известив обо всем тебя, я не в праве.
- Останови его, друг мой, прошу, - решительно произнес Ризайлус. - Сделай это, пока он не зашел слишком далеко. И, если можешь, сохрани ему жизнь. - Голос чародея упал до едва слышного шепота: - Никому из нас не дано узнать, что означает быть отцом. Но для меня этот мальчик стал почти сыном, и для меня это будет больно, узнать, что его больше нет. Просто он упивается соей силой, как ребенок, все никак не может наиграться во всесильного волшебника.
Человек, облаченный в черный плащ, лишь кивнул. Он не сомневался, что именно такие слова услышит от Ризайлуса, а потому, еще даже не ступив через порог его дома, понимал, что вскоре предстоит вновь отправиться в путь. Его ждал Альфион, далекое, дикое королевство, в котором ныне творилось нечто неосязаемое, но весьма настораживающее. Над теми землями сгущалась тьма, и стервятники уже предвкушали обильное пиршество. И именно туда ему предстало отправиться уже совсем скоро.
- Я разыщу его, - гость коснулся плеча Ризайлуса. - Разыщу и постараюсь вразумить. Но он сейчас слишком силен, и я не стану испытывать судьбу. Знай, друг мой, если мне представится такой шанс, я все решу одним ударом. Твой ученик знал, на что идет, не мог не знать этого. Он выбрал свой путь, свою судьбу.
Гость ушел, а чародей, прогнав прочь слугу из опершись в своем кабинете, еще долго сидел, уткнувшись лицом в ладони, и изредка тяжело вздыхал. Он совершил ошибку, но расплачиваться за нее теперь будет совсем другой человек, который не виноват, что просто ощутил себя особенным, не таким как все.
- Мальчик мой, - вздохнул Ризайлус, обратившись к собственному отражения в оконном стекле. - Мальчик мой, что же мне делать? Зачем ты обрек себя на гибель? - Он знал, что гость не привык оставлять в живых своих противников, и не тешил себя никчемной надеждой еще хоть раз увидеть ученика.
Чародей умолк, погрузившись в раздумья, и только высокие, точно башня, напольные часы гномьей работы мерно тикали, отсчитывая неумолимо исчезавшие секунды. Время, лишь оно дно и оставалось неподвластно самым великим чародеям. Никому не дано было обратить вспять или хотя бы сдержать течение этой великой реки Жизни. Так и Ризйлус ныне мог лишь покориться ей, набравшись терпения и вооружившись надеждой.
Стражники, скучавшие у южных ворот Хаврена в ожидании конца смены, проводили взглядами вышедшего из города человека. Он был не молод, но крепок, невысок, но зато шагал быстро и упруго. И, главное, он не имел ничего, что просто обязан был раздобыть любой уважающий себя путник.
- Ни коня, ни посоха, ни котомки с припасами, - пожал плечами один из воинов, уставившись в спину размеренно шагавшему человеку. Не глядя по сторонам, он уверенно двинулся прочь от города, словно движимый некой важной целью
- Да и одежда не для дальнего пути, - вторил его напарник, имя в виду, что путник был облачен в черный парчовый камзол с серебряным шитьем и тяжелый, не по погоде, плащ. - Странный он какой-то. Ради одних только позументов ему перережут глотку за первым же поворотом, - хмыкнул стражник. - А ведь наверняка и в кошельке кое-что найдется. На нас даже не взглянул, - скривился воин. - Верно, привык считать всех, коме себя, мелким ничтожеством!
Он знал, о чем говорит, ибо за несколько лет службы вдоволь насмотрелся на заносчивых сеньоров. В их взглядах сквозило такое отвращение, что тому, на кого так смотрят, в пору было самому бежать топиться, чтобы не осквернять своим существованием окружающий мир, точно это были не люди, а, к примеру, пятна зеленой плесени.
Стражники еще некоторое время обсуждали необычного путника, придя итог к выводу, что тот мог оказаться, к примеру, сохранявшим инкогнито сеньором, и его вполне могли ждать верные слуги с лошадьми, хотя бы и в ближней рощице. А потом явилась смена, и доблестные блюстители порядка направились в казарму, предвкушая, как завалятся в один из ближайших кабаков, дабы повеселиться сегодня вечером. Эти парни не привыкли долго думать о пустяках, предпочитая маленькие радости жизни большим загадкам.
