- Да, мой отец - Демвер, главный над сверами и один из двух военачальников, положивших конец правлению рода Ракли, - начал он спокойно, будто рассказывал никому не интересную, скучную сказку, а не историю, положившую внезапный конец той жизни, которую они все знали. - В свои планы он меня не посвящал. Никогда. Большую часть времени я проводил в замке, где мы впервые встретились с Хейзитом, был с малолетства отдан на воспитание Вордену, посвящавшему меня по мере сил и желания в подробности Культа героев. Я ночевал у него в келье, ел с ним за одним столом, выполнял разные поручения и считал, что так и должно быть. Отца я видел нечасто, по большей части издали, редко наедине. Он мало интересовался моими успехами, считая, наверное, что я по робости избегаю выходов на ристалище, где закалялись в каждодневных сражениях его воины. По правде говоря, если он так думал, то был недалек от истины. Чем больше я узнавал от Вордена о героях прошлого, тем меньше уважения и интереса вызывали во мне нынешние виггеры.
- Тут даже я готов согласиться, - хмыкнул Тангай, устало опускаясь на место рассказчика.
- Тем не менее - заметил Хейзит, - когда мы впервые встретились в замке, ты признался Локлану, что тебе крепко досталось именно на ристалище.
- Могу только позавидовать такой памяти! - Гийс впервые за последнее время улыбнулся. - Действительно, втайне от отца, точнее, не слишком стремясь привлекать его внимание, я то и дело надевал доспехи и выходил в поле за очередными ссадинами и синяками. Наверное, потому что хотел быть похожим на Дули и героев из его свиты…
Гверна снова откашлялась и сказала:
- Ты очень складно вспоминаешь о вещах, которые мало относятся к моему главному вопросу.
- Разве был задан вопрос? - Гийс посмотрел ей прямо в глаза.
- Хорошо. Если тебе это поможет, я задам его сейчас. Что ты знаешь о происходящем в замке? Можешь, разумеется, отнекиваться и говорить, что ничего, однако я тебе не поверю, уж извини. А историю про Вордена прибереги для Веллы.
Велла почувствовала, что сама готова схватиться за возвращенный ей нож. Почему она грубит ему? Это нечестно!
Гийс грустно кивнул. Сейчас он не был похож ни на гордо молчавшего пленника, ни на храброго фултума, чем совсем недавно расположил к себе Хейзита. Он был одним из них: брошенный на произвол судьбы, все потерявший, всеми преследуемый.
- Вы не совсем правы, вифа Гверна. Если я сегодня и знаю чуть больше вашего, то только благодаря Вордену. А узнал я это опять-таки лишь потому, что Ворден видел, как далек я от своего отца. Иначе он вряд ли решился бы поделиться со мной тем, что понял.
- И что он понял? - Гверна явно не собиралась уступать материнским чувствам и смирять свой боевой настрой. Ей хотелось во что бы то ни стало докопаться до правды, какой бы жуткой она ни оказалась. И тогда действовать не по наитию, а наверняка.
- Он никогда не объяснял этого напрямую, - вздохнул Гийс. - Но многое я сумел переосмыслить после его смерти.
- Ворден разве умер?
Хейзит посмотрел на мать. Почему она так удивлена? Сам он слышал, кажется, от самого Гийса, что главного проповедника Культа героев больше нет, но что в этом такого странного? Старые люди иногда умирают.
- Да, Ворден умер, - продолжал Гийс. - Вы знали его?
- Он всегда очень хорошо относился к моему мужу, - поежилась Гверна. Позволила дочери накинуть себе на плечи теплый вязаный платок.
- В таком случае я вынужден огорчить вас еще сильнее. Как мне стало недавно известно, он не просто умер. Его отравили. - Он упреждающе поднял руку. - Не спрашивайте кто. Я отвечу, что не знаю. Однако я подозреваю, кому его смерть была на руку.
- И кому же? - не сдержалась на сей раз Велла.
- Всем.
Тангай хлопнул себя ладонью по коленке.
- Выкрутился! Какого рожна мы его слушаем? Слушаем, слушаем… Давайте заканчивать со всей этой брехней!
