- Может, они в лесу заплутали! Или в шахту какую-нибудь провалились… - не очень уверенно возразил Костя. - Знаете ведь, что про старый рудник болтают…
- Слишком много на него списывают, в том и дело - прямо уже прорва какая-то получается… Вот ты мне эту шахту найди да представь - тогда совсем другой расклад.
Первым делом Костя решил побывать еще разок на Гнилой ветке. Сунув в планшет пару бутербродов и термос с горячим чаем, он направился к железной дороге. Погода нынче выдалась дождливая. Мелкая морось сеялась из низких туч, осенняя тайга глядела хмуро и неприветливо. Под ногами глухо скрежетал гравий. "Вот интересно - ветка давно заброшена, а кустарник вдоль насыпи кто-то все ж вырубает. Зачем? Финансы, что ли, осваивают? И рудник этот…" Костя задумался. Тащиться под дождем десять километров до конца рельс не хотелось совершенно, но майору подавай результат… Лейтенант поглядывал под ноги скорей ради проформы, чем надеясь увидеть какой-нибудь след - и был слегка удивлен, заприметив мятый клочок светло-голубой ткани. "Хм… Джинсовка, засаленная и довольно ветхая… Стоп, да это же воротник! Вырванный с мясом - вон какая бахрома… Ну-ка, ну-ка, во что там позавчера был одет Дурко?" Память тут же нарисовала картинку: Гаргулов, с матюками вылезающий из болотной жижи, - и мелькающая среди кустов спина Неуловимого Джо. "Как пить дать - его! Сцапал, значит, Сан Саныч недоумка - а тот вырвался, оставив в милицейских когтях свой ворот… И удрал. Или? - Богатому Костиному воображению тут же представился капитан, с медвежьим ревом разрывающий несчастного Дурко на кусочки и топящий их в болоте. Но нет, даже теоретически не получается: жухлая трава по краям насыпи нетронута, вниз никто не спускался. - Дурко небось дальше побег. А Саныч следом - он ведь упертый, зараза…" Костя достал бутерброд, задумчиво откусил от него - и едва не поперхнулся. Ощущение тяжелого, давящего взгляда возникло внезапно: лейтенант словно узрел собственную спину сквозь прорезь прицела. Промеж лопаток потек гаденький холодок. Чувствуя себя большим, мягким и абсолютно беззащитным, Костик медленно обернулся.
Насыпь была пустынна. В оба конца, насколько хватало глаз, тянулись ржавые рельсы. Вокруг темнела тайга. Ощущение враждебного взгляда никуда не делось, исчезло лишь направление - теперь он окружал лейтенанта со всех сторон. "Бесовщина какая-то… - Костя с усилием проглотил откушенное; хлеб с сыром тяжелым комом опустились в желудок. - Верно говорят - поганое место эта Гнилая ветка, и рудник - поганое… Козели бы сюда сейчас…"
- Я казак Али-Баба!!! - рявкнул вдруг лейтенант во всю силу легких, весьма кстати вспомнив гоголевского Тараса Бульбу.
- Аба… Аба… Аба… - пронеслось над болотами, постепенно слабея. Испуганная ворона сорвалась с дальнего дерева и понеслась прочь, во все корки честя нарушителя покоя на своем вороньем языке. Наваждение нехотя отступило.
- Вот то-то! - Костя круто повернулся на каблуках и решительно зашагал вперед.
Дальнейшие поиски ничего не дали: отмахав две трети пути по трухлявым шпалам, лейтенант наткнулся на густые заросли пижмы и чернобыльника. Травы засохли, но так и не полегли: пройди здесь хоть зверь, хоть человек - среди ломких коричневых стеблей путь его отпечатался бы ясно. Пришлось повернуть назад. Тянущиеся вдоль ветки болота навевали нехорошие мысли. "Придется организовывать мужиков; пройти тут все, потыкать шестами… Скверная картина вырисовывается, с какой стороны ни посмотри. Что ж ты, Сан Саныч! Позавчера еще беседовали… Принесла тебя нелегкая в наши края - гиблые здесь места-то, гиблые… Да еще Дурко этот… Авдотья в рай прокуратуру "телегу" накатает, пятно на все отделение…" Дойдя до того места, где обнаружился оторванный ворот Неуловимого Джо, лейтенант еще раз тщательно обследовал насыпь. Следов на откосах не было, но ведь можно прыгнуть с разбегу, здесь невысоко… А у пацана хватило бы дури ломануться в тайгу через болото.
