И вот теперь долгий путь подходил к концу. Белокаменное строение с высоким крыльцом и рядом стройных колонн по фасаду вставало навстречу. Оно словно светилось на фоне грозовой тучи, которая надвигалась, собираясь пролиться дождем. Ветер крепчал, дул навстречу, трепал одежду и волосы, швырял в лицо дорожную пыль. Но он не успел усилиться до ураганного, когда путешественники добрались к началу подъездной аллеи. Забора не было, ворот тоже. Только две небольшие башенки и перекладина между ними. В середине был вырезан барельеф - на гербовом щите пронзенная мечом змея.
- Я дома, - всплеснула руками Владислава. Вырвалась вперед, пробежала несколько шагов, весело запрыгала на посыпанной галькой и гравием дорожке. - Дома! Дома! Дома! О, Петр, я ведь тут почти три года не была! Скорее! Скорее!
Тревоги последних дней пути оставили ее. Она вернулась. Через несколько минут увидит отца, обнимет его - и все будет хорошо.
Большая часть парка располагалась на склонах холма, так что дом, хорошо видимый издалека, от ворот разглядеть было трудно - его загораживали тяжелые кроны деревьев. Ветер гулял в вышине, поскрипывали ветки, шуршала листва. Кричали перед дождем вороны. Последняя сотня саженей - и они, миновав газоны, на которых ровными рядами высился декоративный кустарник и многолетние цветы, оказались у крыльца.
Владислава взбежала по ступеням.
- Эй! Кто-нибудь! Папа!
На миг Лясоте показалось, что дом пуст, что все напрасно - тут было так тихо, - но потом послышались торопливые шаги. На крыльцо вышел слуга.
- Чего надо?
- А… - Княжна оторопела. - Ты не узнаешь меня? Николай! Это же я, Владислава!
Слуга всмотрелся:
- Барышня? Вы? Откуда?
- Долго рассказывать, - махнула рукой девушка. - Где мой отец? Я должна немедленно его увидать.
- Сейчас-сейчас, - слуга распахнул двери, - проходите. Погодите тут!
- Ничего не понимаю. - Владислава прошла в полутемную переднюю, обернулась на Лясоту через плечо. - Ну я знаю, что меня не ждали, но…
- Славонька?
Девушка обернулась навстречу показавшейся из боковой двери пожилой женщине.
- Матвевна?
Они обнялись.
- Славонька! Девочка моя! Откуда ты взялась?
- Я тебе все-все расскажу, няня, - смеясь и плача от радости и облегчения, воскликнула девушка, сжимая в своих пальцах руки няни, - только сначала скажи, где папенька? Мне его надо срочно увидеть!
- Так ведь нет вашего батюшки!
- Как? - не поверила своим ушам Владислава. - Что ты говоришь, Матвевна? Что значит - нет?
Лясота, подумавший о самом плохом, быстро шагнул к ней - поддержать, подхватить, если начнет падать в обморок или забьется в истерике. Он, едва переступив порог, понял, что дом пуст, что тут обитает всего несколько человек.
- Так ведь в городе князь-батюшка-то! - поспешила успокоить девушку няня. - Как ваша маменька от нас уехали, так он Князево и забросил. Наедет на час-другой - и сразу назад. И ночевать не остается, в ночь уезжает! Вот в мае побывал и опять уехал.
- Но мне надо его увидеть! Надо, - притопнула ногой Владислава.
- Увидишь, ягодка. Я вот Николаю скажу, чтоб сей же час в Загорск скакал, а пока тобой займусь. Как же ты похудела! Как устала! И кушать небось хочешь?
- Да! Спасибо, Матвевна. Так хочу! И помыться. И платье переменить, и белье, и поесть… И вот еще что…
Лясота, догадавшись, что речь зашла о нем, отвлекся от рассматривания потолка. На потолочной росписи, к его удивлению, преобладали извилистые линии змеиных тел.
- Это Петр Михайлик, - представила его Владислава. - Он… он очень хороший человек, и если бы не он, я бы погибла. Я хочу, чтобы он был гостем в нашем доме.
Няня пристально посмотрела на него, и мужчина коротко поклонился. По глазам старой няньки он понял, что она многое заметила и все-все про него поняла, но предпочла держать свои мысли при себе.
