- Да…
Услышав тихий прерывистый шепот, Владислава не сразу поверила, что ей не мерещится, что это действительно люди. Две девушки или молодые женщины, если судить по голосам. Княжна прислушалась, вытягивая шею и невольно приоткрыв рот.
- Смотри-смотри, заметила!
- Она нас видит?
- Нет. Но слышит.
- Ой! - Девушки захихикали. Плеснула волна, зашелестели ветки, словно кто-то пробирался сквозь заросли. Владислава обернулась на звук, всматриваясь в сумрак. Никого. А сначала ей показалось…
- Точно заметила.
- Подойдем?
- Нет. Вдруг испугается?
- Я не боюсь, - услышала княжна свой голос. - Где вы?
Хихиканье стало громче. Вода заплескалась сильнее - словно кто-то весело и отчаянно болтал ногами на мелководье, стараясь поднять волну. Наверное, деревенские девушки - мелькнуло у Владиславы. Только они могут забраться в такую глушь, смеяться и дурачиться.
- Заметила! Заметила! Зовет! Подойти или нет?
- Пусть сама подойдет.
- Да, да. Пусть сама!
- Что за шутки? - невольно возмутилась Владислава. - Вы знаете, кто я?
- Знаем-знаем! А знаешь ли ты…
- Тише! Отпугнешь! Она должна сама…
Удивленная Владислава ничего не понимала. Что ее собеседницы имеют в виду?
- Иди сюда! Иди к нам! - Опять плеск и шуршание веток.
- А где вы? - заинтересовалась девушка.
- Тут. Рядом!
- Все время прямо, никуда не сворачивая. Просто иди.
Просто идти? И только-то? Но надо сначала выбраться из лодки, выпутаться из одеяла, которое почему-то оказалось обмотанным вокруг нее, как кокон или пелены вокруг младенца, в несколько раз, так что даже рукой и ногой не сразу шевельнешь. Владислава яростно принялась сражаться с ненавистным одеялом, а девичьи голоса все звали, торопили и подначивали. Их обладательницы давились от хохота, и это раззадоривало Владиславу. Сбросив наконец одеяло на дно лодки, она не удержалась и под хохот девушек несколько раз наступила на него.
Послышался крик. Кто-то звал ее… по имени?
- Сейчас! Я сейчас, - воскликнула девушка.
Кусты трещали, пока сквозь них пробирался… мужчина.
Уже выскочившая из лодки Владислава была грубо схвачена поперек туловища и отброшена назад. Она еле удержалась на ногах, чудом не упав за борт, а мужчина, перевесившись через противоположный борт, отчаянно лупил по кустам какой-то тряпкой.
- Прочь! Прочь!
В кустах злобно шипели, визжали, плевались и возмущались визгливыми противными голосами. Потом несколько раз сильно и громко плеснуло - словно что-то большое упало в реку - и наступила тишина.
Еще не отдышавшись, мужчина обернулся к оцепеневшей от неожиданности Владиславе, и при свете закатного солнца девушка узнала Петра Михайлика. Узнала - и удивилась тому, как исказилось его лицо. Сейчас оно было ужасным.
- Что случилось? - пролепетала она.
- "Что случилось"! - передразнил он. - Это я должен был спросить у вас, барышня! Я стараюсь, достаю ей паспорт и дорожное платье, а она с мавками шашни заводит! Не хотите домой к отцу - так бы сразу и сказали, я бы не тратил на вас свое время.
Он с тоской посмотрел на тряпку, которую держал в руке. Это оказался его сюртук, скрученный наподобие жгута. Сейчас он выглядел не лучшим образом - мокрый, облепленный тиной, да и подкладка порвана. Хорошо еще, деньги и оружие он хранил не в его карманах.
- Я не понимаю. - Владислава обвела взглядом лодку, заросли, реку. - Я хочу к отцу, очень-очень хочу. Но я не понимаю, при чем тут это…
- А при том, что, если бы вы выбрались из лодки, достались бы мавкам и уже никогда не увидели бы отца. А если бы увидели - не узнали бы. Он вас, быть может, и узнал бы, а толку?