А человек, привлекший внимание стражников, действительно направился в лесок, разросшийся не более, чем в миле от городских стен. Но его там не ждал никто. Более того, любой человек, оказавшийся в роще в этот миг, был для путника только помехой. Мужчина в черном камзоле свернул с дороги, продравшись сквозь заросли и выбравшись на поляну. Он осмотрелся по сторонам, убедившись, что рядом никто не притаился, укрывшись в сплетении ветвей, за стеной густой листвы, а затем выдохнул коротко:
- Турисаз!
Человек в черном взмахнул рукой, словно рассекая воздух воображаемым клинком, и в пустоте перед ним вдруг вспыхнула, на мгновение налившись огнем, руна Пути. Затем он воздел руки над головой и негромко хлопнул в ладоши.
Воздух перед путником вдруг задрожал, как трепещет марево над жарким костром. Человек в расшитых серебром одеждах снова воровато огляделся, а затем, окончательно уверившись, что ни чьи глаза не следят за ним, уверенно шагнул в колышущуюся плену и... исчез, в один миг растаяв в лесном сумраке. Его странствие только начиналось.
Глава 2 Королевская охота
Они замерли на опушке казавшегося настороженным и угрюмым леса, напряженно вглядываясь в зеленый сумрак древней рощи и нервно косясь друг на друга, десять человек, десять мужчин, молодых или уже пребывавших в летах, но не утративших силы и ловкости. И словно заметив их появление, лесные жители спешили спрятаться, затаиться, будто зная, для чего пришли сюда люди. На чащу вдруг опустилась тишина, и только нервное всхрапывание коней нарушало с каждым мигом становившееся все более нестерпимым, все более тревожным безмолвие.
А люди ждали, обратившись в слух, чувствуя все нарастающее волнение. Роща, по которой прежде едва ли ступала нога человека, находилась достаточно далеко от обитаемых мест, и потому все они, те, кто желал раскрыть хранимые старым лесом тайны, явились сюда верхом. Но только четверо по-прежнему оставались в седлах, остальные же спешились, выстроившись впереди всадников, точно приготовившись защитить их, приняв на себя удар неведомого врага.
Они не были ровней друг другу, эти люди, сейчас как никогда прежде ощущавшие себя чужими в древнем лесу, видевшем, быть может, еще самое рождение мира. Все, и пешие, и конные, были облачены в короткие камзолы, узкие бриджи и высокие сапоги для верховой езды. Пожалуй, камзолы тех, кто оставался в седлах, взирая свысока на своих спутников и на окутанную сумраком даже среди ясного дня чащу, украшало чуть больше серебряного шитья, да сбруя их коней тоже казалась более дорогой. Однако отличия между теми, кто явился в этот мрачный, словно затаившийся лес, не были только внешними.
Да, они были схожи с виду, но по исполненным гордости, смешанной с презрением взглядам, что бросали на своих пеших спутников всадники, всякий понял бы, кто есть кто в этом маленьком отряде, забравшемся в настоящие дебри. Господа, сопровождаемые верными слугами, явились развлечься, похвалиться своей силой и отвагой, скрасив этим скуку серых будней.
Сопровождаемые челядью дворяне явились в лес не ради просто прогулки, а потому были вооружены длинными узкими мечами и легкими арбалетами, оружием явно не боевым, но тоже весьма грозным. У двух из них к седлам также были приторочены колчаны, из которых торчали тонкие древки дротиков. Пешие же слуги, пояса которых оттягивали вдетые в ножны широкие тесаки, грозно выставили перед собой короткие копья, точно строй панцирной пехоты в ожидании удара тяжелой кавалерии. И каждый, неважно, благородный господин, или по-собачьи преданный слуга, в сердце которого просыпался в этот миг один из самых древних инстинктов, желал как можно скорее пустить в ход все это смертоносное железо. Они явились сюда, чтобы убивать, и стремились только к одному - сделать это красиво, так, чтобы непременно вызвать слова восхищения и затаенную зависть своих спутников.
- Какая тишина, - едва слышно прошептал кто-то. - Словно все живое разом покинуло этот край, будь я проклят.
Произнесенные всадником слова будто оказались неким приказом, ибо в следующий миг на горстку людей обрушивал шквал звуков. В глубине чащи, заставив кое-кого из охотников вздрогнуть, вдруг раздался хриплый голос сигнального рожка, которому спустя миг ответил еще один. Возможно, прежде люди старались не ходить в эту древнюю чащу, не осмеливаясь нарушать покой спящих лесных великанов, но сегодня все изменилось. Лес огласился треском и шумом, и люди, явившиеся сюда в предвкушении потехи, кровавой, а оттого еще более желанной, насторожились, крепче сжимая свои дротики и древки охотничьих копий.