Как раз в эту минуту где-то вдалеке гулко бухнул первый раскат грома.
- Ох, как хорошо, что вы до дождя-то успели, - захлопотала няня. - Вымокли бы небось… Ну да ладно! Что Бог ни делает, все к лучшему. Сейчас папеньке вашему знать дадим, что вы воротились. Вот радость-то будет!
Владислава встретилась взглядом с Лясотой. Тот прекрасно понял ее волнение. Несколько дней назад в Загорск был отправлен посланник Тимофея Хочухи с требованием выкупа. Пленнице удалось сбежать, но знает ли об этом князь? Добрался ли разбойник?
Николай ускакал в город с вестью о возвращении княжны, а тем временем гостям предложили умыться и переодеться. Няня подняла на ноги всю немногочисленную дворню - в отсутствие хозяев в загородном доме жили всего шесть человек, - чтобы приготовили горячей воды, чистое белье, новые платья и обед.
Первым покончив с умыванием, укоротив, но оставив отросшие бородку и усы, чтобы скрыть приметный шрам на подбородке, Лясота переоделся и вышел из своей комнаты, озираясь по сторонам. Штаны и рубашка, которые ему принесли, были чистыми и как раз впору.
Лясота успел отвыкнуть от больших домов, собственно, и не привыкал никогда, и сейчас немного растерялся. Он понятия не имел, что делать и куда идти дальше. Нянька что-то говорила про ужин для дорогих гостей. Есть хотелось чрезвычайно, и это было нормально. Они достигли цели пути, можно отдохнуть.
За окошком все потемнело, над усадьбой нависли облака, понемногу закрывая и горизонт. Начинал накрапывать мелкий дождик. Николай уже, наверное, въезжает в предместья Загорска и через несколько минут доложит князю о возвращении его дочери. А сам князь Загорский приедет завтра. Можно будет сдать ему с рук на руки княжну и снова отправиться в путь. Во Владимир, в Трубников переулок, где в доме с мезонином ждет его Поленька. Странно, но воспоминание о невесте на сей раз не затронуло в душе каких-либо струн. Может быть потому, что он слишком устал за последние дни? Нет, надо отдохнуть, отоспаться, отъесться… Этот дом большой, здесь всем места хватит. Да, но где здесь трапезничают?
Тихие шаги заставили его встрепенуться. Лясота резко обернулся, машинально кладя руку на пояс, где висел нож, - и остолбенел.
За время пути он присмотрелся к княжне Владиславе. Ее образ успел даже примелькаться, а последние три дня, после того как покинули Упырёво, он и вовсе не обращал на девушку особого внимания - было некогда, да и привык. Но сейчас…
В новом платье, чистая, свежая, с густой косой, венцом уложенной вокруг головы, Владислава показалась ему необыкновенно хороша. Вся юность, чистота и свежесть, все, чего ему недоставало последние годы, словно соединились в ней одной. Лясота поймал себя на мысли, что таращится на девушку, открыв рот, словно впервые увидел. Да он и в самом деле никогда не видел ее такой - спокойной, счастливой, уверенной и гордой. Наряд на ней был простеньким, каким-то домашним, но тем не менее не делал ее менее привлекательной. А темно-голубой цвет так шел к ее глазам… Глазам, в которых он сейчас тонул и не пытался спастись.
И сама Владислава остановилась, словно нарочно давая себя рассмотреть. Она увидела, каким огнем загорелся взгляд Петра, мужчины, с которым вместе она пережила столько приключений. Девушка ощутила его восхищение, как теплую волну, окутавшую ее сердце, и смущенно опустила глаза. Ах, если бы не эти условности! Воспитанный мужчина может расточать комплименты красоте девушки, но она сама не имеет права даже намекнуть мужчине, что для нее он лучше всех на свете.
- Вы здесь, Петр? - прозвучал ее голос.
- А где мне еще быть?
- Не знаю. - Она набралась смелости, подняла на него взгляд - и больше уже не смогла отвести. Боже мой, как он хорош! - В своей комнате, наверное.
