Она даже не закричала, наверное, не смогла. Зато смогла я.
- Нет. Не смей!
Я хотела броситься к ним, к замершей у алтаря паре, оттащить друг от друга, надавать подруге пощечин, и выбросить из замка, раз уж выбрасывать из тили-мили-тряндии поздно. Я хотела, но знала, что ничего не сделаю. И все же меня остановили, Пашка вцепилась в плечо, и зашипела:
- Не надо.
И самое интересное, я знала, что она это сделает, буквально за миг до прикосновения чешуйчатых пальцев. Видимо на этот раз мне дали одним глазком глянуть на сценарий.
Простой словно не слышал и не видел ничего кроме красивого и чуть удивленного лица девушки, которую держал в руках.
Демон вдохнул шедший от нее неровный рваный запах страха и удивления, и склонил голову, неторопливо и ласково касаясь губами шеи. Маринка выдохнула. А вздохнуть не смогла. Из разорванного горла потекла кровь. Нет, не потекла, хлынула, окатив восточника с головы до ног, выкрасив их одежду в красный цвет. Подруга открыла рот, и воздух запузырился в ране, брызгая кровью. Джар Аш поднял голову, с губ и подбородка капала кровь, но он продолжал вглядываться в ее лицо, ловя миг, пока глаза потускнеют, замрут и больше никогда не оживут.
Еще один вдох, хрип, дрожь тела, на пол упал ботинок, крепкий, добротный, на плоской подошве, что так любят пожилые люди. Нечто воздушное, легкое, сладкое коснулось меня, наполняя тело негой. Маринка умирала, а Простой продолжал смотреть ей в глаза
Победно на одной ноте завыл потрошитель, хвост Пашки стегал по полу, Март молчал, все молчали.
- На алтарь, - рявкнул Кирилл.
Я моргнула, стараясь сбросить с себя наслаждение чужой смертью, Тамария замурлыкала песенку, восточник бросил тело. Оно упало неловко, стукнувшись головой о камень. Верхняя половина туловища осталась на алтаре, тогда как нижняя сползла на пол, правая рука замерла ладонью вверх, мертвые зеленые глаза смотрели прямо на меня. Вот и кончилась наша дружба, смерть имеет обыкновение ставить точку во всем чего коснется. Женщина была мертва, она умерла еще там, на руках у Простого, хотя кровь продолжала заливать темный камень.
- Глупая молодая ласка, - проговорила Прекрасная, - Вечная жизнь и вечная молодость - разные вещи.
Борозды стали наполняться кровью. Может, все дело в наклоне камня, а может, в магии, но кровь, словно живая стекалась к лучам рисунка, наполняла его до краев и устремляясь к центру. Там в круге подрагивал, перебирая струнами перехода, ждал осколок ушедших.
Простой развернулся к Шороху. Кирилл приблизился к Дыму. Два одинаковых почти зеркальных движения, два демона, две жертвы.
- Не надо, - в защитном жесте поднял руки сидящий на краю алтаря Шорох, и снова повторил, - Я сам.
- Он не заложник! - закричал Март, я развернулась и уперлась руками в грудь молодому целителю, уже сделавшему свой первый шаг в бездну. Осмелившемуся возразить хозяину. - Не заложник, - беспомощно повторил парень, а я почувствовала, как грудь дрожит под моими ладонями, от ужаса и сладости. Не выдержала и повернулась.
Старый целитель вскрывал себе вены. Сам, как и сказал, мужчина закатал рукав и провел когтем поперек запястья, а потом вдоль руки почти до самого локтя и снова поперек.
Не показуха и не желание пустить пыль в глаза, а спокойное действие, рассчитанное на результат. Порез быстро набухал кровью, она раскрыла края раны и потекла по коже, капая на алтарь. Шорох оглядел руку, удовлетворенно кивнул и взялся за вторую.
- Ненавижу, - проговорил Дым, - Говорил я хозяину, что тебя надо удавить в колыбели. Да Нинея воспротивилась, а он пошел у нее на поводу.
- Я сейчас расплачусь от умиления, - ровным голосом ответил Седой.
Возможно, даже слишком ровным, потому что внутри демона севера начало закручиваться что-то темное и морозное.
