- Мы идем по одному и тому же следу.
- Это уже больше похоже на правду. И чей это след?
- Отправителя, - говорит Эрвин. - Если есть послание, значит, есть отправитель.
Он, наконец, отрывает взгляд от кубиков льда. Он смотрит на меня. И лицо у него на мгновение становится такое… будто он маленький мальчик и боится, что взрослые над ним засмеются.
- И еще я хотел сказать… Если я тебя снова обижу… Если буду вести себя странно или грубо… Не злись на меня. Это что-то вроде болезни. Иногда я себя не контролирую. Врожденное психическое расстройство…
Вранье. Мне очень надоело вранье.
- Я, кстати, люблю путешествовать - говорит он. - Но бывают проблемы с транспортом. Если ты решишь транспортные проблемы, если ты выяснишь, где продается билет, то позови меня. Я с удовольствием поеду с тобой.
С самого начала он плетет нить нашей беседы из какой-то воздушной, слюдянисто-прозрачной субстанции. Постепенно я просто перестаю ее видеть.
Он улыбается. Такой спокойный, такой загадочный. Сфинкс. Бывают ли сфинксы психами? Я беру грубую портновскую нитку и латаю вслепую:
- Куда поедешь? Какой билет?.. Какой транспорт?
- Ты правда не понимаешь?
- Нет.
Он смотрит на меня почти возмущенно. Наверное, примерно так смотрел бы паук вслед большой и тяжелой мухе. Я только что прорвала искусно натянутую им между словами ажурную паутинку намеков, полунамеков, подтекстов. И улетела, жужжа, в образовавшуюся на месте пробоины пустоту.
- Ты до сих пор ничего не можешь понять?!
…И если есть на свете настоящая "пропасть непонимания", то я сейчас в ней. Я физически ощущаю, как тут холодно и темно. И обидно.
- Кто ты, Эрвин? Что ты знаешь? Чего ты от меня хочешь?
- Поцелуй.
- Что?
- Ты спросила, чего я хочу.
- Это был не единственный вопрос.
- Единственный, на который я могу честно ответить.
…Он вытаскивает меня из пропасти и возвращает назад, в паутину. Его губы холодные, но внутри, во рту, горячо. И вкус мяты и рома. Он целуется старательно, как пятиклассник. Он отстраняется первым. И тут же присасывается к своему мохито со льдом. Точно хочет смыть с языка и губ чужой вкус…
- Тот же рот, что целует, ест. - Он задумчиво жует листок мяты. - Биологическое несовершенство. Цитата.
Второй раз за минуту у меня возникает ощущение, что я насекомое. Теперь я - насаженная на иглу божья коровка, а он молодой перспективный ученый, и он изучает в микроскоп мои пятнышки, мои усики и строение моих челюстей. Он смотрит на меня, а я на него, мы по разную сторону окуляра, и спустя секунду я замечаю, что его глаза наполняются страхом. Неужели я так безобразна?
Впрочем, смотрит он уже не в микроскоп. И не на меня, а чуть выше. На кого-то, кого я не вижу. На кого-то, кто стоит у меня за спиной.
- Осторожно, Ника, он говорит беззвучно, одними губами. - Постарайся не двигаться. Постарайся совсем не двигаться.
Я не двигаюсь. Но я чувствую, как что-то холодное, твердое, тонкое упирается мне в затылок, а потом спускается вниз, вдоль шеи, вдоль позвоночника… У животных в моменты страха встает дыбом шерсть, благодаря этому они кажутся больше. У меня шерсти нет. Биологическое несовершенство. Все, что я могу, это застыть и покрыться мурашками. И следить за его лицом, за выражением его глаз. На какое-то время его глаза становятся для меня единственным доступным органом чувств.
А потом у меня за спиной звучит голос. Резкий, похожий на стон издыхающей птицы:
- Подайте слепой старухе! Уже целую вечность я не пила и не ела! Вечность! Die Ewigkeit!
Я оборачиваюсь - нищая старуха в безразмерном рваном плаще, в темных очках с растрескавшимися пластмассовыми кругляшками в оправе, метит мне прямо в лицо своей длинной клюкой. Я уклоняюсь - и она попадает металлическим наконечником аккурат в стакан Эрвина.