- Ты сказал, что переосмыслил многое из рассказов Вордена, - не обращая на дровосека внимания, напомнил Хейзит. - Не пояснишь?
- Ворден догадывался, что в замке назревает заговор. Он также догадывался, что виновник происходящего вовсе не Ракли, как казалось со стороны. Думаю, нерешительность и несогласованность действий Ракли коренились не в его злом умысле, о чем теперь будут трепаться на каждом углу, а в незнании доподлинных причин происходящего. Он просто не мог знать, как правильно реагировать на то, чего не понимал или о чем имел весьма невнятное представление. А позаботились об этом именно те люди, которые сейчас пришли ему на смену.
- Твой отец?
- Мой отец никогда по-настоящему не рвался к власти. Во главе сверов его поставили исключительно за боевые заслуги. Если кто разубедит меня в этом, милости прошу, но я считаю, что место свое он занимал по праву.
Тангай расхохотался. Заметив, что на него смотрят либо осуждающе, либо в ожидании объяснений, махнул рукой и отвернулся.
- Те, кто сейчас у власти, включая, разумеется, и моего далеко не безгрешного отца, исполняют чужую волю. Волю тех, кому Ракли до поры до времени не давал возможность расправить плечи. Пока они не раскачали под ним и без того шаткий трон.
- Кажется, я знаю, чьи имена ты не спешишь называть, - сказал Хейзит. - Это Скирлох и Томлин. Угадал? Не удивляйся, я изначально подозревал этих толстосумов, у которых не стеснялся занимать силфуры сам Локлан. Кто, как не они, больше других заинтересованы в том, чтобы заменить меня, человека Локлана и Ракли, своими мастерами, которые бы пустили лиг’бурны не на укрепление застав, о чем пеклись мои люди, а на постройку еще более дорогих и величественных домов для себя? Да что там домов - замков!
Гийс промолчал. Потом поднял на Хейзита удивительно спокойный взгляд голубых глаз и спросил:
- Ты действительно считаешь, что их могут волновать подобные пустяки?
- Ничего себе "пустяки"! - крякнул Тангай. - Ты разве не понимаешь, чем подобные "пустяки" могут обернуться для всех вабонов?
- Погоди, Тангай! - снова подала голос Гверна. Голос по-прежнему сильный, но теперь полный материнской тревоги. - Говори, Гийс.
- Я уже почти все сказал. И Хейзит правильно меня понял. Но не до конца. Одних только денег, пусть даже больших, нынче мало. Всегда за ними должна стоять идея. Без идеи деньги пропадут, утонут в Бехеме, сгниют в карьере. Так вот, хуже всего то, что такая идея есть. И провозгласил ее вовсе не Скирлох и даже не Томлин, из-за которого мы уже хлебнули и еще хлебнем немало горя. Вдохновителем того, с чем мы сейчас имеем дело, стал…
- …Скелли, - догадался Хейзит.
- Совершенно верно, - не удивился Гийс. - А знаешь почему? - Вслушавшись в наступившую тишину, он негромко, но очень отчетливо ответил сам: - Потому что для того, чтобы положить конец истинному роду Дули, мало изничтожить Ракли и его потомков, из которых в живых остался один только Локлан. Если остался, конечно, о чем мы едва ли узнаем. Ворден успел рассказать мне, что докопался до самой главной тайны Культа героев…
- Постой! - спохватился Хейзит. - В этой самой комнате один умный человек рассказывал мне историю, описанную в рукописи "Сид’э", которая хранится вон в тех бутылях. Про двух жен Дули, Рианнон и Лиадран, которую мы с детства привыкли считать его сестрой. Помнится, он говорил, что ее потомки не догадываются о своей родословной, иначе им бы тоже несдобровать. И называл, кстати, имена Тивана, командующего мергами, и Эдлоха, главного строителя замка.
Гийс кивнул:
- Все сходится. Кого еще из ныне живущих потомков Дули ты знаешь?
Хейзит вопросительно посмотрел на мать. Та пожала плечами. Тангай не заметил взгляда Хейзита - все его внимание было поглощено Гийсом, который, не дождавшись ответа, продолжил:
- По словам Вордена, от брака Дули и Рианнон пошли и по сей день среди нас живут, хотя и не слишком здравствуют, три рода. Род Ракли. Род Олака, верного помощника Локлана. И твой род, Хейзит.
