Николаса ощутимо тряхнуло вперед и он вывалился тулпару на шею. Харысай резко оттолкнулся от земли задними ногам и вихрем взмыл в небо, помогая себе невесть откуда взявшимися исполинскими крыльями.
От мощного рывка Дану упал на землю и выпустил край веревки.
- Что ты творишь?! - закричал Николас
- Тебя проверяю, - ехидно ответил жеребец, закладывай крутой вираж в воздухе.
Николас едва не сорвался, но потом все же сполз на спину, обняв ногами крутые конские бока.
- Прежде, чем покориться тебе, тулпар должен проверить, достоин ли ты того, чтобы он носил тебя на своей спине, - своевременно сообщил ему Харысай.
- Ты что, прошел пол Мидгарда, чтобы меня угробить?
- Почему сразу угробить? Ты же настоящий батыр. Я это знаю, и ты это знаешь. Поэтому провала и быть не может, - воодушевил его крылатый конь. - Держись крепче, я спускаюсь.
Он пошел вниз так резко, что у Николаса заложило уши. Дух напрочь вышибло из легких. В висках застучала кровь. Охотник благодарил всех известных ему богов и духов за то, что с недавних пор всегда носил под одеждой рубаху из перьев. Сейчас только она могла спасти его от падения.
Тулпар таскал Николаса по безоблачному зимнему небу около часа, то поднимаясь так высоко, что от ледяного холода становилось больно дышать, то опускаясь так низко, что Охотнику казалось, что они разобьются о землю, то поворачивая так круто, что он едва не переворачивался под самое лошадиное пузо. Налетавшись вдоволь, тулпар спустился на землю и сложил свои крылья. Теперь никто бы и мысли допустить не смог, что они у него когда-то были. Николас спрыгнул на землю. Ноги гудели от перенапряжения.
Харысай тяжело дышал, широко раздувая тонкие ноздри. Охотник отвязал от узды веревку, ослабил подпругу и потащил его за собой. Шагать пришлось долго, прежде чем коню удалось восстановить дыхание. Он явно еще не привык к таким нагрузкам.
Побродив немного по лесу, они вышли на высокий утес на берегу Западного моря. Николас устроился на краю обрыва, подложив под себя полу длинной соболиной шубы. Погода стояла тихая и безветренная. Заходящее солнце оставляло на воде желто-красную дорожку. Где-то там за горизонтом лежал его родной остров. Так близко и так недостижимо далеко.
Харысай сел по собачьи на задние ноги рядом с хозяином и так же молча уставился в пустоту.
- Ты скучаешь по дому? - неожиданно спросил Николас.
- Иногда, - тихо ответил тулпар. - Но там не осталось никого, кто был мне дорог. Только место. Отец умер, милостивый хан Саргал тоже. Теперь ты мой хозяин, а значит мой дом рядом с тобой, хоть он и не похож на тот, где я родился и вырос.
Он поглядел в грустные далекие глаза Николаса и добавил:
- Знаешь, ведь снег - это тот же песок, только мягкий и холодный.
Охотник улыбнулся и ласково похлопал коня по шее.
Тайна 10. Око Бури
1575 г. от заселения Мидгарда. Лапландия. Упсала
Зима пришла в Лапландию поздно в этом году. Приближался Йольтайд, а снежные сугробы за Упсалой едва доходили до колена. Дни стояли теплые, ясные и лишь ночью мороз крепчал. Табун Ненниров переместился на восточное плато Утгарда, совсем рядом с Упсалой. Рыба в поисках лучшей доли ушла далеко от берега на юг. В остальном все было спокойно. Даже слишком. Как будто наступило короткое затишье перед бурей.
В преддверии Йольтайда дни стали совсем короткими, а ночи наступали так быстро, что человеческий глаз едва успевал заметить, как закатывалось за горизонт холодное зимнее солнце. Тогда горожане расходились по домам укладывать детей и рассказывать им чудесные в своей жуткой красоте сказки севера. Огоньки в окнах потухали один за другим, пока милосердная тьма не опускалась на город.
