- Да, но только очень отдаленно. - Гийс поправил палкой распадающиеся дрова и подложил еще. - Ты видел, какого они роста?
Хейзит видел. Всех троих павших врагов раздели, однако их доспехи никому из вабонов не подошли. Оказались слишком велики. Сгодились разве что шлемы, кстати, очень похожие на их собственные. Один был вообще точной копией шлема Гийса с узкими прорезями для глаз. Другой отличался тем, что имел два дополнительных внешних обода для прочности, как у бочки. Третий выглядел особенным и наименее удобным: он закрывал голову и шею полностью, как ведро, разрез толщиной в два пальца шел от нижнего края вверх, раздваивался под носом и расходился, как крылья, на глаза. Кто-то пошутил, что он надежно защищает щеки. Будь он поменьше или вабоны покрупнее, кто-нибудь наверняка остановил бы на нем свой выбор, а так он в силу своей длины просто лежал на плечах примерявших его и не позволял толком повернуть голову.
- Они мне понравились.
- Что ты сказал?!
- Если бы не наши бравые парни, которые налетели на нас, не подумав и не спросясь, я бы нашел с ними общий язык. По-моему, они хотели проехать и спрашивали дорогу. Наверное, Живград - это название.
- Совсем рехнулся? Может, тебе к шеважа съездить, общий язык поискать? Я слышал, некоторые бабки умеют красить волосы в рыжий цвет. Глядишь, убедил бы дикарей отойти подальше.
- Смешно, смешно… - Хейзит протянул к огню ладони. - Почему все считают, что противника можно и нужно побеждать обязательно силой?
- Ты знаешь другой способ?
- Наверняка - нет. Но предполагаю, что можно побеждать, например, духом?
- Интересно, - Гийс прищурился, - и чем же дух, по-твоему, отличается от души?
- Душа - это то, что дает нам жизнь, - начал Хейзит, не уверенный в том, что знает, как закончить, - а дух… а дух не дает нам умереть.
Гийс промолчал. Ему вспомнился давнишний разговор с Ворденом. Они стояли на стене замка, разглядывали с высоты противоположный берег Бехемы, и Ворден пытался вдолбить в голову юного ученика, почему герои стали тем, кем стали. Он тогда произнес фразу, которая показалась Гийсу странной:
- Герой не знает, что он герой. Об этом узнают лишь его потомки.
Теперешнее упоминание Хейзитом смерти натолкнуло Гийса на новое понимание слов Вордена.
- Ты имеешь в виду, что дух - это храбрость, которая помогает нам вершить то, благодаря чему нас потом помнят?
Их прервали громкие голоса снаружи. Хейзит не заметил, как вскочил и взял топор наперевес. Гийс уже выскользнул за полог шатра. Бросившись следом, Хейзит оторопело замер на пороге, обнаружив, будто вернулось теплое лето: повсюду в черном воздухе порхали огненные светлячки. От неожиданности у него подкосились ноги. Началось! Снова привиделся ночной штурм заставы, когда дикари окатили их градом зажигательных стрел и в два счета решили исход боя, превратив его в жестокое побоище. Хейзит по привычке, о которой даже не догадывался, перевел падение в прыжок в сторону, откатился в тень и… наткнулся на Гийса, стоявшего здесь же.
- Ты чего это вытворяешь? - поинтересовался тот, протягивая другу руку. - Но смотрелось красиво!
Суть происходящего дошла до Хейзита сразу, как только он стряхнул с себя навязчивый поток страшных воспоминаний и пригляделся к "светлячкам". Это были не вражеские стрелы, а факелы, сновавшие повсюду. И носили их обычные вабоны, его соплеменники, причем в большинстве своем женщины, рыдающие, завывающие и не желающие обращать внимания на уговоры мечущихся следом за ними мужчин. То были вдовы и матери павших воинов. Хейзит без помощи притихшего в тени Гийса сообразил, как и почему все это произошло. Исли с повозками и ранеными вернулся в Вайла’тун. Сразу прошел слух о битве. Примчались те, чьи дети и мужья могли быть среди пострадавших. Не найдя любимых среди выживших, женщины не придумали ничего лучше, как прямо в ночь отправиться к карьеру. Успокаивающие их мужчины не были воинами из долгожданного подкрепления. Это были отцы и братья погибших. Теперь все они плакали, кричали друг на друга, пели заупокойные песни - одним словом, привлекали как можно больше внимания со стороны шеважа и новых врагов.
Хейзит заметил в мелькании факелов знакомую ладную фигурку. Ее он рассчитывал увидеть здесь меньше всего. Ругнувшись для порядка и пытаясь всячески скрыть охватившую его радость, вышел из укрытия и поймал девушку за тонкую руку.
- Тэвил, какого рожна ты тут потеряла?