Сказано это было так просто и невыразительно, что никто из слушателей поначалу не понял смысла слов. Велла рассмеялась. Гверна последовала ее примеру. Хейзит подавил улыбку и подмигнул Тангаю. Как ни странно, старый дровосек, единственный, не поддался всеобщему веселью.
- Если это так, - проговорил он, - нас никогда не оставят в покое…
Теперь все снова смотрели на него, ожидая объяснений. Вместо этого он поднес к губам невесть откуда появившуюся в его руках бутыль, запрокинул ее и сделал несколько жадных глотков. Вытер рукавом рот, икнул и посветлел лицом.
- Им вовсе не нужен твой секрет, Хейзит. Им гораздо нужнее ты сам. В смысле, чтобы тебя не было.
Хейзит видел, как старик открывает рот, что-то говорит, однако не слышал ни слова. До него только сейчас дошел смысл сказанного Гийсом. Орелия! Эта девушка ему родня. Дальняя, но родня. Как и сам Локлан. Где бы они теперь ни странствовали, порознь или по-прежнему вместе, они не ведают об этом. Он один знает тайну. Знает, хотя и не верит. Откуда…
- Гийс, мне нужны доказательства, - с жаром выпалил Хейзит, очнувшись. - Откуда твой Ворден взял, что мой отец вел родословную от Дули? Где это записано?
- Не отец, а мать, - поправил Гийс. - Вот она, спроси ее. Я не знаю подробностей. Но я верил и верю Вордену. Он никогда не лгал.
- Но откуда?!
- По его словам, записи и в самом деле существуют. Но доступа к ним нет ни у кого.
- Как такое может быть? - Велла смотрела на мать, ожидая от нее неизвестно чего, однако Гверна хранила молчание, напряженно изучая свои руки. - Я тебя не понимаю.
- Незадолго до смерти Ворден поведал мне, что пытался отыскать эти свитки в подземелье Меген’тора, где когда-то давно, будучи еще молодым послушником, случайно наткнулся на них, однако их там не оказалось. Он подозревал, что Скелли если и не уничтожил их, заменив собственным творением родословной Дули, то надежно перепрятал. Одним из вероятных тайников, предполагал Ворден, Скелли мог избрать Айтен’гард.
- Значит, доступ к свиткам все-таки есть, - подытожил услышанное Тангай.
- Если они в Обители Матерей, считайте, что нет. Вы там не были и потому не знаете. А я был прошлой зимой.
- Я тоже там бывал, хотя и много зим тому назад, - повысил голос Тангай. - И говорю, что ничего такого уж страшного там нет. Тем более если можно отыскать туда дорогу по подземелью. Разговор со старушками я, так и быть, беру на себя. Зато в случае успеха у нас в руках окажутся такие вопиющие доказательства вранья нынешних правителей, что поднять людей на праведный бунт против замка будет лишь вопросом времени.
Гийс смотрел на собеседника и слушал его бравые речи с жалостью. Так мудрый отец смотрит на безалаберного сына, рвущегося торить собственный путь рядом с заботливо протоптанной тропой, свободной от острых камней, снежных заносов и подлых капканов.
- Кроме старушек, - сказал он, когда Тангай гордо умолк, - в Айтен’гарде много такого, о чем ты даже не догадываешься. Иначе ты едва ли рискнул бы предложить нам отправиться туда, разумеется, если хоть сколько-нибудь дорожишь жизнями этих женщин. - Он кивнул в сторону Гверны и Веллы. - Да и до старушек, как ты их ласково назвал, тебе вряд ли добраться и не свернуть по дороге шею.
- Это ты о чем, приятель? - Тангай побледнел. - Уж не ты ли их защитником заделался?
- Да нет, не я. Там и без меня есть кому за них заступиться. Некоторых девочек с первых дней учат не бояться убивать. Других - правильно и красиво давать жизнь. - Гийс покосился на слушательниц. - Третьих с молодых ногтей обучают ее продлевать. Себе и тем, кому положено. Насколько я знаю, первых послушниц большинство. Они умеют стрелять из луков и арбалетов и владеют мечами, ножами и копьями получше виггеров, знают слабые места на теле человека, а если нужно, то могут приготовить восхитительный яд, который ты не задумываясь примешь из их рук и выпьешь с благодарностью.