- Далеко не последняя ошибка отца.
- Хозяин, - попросил парень, грудь ходила ходуном. - Он же целитель.
Думаю, он мог бы отбросить меня если бы хотел, но продолжал стоять, не сводя взгляда с Шороха Бесцветного. Не так часто в нашей тили-мили-тряндии появляются кумиры. И тем не менее парень все еще стоял, а не дрался. Он тоже читал сценарий. Спасибо ушедшим за маленькие радости. Стоял, негодовал и умолял.
- А парень не трус, - хихикнула Тамария. - Дурак, а такие долго не живут.
- Целитель вор, - ответил Дым.
- Как и ты, - спокойно сказал Шорох, - Не надо мальчик, - это уже Мартыну, - Не стоит. Я заложник, такой же, как и остальные. Я просто смог сжульничать. Взял в руки артефакт, - он перевел взгляд на меня, - Девочка знает какой. Пришла пора платить по счету.
Кровь со второй руки потекла на гладкую поверхность алтаря. Круг, который так походил на солнце замкнулся. Струны переходов взяли высокий аккорд, и вокруг стеклянного лезвия появилась… я даже не сразу поняла, что это.
Струйки крови приподнялись, словно живые и окутали осколок. Нож окружила сфера из перепутанных трубок, ниток по которым пустили красную жидкость. Будто кто-то вытащил из человека артерии и смотал их в клубок вокруг оружия.
Нет, это были не вены, это были нити переходов, которые мы увидели, после того как на алтарь попала кровь заложников. Они начинались под острием, закручивались вокруг оружия, выходили над обмотанной изолентой рукоятью и исчезали в воздухе.
Как-то на уроке труда Алиса соорудила странную штуку. Под руководством учителя второклашки надули воздушные шарики, обмазали клеем и обмотали цветными нитками. А когда поделка высохла, учительница прошлась по рядам, к восторгу детей лопая шарики иголкой один за другим. Итог, домой моя дочь принесла странный полупрозрачный шар из цветных шерстяных ниток. Я долго не знала, куда пристроить эдакую красоту, перекладывая с места на место, пока кошка, к всеобщему облегчению, не разодрала ее в хлам. Так вот, если бы все нитки были красными, и если бы в этот шар поместили осколок стекла, то та поделка очень напоминала то, что я видела сейчас над алтарем.
- Да пошел ты, - зарычал Дым, - Я у этого ничего не занимал, мой хозяин Трифон.
- Вот и отправляйся к нему, - заключил Седой.
Все произошло еще быстрее чем с Мариной. Бросок демона был стремительнее, чем взгляд, сильнее чем мысль. Простой схватил Дыма за волосы и запрокинул голову старика назад, без всякого изящества разбивая затылок о кромку камня.
Но Дым тоже был нечистью, вестником не подчиняющимся приказам Седого. Именно этого Седого. Обездвиженный старик не мог ни уклониться, ни дать отпор. Но кое-что он сделал. Он поймал мой взгляд и четко произнес:
- Найди Настасью.
А потом голова запрокинулась, стукнулась камень и лопнула как перезрелый орех. Кирилл рыкнул, его недовольство легким морозом пробежалось по залу. Темная кровь третьего заложника брызнула на алтарь. Сразу вспомнилась лекция в университете по оказанию первой медицинской помощи, вспомнился гнусавый и монотонный голос преподавателя и слова, сказанные равнодушным тоном: "раны на голове всегда самые кровавые".
Вой потрошителя стал прерывистым и больше похожим на лай. В клубок кровавых нитей вплелось еще несколько, они казались ярче, горя почти рубиновым светом. Одна из них несколько раз обвилась вокруг лезвия, прилегая вплотную. Острая кромка могла в любой момент перерезать тонкие ниточки. Могла, но пока… Тональность перебора струн стала выше на целую октаву.
- Где она тебе ее найдет? - фыркнула Тамария, поддевая носком туфельки ногу старого вестника, ее серебристое вечернее платье казалось совсем неуместным здесь. - Опоздала на пару веков, как минимум.
- Кем ты был? - спросил Март, его интересовал только целитель вне уровней, - Кем ты был до того как взял в руки доспех павшего?
