Как водится в подобных случаях, подсказка появилась сама, откуда ее никто не ожидал. Ахим стал прикидывать, где у него находятся наиболее доверенные люди. Очень не хотелось, создав свою сеть близких по духу друзей и приготовившись к решительным действиям, с первых же шагов наделать ошибок. Поэтому он отпросился на два дня у распорядителя в поместье Томлина, сказал, что, мол, как изначально договаривались, должен отлучиться и проведать своих, но что обязуется к исходу второго дня быть на месте; распорядитель не слишком охотно, но в положение старика вошел, тем более что Ахим незадолго до этого оказал ему некоторую услугу, согласился его отпустить, однако велел вернуться не к вечеру, а до обеда, потому что хозяин сам будет в разъездах все это время, но после обеда может его хватиться. Он конечно же перестраховывался, поскольку сторожка, насколько знал Ахим, ни на мгновение не будет пустовать: туда посадят одного, а то и двоих ребят из внутренней охраны, которая теперь насчитывала больше дюжины человек, так что отсутствия старика никто даже не заметит. Но распорядитель на то и распорядитель, чтобы все было как следует, чтобы все сидели на своих местах и не проявляли излишнюю самостоятельность. Он когда-то служил в замке и с тех пор считал главным на свете порядок, обеспечивающий простоту и правильность жизни.
Ахиму, собственно, хватило бы и одного дня. Два он просил на всякий случай. Получил полтора - вот и славно. Собрав в дорогу мешок, больше для вида, потому что кто же поверит, что он пойдет домой с пустыми руками, Ахим отправился прямиком на встречу со своими единомышленниками. Место это было выбрано им заранее, незадолго до окончательного его утверждения в должности сторожа. В черте Вайла’туна, но подальше от Стреляных стен, внутрь которых и раньше-то не всегда удобно было проходить, а тем более сейчас, когда к власти пришли виггеры, первым делом ужесточившие охрану всего, чего только можно. В избе этой никто одно время не жил, но все знали, что принадлежит она одному из самых уважаемых в здешних местах вабонов - оружейнику Ротраму. Сам он тут почти никогда не появлялся, предпочитая уютное жилье где-то там, за Стенами, поближе к рыночной площади, однако здесь он некоторое время жил, когда вынужден был после смерти отца и гибели братьев оставить родной торп и обустраиваться по-новому.
Ахим был постарше Ротрама и знал его с самого что ни на есть детства. Особенно дружны были их отцы. Торп семейства Ротрама находился в низине, поблизости от изб других, отдельно живущих фолдитов, в прямой видимости из торпа Ахима, до сих пор стоявшего на вершине пологого склона, вдали от соседей. Отец Ротрама разводил лошадей, что было довольно опасным занятием, чреватым обвинениями в неподчинении принятым порядкам и вообще - власти замка, и терпеть не мог сборщиков оброка, которые либо тоже обходили его стороной во избежание рукоприкладства, либо заявлялись с целым отрядом вооруженных виггеров. Завидев с холма приближающуюся толпу, Ахим с братьями хватали всегда стоявшее наготове оружие и мчались бегом по склону туда, где уже собиралась другая, дружественная толпа, называвшаяся "игрушечным войском", которым командовал Ротрам. Именно те жаркие стычки с хорошо обученными, хотя и не слишком радивыми воинами научили Ахима достойно пользоваться приемами рукопашного боя и быстро перезаряжать арбалет. Вспоминая те веселые времена, он до сих пор улыбался и по-хозяйски потирал многочисленные шрамы, оставшиеся ему в награду за стремление к всеобщей вольнице.