Признав брата, Велла бросилась ему на шею, прижалась всем телом, но сразу же отпрянула, изловчилась и больно саданула кулачком под ребра.
- Почему ты не вернулся домой? А? Мать чуть с ума не сошла. Почему, я тебя спрашиваю? - Теперь она дубасила его в грудь обеими руками, судя по всему, и за себя, и за мать.
- Эй, эй, эй, сестричка! - Хейзит, виновато улыбаясь, даже отступил под ее напором. - Еще немного, и тебе все-таки придется меня хоронить.
В объятиях брата Велла наконец обмякла и прошептала:
- Мы очень испугались, что ты ранен. Ты цел?
- Я не ранен. - Он чмокнул ее в лоб и вдохнул чистый запах волос. - А теперь вытирай слезы и топай домой, красавица.
- Нет!
- У нас тут и в самом деле бывает опасно. Ну зачем вы все сюда понабежали? Ты же понимаешь, что сейчас я не могу вернуться. Как бы ни хотел. Мне нужно во что бы то ни стало довести до ума печь. Жаль, сейчас темно и ты не видишь, какая она получается.
- Утром покажешь…
- Велла!
- Да, Велла. - Она смерила его смеющимся сквозь слезы взглядом с головы до ног. - Ты ведь не хочешь, чтобы я одна ночью шла домой. Потому что больше никто обратно не пойдет. Посмотри, что творится.
Хейзиту не нужно было смотреть. Он слышал. И понимал, что сестра, разумеется, права. Если не себя, то ее он наверняка сможет защитить. Она у него единственная. И какая же красавица стала!
Велла взяла брата за руку.
- Давай уйдем отсюда. Мне больно за них. Вон женщина, видишь? Она всю дорогу надеялась, что найдет мужа живым и здоровым. А теперь рвет на себе волосы.
- Если и мне уготовано погибнуть, - сказал Хейзит, гладя сестру по волосам, - обещай, что ни ты, ни мать не будете так жутко голосить. Ты ведь понимаешь, что это бессмысленно. А если он еще слышит ее, то ему во много раз тяжелее покидать этот мир.
- Если тебя убьют, мы должны что, радоваться? - Она зло стряхнула его руку с головы.
- Уж лучше радоваться, чем горевать. Воины гибнут, защищая вас, и вовсе не хотят, чтобы вам их гибель причиняла еще больше мук. Последнее время я, как ты знаешь, много разговаривал с виггерами. Они не боятся смерти, они по-своему уважают, но не боятся Квалу. Наверное, им это понимание передается от тех, кто ушел туда, за Пограничье, откуда нет возврата. Думаю, что, если воин, вставая на этот путь, боится погибнуть, он плохой воин.
- Плохому воину я предпочту живого воина, - всхлипнула Велла. - К тому же ты не воин. Ты гончар. Строитель. У тебя другой путь. Поэтому давай не городи всякую чушь про свою любимую Квалу, а веди меня спать. Или я не вынесу этих воплей.
Обнявшись, они зашли в шатер Гийса. Внутри было пусто. Костер почти прогорел. Хейзит осторожно сложил над едва теплящимися углями маленький шалаш, опустился на колени и стал раздувать пламя. Когда он вернул огню его былую силу и почти с удовольствием ощутил наполняющий помещение жар, оказалось, что Велла уже заснула. Свернулась калачиком под ворохом шкур и тихонько посапывала. Он подумал о том, что вот так же безмятежно сейчас могла спать жена того воина, если бы он и вправду выжил, а он, Хейзит, наоборот, погиб под копытами коня с рогатым всадником, и Велла рыдала бы над его растоптанным телом. Никому нет дела до другого. Каждого интересует только собственное благополучие. Никто не смотрит дальше собственного носа. Не видит, что есть на свете вещи, которые рано или поздно коснутся всех. Он рад за сестру, рад, что она умеет сосредотачиваться на своих горестях, заботиться о близких, искренне переживать за него, за мать, но в конечном счете замкнутость на себе оборачивается равнодушием к другим, которое чревато не меньшими бедами. Вабонам не хватает единения. Быть может, в Большом Вайла’туне, в тунах еще не разучились жить по родовым канонам, когда всем есть дело до всех, когда все готовы прийти на помощь одному, а один - отдать за всех жизнь. Чем ближе жили к замку, тем чаще эти заповеди предков, о которых в далеком детстве Хейзиту рассказывал отец, забывались, стирались, заменялись новыми, более рассудительными и безопасными, следование которым продлевало жизнь, жизнь в достатке и радости, а не обещало спокойствия совести после скоротечной гибели.
На плечо Хейзита легла тяжелая рука. Он встрепенулся и сообразил, что сам невзначай заснул.
- Кто это там спит в моей постели? - негромко поинтересовался над ухом голос Гийса.