Шорох поднял голову, взгляд был мутным, кровь продолжала течь на камень. Целитель не давал ранам закрыться. Он тоже читал это пьесу и был полон решимости доиграть до конца, даже, несмотря на то, что она будет для него последней.
- Я был падальщиком, парень, - тихо ответил целитель и даже ухмыльнулся, - Что таким нравлюсь тебе меньше? Уже не пример для подражания?
Мартын отступил, и я опустила руки. Вот и весь ответ. Нет, он не стал смотреть на старика с презрением, но это показательное отступление сказало намного больше слов. Только что он осмелился противоречить своему хозяину и вот уже отходит в сторону. Такие как он и его отец называли Веника падалью. Не убавить, не прибавить.
Простой остановился напротив старого целителя и словно раздумывая.
- Хозяин, - позвал Шорох заплетающимся языком, - Сделка?
Кожа старого целителя была бледной, словно восковой, жизнь покидала старика с каждой падающей на алтарь каплей крови. Еще несколько секунд, максимум минута, и он не сможет больше держать раны открытыми. И как только он утратит контроль, случится одно из двух: либо нечистый организм попробует восстановиться, и дело закончат демоны, либо уже поздно. У всех есть предел, но такие, как Шорох Бесцветный, редко его достигают.
- Сделка, - ответил Кирилл, поднимая руку.
Пашка охнула, в миг превращаясь из змеи в хрупкую девушку. Тот водоворот, который я чувствовала внутри Седого вдруг ускорился, вырываясь наружу. Магия севера, словно порыв ледяного ветра, закружилась вокруг тела демона, поднялась до плеча, локтя… кисти. Кирилл ухватил рукой что-то невидимое в вышине. Хотя, нет, уже не рукой, а когтистой лапой. Ухватил и потянул вниз. Точно таким же жестом, как он дотягивался до покрытых снегом еловых лап над головой, стряхивая белое крошево нам с Алисой на головы. Как же мы смеялись тогда…
Явидь почувствовала горечь, и меня коснулась волна тепла. Тех самых органов, которые так походила на пики эквалайзера. Ушедшие, она пыталась меня поддержать, передав часть эмоции. Неловко и неуклюже. Но пыталась. Что это?
Март продолжал отступать, не сводя взгляда с пространства над головой Кирилла. В воздухе проступали очертания чего-то серебристого. Черточки, полоски, ломанные линии. Я чуть наклонила голову и картинка сложилась.
- Дерево душ, - прошептал Шорох, куда делась его вялость и равнодушие, с которым он наблюдал, как из тела вытекает жизнь. То, что он видел сейчас имело куда большее значение.
Серебристые линии образовали над головой Седого рисунок ветки. На ней трепетали маленькие листочки, словно там где они росли, гулял ветер. Мартын отступал, пока не уперся спиной в стену.
- Давай, - скомандовал Кирилл, срывая угловатый листок и сминая его в кулаке.
Демоны снова действовали синхронно, одинаковые на вид, они делали одно дело. Седой скомкал лист, ветка тут же исчезла, а Джар Аш ударил Шороха в грудь. Словно в дрянном фильме ужасов его рука вошла в тело, словно не было никаких препятствий, не было ни одежды, ни кожи, ни ребер - никаких преград на пути к сердцу. Целитель вне уровней продолжал смотреть на сжатый кулак Седого, совсем не интересуясь тем, что сердце сейчас вырвут из его груди. Восточник сжал бьющийся комок и потянул на себя, а Кирилл опустил руку, и в его кулаке тоже что-то пульсировало серебристым отраженным светом.
В тот миг, когда сердце покинуло тело Шороха, в него вернулась капля души. На коснулась кожи смешиваясь с кровью, и провалилась в дыру, заменяя собой сердце, которое только что раздавил в ладонях Простой.
Рана заполнилась светящимся серебром, отразившимся в глазах мужчины. Улыбающегося мужчины, настолько счастливого, будто ему только что преподнесли дорогой и желанный подарок.
Джар Аш отбросил сердце в сторону.
Свет в глазах Шороха сменился красным огнем, а затем почернел и выплеснулся наружу черным дымом.