Было уже глубоко за полночь. Город спал. Лишь в одном доме на отшибе горел свет. Дрова тихонько трещали в камине. Возле поленницы валялось несколько скомканных листов бумаги. Николас сидел за столом у огня и сосредоточенно выводил пером один и тот же рисунок, оценивал его как неудачный и кидал в сторону камина, нисколько не заботясь, попадет ли он в камин. Николас давно уже оставил бесплотные попытки сделать этот рисунок с помощью телекинеза. Казалось, что даже руки не хотели ему повиноваться и отображать на бумаге то, что он хотел видеть.
Желая расправиться с очередным своим творением, он уже занес руку, чтобы скомкать лист, как вдруг раздался громкий стук. Николас поднялся со стула и подошел к окну. На подоконнике сидел белый почтовый голубь и долбил клювом стекло, привлекая внимание хозяев. Охотник распахнул ставни, впуская в дом морозный воздух с улицы, и снял привязанный к ноге птицы футляр с письмом.
В этот момент в комнату вышел заспанный целитель. Приоткрыв один глаз, он недовольно покосился на своего хозяина:
- Мастер Николас, у вас что, снова бессонница? Может, отвар белладонны, а?
Охотник не стал отвечать, слишком занятый своими мыслями. Он сорвал с футляра сургучную печать компании Норн и развернул бумагу. Глаза заскользили по неровным строчкам.
- Мастер Николас, что с вами?
- То же, что и всегда, Эглаборг. По дому тоскую, - ответил Охотник, не отрываясь от письма. - Может, попробовать нанять корабль до Леннокса и оттуда лесными дорогами пробраться к Озерному краю… Хоть одним глазком взглянуть на их могилы.
- Мастер Николас, вас же схватят, - Эглаборг безнадежно махнул рукой и подошел к столу.
На нем лежал неописуемой красоты портрет. Рисунок был выполнен настолько искусно, что казалось, изображенная на нем девочка вот-вот должна сойти с бумаги и устроиться возле камина рядом с Охотником. Эглаборг перевел взгляд на раскиданные по полу листы.
- Может, вам действительно стоит отдохнуть. Съездить куда-нибудь, не на Авалор, конечно, а, например, в Веломовию, - задумчиво спросил целитель.
- Зачем? - рассеяно переспросил Охотник.
- Хотя бы для того, чтоб избавиться от этого наваждения, - Эглаборг поднял со стола его рисунок.
Николас оторвался от письма, отобрал у него свою работу и положил на окно сохнуть.
- Десять лет уже прошло, Эглаборг. Она меня и не вспомнит. Сколько ей сейчас? Восемнадцать? Наверное, давно уже замуж вышла, семьей обзавелась… - Николас отвернулся к окну, пряча от друга лихорадочно блестевшие глаза.
Но тот и так все понял, встал рядом и по-отечески положил руку ему на плечо:
- Вот поезжайте и сами все увидите.
- Сейчас не могу, - Николас помахал письмом. - Через пару дней должны приехать ученики с востока. Надо будет оценить их последнее испытание.
- Опять будете злобствовать? - усмехнулся целитель.
Год назад Николаса торжественно повысили в звании. Теперь он проверял учеников других офицеров перед выпуском. В отличие от самого обучения эта обязанность очень тяготила Охотника. Что бы ни делали другие наставники для своих учеников, как бы они ни работали с ними, Николасу всегда казалось, что можно устроить все по-другому, намного лучше и действенней, что новобранцы не полностью выкладывают свой потенциал, а учителя и сами до конца их не понимают. Из-за этого Николас часто оставлял их на неделю-две у себя, чтобы суметь хоть что-то изменить. Надо ли говорить, что за это он не пользовался большой популярностью у наставников, которые считали его заносчивым щенком, стремившимся во что бы то ни стало доказать всему миру свою исключительность.
Охотник внимательно посмотрел на Эглаборга. Напряженная морщинка, залегшая глубоко над бровями, расслабилась. Губы растянулись в добрую улыбку.