- Объясните!
- Да просто все. - Он сел на скамью, развернул сюртук. Ничего страшного. Ну намок. Ну выпачкан. Ну чуть-чуть надорван. Прополоскать, высушить, подшить - и можно носить. - Вы что, действительно не знали, с кем разговаривали?
Владислава помотала головой, и Лясота испустил вздох прежде, чем пуститься в объяснения.
- Мавки - их по-разному называют. Водяницами, шутовками, щекотухами, ундинами, но чаще русалками. Хотя это неправильно. Мавки всегда из утопленниц получаются. Они к людям злы, хотя добрыми прикидываться мастерицы. Вот водяницы или берегини - те добрыми бывают. А мавки или навки только и ищут повода, чтобы навредить. Это я виноват, - вздохнул он. - Надо было место сперва проверить. Тут ветлы к самому берегу подходят, ветки в воду опускают, а в воде чертова ореха и кубышек полным-полно. - Перевесившись через край лодки, он быстро выдернул плоский зеленый лист на длинном стебле и тут же отбросил, брезгливо вытерев ладонь о скамью. - Вы сидели на грани воды и земли, ни там, ни тут. Вот мавки вас и заметили. Заговорили, задурили голову, одурманили - на это они мастерицы. Вам достаточно было выбраться из лодки и пойти в заросли. А там они бы вас схватили и под воду утянули так, что концов не найти. Я вовремя подоспел.
- Они меня хотели утопить? - изумилась Владислава. - Но почему?
- Вы живая, а они мертвые, но когда-то были живыми. Мавки ненавидят людей именно потому, что те живые, и стараются уменьшить число живых людей, просто убивая тех, кто подвернется под руку. Счастье, что они бросаются не на всех. Вы, наверное, думали о чем-то печальном?
- Я думала… думала… - Владислава никак не могла выговорить. - Думала, что вы не придете.
- А я пришел. И кое-что принес.
Сходив на берег, Лясота вернулся с мешком, откуда начал доставать покупки.
- Мне удалось достать два билета на пароход "Ласточка". - Он показал две бумаги с печатями. - Он отходит как раз вверх по Вертуге завтра в восемь утра. А еще мне повезло приобрести для нас паспорта.
- Зачем?
- Но у вас же ничего нет. Без паспорта вам никуда нельзя. Так что вот… - В руки Владиславе легла свернутая в трубочку гербовая бумага. - Мы теперь брат и сестра - Петр и Елена Михайлик. Годится?
Владислава пожала плечами.
- Не знаю. А где вы взяли такой паспорт? И чем вам не нравится мое имя?
- Тем, что княжну Владиславу Загорскую-Чарович будут искать, как пропавшую без вести, А Елена Михайлик никому не нужна и не интересна. Это еще не все, Вот вам дорожное платье. Переоденьтесь! Ну, тут еще белье, чулки, кое-что еще. Сами разберетесь. Правда, оно ношеное, но чистое и без заплат.
Мешок лег девушке на колени. Она опасливо заглянула внутрь, но нашла только одежду. Действительно ношеную, но чистую.
- Откуда вы это взяли?
- Купил, - лаконично объяснил Лясота. - Вместе с паспортом. Где - не ваше дело.
Все это можно было достать только через местных воров и налетчиков. С каторги Лясота вынес умение легко находить в толпе таких людей и входить к ним в доверие. То обстоятельство, что он был беглым, только сыграло на пользу. Ему не только обменяли бриллиантовый кулон на серебряные рубли, но быстро сделали женский паспорт и даже свели со скупщиками краденого, которые недорого взяли с него за платье и предметы женского гардероба. Лясота помнил, что Поленька всегда трепетно относилась к своей одежде, обуви, белью, и решил позаботиться о княжне. Расчет был с дальним прицелом: он просто попросит у князя-отца лишние деньги в награду за доставку его дочери в Загорск.