- …Кто-нибудь из вас знает, что значит вечность? Ewigkeit - кто-нибудь в курсе, как пишется это слово?…
Стакан Эрвина опрокидывается со стола, разлетается по асфальту осколками льда и стекла. Старуха размахивает в воздухе своей палкой и суетливо приплясывает.
- …Allmöchtiger Gott! Если б только мои глаза могли видеть! Я бы выложила из этих осколков у ваших ног слово "вечность"! Но я слепа! Подайте слепой старухе! Уже целую вечность я не ела и не пила!..
Эрвин дает старухе два евро, и она удаляется. Она бредет вниз по Кёнигштрассе, бормоча себе что-то под нос и тыча палкой в прохожих. Эрвин смотрит ей вслед. Потом проводит рукой по моим волосам. А потом просто встает и уходит. Не прощаясь. Не оборачиваясь. Ничего не сказав.
Я смотрю, как он уходит все дальше и дальше. У него длинные ноги, и он очень быстро идет. У него в руках невидимый поводок. Он идет, а поводок все больше натягивается. Один конец у него, а к другому пристегнута я.
Когда он сворачивает за угол, когда я перестаю его видеть, когда поводок вдруг рвется, это становится окончательно невыносимо. Я понимаю, почему собаки плюют на команду "ждать", когда теряют из вида хозяина. Я понимаю, почему они срываются с места и бегут, размахивая хвостом и свесив набок язык.
Я опускаюсь на корточки и провожу рукой по осколкам его стакана. На слово Ewigkeit здесь явно не хватит, но на первую букву - вполне.
Потные официантки и потные посетители наблюдают, как из маленьких острых стеклышек я выкладываю на асфальте первую букву вечности и его имени.
- Вы порезались! - говорит потная официантка. - У вас на руках кровь, принести пластырь?
- Ерунда.
Мне стоит таких усилий не побежать за ним следом, что остальное - не важно.
8
ОБОРОТЕНЬ
Нас много чему обучили. Например, как заставить людей говорить. Необязательно силой. Физическая грубая сила и пытки - это слишком топорно. Это метод гондванов. Наши методы давно обновились. Вещества. Нужно лишь выбрать правильные, это как код к замку, здесь важен индивидуальный подход…
Нас много чему обучили. Но даже нас не обучили чувствовать правду и ложь. А эта девочка, она всегда чувствует. Такое редко бывает у ей подобных. Ведь Истина ускользает от них.
Она обычный человеко-объект. Она объект дрессировки. Она блуждает во тьме, как и все.
Но она чувствует истину.
Ее ведет звериный инстинкт.
Она просто талантлива.
Она имитация.
Она уникальна.
Она недостойная. Непосвященная. Она просто средство. Ее дело - вывести нас на след отправителя. Потом она сгорит, как и все.
Она исключение. Она достойна особого отношения.
Она не достойна. Физическое влечение к такой, как она, - отклонение. Слабость.
Она достойна сочувствия.
Наши предки, люцифериты, тоже когда-то смешали свою кровь с человеко-зверьми из сочувствия. И утратили свою силу. И угодили в ловушку.
Поцелуй в губы - ни к чему не обязывающий контакт. Он вполне допустим.
Поцелуй в губы - отвратительная ласка человеко-зверей.
Тот же рот, что целует, ест.
Контакты, не одобренные старухой, недопустимы. Сочувствие недопустимо. Старухе пришлось вмешаться. Она не любит, когда ее дергают по пустякам.
Она не любит, когда ситуация выходит из-под контроля.
9
ОБОРОТЕНЬ - ОХОТНИКУ
Очередной отчет
Произведен открытый устный тест объектов Михаил Шприц и Алексей Климов с применением психоактивных веществ внутривенно.
В результате теста установлено следующее:
- оба объекта искренне убеждены, что сюжет "Первого отряда" придумали самостоятельно.
- с вероятностью в 90 процентов можно утверждать, что в прошлом у объектов имел место контакт с Посланником.
- установлены инвесторы.