- Я… - Он замялся, решив про себя, что, если она засмеется, значит, не судьба? - Я хотел найти трапезную… столовую или… ну…
- Забавно, я тоже. - Она улыбнулась. - Вас проводить?
- Да. - Он запоздало вспомнил, что княжна выросла в этом доме и знает его сверху донизу.
- Идемте.
Она кивнула, улыбнувшись, и Лясота побрел за нею, желая и отчаянно боясь коснуться ее руки. А надо ли это теперь? И почему она все время улыбается? Она что, не знает, что от улыбки у нее на щеках появляются ямочки, от которых можно сойти с ума?
Когда они вошли в столовую, там заканчивались приготовления к ужину. Суетилась нянька, хлопоча сама в отсутствие лакеев.
- Ох, барышня, вы стали такая красавица! Так выросли, так похорошели, - затараторила она, когда гости показались на пороге. - Как же я рада, что платье пришлось вам впору… Ох ты! Простите дуру старую! - Она всплеснула руками. - Не стоило при таком кавалере это говорить! Но я просто так рада вас видеть, барышня, что сама не знаю, что несу!
Лясота скривился. Нянька видела его насквозь и вряд ли говорила искренне.
- Уж не взыщи, ягодка, что угощение скромное. - Нянька потащила девушку к столу. - Батюшка-то твой и носа сюда не кажет, как вы с маменькой уехали. Без хозяйской руки тут в запустение все приходит, а мы живем просто, не до разносолов нам, Как говорится, щи да каша - пища наша. Но уж назавтра расстараемся!
- Ой, Матвевна, да мне все равно. - Владислава уселась и весело потерла руки. - Я такая голодная, что и щи готова съесть, только налейте. А вы, Петр?
Лясота даже вздрогнул, когда девушка опять посмотрела на него.
- И я… тоже.
Нянька сурово поджала губы, когда он занял свое место. Наверное, она ожидала, что этот неотесанный мужлан начнет есть руками и вытирать жирные пальцы о скатерть. Нет, изысканные манеры благородных господ он перед прислугой демонстрировать не станет, но и посмешищем себя не выставит.
- Хересу для аппетита не желаете ли?
"Проверяет, знаю ли я, что такое херес?" - Лясота подавил улыбку и покачал головой.
- Нет. А вот если бы наливочки, вишневой или смородиновой…
Нянька фыркнула, как рассерженная кошка, но за наливкой сходила.
Дождь за окном усиливался, и ужин заканчивали под неумолчный стук капель. Несколько раз вдалеке что-то глухо бухнуло. Ненастный сумрак заполнил комнаты, и в конце ужина в столовой зажгли свечи.
Разговор не клеился. Под бдительным оком старой няньки, которая решила не оставлять молодых людей наедине, Лясота не мог выдавить из себя ничего, кроме самых необходимых слов. Владислава тоже как в рот воды набрала. Ей ужасно не хотелось рассказывать о путешествии, а Матвевна, как назло, все задавала и задавала вопросы.
- Ну а маменька как? Здорова ли княгинюшка?
- Здорова.
- А живет она как?
- Хорошо.
- Скучает по вашему батюшке? - не сдавалась нянька.
- Нет.
- А как мы-то без нее скучаем! Просто сказать нельзя! Как же она тебя одну-то отпустила?
- Не одну.
- Да все одно. - Нянька бросила ревнивый взгляд на Лясоту. - Нешто так можно - незамужней девице одной с мужчиной-то?
- Можно, - поджала губы Владислава.
- И ваша маменька на такое согласилась?
- Да.
- И что на нее нашло? Вы должны ей весточку подать, написать, что добрались хорошо и приняли вас тут честь по чести.
- Нет! - Сама мысль о том, чтобы после побега написать матери, ужаснула Владиславу. Она по-прежнему ее любила, но боялась, что княгиня Елена не простит дочери. Ведь не с возлюбленным, как пишут в романах, убежала блудная дочь, не тайком пошла под венец с неродовитым избранником, а бросила мать и отчима ради отца, доверившись первому встречному. Этот "первый встречный" оказался порядочным человеком, но…
Девушка подняла глаза на своего спутника и встретила прямой взгляд.