- Переодевайтесь, если хотите, - предложил он. - Я отвернусь. Или вовсе выйду на берег, чтобы вас не смущать. Да и темно уже становится, так что не особо стесняйтесь.
- Не уходите, - промолвила Владислава. - Лучше пойду я.
Прижав к груди обновки, она осторожно выбралась на берег, в кусты. Ей казалось, что она забралась достаточно далеко, но обострившимся зрением Лясота видел ее фигуру - светлое пятно на фоне темной листвы. Девушка неловко выбиралась из своего старого платья, возилась с крючками и застежками. В какой-то момент Лясота поймал себя на мысли, что ему хочется рассмотреть свою нечаянную попутчицу поближе - не только заглянуть в глаза, но изучить ее фигуру, грудь… Борясь с искушением, он отвернулся к реке, стал глядеть на закат, прислушиваясь к шороху одежды за спиной.
Было тихо. Слишком тихо. Не чувствовалось даже присутствия мавок. Поняв это, Лясота невольно напрягся. Девушка на берегу ни о чем не подозревала, ничего не замечала. Но поблизости был источник опасности - что-то, что спугнуло утопленниц и разогнало других мелких тварей.
Рядом плеснула волна. Лясота встрепенулся, но остался недвижим, лишь осторожно косил глазами по сторонам. На самом краю зрения мелькнула какая-то тень.
Опять всплеск, на сей раз ближе. Он затаил дыхание и увидел волховца. Тварь подобралась к камышам, выставив голову над водой. Рука сама потянулась к пистолету. Один меткий выстрел - и…
- Господин Михайлик, - послышался робкий голос Владиславы.
Волховец вздрогнул и без всплеска ушел под воду.
- Господин Михайлик! Вы где?
- Тут. - Он разжал пальцы, выпуская рукоять пистолета. - Что случилось?
- Я вас потеряла.
- Идите на голос. - Он бросил последний раз взгляд на реку - никаких следов мавок или волховца - и встал в лодке, протягивая к берегу руку.
12
Пароходик носил название "Ласточка" и был окрашен соответственно: черный низ, синий верх и широкая белая полоса между ними. Название алыми буквами отпечаталось на носу с двух сторон. У него была всего одна палуба, где собрались пассажиры всех мастей. Кают имелось всего десять, по пяти с каждой стороны, и все они были заняты, но пассажиров было гораздо больше - многие должны были сойти на ближайших пристанях, проведя на борту лишь несколько часов. Большинство из них сгрудились сейчас на носу - подальше от дыма из трубы, грохота колес по воде и рева машины.
Выйдя на палубу, Лясота издалека заметил свою спутницу. Девушка стояла у борта в одиночестве, в стороне от остальных пассажиров, опершись на перила, и смотрела вдаль. Ветерок шевелил ее волосы. Она распустила свою прическу и заплела две простые косы, темно-русыми змеями лежавшие на спине и спускавшиеся до талии. В простом платье она стала какой-то близкой. Или он начал привыкать к ее присутствию?
Он подошел, встал рядом и был встречен улыбкой. Это его удивило; он как-то привык за минувшие два дня, что княжна Владислава спокойна, задумчива и немного испугана.
- Чему вы радуетесь?
Рядом шлепали по воде лопасти колеса, где-то внизу сопел и ревел паровой котел, так что приходилось почти кричать, наклоняясь к самому уху. Что Лясота и сделал.
- Так просто. - Она не отстранилась и продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. - Погода хорошая. Скоро я буду дома и увижу отца. И надеюсь, что никогда больше не увижу своего отчима.
- А мать?
Улыбка девушки слегка увяла.
- Не напоминайте мне о маме, - прошептала она, опуская взгляд. Из-за шума он не столько услышал ответ, сколько прочитал по губам. - Я не забуду ее, но у нее скоро появится другой ребенок, я ей больше не нужна… Не хочу сейчас об этом говорить. Лучше скажите, мы скоро будем в Загорске?
Это Лясота успел уже выяснить у капитана, коренастого мужика с нарочито грубыми манерами, и ответил довольно уверенно.