Воды в Бехеме утекло немало, Ахим стал тем, кем стал, а старина Ротрам внешне сильно изменился, променял мечи на орала, заматерел, сделался торговцем оружием, был, вероятно, вхож в замок, короче, очевидно простил власти предержащей раннюю смерть своих братьев и беспокойную жизнь отца. Торп он покинул, ни с кем не попрощавшись, и для многих тогдашних соседей стал чуть ли не предателем. Вероятно, Ахим тоже счел бы его таковым, если бы не знал больше, чем соседи, быть может, больше, чем сам Ротрам: его отцом был прямой потомок выходцев из венеддов, которого подобные ему звали не Ивер, как все, а по второму имени - Венцеслав. Разумеется, любой вабон, если бы знал об этом, мог считать себя прямым потомком венеддов, но, во-первых, знали об этой возможности как раз считаные единицы, а во-вторых, еще меньше их помнили и чтили те традиции, которые были свойственны исконному народу. Дед Ахима тоже сильно уважал Венцеслава. Собственно, он и был тем человеком, который подбил внука примкнуть к "игрушечному войску", а потом учил, как правильно залечивать синяки и ссадины. Одним словом, Ахим был одним из немногих, кто до конца верил таким людям, как Ротрам. Поэтому он нисколько не колебался, когда получил от Наставника совет снова с ним задружиться, и отыскал его именно здесь, в этой самой избе, где теперь они имели прекрасную возможность устраивать, увы, такие редкие, но такие нужные встречи. Ротрам давно уже перебрался поближе к замку, но избу продавать не стал. Да и вряд ли кто бы ее у него тут купил. Как бы то ни было, в ней сперва жили его друзья, потом, после повторного знакомства с Ахимом, ставшим к тому времени геволом, он мягко от их присутствия избавился и посетил под каким-то благовидным предлогом примечательную во всех отношениях женщину, с которой сам Ахим впервые повстречался в Нави.
Звали ее непривычным для вабонского слуха именем Т’амана, от которого веяло недосягаемой стариной и на память приходили легендарные героини полузабытого прошлого. Славу героинь затмили герои, в честь которых сегодня устраивались культы и строились часовни-беоры, однако Ахиму не раз приходилось слышать от деда, что женщины в те времена были ничуть не слабее мужчин, а некоторые их подвиги стоили многих мужских. Теперь, правда, о них помнили разве что в Обители Матерей. Т’амана, кстати, тоже была родом оттуда, из Обители, где до сих пор жила ее родная сестра, которую звали тоже не совсем обычным именем Ведана, наводившим знающих людей на мысль о славных предках из Великой долины.
Сказать, что Т’амана была женщиной необычной, значило не сказать о ней ничего. Достаточно упомянуть, что Ахиму она первая и единственная предстала в Нави совершенно обнаженной, причем застал он ее случайно вовсе не за купанием, как можно было себе представить, а прыгающей с крыши избы на раскидистое дерево, по которому она быстро, словно кошка, пробежала от одного края кроны до другого, прямо по веткам, не успевавшим даже как следует прогнуться под весом ее сильного тела, красивой ласточкой перелетела на соседнее, спрыгнула с высоты в не менее чем четыре человеческих роста на землю, тут же откатилась в сторону, как будто уворачиваясь от града вражеских стрел, на четвереньках, но очень быстро перебежала обратно к избе, ловко вскарабкалась по выступам бревен на крышу и оттуда метнула в Ахима нож, который все это время, оказывается, прятала в руке. К счастью, Ахим не успел сообразить, что нужно уклониться, потому что нож просвистел мимо, обдав холодным ветерком правую щеку, и впился в деревянный щит у него за спиной, как потом оказалось, специально поставленный там в качестве мишени. Если бы он пошевелился, еще неизвестно, не пришлось бы ему получить ответ на давно занимавший его праздный вопрос: а можно ли погибнуть в Нави?