Ниже приводятся фрагменты из стенограммы теста Михаила Шприца (NB: тест Климова, произведенный часом ранее, качественных отличий не показал).
Оборотень: От кого вы и ваш соавтор получили фактическую информацию, позволившую вам сформировать сюжет "Первого отряда"?
Шприц: Мы все придумали сами.
Оборотень: Как же вам это удалось?
Шприц: Мы очень умные. Мы очень талантливые.
Оборотень: Вы в курсе, что существует реальная Надежда Русланова? Действительно работавшая на специальный отдел?
Шприц: Да ладно?
Оборотень: Именно так.
Шприц: Все совпадения случайны. Дайте мне телефон. Мне нужно позвонить моему юристу. Нам не нужны проблемы с авторскими правами.
Оборотень: Вам не нужен телефон. Вам не нужно звонить юристу. Проблем не будет. Это понятно.
Шприц: Да. Теперь все понятно. Не нужно звонить юристу. У нас не будет проблем.
Оборотень: Вы можете установить обстоятельства при которых родилась идея "Первого отряда"?
Шприц: Ночь. Женщина… Нет. Компьютер.
Оборотень: Вы работали за компьютером?
Шприц: Нет. Отдыхал. Играл.
Оборотень: Во что?
Шприц: Какой-то слэшер. Японский. Может, что-то из Resident Evil.
Оборотень: Конкретнее.
Шприц: Devil May Cry.
Оборотень: В чем суть?
Шприц: Данте - получеловек, полудемон - сражается с силами зла. Например, с Мундусом. Это принц тьмы. И с еще с Нело Анджело, черным ангелом. Но Нело Анджел о - это на самом деле брат-близнец Данте.
Оборотень: Ах вот оно что.
Шприц: Да. Его зовут Вергилий.
Оборотень: Значит, вы играли в эту игру, когда вас посетила идея "Первого отряда"?
Шприц: Да. Озарение.
Оборотень: Алексей Климов тоже играл?
Шприц: Нет. Но он сидел рядом.
Оборотень: Что конкретно происходило на экране, когда пришло "озарение"?
Шприц: Я не помню. Это не важно.
Оборотень: Это важно. Мне придется слегка увеличить дозу. Чтобы вывести вас на более глубокий уровень. Вы можете почувствовать озноб. Или паническое состояние… Как вы себя чувствуете?
Шприц: Холодно.
Оборотень: Хотите накрыться пледом? Он достаточно теплый.
Шприц: Он из шерсти? Такой же, как ваша? Он из такой же шерсти?
Оборотень: Вам кажется, что у меня есть шерсть? Объясните.
Шприц: Да, ты весь покрыт шерстью. Белой шерстью. Кто ты?
Оборотень: У меня нет шерсти. Я журналист. Я просто беру интервью. Не волнуйтесь. Теперь вы видите, что у меня нет никакой шерсти?
Шприц: Да, теперь я вижу, что никакой шерсти нет. Вы просто журналист. Вы берете у меня интервью.
Оборотень: Что конкретно происходило в даре, когда пришло "озарение"?
Шприц: Данте сражался с Вергилием.
Оборотень: Со своим братом?
Шприц: Да.
Оборотень: Кто побеждал?
Шприц: Данте. Но потом произошел сбой в программе. Наверное, компьютерный вирус.
Оборотень: В чем это выражалось?
Шприц: Все повисло. Застыло на экране. Вергилий и Данте. Они больше не двигались. Ничего не двигалось. И в этот момент кто-то другой вышел на поле сражения. Другой персонаж. Он мог двигаться, пока все остальные подвисли.
Оборотень: Что это был за персонаж?
Шприц: Я не знал его имени. Его никогда не было в Devil May Cry.
Оборотень: Как он выглядел?
Шприц: Как японец. Азиатское лицо. Узкие глаза - не в той стилистике, что у остальных персонажей игры… Серый плащ.
Оборотень: Что еще?
Шприц: Он был недоделан. Оборотень: В каком смысле?
Шприц: Его программа была не дописана, или он был так задуман. Не знаю. У него на руках не было пальцев.
Оборотень: Он что-то сказал вам?