- Дня через три-четыре. - Для наглядности он показал три пальца. - "Ласточка" по пути будет заходить в некоторые городки, где есть пристани - она везет какие-то грузы и кое-что им надо забрать по пути. Уже завтра мы свернем из Вертуги в Змеиную. Задержки могут быть только с погрузкой-выгрузкой. Или если в пути случится что-то непредвиденное. Какая-нибудь поломка, например.
- О нет! - воскликнула Владислава. - Только не это.
Лясота кивнул. Ему самому хотелось побыстрее покончить с этим делом. Спору нет, Владислава красивая девушка с необыкновенными глазами, но его во Владимире ждет возлюбленная. Скоро, совсем скоро он увидит ее, посмотрит в ее глаза…
"Ласточка", словно оправдывая свое название, летела вперед, как на крыльях, вспенивая носом воду. Два колеса хлопали лопастями по воде, поднимая брызги, но при ярком солнце так было даже приятнее. Играя роль заботливого старшего брата, Лясота ни на шаг не отходил от своей спутницы, время от времени бросая назад внимательные взгляды. Встреча с волховцом не шла у него из головы. Тварь преследовала их, это ясно. Но почему? Они не вспугнули его, сняв с лежки, не отняли добычу, не убили его подругу и детенышей - словом, не совершили ничего такого, за что дикий зверь будет мстить человеку. И тем не менее волховец не оставил их в покое. Пойдет ли он дальше, в Вертугу? Или, потеряв из вида в городе, прекратит преследование? Лясоте хотелось верить в последнее.
Берега Вертуги были не в пример ниже, чем у Волги. Куда ни кинь взгляд, раскинулись поля и заливные луга, сейчас уже начавшие желтеть, виднелись деревеньки и темно-зеленые пятна рощиц, которые уже скоро уступят место знаменитым лесам, протянувшимся до самого Каменного Пояса. Около полудня прошли мимо какого-то монастыря. С борта за оградой были видны только главный храм, дом настоятеля и гостиница для приезжих. Над водой плыл колокольный звон - в храме кончалась служба. Услышав колокола, пассажиры и немногочисленные случившиеся тут же матросы стали креститься.
Этот звон странным образом подействовал на Лясоту. По идее он должен был внушить ему покой и мир, но на самом деле, чем красочнее были проплывающие мимо берега, чем дальше уплывали вдаль затихающие звуки благовеста, тем сильнее возрастала в душе тревога. Слишком все было хорошо и спокойно. Слишком все было легко. Весь предыдущий жизненный опыт утверждал, что в этом случае следует ждать от судьбы подлого удара в спину. И чем дольше длится спокойствие, тем страшнее и злее будет удар. Ему везло последние сутки; сначала в Усть-Нижнем он довольно легко вышел на торговцев краденым и получил за бриллиантовую подвеску почти столько же, сколько и запросил. И паспорт для его "сестры" удалось выправить там же, и у перекупщиков отыскалось подходящее платье. И два последних билета в кассе на пристани словно ждали именно их. И даже мавки и волховец не тревожили их тем вечером - он и Владислава переночевали на берегу, а утром вовремя поспели на пароход, успев даже выпить чаю с баранками в местной ресторации. И вот теперь уже четыре часа плывут на пароходе, как прочие пассажиры. Это все не к добру. Что-то должно случиться за эти три последних дня.
Напряжение достигло такого пика, что, когда в три часа пополудни "Ласточка" пришвартовалась к небольшой пристани, где на берег сошла часть пассажиров и стали выносить и складывать на причале какие-то тюки, Лясота, наказав Владиславе никуда не отлучаться, сбежал на берег и кинулся по ближайшим лавкам закупать припасы в дорогу. Кремень и огниво остались от погибшего рыбака, но нужны были еще соль, хлеб, хороший нож, крупа. Это тоже удалось недорого сторговать в ближайшей лавке, и Лясота окончательно утвердился в мысли, что полосе везения скоро настанет конец. Но вот как убедить в этом Владиславу? Не подойдешь и не скажешь: "Барышня, мы должны бежать!"