- Где-то я все это уже слышал, - хмыкнул Тангай, однако голос его звучал не так вызывающе, как прежде.
Никто не замечал изменений, происходивших в это время с Хейзитом. Не замечал и он сам, судорожно нащупывая ближайшую табуретку и усаживаясь, чтобы опередить подкашивающиеся ноги. Орелия… Его далекая, неведомая, недостижимая любовь! А теперь еще и сестра… Она ведь тоже провела не одну зиму в этой Обители. Чему учили ее? Убивать? Или "давать жизнь", как витиевато выразился Гийс, хотя все поняли, что он имеет в виду? Неужто за ее удивительной, нездешней внешностью все это время скрывалось чудовище? Или, что еще ужаснее, обычная хорена, каких он с возрастом стал все чаще замечать среди обитательниц даже Малого Вайла’туна? Да хоть бы и не обычная! Какая гадость! Почему он не задумывался об этом раньше? Почему нужно было потерять работу, дом и друзей, чтобы услышать не внутренний, давно пробивавшийся к нему голос рассудка, а равнодушные слова вечно невозмутимого любовника сестры? Родной сестры. Нет, этого просто не может быть! Потому что если это так, если хоть что-то из сказанного сегодня - правда, если заговор против ныне здравствующих потомков Дули зрел давно, то… тэвил, то за жизнь Локлана и его малочисленных спутников он не даст и сломанного ногтя. Хейзиту вспомнились глаза Орелии, которыми она смотрела на Локлана в тот последний их разговор в доме Томлина на приеме по случаю, кажется, дня рождения его мерзкого сыночка. Тогда ему показалось, что она по-женски стремится привлечь к себе внимание столь завидного жениха, наследника правящего рода, храброго, красивого, решительного и… угодившего в западню. Он слушал их разговор, слыша лишь то, что позволяла ему услышать жгучая ревность. Бедный Локлан! Она обольщала его и заговаривала ему зубы лишь затем, чтобы втереться в доверие и ступить на один с ним плот. Тэвил! Она могла не знать, что он приходится ей далеким братом. Наверняка не знала. Зато знала наверняка, как с ним расправиться. Любовью. Или ядом. Или острым клинком. Он, Хейзит, все это чувствовал, почти предвидел, но приказывал себе терпеть, считая непозволительным малодушием. Нет, конечно, он ничего не понимал, не слышал в ее неожиданных речах измены. Это сейчас, когда Гийс, сам того не желая, задел больные струны его истомившейся по покою души, Хейзит живо нарисовал в воображении и взгляд Орелии, и изумленную улыбку Локлана, и напряженное лицо Олака, ее отца, и грязные закоулки Айтен’гарда, заваленные сейчас белоснежными сугробами…
- Хейзит, тебе плохо?
Велла тормошила его за плечо и вопросительно заглядывала в глаза. Он мотнул головой. Вероятно, просто задремал, потому что его спутники успели поменяться местами: мать стояла за столом и перебирала содержимое мешков, Тангай светил ей факелом и что-то жевал, а Гийс… Где же Гийс? Его нигде не было.
- Куда он делся? - Хейзит вскочил на ноги, чуть не опрокинув табурет и напугав сестру. - Вы что, отпустили его? Совсем сдурели?
Гийс появился раньше, чем обиженная Велла успела ответить. Отодвинул рукой кожаный полог при входе и вошел, поправляя штаны. Сказал с довольной ухмылкой:
- Ну, кто следующий?
Хейзит вопросительно посмотрел на сестру. Та отвернулась, скрывая не то смущение, не то улыбку.
- Сходи на дорожку, - посоветовал ему Тангай и причмокнул.
- А мы что, уже уходим? Неизвестно куда?
- Двигаться неизвестно куда лучше, чем сидеть на месте, - заметила Гверна, не отрываясь от дел. - Тем более что у нас все равно через некоторое время кончится вода. Гийс уверяет, что найдет дорогу в подземелье.