- Нешто ты, ягодка, маменьки своей боишься? - по-своему поняла ее замешательство нянька.
- Нет. Тут… извини, Матвевна, тут все так сложно. Я сначала папеньке все расскажу и, как он велит, так и сделаю.
- Оно и верно, - закивала нянька. - Хватит, барышня, набегались уже. И Еленушка тоже хороша - неведомо кому доверить дитятко.
Владислава вспыхнула.
- Петр не "неведомо кто"! Он… он офицер!
Затаивший дыхание Лясота перевел дух.
- Еще хуже, - неожиданно высказалась Матвевна. - Военные - Они такие…
Ни сама Владислава, ни Лясота не успели не то чтобы ответить - даже рты открыть. В эту самую минуту где-то внизу сквозь шум дождя за окном послышались другие звуки. Хлопнула дверь, прозвучал чей-то торопливый властный голос. Лясота услышал все это первым, развернулся к дверям, машинально схватившись за нож. В такую погоду с добрыми вестями не вламываются.
- Что случилось, Петр? - У княжны и ее няньки слух был не такой острый, они пока ничего не слышали.
- Приехал кто-то, - ответил он, понимая, что через минуту-другую обе и сами это узнают.
Владислава побледнела. Старая нянька всплеснула руками и кинулась к дверям - в коридоре уже слышались быстрые шаги.
Дверь в столовую распахнулась от резкого толчка. Порог переступил среднего роста худощавый жилистый мужчина лет пятидесяти в дорожном плаще и забрызганных грязью сапогах. С его непокрытой головы и одежды текла вода.
- Где!.. - воскликнул он и осекся.
- Папенька!
Владислава вскочила так быстро, что опрокинула стул, обежала накрытый стол и с криком бросилась на шею отцу.
Лясота не спеша встал, разжал сведенные на рукоятке ножа пальцы, перевел дух. Вот и все. Трудно было решить, чего было больше в его чувствах - печали или облегчения.
- Девочка моя! - Мужчина оторвал от себя Владиславу, встряхнул за плечи, осторожно провел рукой по ее волосам. - Глазам не верю! Когда мне Николай сказал, что ты вернулась, я не смог ждать. Ты здесь, живая, свободная и… Где? - Он поискал глазами, наткнулся на Лясоту. Взор его потемнел.
- Ты о чем, папенька? - Княжна так и цеплялась за него.
- Я позавчера получил письмо. - Отец посмотрел на дочь. - Весьма странное письмо. Там говорилось, что, если я хочу еще раз увидеть тебя живой и здоровой, должен буду отыскать и переправить в условное место. Была названа дикая, несусветная, ужасная сумма…
- В пятьсот тысяч, - припомнила девушка. - Извини.
- Это было сделано нарочно, - осмелился подать голос Лясота. - Специально для того, чтобы вы не поверили и не вздумали соглашаться на условия выкупа.
- Я так и сделал, - нахмурился князь. - Отправил посланца в острог. Но в таком случае как это понимать? И кто вы такой?
- Папа, - княжна Владислава крепко сжала ладонь отца, второй рукой указывая на Лясоту, - это Петр Михайлик. Он очень хороший человек. И именно он спас меня от разбойников.
Князь Загорский порывисто шагнул вперед и протянул руку.
- Не знаю точно, кто вы, но, если все это правда, - спасибо!
Лясота помедлил и ответил на рукопожатие.
- Но как так случилось? - Князь Владислав посмотрел на дочь. - Я все равно мало что понимаю. Где твоя мать? Как получилось, что ты попала к разбойникам? Где Елена и тот… Чарович? Почему ты одна?
- Папенька, - Владислава потянулась снять с отца промокший до нитки плащ и усадила его в ближайшее кресло, - я все-все тебе расскажу. Ты не волнуйся - я приехала насовсем. Я хочу остаться с тобой!
26
Итак, долгий путь был закончен, делать больше было нечего, оставалось лишь отдохнуть и набраться сил перед новым рывком в неизвестность. Там, во Владимире, его ждали… Но заставить себя собраться в дорогу Лясота не мог. Этот старинный особняк держал его, звал остаться.