А я все стояла и смотрела. Смотрела, как они убивали, перебрасываясь словами, словно жонглеры, разыгрывая пьесу с известным концом. Смотрела и, кажется, не имела ничего против пассивной роли зрителя. Герои умирают каждый день, на сцене театра, на страницах книги, на экранах телевизора, и редко кто плачет, когда они падают в кадре. Сейчас я смотрела именно такой фильм. Нет, я знала, что они умирали, знала, но… Не могу объяснить, вернее могу, но пока не хочу. Не хочу произносить это вслух, ведь пока слова не сказаны, их как бы нет.
Внутри с каждым их действием словно скручивали пружину, как жестяной заводной игрушке. Скручивали и скручивали. А сейчас отпустили.
Я смотрела на черный дым покидающий тело Шороха и чувствовала, как губы кривятся от ярости, а ногти впиваются в ладони. Предо мной была эта чертова тварь. Бестелесый. Тело старого целителя опустело и упало на спину на алтарь прямо в кровавую лужу. В черном повисшем над полом дыму зажглись красные угли глаз.
Бес осмотрел зал, Простого с красными от крови руками, Марта прижимающегося к стене, Пашку, так и не решившуюся приблизиться к алтарю, Седого сосредоточенно о чем-то размышляющего, Тамарию, Потрошителя, меня…
Он был зол настолько, что готов броситься. В алых угольях глаз горела ярость, атака. И я ничего не имела против, даже почти ждала, представляя, как погружу пальцы в эти алые огни и вырву их на фиг, погашу навсегда.
"Ну, давай же", - мысленно подначила я, почти пьянея от предвкушения и азарта.
Но тут кто-то закрыл меня от беса, или его от меня.
- Сделка. Уходи, - рявкнул Кирилл, - Я сдержал слово.
Секунду черный дым колебался, а потом рванулся к потолку, к припорошенному снегом куполу, врезался в него и исчез, растворяясь в белой круговерти метели. И все выдохнули, часть магии разлитой в зале исчезла вместе с бесом.
А я не могла оторвать взгляда от темноты над головой, надеясь что беслетесая тварь вернется. Так кошка не в силах отвернуться от прыгающей с ветки на ветку птицы. Я почти хотела, чтобы он вернулся, чтобы…
- Ольга, - я моргнула и поняла, что Кирилл тряс меня за плечи, - Тебе все еще нужно твое Юково? - спросил он, заглядывая в лицо.
Я снова стояла в жертвенном зале, снова была собой, вроде бы. Март держался за стену и, по-моему, собирался блевать или рассматривал что-то у себя под ногами. Может именно камни вызывали у парня такое отвращение? Пашка выглядывала из-за плеча Кирилла. Ее взгляд был более чем красноречив, так смотрят на дурную собаку, мелкую, но непредсказуемую, готовую в любой момент броситься и покусать. Тамария хмурилась, а Простой наоборот улыбался неизвестно чему.
- Она же почти открыла охоту на… - Седой развернулся и ударил Пашку. Сильно ударил с разворота, так что она повалилась на пол. А потом снова схватил меня за плечи и спросил, - Так да или нет?
- Да, - я вырвалась, наверное, впервые не отреагировав на его прикосновение, сделала шаг к Пашке и тут же наткнулась на острые пики ее ярости, она не хотела, чтоб я ее жалела, не могла этого вынести, змея предпочитала сплевывать кровь и, спрятав клыки, принимать удары хозяина, чем сострадание.
- А если да, наорочи, то приступай, - Джар Аш приглашающе махнул на алтарь, капля крови сорвалась с его ладони и упала на пол. Я поймала себя на том, что наблюдаю за ее полетом с куда большим интересом, чем за тем что происходит вокруг. - Кровь долго не продержится, и придется начинать все сначала.
- Я?
- Пора и вам поучаствовать. Я убил троих ради северной стежки, а я ненавижу что-то делать просто так. Новых заложников найти нетрудно, всегда есть кто-то моложе, или сильнее или старше, сколько не убивай, но я ненавижу повторяться.
- Я? - словно попугай повторила я, пропустив его слова мимо ушей.
- Ты. Поверь, если у кого и получиться, то только у тебя, наорочи. Как сказала Аш Шерия, важна не только возможность, нужно желание. А сильнее тебя этого не хочет никто. Я так совсем не хочу.