Т’амана училась в Обители Матерей на гардиану, то есть своеобразную женщину-воительницу, иначе говоря, охранницу, а Навь умело использовала для дополнительного совершенствования своего и без того незаурядного мастерства. После той встречи, закончившейся отнюдь не любовными утехами, а совершенно серьезной беседой о наиболее верных способах поражения таких неуязвимых воинов, какими для непосвященных являлись сверы, Ахим предположил, не без грусти, что теперь они смогут общаться только в Нави, поскольку вход в Обитель ему, как и всем мужчинам, заказан. Каково же было его изумлений, когда Т’амана предстала перед ним во плоти несколько дней спустя, правда, на сей раз прилично одетая и совершенно непохожая на грозную воительницу. Оказалось, что в Яви она уже давно покинула Обитель, где осталась ее сестра, и живет теперь здесь, в Вайла’туне, зарабатывая тем, что помогает соседу-кузнецу доводить до ума заготовки, придавая им необычную форму и украшая затейливыми орнаментами. Слово за слово, и вскоре оказалось, что у них есть общий знакомый, Ротрам, который, собственно, и свел ее сперва с кузнецом, которому для отдельных заказов требовался умелый помощник, а потом и оставил жить в своем бывшем доме. Ахим не сомневался, что все неспроста и что Т’амана приходится Ротраму любовницей, однако дело это было не его, ни о чем таком выспрашивать он приятеля, а тем более молодую женщину не стал и просто воспринимал их обоих как своих близких друзей.
Когда он пришел в избу Т’аманы, почти все уже были в сборе. Кроме Ротрама, который никогда не настаивал на том, чтобы его обязательно дожидались. Поэтому разговор начали без него. Т’амана поставила на стол угощение. К нему обычно притрагивались в конце, порешав наиболее важные вопросы. Из десяти человек геволами были только трое, включая Ахима. Через них-то и осуществлялась связь с остальными единомышленниками, сидевшими сейчас в задумчивом спокойствии и слушавшими его откровенные размышления вслух. В Нави могли общаться только геволы и Т’амана, наделенная многими необычными способностями, похоже, от рождения.
Ахим поделился своими соображениями относительно происходящего и попросил каждого высказаться. Пока они обсуждали услышанное и взвешивали свои силы, пришел Ротрам. Он деловито зачерпнул из блюда со стола горсть орехов, улыбнулся хозяйке, сел и вскоре уже был в курсе происходящего настолько, что, как обычно, подвел итог разговору и высказал свое веское мнение:
- Начинать надо со Скелли. Он держит в руках все бразды правления, и любая неприятность с ним может серьезно запугать тех, кто ему подчиняется. Предполагаю, что между собой они никак не связаны и действуют только через него. У меня есть хорошие знакомые в замке и даже в подземелье, где обитает этот паучина, так что уверен в том, что говорю.
- А твои знакомые смогут нам в этом помочь?
В противовес тому, что рассказал Ротрам об одном из самых главных их врагов, здесь у них было принято обо всем говорить начистоту и никогда не держать никого и ничего в тайне от остальных. Поэтому ему пришлось пояснить, что он в данном случае имеет в виду некоего Прола по прозвищу Кус-Кус, который трудился в замке не кем-нибудь, а поваром, причем если Ротрам ничего не путает, то главным. Слушатели сразу сообразили, к чему он клонит, однако высказались осторожно на тот счет, что, мол, приготовить-то повар, конечно, может все прекрасно и даже сам ядку подсыпать, но ведь замок большой, и как тут быть уверенным в том, что блюдо попадет именно тому, кому предназначалось. Ротрам сделал вид, будто озадачен столь неожиданной сложностью, однако воспользовался паузой лишь затем, чтобы забрать из блюда еще пригоршню орехов, и терпеливо пояснил:
- Наша Т’амана прекрасно знает кузнеца Атмара. Повар Прол - его родной брат. У Атмара есть младший сын. Этот сын, которого зовут Сартан, получился пареньком смышленым, причем настолько, что дяде не составило большого труда не так давно устроить его писарем, ну, не писарем, может быть, но, скажем так, подмастерьем, если у них там есть такая должность. Кроме того, Сартан, как я слышал, у старших писарей на побегушках. Внешностью он не пошел ни в отца и ни в дядю, но парень он смелый, и, если ему растолковать задачу, думаю, он не испугается и найдет возможность оказаться под рукой у Скелли. Беседу с ним и с Пролом я беру на себя. Атмар мне с удовольствием поможет.