Обратно Костя возвращался хмурый. Возле станции он свернул на крытый рынок - тут можно было не только разжиться съестными припасами, но и услышать порой весьма интересные вещи. Лейтенанту повезло: тот, кого он рассчитывал застать, находился здесь. Потомственный охотник Леонид Евграфович Донских, в просторечии дядя Леня, продавал зайчатину. Пяток освежеванных зверьков висели над прилавком ушами вниз. Согласно нерушимой традиции, на голове и кончиках лап шкурка была оставлена - дабы у недоверчивого покупателя не возникало и тени сомнения в видовой принадлежности тушек. Тут же находился пышный веник неких высушенных трав - их Леня настойчиво рекомендовал всем своим покупателям в качестве приправы.
- А, Костик! - улыбнулся Леонид Евграфович, когда тень двухметрового лейтенанта упала на прилавок. - Как жизнь молодая?
- Здравствуй, дядь Лень. Жизнь, как всегда - неприятно изумляет разнообразием…
Донских неопределенно хмыкнул.
- А ты, никак, зайчатинкой побаловаться решил? Это дело… Вишь, каких красавцев нынче торгую!
- Хороши красавцы… Дробь-то на зубах хрустеть не будет?
- Балда ты, - беззлобно откликнулся дядя Леня. - Я с дробовухой по лесам не шарюсь, пора бы запомнить… Этих трех в петлю взял да парочку с винтаря кокнул. Все в один день, заметь! Расплодилась их нынче тьма-тьмущая… Тебе которого?
- Не сегодня, дядя Лень, - вздохнул Костя. - Дело у меня к тебе.
- Случилось чего? - поинтересовался охотник.
Костя покосился на соседку Донских. Толстая краснолицая баба не смотрела на них и вроде бы даже занималась делом - отсчитывала сдачу покупательнице; но ухо ее настолько явственно развернулось в сторону говоривших, что сделалось страшно - а ну как сейчас оторвется? Леня перехватил взгляд лейтенанта, чуть заметно усмехнулся.
- Маша! Манюнь! Пригляди тут, ладно? Я ненадолго… Вот ведь послал черт соседку, - продолжал он, заведя лейтенанта в подсобку. - Ни чихнуть, ни пернуть, прости господи, - в тот же день по всей Мгле разнесет, да с подробностями… Ну, чего у тебя?
- Да, понимаешь, пропал тут у нас кой-кто… На Гнилой ветке.
Леня Донских враз посуровел.
- Я вот чего подумал: там же болота крутом… Могли они где-то утопнуть?
- Разве что по пьяни, - покачал головой охотник. - Там от болот одно название, в сапогах пройди - уже ног не намочишь… Бухие были эти твои?
- Трезвые… Один уж точно трезвый. Ты мне объясни: чего за хрень такая со старой железкой?
- Плохое место, ветка эта, скверное… - мрачно обронил Леня.
- Чем плохое-то?
- Не знаю! - охотник раздраженно мотнул головой. - Не знаю я, как сказать, чувствую просто. Туда без дела лучше не соваться, да и по делу тоже… Не стоит.
- А что ты мне про поезд старый говорил?
Взгляд Донских неожиданно стал тяжелым.
- Значит, так, Кость… Если ты меня официально спрашиваешь - почудилось спьяну, вот и весь сказ. Еще не хватало, чтобы надо мной насмехаться начали…
- Да… Дядь Лень! Ты что! Ты ж меня знаешь… - Костя клятвенно прижал руки к груди. - Исключительно неофициально все.
- А ежли неофициально, так я тебе рассказывал уже… Видел я на заброшенной ветке поезд - старинный, с паровозом. Когда - толком не помню: с месяц назад, может… Видел мельком - вечером из тайги, из-за деревьев; туман еще стоял над болотами…
- Он в сторону рудника шел или в нашу?
- Ко Мгле, стало быть, в нашу сторону… Слушай, Кость, у меня торговля стоит! - поморщился Леня. - А Машка небось в сексоты уже записала… Не знаю я, что там за чертовщина такая - и знать не хочу. Не треба мне.
- Ладно, разберусь как-нибудь сам… - вздохнул Костя. - Спасибо, дядь Лень, пойду я. Мне еще старуху Дурко, понимаешь, искать по окрестным помойкам…
- Бабу Тоню, что ль? Дак я ее утресь видал! - хмыкнул в густые усы охотник.
- Ну?! Где?!
- За промтоварами, во дворе…
В указанном Леней месте беспокойной старушки не оказалось, и на всякий случай лейтенант заглянул в магазин.