Я посмотрела на Кирилла, и он согласно прикрыл глаза, значит, все это вписывалось в его план. Март, наконец, поднял голову и ошалело посмотрел на меня.
- Время истекает, наорочи. Либо распутывай нить перехода, либо рви ее. Последнее, конечно, быстрей.
Я тряхнула головой, стараясь отогнать видения черного дыма. Потом. Все потом. Я разберусь и с этим и с тем что я только что видела. Хотя, зачем врать себе? Рождение бестелесого - вот что это было. На моих глазах из тела и души Шороха появился бес. Мерзкая тварь, ненавижу… Но Простой прав.
- Что надо делать? - спросила я.
- Видишь нить, закрученную вокруг лезвия?
- Да.
- Если погрузить клинок в тело она порвется, и ваше Юково уйдет навсегда. Или, - Джар Аш подал мне перемазанную в крови руку, - Распутать, вынуть нить из ушка иглы.
- И как? Технически? Махать руками и танцевать? Распевать матерные частушки? - я поколебалась, но все-таки вложила пальцы в окровавленную ладонь.
- Хотел бы послушать, но нет. Ручками, наорочи, ручками. Берешь и распутываешь, как сети или чего еще там люди придумали.
- Ушедшие, мы еще должны ее уговаривать, - скривилась Прекрасная, - Да, не хочешь - не делай. Все ве…
Кирилл поднял руку и она, схватившись за горло, проглотила слово. Важное, черт возьми, слово. Я бы не отказалась его услышать. Меня обожгла мгновенная ярость. Я должна знать! Не они, а я!
- Кир, - прохрипела Тамария, Седой, поколебавшись, опустил ладонь, и она хрипло задышала.
- Наорочи, - позвал Джар Аш.
Чего они хотят? Чтобы я распутала чертову нитку? Да, запросто. А потом мы поговорим. Я заставлю их говорить.
Выдернув руку из ладони Простого, я полезла на алтарь. Задела тело Маринки и оно съехало на пол. Вляпалась коленом в лужу. Противно, но не страшно, даже в нашей тили-мили-тряндии кровь редко кусается.
Каждая хозяйка хоть раз потрошила рыбу, вытаскивала пузырь, кишки, жабры, вытирая натруженные окровавленные руки, и никому в голову не приходило называть ее чудовищем. Один раз я не додержала курицу на огне, а Кирилл все рано съел, а еще…
Мы сталкиваемся с кровью гораздо чаще, чем думаем. Мы режем пальцы на кухне, суем в рот, а потом заматываем пластырем. Мы жарим печенку и смотрим телевизор, и ничего не вызывает у нас особых эмоций, ни дурноты, ни гадливости. На рынках каждый день работают мясники, в больницах оперируют хирурги, в парках маньяки. Все это часть человеческой жизни.
Наверное, мне хотелось оправдаться, хотя бы перед собой, потому что, вляпавшись в лужу крови, я не почувствовала ничего, кроме раздражения и еще пожалуй желания закончить все побыстрее.
Я встала на алтарь, перешагнула тело Шороха, и тронула испачканной туфлей переплетение кровавых стежек. Нога беспрепятственно прошла сквозь клубок и коснулась зеркального осколка. Тут же грянула музыка, словно кто-то прибавил громкости, слушая инструментальный концерт.
Осколок качнулся, но устоял. Я опустилась на колени, не обращая внимания на липнувшую к коже кровавую влажность, и подняла руку к спутанным эфемерным нитям. Видела их, но не могла коснуться, так и тянула, проходившие сквозь клубок, пальцы, пока не коснулась клинка. Это было иррационально и неправильно.
Я провела по обвивающей лезвие нити и снова ничего не ощутила, только гладкость стекла и музыку. Как распутать то, чего нет в нашем мире? То до чего нельзя дотронуться?
- Не думай, Оля, - я вздрогнула от ласкового тона, которым он произнес мое имя, совсем как тогда, когда он каждое утро просыпался рядом, - Просто делай!
И почти возненавидела его за эти слова. Почти…
Не думать? Проще сказать, чем сделать.