Возражений не последовало. Раньше Ахим наверняка стал бы допытываться о подробностях вероятного плана, переспрашивать, выражать справедливые сомнения по поводу вовлечения в столь опасное предприятие совершенно посторонних людей, однако опыт общения с теми, кто собирался в гостеприимной избе Т’аманы, научил его безоговорочно доверять этим редким людям. Если кто-то что-то из них сказал, можно было быть уверенным в том, что именно так и будет. Собственно, за этим он сюда и пришел: поделиться последними сведениями, получить поддержку и распределить задания между теми, кто сам же их на себя и брал. Так у них повелось уже давно. А иначе и не могло быть между друзьями, озабоченными одним общим делом.
- Что слышно от дикарей? - поинтересовался Бром, прозванный за напускную взбалмошность и гнусавую манеру говорить Сварливым Брысом. Ему уже было немало зим, в бытность брегоном он потерял правую ногу, однако за Стреляные стены его никто не выслал, более того, в его распоряжении оказалась целая мельница на обводном канале, окруженная роскошным яблоневым садом, а кроме того, ему было позволено подрабатывать намывом драгоценных камней. Привел его один из геволов. На первой же встрече Бром честно признался, что удостоился подобных привилегий исключительно благодаря тому, что не просто хорошо знал нынешнего командующего сверами, Демвера Железного, но был долгое время его наставником. А такие люди, как Демвер, добро не забывают и не допускают, чтобы их друзья на старости лет прозябали где-нибудь на пустеющих окраинах Вайла’туна.
- Гел их сдерживает, - ответил Ахим. - Говорит, что настает время для переговоров. Вся живность из Пограничья в эту зиму куда-то подевалась, так что многим придется голодать. Он за то, чтобы заключить перемирие, и думает, что сородичи его поддержат.
- Слышала, они одного из дальних наших кузнецов к себе умыкнули, - заметила Т’амана. - Чтобы он на них работал, оружие им делал.
- Это не дикари его умыкнули, - вздохнул Ротрам. - Они до такого не додумаются. Это дело рук подручных все того же Скелли. Он думает, что сможет шантажировать других кузнецов и оружейников, мешая покупать у них и предлагая свои товары. Тут он тоже просчитался.
Т’амана удивленно взметнула брови, но промолчала.
- Нужно послать к дикарям нашего человека, - сказал Бром. - Провести переговоры и заручиться хотя бы пониманием. Чтобы зима прошла для всех спокойно, а там можно будет думать, как венеддов к нам подтянуть.
- Ни у кого нет ощущения, что мы слишком спешим? - обратился Ахим к собравшимся.
Все отрицательно покачали головами. Вопрос Ахима был праздным. Ждать дольше никто не хотел и не мог. На прошлой встрече они обсуждали эту тему достаточно долго и даже выяснили для себя, что послужило причиной явного ускорения событий: гость из Пограничья, тот парень, чужак, что заявился на одну из застав, принеся с собой легендарные доспехи Дули. Время до него и после - это, по сути, два разных времени. Все как будто закружилось быстрее. Шеважа обрели огонь. Никому до тех пор не известный подмастерье придумал простой способ получения строительных камней из глины. В Пограничье бесследно исчез целый отряд воинов из замка. Бежал, вероятно, за Бехему сын Ракли. Сам Ракли оказался свергнут и теперь ждет своей участи где-то в подземелье. Произошла стычка с невесть откуда взявшимися венеддами… И это только важнейшие из событий. А сколько еще произошло вокруг мелочей, которые изменили жизнь каждого вабона в отдельности, оставшись незаметными для посторонних!
На той встрече, правда, была высказана мысль, что на самом деле причиной перемен мог послужить не сам чужеземец, а вновь обретенные доспехи Дули, которые отныне хранились в недрах Меген’тора, центральной башни замка.