Но, когда он подошел к пристани, взгляд его сразу остановился на двух фигурах в синих мундирах полицейских. Они стояли с капитаном у самого трапа и о чем-то негромко разговаривали с ним. В руках одного из них была бумага. Сделав скучающее лицо, Лясота подобрался ближе. Глядя в сторону, он изо всех сил напрягал слух.
- …А мне не указ, - как раз в это время грубо оборвал капитан. - Я по найму работаю. Есть грузы, которые я должен доставить в срок. Есть заказы, есть дела. Коммерция! Мне до ваших полицейских дел резона нет.
- Получено распоряжение на предмет осмотра всех судов, идущих с низовьев вверх, - увещевал полицейский чин, потрясая бумагой. - Имеется предписание для задержания опасного преступника.
- Преступников на борту не имеем! - отрезал капитан. Его круглое обветренное лицо с лохматыми бакенбардами побагровело. - Мы честно дела ведем! Моими услугами уважаемые люди пользуются. Купец первой гильдии Парамонов да купец Первой гильдии Мельников… Слыхали? Да ежели кто прознает…
- И тем не менее мы обязаны досмотреть пассажиров. Разыскивается Петр Михайлик купеческого сословия, приказчик, да девица Вла… Ва… - Полицейский глянул в бумагу. - Вот имя-то барышне дали! Владислава Чарович. Тут и примеры указаны. Девицу эту означенный Петр Михайлик похитил и насильно возле себя удерживает, украв у родителей, посему надобно принять меры для розыска и задержания…
Лясота прислонился к деревянной ограде причала, глядя вниз, на мутно-зеленую грязную воду, где плавала ряска и мелкий мусор. Вот оно и случилось! Вот они и попались! И дернул его черт не сменить собственный паспорт! Заплатил бы лишние два десятка целковых - и вся недолга. Списки-то пассажиров небось у капитана имеются. Княжны Владиславы там нет. Есть сестра его, девица Елена Михайлик, осьмнадцати лет. Но, если наткнутся на имя Петра Михайлика, пиши пропало.
Однако капитан продолжал упираться.
- Вам оно надо, вы преступников и разыскивайте, - рявкнул он. - А на моем пароходе чтоб ноги вашей не было! Не допущу!
- А по какой причине? Может, вы не только с похитителями девиц в доле состоите, но и контрабандный товар провозите?
Капитан от возмущения не сразу нашел слова и несколько секунд только хватал ртом воздух.
- Да как вы, - прорвало его наконец, - как вы посмели? Канальи! Да я вас… я самому князь-губернатору жалобу подам! За Каменный Пояс обоих загоню!
Полицейские чины довольно спокойно переждали его крики.
- Воля ваша, - сказал один, - а только имеется предписание ни одно судно из города не выпускать без надлежащего досмотра. Не допустите досмотреть пассажиров - так и сидите на берегу!
С этими словами один полицейский отправился к стоявшему на берегу зданию дирекции, а другой остался на месте, принимая на себя гнев капитана.
Лясота не стал дожидаться, чем закончится спор. Сколько ни будет шуметь и грозить карами капитан, рано или поздно ему придется уступить. Не под давлением обстоятельств, так под ропот опаздывающих пассажиров. Возможно, уже через несколько минут, выпустив пар и остыв, он решит, что лучше один раз смирить гордость и позволить учинить обыск на пароходе, чем торчать у пристани, теряя деньги и клиентов. К тому моменту, когда начнется досмотр, беглецы уже должны покинуть "Ласточку".
Несколько пассажиров тоже воспользовались моментом и сошли на берег, так что Лясоте удалось вернуться на борт незамеченным. Сомнений в правильности своего поступка - не проще ли бросить княжну Владиславу и спасаться самому? - не было. Девушка доверилась ему не от хорошей жизни. Еще неизвестно, как накажет ее отчим, когда поймает. Может, обесчестит сгоряча, а может, изобьет.