- Собираешься провести нас в Обитель Матерей? - уточнил Хейзит.
- Есть другие предложения? - Гийс развел руками, словно ожидая услышать более привлекательные идеи.
- И что мы там будем делать? Воевать со старушками? Пробовать на язык, не пересолен ли яд? Разве не ты нас уверял, что в Айтен’гарде водится всякая нечисть? Или, может быть, у тебя там знакомые? - Хейзит чуть было не продолжил свою мысль и не упомянул хорену, но вовремя спохватился: рядом стояла и слушала их разговор сестра. Да и вообще как-то странно, что недавние друзья теперь испытывают друг к другу неприязненные чувства и используют всякий повод, чтобы обменяться колкостями. Во всяком случае, один из них, Хейзит, потому что Гийс сохранял благожелательный вид и продолжал с внешней невозмутимостью сносить выпады в свой адрес. - А мы разве не можем выбраться из подземелья где-нибудь в другом месте? Подальше и от замка, и от Обители одновременно.
- Если найдем выход, именно так и поступим, - снова заговорила Гверна, затягивая очередной готовый мешок. - У меня после отдыха появились кое-какие мысли о том, где нас еще могут приютить.
- Уж не хочешь ли ты, ма, прибегнуть к гостеприимству Ротрама?
- Меньше всего на свете! Ему сейчас точно не до нас. Бедный Ротрам! Если нам когда доведется еще свидеться в моей таверне, обещаю, что не возьму с него больше ни силфура. Настоящий мужчина! Один вышел к вооруженной толпе. Как-то там ему пришлось?
- Думаю, несладко, - хмыкнул Тангай. - Если только он не мастер поболтать натощак. А то, гляди, может, и повезло под конец. Толпа - дело такое. Непростое. В любую сторону повернуть способна. Ежели на него поперла, то его уже нет в живых, да и таверну вашу разнесли по снежку в щепки. А если не разнесли пока, то, думаю, и он жив-живехонек. - Тангай взял со стола два мешка. - Ну что примолкли, соколики? Пошли, что ли?
- А рукопись! - спохватился Хейзит.
- Я все собрала и свернула, - уперлась ему в грудь твердой ладошкой Велла. - Завернула в пустой мешок и положила в твой. Хочешь, я понесу?
- Нет уж, я лучше сам… Благодарю.
- Тогда дай мне факел.
Один за другим они покинули давшую им недолгий, но своевременный приют комнату, в которой невидимо присутствовал дух их мужа и отца.
Освобождение Гийса стало для всех облегчением, для кого моральным, а для кого и физическим. Теперь он тоже мог нести мешки, факел и его не нужно было тащить или подталкивать. Велла двинулась было за ним следом, однако Хейзит оттеснил ее и бросил вопросительный взгляд на мать, которая молча кивнула и пошла за детьми. Замыкал шествие по начавшему резко сужаться коридору Тангай, заметно повеселевший после привала.
- Я понимаю так, - говорил он в спину Гверне, - что с соседями вам не крупно повезло. Завистливые они оказались, недобрые и все такое. Добрые соседи на вашу домину не ополчились бы.
- Тебе почем знать, мил-человек? - не оглядываясь, буркнула Гверна.
- Это ты, хозяюшка, правильно заметила. Мне соседи как порода неизвестны. Я их в свое времечко предостаточно повидал и при первой оказии решил подальше отселиться. Чтобы если уж соседи, то сосны да вольный ветер. Ни тебе криков, ни гостей незваных, ни склок под окнами, ни косых взглядов.
- Где же это ты так лихо пристроился?
- А! Вот и я о том же - лихо! Есть у меня одно местечко укромное, жаль, отсюда не видать. Знаешь, где рыбацкое поселение?
- Кто ж не знает!
- Ну вот, ежели на него идти, а потом к Пограничью свернуть, там вскорости и моя хибара объявится. Не такая, как у тебя была, признаю, но жить можно. И хорошо можно. Даже вдвоем. Намек поняла?
- Что ты там жируешь? Да уж поняла. - Гверна по-прежнему не оглядывалась, но по голосу было заметно, что она улыбается.