- Да, крутилась тут одна бомжеватая бабушка… Куда пошла - не знаю… Кролик, а Кролик! Зачем тебе старушки всякие, когда тут такая женщина пропадает? - Натаха, продавщица скобяного отдела, навалилась на прилавок впечатляющим бюстом, призывно заглядывая Косте в глаза и нахально демонстрируя всем желающим глубокую ложбинку меж двух пухлых холмов. Стажер - тощий, стриженный ежиком юноша - отвернулся, пряча ухмылку и старательно протирая от пыли товар. Каково ему, бедолаге, приходится, мельком подумал Костя, этакий вулкан страсти все время под боком…
- Работа, Наташ, работа…
- Ох, Кролик, смотри, допрыгаешься… - пышные груди колыхнул вздох. - Окрутит меня еврейчик с лесопилки, будешь потом локти кусать… - Коровьи глаза Натахи мечтательно закатились.
- Так ты точно не видела, куда она пошла? - на всякий случай спросил Костя уже из дверей.
- У винного посмотрите, - подал голос стажер. - Она бутылки собирала, а там принимают…
"Парню плюс, тебе - минус… Лапоть! - обругал себя Костя. - Мог бы и сам догадаться!" Бутылки в Мгле принимали с черного хода универмага, в обитой жестью двери проделали для этой цели маленькое окошко. Обычно компания страждущих личностей переминалась возле него с ноги на ногу, вяло позвякивая тарой и обмениваясь короткими и по преимуществу матерными репликами… Еще не успев завернуть за угол, Костя услыхал чей-то страстный монолог с характерными кликушескими интонациями.
- Истинно, истинно мое слово - слушайте да запоминайте… Змия нет больше, но живы змееныши его! Под личиной невинности скрывается нелюдь! Вьет кольца, точит яд из клыков… Туман на город ползет; непростой туман, ох, непростой! Истинно!
- А! Товарищ милиция! Наше вам с кисточкой! - поприветствовал Костю один из зрителей, смутно знакомый - плюгавый мужичонка с сизой физиономией.
- Эвона, глянь: цирк у нас тута бесплатный…
- Отставить цирк! - строго нахмурился лейтенант.
Алкаши раздались в стороны, и Костиному взгляду предстала говорившая - классическая сумасшедшая бабка. Растрепанные седые волосы, черная юбка до пят, из-под которой выглядывают серые, подшитые кожей валенки, ярко-зеленый китайский пуховик со следами яичного желтка на рукаве - результат посещения ближайшей помойки…
- Змия во жемчужну бутыль закупорили, бутыль в озере притопили; не выползти ему на свет божий… Змеенышей евонных слуга верный спас, пригрел за пазухой да и утек в дальние земли… Ан не ведает, что след его злыдни паукатые вытропили! - Теперь безумная старуха обращалась непосредственно к лейтенанту.
- Вы будете Антонина Дурко, гражданка? - строго спросил Костя, хотя и сам уже знал ответ: характерный для этой семейки шалый взгляд, похоже, передавался по женской линии…
- Ась? Чего? - Бабка сбилась и замолчала, озадаченно таращась на милиционера.
- Антонина Дурко - это вы?
- Ась? Антонина… - Старуха глубоко задумалась. - Антонина… Дык это я.
- Так что ж вы тут делаете? Вас дома ждут… - Костя деликатно взял старуху под локоток и увлек за собой.
- Двое ушло, а пришло трое; того не ведают, что и другие скоро явятся - близко уже, близко… - вновь принялась вещать бабка.
Костик поддакивал, время от времени задавая ей направление. Уже возле самой двери Антонина вдруг остановилась, встряхнулась, тревожно поглядела на лейтенанта.
- Куды это ты меня ташшишь, милок?!
- Домой, куды ж еще…
- Нетути у меня дома!
- Ну как же нет! Вот он, дом ваш, и дочка ваша, Авдотья, там. Дочка, помните? Дуня. Дуняша…
Повисло молчание: старуха переваривала информацию.
- Валенки у меня промокли - несчастным голосом сообщила Антонина. - Хорошие были валенки…
"Вольно ж тебе в валенках по лужам шляться, карга!"
- А вы поставьте около печки, они и высохнут… - Костя ласково улыбнулся, постучал - и тихонько подтолкнул старушенцию к открывшей двери Авдотье.
- Ах ты ж, кикимора ты болотная!!! Где тя леший носит?! - ни словом не поблагодарив лейтенанта, начала та склочным голосом.
Костя потихоньку ретировался.