Шприц: Не помню.
Оборотень: Я введу еще намного препарата… Ничего не бойтесь. Я просто журналист. Он что-то сказал вам, это персонаж?
Шприц: У вас из пасти плохой запах. Пожалуйста, отодвиньтесь. Я не люблю такой запах… Откуда это красные пятна на лапах?
Оборотень: Что сказал вам тот персонаж без пальцев?
Шприц: Я не помню. Не помню.
Оборотень: Но когда сбой закончился, вам пришла в голову мысль насчет "Первого отряда", так?
Шприц: Так. Отодвинься.
Оборотень: Кто инвестор проекта?
Шприц: Это корпоративная тайна. Тут все в шерсти… Все засыпано белой шерстью…
Оборотень: Все в порядке, это больше не тайна. Они согласны открыться. Вы можете спокойно мне все сказать. И здесь нет никакой шерсти. Это ясно?
Шприц: Все ясно. Здесь нету шерсти. И тайны больше нет. Я могу их назвать.
Оборотень: Кто инвестор?
Шприц: Герда.
Оборотень: Что?!
Шприц: Их компания называется "Герда". И есть еще дочернее предприятие. "Кай".
10
ОБОРОТЕНЬ
Сказка про Герду - еще одна любимая сказка Старухи. Нет, не та сказка, где девочка Герда спасает мальчика Кая от владычицы льдов. Та сказка всегда раздражала Старуху. Приводила ее в настоящую ярость.
Ее сказка про Герду звучала совершенно иначе. …Когда-то наша земля, Герда, была свободна. Свободна от плоти, от грязи, от материи, от происков злого духа. Когда-то наша земля Герда была просто холод и свет, и дети ангела, бестелесные андрогинные люцифериты, незримо населяли ее. Когда-то наша земля Герда была воплощением совершенства.
Но этому совершенству позавидовал злой дух, Демиург.
Он захватил незримо-воздушную Герду в плен - в плен материи, в плен осязаемости и формы. Он вырвал ее из вечности совершенного холода и сделал тяжелой, тошнотворно вращающейся теплой звездой.
Этому теплу, примитивному, животному теплу постоянно воспроизводящейся из праха, растущей, умирающей и разлагающейся в прах плоти плененная Герда сопротивлялась сколько могла. Она была уже тяжела и тверда, но внутри нее все еще было достаточно пустоты, она была все еще достаточно полая, и она была все еще достаточно холодна, чтобы заковать себя изнутри в толстый слой льда, пропитать льдом все свои впадины, все свои полости, щели… Она пыталась заморозить себя, уничтожить себя - лишь бы прервать эту плотскую цепочку Вечного Возвращения Одного и Того же, лишь бы избавиться от проклятия Демиурга, победить теплую, густую, пахучую смерть… И дети ангела, населявшие Герду люцифериты, - они тоже боролись со смертью, как только могли. Они уже были зримы, но все еще умели парить и проходить сквозь материю, созданную Демиургом. Они старательно впускали в себя весь холод земли, чтобы не стать теплокровными, не обрасти костями, мясом и кожей. Их волосы были все еще золотыми - сияющими, холодными и золотыми, как лучи зимнего солнца. Их кровь все еще была голубая, холодная и голубая, как дрожащий морозный воздух. Их кровь все еще несла в себе застывший ледяной свет. Их кровь все еще оставалась холодной и чистой. Они все еще могли победить Демиурга… Но Демиург был хитер. Он заставил детей Люцифера смешать свою кровь.
Имитатор и фальсификатор, он создал по образу и подобию Люцифера и Герды человеко-зверей. Роботы из теплой плоти и крови, они были лишь примитивными звеньями в цепочке Вечного Возвращения Одного и Того же… Они были небрежными имитациями, лишь отдаленно напоминавшими оригиналы. Их тела были еще без костей, но уже слишком твердыми, и они не могли подниматься в воздух и проходить сквозь материю. Их красная кровь делала кожу смуглой. Их волосы были густы и темны, как земной перегной… Но Демиург наделил их тела органами воспроизводства. Он сделал их жаждущими и полыми. Он сделал их женщинами.