А еще здесь была она, княжна Владислава. Когда он увидел девушку через несколько часов, умытую, в новом платье, с уложенными в гладкую прическу волосами, то поразился произошедшей с нею перемене. Все та же хрупкая девочка с доверчивым взглядом, такая близкая - и неимоверно далекая. Ему самому наконец-то удалось вымыться, переодеться во все чистое и привести себя в порядок, но, взглянув на княжну, Лясота остро ощутил легшую между ними пропасть. Владислава Загорская была княжной, а он… Он с превеликим трудом заставил себя быть с нею любезным.
Большой удачей было, что дом оказался таким большим. Первый этаж занимали в основном просторная передняя комната, крыльцо с колоннами, над которым нависал балкон второго этажа, увитый диким виноградом, парадная гостиная, малая гостиная, бальная зала, столовая, людские, кухня и фехтовальный зал. На втором этаже располагались библиотека, кабинет хозяина, музыкальная комната, комната для занятий, малая гостиная, малый зал и жилые комнаты - гостей в одном крыле, а хозяев в другом. Усталая от долгого пути Владислава проводила дни либо в парке, гуляя с отцом, либо в своих комнатах. Лясота делал все возможное, чтобы не встречаться с нею, как мальчишка, избегая надолго оставаться с княжной в одной комнате и поощряя ее попытки уйти к себе. Он понимал, что должен отправиться в новую дорогу как можно раньше - и не мог себя заставить. Впрочем, у него была уважительная причина - исцарапанные упырями плечи пока не зажили полностью. Раны только-только начали зарубцовываться, обещая оставить на коже шрамы как напоминание о жуткой ночи.
Бродя по дому, он зашел в фехтовальный зал. В малой гостиной на стенах висела большая коллекция оружия - от старинного холодного, в узорчатых ножнах, до вполне современного огнестрельного. Сабли, шпаги, восточные кривые ятаганы, рапиры, кинжалы, пистоли, пищали, кремневые ружья, даже два меча - тут было на что посмотреть. Но большинство висевшего на стенах оружия не предназначалось для сражений. Для желающих попробовать свои силы существовало содержимое примыкавшей к фехтовальному залу оружейной комнаты. В козлах дремали, ожидая своего часа, сабли, шпаги, рапиры - целая коллекция.
Впрочем, сабля была у него своя - та самая, прихваченная из крепости Тимофея Хочухи. Она не шла ни в какое сравнение с коллекционными экземплярами, что были выставлены здесь, но зато прошла огонь и воду.
Собираясь немного размяться, Лясота встал в позицию, поднял саблю, сделал несколько взмахов… Провел прием, выпад, отбил воображаемый удар, отмахнулся, делая подшаг. Отец мало и редко занимался подрастающим сыном, предпочитая пить и жаловаться на судьбу. Именно сосед, взявший впоследствии на себя заботу о вдове, стал его первым учителем фехтования, дал в руки первую саблю, показал самые простые приемы, преподал азы обороны и нападения. В военном училище и школе ведьмаков Лясоте приходилось заниматься с удвоенным усердием, наверстывая упущенное. Если бы не приятель, Теодор Звездичевский, который взял опеку над младшим товарищем, занимаясь дополнительно… А потом он пропал без вести, и Лясота до сих пор не знал ничего о его судьбе. Известно было одно: девять лет назад Теодор Звездичевский отправился именно сюда, в княжество Загорское, и как в воду канул. Если искать следы старого друга, то спрашивать надо только у князя Владислава. Но как ему объяснить, какой интерес у приказчика Петра Михайлика к пропавшему много лет назад ведьмаку? Жаль, но, видимо, тайна смерти старого друга так и останется неразгаданной.
Скрипнула дверь. Застывший посреди зала с опущенной саблей Лясота обернулся.
- Вы здесь? - Остановившись на пороге, князь Владислав Загорский по-птичьи склонил голову набок, рассматривая гостя. - Признаться, не ожидал.
- Если я нарушил ваше уединение, ваше сиятельство, или помешал ежедневным упражнениям, прошу прощения за вторжение. - Лясота отступил. - Я готов удалиться.
- Вы мне не мешаете, - улыбнулся отец Владиславы. - Сабля?
- Да.
- Разрешите взглянуть?