- Пожалуй, что и нет. Поставлю всем высокие оценки. Мне что, жалко? Зачем я только на этих неблагодарных столько времени и сил трачу?
- В самом деле, зачем?
- И в Веломовию я обязательно съезжу.
- Правильно, мастер Николас.
- Но не для того, чтобы искать встречи с ней.
- Ну уж, конечно.
- Эглаборг.
- Что?
- Давай свою белладонну. Попытаюсь заснуть.
Целитель охотно кивнул, взял с камина накрытую тканью деревянную чашку и подал ее Николасу. От отвара шел приятный терпкий запах. Он дурманил голову не хуже, чем сам напиток. Пару глотков и покрасневшие от усталости глаза сами начали слипаться. Николас спрятал рисунок в альбом и улегся спать.
Пробуждение его было не из приятных. По дому разносился мерзкий смердящий запах. Желудок болезненно скрутило. Подавив в себе рвотные позывы, Охотник встал с кровати, накинул на плечи халат и спустился в гостиную. Там пахло еще хуже.
- Что случилось, Эглаборг? - позвал Николас.
Он заглянул на кухню, прикрывая нос рукавом, так как от царившего там смрада дышать было вообще невозможно.
- Перекупщик из порта, скотина такая демонами не добитая, продал нам тухлую рыбу, - послышался из-за двери голос целителя.
- Зачем ты у него вообще что-то покупаешь? - спросил Николас, раскрывая настежь двери и окна. - Все ведь знают, что он несвежее продает.
- А что вы предлагаете? Рыбаки уж три недели, как без улова сидят. Только у перекупщика какой-то товар в загашнике остался.
- Только уж очень несъедобный этот товар. Терпеть не могу тех, кто наживается на чужом несчастии.
- Ну, так пойдите и скажите это ему, а не мне, - огрызнулся целитель. - А я пока тут все проветрю.
Николас не стал спорить. На улице уже вовсю светило яркое зимнее солнце. Девственно чистое небо узкой полоской на горизонте сливалось с безмятежным будто выутюженным прачкой морем. Морозный воздух приятно щекотал легкие. Запахнувшись в овчинный тулуп, Николас зашагал по направлению к городу.
Для начала он решил заглянуть в булочную, чтобы хоть как-то позавтракать. Там, несмотря на ранний час, уже собралась толпа народу. Было заметно, что отсутствие съедобной рыбы плохо сказалось не только на хозяйстве Охотника. Среди толпы Николас увидел и самого бургомистра. Тот выслушивал доклад своего расторопного помощника:
- Охотники уже начали поднимать цены на свое мясо. Если рыбный промысел не возобновится в ближайшее время, то придется резать домашний скот, чтобы пережить зиму, а это, безусловно, повлечет за собой большие убытки, как для каждой семьи в отдельности, так и для всего города.
- Придется занимать денег в Готланде, - хмуро заключил Гарольд.
- Но их ростовщики сдерут с нас три шкуры, и в результате все равно будет голод, - возразил помощник.
Бургомистр тяжело вздохнул и повернулся к двери булочной лавки. Оттуда как раз выходил Николас с двумя буханками хлеба в руках и ватрушкой во рту.
- Мастер дю Комрой, вы-то мне и нужны, - хлопнул его по спине бургомистр.
Охотник поперхнулся и ватрушка выпала изо рта. Он недовольно закряхтел, переложил хлеба в одну руку и наклонился за своим ускользающим завтраком.
- У нас пропала вся рыба, - сообщил ему бургомистр.
- Я заметил, - Николас потряс в его сторону промокшей от снега булкой.
- Рыбаки возвращаются с пустыми сетями, на удочку тоже ничего не клюет. Даже на мелководье мальков не видно. Я думаю, это по вашей части, а господин офицер?
- Ну, может, рыба ушла на нерест? - сделал предположение Охотник.
- Нерест зимой? - переспросил Гарольд.
- Время года перепутали.
- И холод не почувствовали?
Николас пожал плечами.
- Рыба нерестится каждый год, но никогда такого не было, чтобы она вся куда-то пропала.