Такими предстали они перед детьми Люцифера. Страдающими и полыми. Подобными Герде. Подобными плененной земле.
И дети ангела сжалились над человеко-зверьми. Они добровольно приняли ту телесную форму, которой жаждали творения Демиурга. Они отказались от андрогинности. Они отдали человеко-зверям свое семя, а вместе с ним свою силу. Они смешали с человеко-зверьми свою кровь.
Их потомство было грязным и теплым. Их потомство было совсем твердым - с костями. Их потомство стало частью цепочки Вечного Возвращения Одного и Того же. Демиург победил. А плененная Герда сдалась. Лед растаял, растекся по плененной земле потоками влаги и грязи, заполнил ее впадины океанами, морями и реками, кишащими плотью всевозможных размеров и форм.
В тоске и гневе погибли в плотской ловушке Демиурга люцифериты. В тоске и гневе удалились немногие выжившие - обманутые, обессиленные, изменившие собственной сути - под землю. В ледяную полость земли.
С той поры их называют Властителями. Или Тайными Учителями.
Они ушли и закрыли за собой входы в Полую Землю. Скрыли их от звериных, скрыли их от человеческих глаз.
Лишь достойные, лишь посвященные, лишь несущие в своих жилах кровь Люцифера могут найти эти входы.
Лишь достойные, лишь посвященные освободят плененную Герду, прервут цепочку Вечного Возвращения Одного и Того же.
Лишь несущие в своих жилах частицу голубой крови арии, лишь златоволосые, голубоглазые, ангелоподобные арии очистят землю от грязи, уничтожат человеко-зверей и вернут себе совершенство.
Свобода и совершенство, - говорила Старуха. - Свобода и совершенство - вот в чем был смысл нашей войны и в чем будет смысл вашей. Победа - любой ценой и любыми средствами. Генетика и евгеника, алхимия и химия, меч и огонь, и газовые камеры, и ядерные боеголовки, и танки, и артиллерия, и заклинания и гипноз - любые средства годятся. Любые средства годятся, чтобы вернуться в священный холод Полой Земли… Чтобы снова стать ангелами. Мой муж и. командир Мартин Линц употреблял слово "сверхчеловек". Но "ангел" мне нравится больше. - Старуха поднимала к потолку свои пустые, ледяные глаза. - Ничего человеческого. В слове "ангел" нет ничего человеческого.
11
НИКА
- Вы Михаил Шприц?
- Да-а?..
Его голос звучит вопросительно, как будто он и сам не вполне уверен, что он это он.
- Здравствуйте, меня зовут Ника, я корреспондент журнала "Пост Советский", у меня есть к вам несколько вопросов в связи с выходом мультфильма…
- Никаких интервью, - лениво перебивает меня голос из трубки. - На это совершенно нет времени.
За этой ленью, за этим враньем мне слышатся почему-то нотки неподдельного страха.
- Это не оторвет у вас много времени, просто несколько…
- Нет.
Он отключается с пронзительным электронным писком. Пару секунд я вслушиваюсь в хамское молчание трубки, затем набираю Климова. Он оказывается более вежливым.
- Извините, но сейчас я не даю интервью.
- Вы же живете в Мюнхене?
- Да.
- А я как раз сейчас в Нюрнберге. Я могла бы заехать к вам, когда скажете. В любое время. Когда вам…
- Не надо ко мне приезжать.
Этот даже не притворяется. Он действительно сильно испуган.
Пока он не отключился, пока он застыл от страха там, у себя в Мюнхене, я жизнерадостно тараторю в трубку:
- Тогда давайте по телефону, всего один вопрос, ладно, прямо сейчас, всего один вопрос, мне просто нужно узнать… - Я делаю короткую паузу. - Сюжет мультфильма, вся эта история про Надю Русланову, откуда она вам известна?
- Не надо. Я ведь уже все рассказал. Я рассказал правду. Мы все придумали. Просто из головы. Мы ничего не знали, все совпадения случайны. Оставьте меня в покое!
Он вешает трубку.
Он напуган, но он не врет: они ничего не знали.
Это странно.
Но с другой стороны, это уже не так важно.