Теперь Ахим слушал собравшихся и думал о доспехах. Он не мог попять, какая именно, но какая-то мысль не давала ему покоя. Когда Бром заговорил о необходимости отправить к шеважа посла, его словно осенило. Доспехи! Вот что должно стать залогом успешных переговоров. Помнится, Гел как-то рассказывал, что в Лесу тоже ходят из уст в уста сказки о великих воинах, которыми были их предки. Наверняка под другими именами, но они не могут не знать тех же героев, что и вабоны. Доспехи - самое древнее, что сохранилось с той поры, если не считать замка. Замок даже при желании никуда не перенесешь, а доспехи другое дело. Ими можно поделиться, и шеважа обязательно поймут и оценят этот дар, этот жест доброй воли.
Когда он заговорил, наступила тишина. Его слушали внимательно, не перебивая, но, когда он закончил, начался ожесточенный спор, каких эта изба еще не видывала. Мнения разделились на два противоположных. Одни считали, что Ахим придумал замечательный выкуп, другие - что подобного нельзя допустить, потому что это ляжет на вабонов несмываемым пятном позора. Сложность ситуации заключалась в том, что по традиции предков, которой придерживались сидевшие за столом, принятие любого решения, а тем более столь важного, не могло зависеть от простого голосования. Большинство далеко не всегда оказывается правым. Поэтому за предложение либо должны высказаться все, либо оно не пройдет.
Ротрам и Бром оказались на стороне Ахима. Это выяснилось уже под конец, поскольку в самый жаркий спор они не вступали, предпочитая отмалчиваться. Когда спорящие заметно выдохлись, слово взял Ротрам и сказал примерно следующее:
- Подумайте, много ли нам всем проку с того, что были найдены эти доспехи? Мы прикидываем, сколько произошло с тех пор изменений, однако мы вовсе не уверены в том, что эти изменения связаны с находкой, а не произошли бы в любом случае. Например, просто потому, что среди нас сидит человек, который к этому времени достиг поразительного просветления и развил в себе невиданные доселе возможности. - Он кивнул на Ахима. - Сейчас мы говорим о том, чтобы эти доспехи сослужили нашему народу, нашим трем народам, если хотите, действительную службу. Разве каждый из вас не готов отдать жизнь за нашу цель, если будет наверняка знать, что эта жертва принесет долгожданную победу? Разве не к этому мы все готовимся? Разве не об этом говорили всякий раз, встречаясь здесь?
Он замолчал, предлагая каждому ответить на поставленные вопросы перед своей совестью. Ахим удивился, как мало требуется слов, чтобы повлиять на собеседника, если эти слова простые и идут из самого сердца. Ротрам выглядел подавленным и опустошенным. Теперь он мог только ждать.
И тут снова заговорил Бром. Он начал издалека, совсем не с того, с чего полагалось, рассказал, как служил брегоном, как однажды под его начало поставили молодого паренька, правда, из благородной семьи, и как он сделался его наставником, а потом этот паренек, которого звали Демвер, перерос его во всех отношениях и стал тем Демвером Железным, который держит в руках целое войско могучих воинов, и они слушаются его беспрекословно.
- Если бы я не угодил в капкан, расставленный дика… лесными жителями, и не лишился бы ноги, еще неизвестно, разговаривал бы я сейчас тут с вами или купался в роскоши наших тогдашних славных побед. Но я точно знаю, что, если бы не Демвер, нашей встречи точно бы не произошло, потому что я бы сейчас либо лежал в земле, всеми забытый и покинутый, либо доживал свои дни в нищете где-нибудь на самой дальней окраине Вайла’туна, как многие из тех, кто лишился здоровья и кому замок отплатил черной неблагодарностью. - Бром обвел затуманенным взглядом присутствующих и резко закончил: - Дайте мне поговорить с Демвером. Пусть он примет окончательное решение. В любом случае, если не он, то кто сможет проникнуть в Меген’тор и завладеть доспехами, даже если сейчас мы с вами тут решим, что это именно то, что нужно? У него же никаких сложностей не будет. Пока его не хватятся.
- А как ты видишь его в роли посла? - спросила Т’амана. - Ему ведь в прямом смысле слова придется находить с шеважа общий язык.