- Приближаются, - коротко бросил один из всадников, в нетерпении ожидавший возможности приступить к тому, ради чего и забрался в эти дебри вместе со своими немногочисленными спутниками. - Сейчас начнется веселье. Будьте наготове, господа!
Какофония звуков, в которой смешались крики, пение труб и треск ветвей, какой могло породить только весьма крупное существо, продирающееся по зарослям, не разбирая дороги, нарастала. Никто точно не мог знать, что за зверь сейчас покажется из зарослей, а потому любая осторожность не могла показаться излишней. Они были вполне уверены в себе, имея достаточно оружия и умея пользоваться им. Однако все они знали, что обычная сталь сможет остановить не всякого обитателя окрестных чащоб. А треск становился все громче, походя уже на звук лесного пожара.
- Милорд Кайлус, сударь, - оказавшийся крайним слева всадник, высокий, - это было ясно, хоть сейчас он и находился в седле, - и худой, даже тощий, полуобернулся к своему спутнику. - Полагаю, вы, как хозяин этих лесов, и, стало быть, всего, что обитает в них, имеете право ударить первым, - с почтением произнес он, чуть склонив голову.
Человек, которого назвали Кайлусом, немолодой, коренастый, взглянул на говорившего, невольно коснувшись короткой ухоженной бороды, проведя по ней всей пятерней. При этом усеявшие его пальцы перстни с рубинами и сапфирами засверкали, уловив многочисленными гранями пробивавшиеся сквозь кроны деревьев скупые солнечные лучи. Это движение въелось в его кровь, став поводом для шуток со стороны тех, кто был равен ему, лорду Кайлусу, державшему своей не ослабевшей с годами дланью весь юг Альфиона, и поводом для насмешек прочих, тех, кто по титулу и происхождению был намного ниже могущественного лорда.
- Верно, я хозяин здесь, а вы все - мои гости, - промолвил лорд, покосившись на напрягшихся, точно сжатые пружины, егерей. - И я не могу сделать хоть что-то, что заставило бы вас усомниться в моем радушии, в щедрости рода Кайлусов, - несколько напыщенно добавил он.
Пока благородные господа обменивались куртуазными комплиментами, их малочисленная свита приготовилась встретить спугнутого в чаще зверя, судя по шуму, быстро приближавшегося. Люди в зеленых камзолах, скрывавших своих владельцев на фоне густой листвы, крепко сжимали копья, прочные ясеневые древки которых венчали широкие жала с поперечиной на втулке, призванной остановить порыв нанизавшего самого себя на копье лесного обитателя.
Егеря были напряжены, чутко вслушиваясь в раздавшийся за деревьями треск ломаемых ветвей. Слуги, они понимали, что должны будут стать на пути любой опасности, грозящей их сеньорам, позволив всадникам подготовиться и дать отпор. А если, не приведи Судия, кто-то из выбравшихся на охоту дворян погибнет, тот за ним последует и замешкавшаяся челядь, только смерть слуг будет намного более мучительной и долгой, нежели их хозяев.
- Да, Бергус, ты прав, вы лишь гости, - повторил лорд Кайлус, старавшийся сдержать возбуждение. Охота всегда увлекала его, хотя чаще всего лорд предпочитал охотиться на двуногую дичь, весьма преуспев в этом искусстве. - И поэтому, - продолжил он, - именно тебе я и предоставляю право добыть того зверя, которого гонят к нам мои слуги. Мне ничего не жаль для дорогих гостей. Я пригласил вас для потехи, так развлекайтесь же!
Из густого ольховника как раз на небольшой отряд охотников вдруг выскочила грациозная лань. Прядя ушами, она замерла на миг, увидев перед собой людей, и почуяв исходивший от них запах стали, запах, который хоть раз за свою короткую жизнь касался ноздрей любого обитателя бескрайних северных лесов. А в следующий миг лань, высоко вскинув задние ноги, сорвалась с места, поскакав к недальнему лесу, чтобы там найти себе укрытие.
- Ну же, Бергус, - вскричали разом все охотники, кроме, разумеется, слуг. - Давай же! Не мешкай!