Охотник откусил кусок ватрушки и поморщился. Мокрая булка - не самое изысканное блюдо, что он пробовал на завтрак.
- Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, - быстро сдался Николас.
Мимо шумной стайкой пробегали городские мальчишки.
- Лейв! - выловил бургомистр из толпы своего младшего сына. - Отнеси матери хлеб, а то дома есть совсем нечего.
Мальчик недовольно обернулся к своему товарищу и что-то кротко шепнул на ухо.
- Эйсмунд, - подозвал второго мальчика Николас. Тот разочаровано развел руками перед сыном бургомистра и подошел к Охотнику. - Держи, один занесешь ко мне, второй отдашь матери.
С этими словами он передал Дану две буханки хлеба. Мальчишки недовольно покривились, водрузили всю снедь на салазки и дружно потащили их в сторону видневшихся за городом холмов.
Гарольд вместе с помощником ушел в сторону ратуши, а Николас, освободившись от покупок, направился на рыночную площадь. Найти перекупщика рыбы не составило большого труда из-за сильного запаха. Другие лавочники старались держаться от него подальше, чтобы и их товар не пропах тухлятиной. Тем не менее, наиболее отчаянные горожане не брезговали даже этой вонючей рыбой. Николас терпеливо дождался очереди, чтобы высказать свою претензию.
- Вы продали мне тухлую рыбу, - сухо констатировал он, указывая на выложенный на снегу товар.
- Не покупайте, если не нравится, - безразлично ответил торгаш.
- У кого вы только ее закупаете, такую вонючую? - пожаловалась стоявшая рядом лавочница.
- Известно у кого, у капитана Мейдоголды. Он со своими моряками последний видел рыбу в водах Упсалы, - ответил спекулянт. - Проходите, если не собираетесь ничего брать.
Николас еще раз взглянул на товар, с боков которого уже начали отходить темные чешуйки. Желудок издал жалобный урчащий звук, не в силах больше выносить исходившей от рыбы вони.
***
Порт обезлюдел. Рыбаки, отчаявшись получить хоть какой-то улов в прибрежных водах, сидели по домам, судорожно пытаясь придумать, за какую работу им взяться, чтобы заплатить хотя бы за хлеб. Даже пассажирские суда стояли без дела у пристани.
Мейдоголда оказалась довольно большим кораблем с тремя высокими мачтами и большими белоснежными парусами. На носу красовалась выкрашенная в белый цвет фигура дельфина. Не успел Охотник преодолеть последнюю сотню шагов до судна, как его окликнул мелодичный женский голос.
- Ваше величество, - почтительно поздоровался он с королевой Дану. - Куда вы направляетесь?
- Домой. Вот удалось достать немного рыбы на обед, - грустно вздохнула Эйтайни и показала ему двух совсем мелких, но, тем не менее, еще живых рыбешек.
- Где это видано, чтоб сама королева Дану ходила на базар за рыбой? - шутливо спросил Николас.
- В тяжелые времена и не такое увидишь, - пожала плечами Эйтайни. - И я ходила не на базар, а навестить друга.
- Везучего друга, как я погляжу. Говорят, что рыба в водах Лапландии перевелась. Неужели ее нет даже у ванов? - аккуратно начал допытываться Николас.
- Рыбы неразрывно связаны с водной стихией. Они гораздо более чувствительны к капризам природы, чем мы, жители земли, - задумчиво ответила Дану.
- Вы думаете, рыбы, как ясновидящие, способны предчувствовать надвигающуюся беду?
- Не знаю, это лишь мои догадки, - неопределенно ответила Эйтайни.
- Но вы ведь знаете кого-то, кто знает, - Охотник испытующе посмотрел ей в глаза. - Кто ваши таинственные доброжелатели?
- Николас, только не начинай снова. Ваны хотят держать в тайне свое пребывание здесь. Даже от тебя. Я храню их секрет так же, как храню и твой. Не заставляй меня идти на предательство.
- Послушайте, но я ведь не собираюсь на них нападать. Мне просто надо поговорить. Вот и все.