- Почему это в твоей? В моей.
- Хочешь поспорить?
- В твоей? Извини. Это я в темноте перепутал. Не буди ее. Пускай себе отоспится.
- Кто она? - Гийс обошел костер и склонился над Beллой, рассматривая ее спокойное лицо. - Ты мне не говорил, что у тебя есть девушка. Да к тому же симпатичная.
- Это не моя девушка. Ее зовут Велла. Она моя сестра. И говори тише, чтобы не разбудить.
- Если ее не будил весь этот шум снаружи, то мой голос должен быть для нее колыбельной песней. Что она тут делает?
- Спит, как видишь.
- Вижу. А до этого?
- Пришла вместе с остальными справиться обо мне. Послушай, Гийс, хоть ты мой друг, мне не нравится, как ты ее разглядываешь.
- А ты, Хейзит, хоть тоже мой друг, мог бы сделать вид, что не замечаешь моего интереса. Должен же я знать, кто поселился у меня в шатре.
- Она здесь не поселилась. Завтра я отправлю ее к матери вместе с остальными с хорошими новостями, что я жив-здоров.
- До завтра еще дожить надо, приятель. Да и куда так спешить. Покажи ей свою гордость - печь. Своди на карьер. А хочешь, я ее свожу…
- Потише говори!
- Сам не ори!
- Я не ору…
- Вы так всю ночь будете болтать? - послышался полусонный голос Веллы.
- Нет, нет! Спи! Не обращай внимания. - Хейзит поймал удивленный взгляд Гийса и скорчил злобную гримасу. - Никто тебя не тронет.
- А я и не боюсь. - Она пошевелилась под шкурами и резко села. "На меня похожа, - не без гордости отметил Хейзит. - Я тоже не люблю разлеживаться". - Я, случаем, не ваше место заняла, хелет?
- Ну что вы, какой там "хелет"! Просто Гийс. А вы, миси…
- Просто Велла. - Она потянулась и перевела хитрый взгляд с собеседника на брата. - Уже можно говорить доброе утро?
- Еще даже рано желать спокойной ночи, соня.
- Это точно, - хмыкнул Гийс. - Пойду-ка я в караул.
- Куда же вы? - Велла выбралась из-под шкур и трогательно застыла на коленях. Коса распустилась. Русые волосы лежали на плечах как продолжение короткой шубки, которую она, разумеется, даже не думала снимать. Губы обиженно подрагивали.
Гийс остановился. Глянул через плечо на Хейзита, который в этот момент изображал само равнодушие. И молча вышел.
- Кто это был? Твой приятель?
- Единственный здесь человек, на которого я могу положиться.
- А я? На меня ты не можешь положиться?
- Могу. Только ответь на один простенький вопрос. Как ты можешь спокойно спать, когда твои подруги убиваются над трупами?
Велла растерялась и в первое мгновение не знала, что сказать. Они оба прислушались. Словно опровергая слова Хейзита, на улице воцарилась тишина.
- Так ты бы хотел, чтобы я сейчас была не с тобой, а с ними? - Сестра встала с колен. - Пожалуйста. Я уйду.
- Да погоди ты! Я не просил тебя делать глупости. Просто я тут кое о чем подумал… Это касается всех нас. Постой, говорю! - Он поймал ее за руку и остановил уже на пороге. - Никуда ты не пойдешь!
- Пойду! Пусти!
- Тогда я пойду с тобой.
Они вышли на ночной холод. Решимость Веллы резко поубавилась, и она охотно позволила обнять себя за плечи. Повсюду горели факелы. Часть из них тоненькой змейкой извивалась в сторону далекого замка. Это те, кто не выдержал бездействия, стремились вернуться домой вместе с телами своих родных. "Следовательно, - подумал Хейзит, насчитав десяток факелов, - ночью нас будет еще меньше, чем я предполагал. Покойников несут мужчины. Сегодня их руки гораздо больше пригодились бы нам здесь…"
Велла смотрела туда же, куда и брат, но думала о своем. Укладываясь спать, она сразу почувствовала, что это не его постель. Пахло от шкур иначе. Тогда она не придала этому значения, однако, разбуженная жарким спором и поначалу не признавшаяся в этом, невольно принюхалась и пришла к выводу, что запах ей нравится. Он был мужским, но каким-то мягким и чистым, вовсе не таким, какой она привыкла с неприязнью ощущать, снуя между столами в таверне. А потом она открыла один глаз, второй, заметила в полумраке шатра собеседника брата… и с тех пор думала только о нем. Нет, влюбиться она, конечно, не влюбилась. Любовь - это когда тебе горько и сладко одновременно, когда ты ищешь встречи и боишься ее, когда мечты о будущем влекут и пугают. Мысль о том, в чьей постели она нечаянно заснула, была лишена горечи и страха. В этой неожиданной встрече скрывался какой-то невнятный для нее пока смысл. Но смысл гораздо более важный, чем поиск брата, к счастью увенчавшийся успехом. Такого не могло быть, но она именно так выразила бы свое ощущение, если бы, скажем, держала сейчас отчет перед матерью. Гверна наверняка подсказала бы, что с ней творится. И откуда взялась эта несуразная радость, придавшая ночи яркость и уют.