- Значит, тебе придется искать их в другом месте, - упрямо сказала королева и повернулась к нему спиной, показывая, что разговор окончен.
Николас пожал плечами и направился к заинтересовавшему его судну. Возле него на табурете сидел высокий мужчина, на вид едва старше самого Охотника. Он сосредоточенно латал большую рыболовную сеть, нисколько не обращая внимания на морозный зимний воздух. В зубах его был зажат росток водоросли. Когда он завязывал на веревке очередной узел, то перекатывал темно-зеленую нить из одного уголка рта в другой.
- Я бы хотел поговорить с капитаном этого судна, - обратился к нему Николас.
Мужчина медленно поднял голову и посмотрел на Охотника. Его глаза были весьма необычного темно-синего оттенка, настолько глубокие, будто в них отражалась самое сердце океана.
- Я капитан этого судна, - ответил он. - Мое имя Сайлус. Чем могу служить?
- Говорят, что вы последним видели рыбу у наших берегов.
- Кто говорит? - не замедлил поинтересоваться капитан.
- Перекупщик.
- Он, поди, вам еще и не такое скажет. В последний раз мой корабль приходил с уловом три недели назад, как и все остальные рыбацкие судна в этом порту.
Николас еще раз внимательно на него посмотрел. Что-то в этом Сайлусе очень насторожило его. Только он никак не мог разгадать, что именно. Пахло от него… нет, даже не рыбой, а соленой, перенасыщенной йодом, цветущей морской водой, несмотря на то, что на пороге был Йольтайд и повсюду лежал снег.
Николас снял с руки перчатку и коснулся деревянного борта лодки. На ощупь она оказалась невероятно гладкой, даже просмоленных швов между досками видно не было, как будто ее целиком вырезали из гигантской сосны. Капитан недовольно оскалился, с ревностью наблюдая, как непрошенный гость покушается на его главное сокровище. Николас передвинулся ближе к носу, чтобы коснуться необъяснимо манившего к себе дельфина.
- Ну, хватит! - вспылил вдруг капитан, отталкивая Охотника от своей посудины. - Если меня в чем-то обвиняют, то пусть ведут к бургомистру, а корабль свой я трогать никому не разрешаю.
- Я просто хотел посмотреть, - искренне удивился такой реакции Николас. - Я пытаюсь разобраться, отчего ушла рыба.
Сайлус снисходительно ухмыльнулся:
- Всего-то, но тут же и дураку ясно.
- Что ясно? - не понял Охотник.
- Чуешь, откуда ветер дует?
Николас облизнул палец и поднял его в воздух.
- С запада, - уверенно ответил он.
- Правильно, с запада. А что бывает, когда дует Западный Ветер?
- Грозы, бури и ураганы. Ты хочешь сказать, что будет шторм?
- Причем небывалой мощи. Рыбы, поди, не зря на юг умотали. Подальше от Ока бури. А оно, по моим расчетам, должно находиться как раз недалеко отсюда, в поле айсбергов.
- Поле айсбергов? - Николас заходил так далеко на север лишь раз, когда они гнали Легион Теней из Утгарда. Рыбаки обычно не рисковали заплывать в поле айсбергов. Все они испытывали суеверный страх перед царством вечной мерзлоты, но капитан Мейдоголды говорил о нем так запросто. - А ты что ли был там, ну на поле айсбергов?
- Ну, может и был, а тебе-то что?
- Сможешь меня туда отвезти?
Капитан аж поперхнулся от удивления:
- Что, прямо сейчас? Ты с ума сошел? Да нас смоет первой же штормовой волной, если до этого не протаранит айсберг. Ищи другого дурака себе в пару.
Он проглотил свисавшую изо рта водоросль и поднялся на корабль, предварительно захватив с собой табурет. Николас еще постоял некоторое время возле злосчастного судна, размышляя, что ему делать дальше. И не найдя более достойного способа решить возникшую проблему, чем нажаловаться бургомистру, отправился прямиком в городскую ратушу.
- Что насчет рыбы? - не замедлил поинтересоваться Гарольд.