- Откуда пришли те люди? - Она не поворачивала головы, но знала, что брат смотрит на нее, быть может, даже любуется.
- Те, что на нас напали? Вон оттуда, с реки. Их следы видели вчера утром на опушке Пограничья. Ты знаешь, а ведь я говорил с ними! - Хейзит обнял сестру сильнее. - Мы уже почти решили дело миром, когда примчались люди Ракли и заварили всю эту кашу. Если бы не они, я уверен, все обернулось бы совершенно по-другому, тихо и спокойно.
- Это были не люди Ракли, - перебила его Велла.
- Что?! В каком смысле?
- Я слышала, что Ракли еще вчера схватили и заключили под стражу.
- Ты в своем уме? - чуть не задохнулся Хейзит, а голос внутри повторял: "Я знал! Я так и знал!"
- Говорят, он собирался сбежать вместе с сыном. Испугался шеважа.
- Говорят? И ты веришь тому, что говорят? От кого ты это слышала? Перестань, Велла! Ты уже большая девочка, чтобы понимать, когда врут. Локлан сбежал как раз от него, причем уже достаточно давно. И кто теперь главный в замке?
- Почем мне знать! Ротрам сказал…
- Так это Ротрам тебе рассказал? - Хейзит вздохнул. - Жаль. Ему можно верить.
- …он сказал, что к власти пришли силфуры.
- Ротрам - мастер выражаться загадками.
- А что здесь непонятного? - Велла отстранилась от брата, будто расхотела стоять рядом с таким простаком. - Раньше, у кого была власть, тот не нуждался в силфурах. Теперь, у кого есть силфуры, у того и власть.
- Это я и сам знаю, радость моя. Вопрос в том, кто именно заплатил большую цену. - Хейзит поднял взгляд на звезды, отвлекся от навалившихся на него сомнений и наконец ухватил за хвост до сих пор ускользавшую куда-то в сторону мысль. - Велла! Послушай! Кажется, я крупно влип.
- Ты о чем? - Она снова слушала внимательно, не понимая, что случилось с лицом брата, перекошенным, словно от боли.
- Все может пойти насмарку…
- Что пойти?
- Да все это! - Хейзит ткнул пальцем поочередно в сторону печи, стены мастерской, карьера, собственной груди. - Я получил это место только потому, что рассказал о своей задумке Локлану и Ракли. Ты правильно сказала, что у них была власть, и потому им были не слишком нужны деньги. Если их сменят люди при деньгах, скажем, тот же Томлин или Скирлох, они наймут своих гончаров и вышвырнут меня со стройки как ненужную тряпку. Тэвил! А если рассуждать дальше, то после этого никто уже не будет думать о том, чтобы в первую голову спасать наши брошенные в Пограничье заставы. Все камни пойдут на продажу богатым эделям. Простой люд тоже не получит ничего. Эдели будут возводить новые замки, торгаши зарабатывать все больше силфуров, а вабоны - гибнуть. Прекрасно! Теперь ты понимаешь, о чем я?
Велла кивнула, не сводя с брата потрясенного взгляда. Она никогда прежде не предполагала, что Хейзит умеет так просто и так проницательно видеть суть вещей, суть происходящего. Это было по-настоящему страшно…
- Надо бы найти старика Харлина. Он-то наверняка знает, если подобное происходило прежде, как поступили вабоны.
- Но Харлин погиб в пожаре…
- Очень хорошо, что ты так думаешь, милая сестрица. Кстати, его дом подожгли именно из-за тебя.
- Из-за меня?!
- Это долгая история. Я не хотел тебе об этом говорить, да и сейчас жалею, что упомянул имя Харлина. Но уж раз брякнул, знай: он жив-здоров, я надеюсь, правда, неизвестно где. Когда я видел его в последний раз, он был в кругу друзей. Они бы ни за что не дали ему погибнуть. Пожалуй, если меня отсюда вышибут новые хозяева, я займусь его поисками. Изгои обычно держатся вместе.
- Не наговаривай на себя, пожалуйста! Ты не изгой. Что вы, мужчины, за народ такой! Чуть что - паника и полное разочарование в собственных силах.
- Тебе почем знать?
- Вижу. - Велла ободряюще улыбнулась. - Знаешь, мне кажется, прав был тот, кто первым сказал: "Утро вечера мудренее".