* * *
Длинная изящная лодка, похожая одновременно на итальянскую гондолу и китайскую джонку, скользила по речной глади. Уквылькот потушил фонарь. Звезды, крупные и яркие, каких никогда не увидишь на севере, отражались в воде. Спустя короткое время Кван бросил весло.
- Похоже, я потерял направление…
- Ну, вот те здрасьте! - хмыкнул Гаргулов.
- Скоро Лунах взойти есть, мала-мала дорога пойми…
- Луна, что ли?
- Лунах! - поправил Уквылькот. - Моя правильно говори.
Где-то неподалеку плеснула хвостом крупная рыба.
- Аристопал - не такое уж плохое место, - вновь заговорил Кван. - Многие в конце концов находят здесь то, чего искали всю жизнь.
- Что, например?
- Стабильность, покой, достаток… В этих краях никогда не бывает голода. Земля под нашим жгучим солнцем родит так, как нигде больше; плодами своего сада можно питаться круглый год, можно прокормить семью…
- Люди хорошо живи, голод бывай нету! - подтвердил Уквылькот. - Твоя мала-мала привыкни - хорошо есть! Кван твоя помогай, Адара помогай…
- Что еще за Адара?
- Адорабль, - лукаво усмехнулся Кван. - Наш мозговой центр, если угодно… Вы с ним скоро познакомитесь.
В тишине снова плеснула рыба. Капитан глубоко вздохнул. "Что я тут делаю? Найти Дурко, за шкирятник его - и прочь, прочь! Ишь, выдумали - плотоядные птицы, лунахи какие-то, солнце это убийственное… Да еще и на кактус сажают! Не, ребят, чудеса всякие не по мне. Вернуться в Мглу и забыть все, словно страшный сон! Хм… Только вот как вернуться-то?"
- Так ты говоришь, здесь много пришлого люду?
- Порядочно… А добрая половина местных уроженцев - потомки таковых в том или ином поколении. Аристопал иногда сравнивают с дном суповой кастрюли: все, что не может удержаться в толще воды, оседает здесь. Впрочем, это сложная материя. Некоторые (таких меньшинство) попадают в город при содействии владеющих силой "эго", другие - по вине неких малоизученных флуктуаций реальности… Подозреваю, что и вы оказались здесь подобным образом.
- Не совсем… - задумчиво обронил Сан Саныч и погрузился в молчание.
Кван тактично воздерживался от вопросов.
- Лунах взойди есть! - обрадовал всех Уквылькот спустя некоторое время. Гаргулов поднял взгляд - и в который раз за сегодня потерял дар речи: то, что неторопливо поднималось над верхушками деревьев, уж точно не было знакомым (и таким уютным!) ночным светилом родной Земли…
С темных небес скалился в зловещей ухмылке каменный череп. Кольца исполинских кратеров образовывали глубокие ямы глазниц, горные цепи очерчивали треугольный провал носа. Трещины базальтовой коры складывались в линию челюстей…
- Это кто же так… постарался? - севшим голосом вопросил Сан Саныч.
- Впечатляет, правда? - снисходительно откликнулся Кван. - Все новички поначалу глаз оторвать не могут… Потом привыкают, конечно. Это Лунах, Цан-Цан. Я мог бы долго рассказывать красивые легенды о создании мира, о великих мудрецах, сотворивших помощника-великана… О том, как их создание оказалось угрозой всему сущему, какими хитростями и ухищрениями удалось одолеть его… Так вот, в конце концов голову Лунаха мудрецы подвесили на одной из небесных сфер. Это фольклор, конечно… Однако чудесное и обыденное столь тесно переплелось в нашей жизни, что отличить легенду от истины порой совершенно невозможно. Таков уж Аристопал… Кстати, я сориентировался. Мы свернули чуть раньше необходимого, сейчас двинем немного вперед и окажемся в нужной протоке…
Осторожно работая веслом, Кван вел лодку меж высоких камышей. Сухие стебли негромко шуршали, огибая борта. Темные кроны деревьев то смыкались над головой, заслоняя яркие звезды и кошмарный Лунах, то вновь расходились. Болотистая дельта реки состояла из сотен маленьких островков. Далеко не все из них стояли на одном месте: многие купы растительности чуть заметно перемещались, подгоняемые легчайшим ночным бризом…
- Да, они плавают, - кивнул Кван, отвечая на вопрос Гаргулова. - Это просто слой мхов, торфа и водорослей. На них укореняются крупные растения - даже гуардо; правда, более низкорослая, болотная разновидность…
В неторопливом движении прошло полчаса. Но вот среди тьмы замаячил одинокий огонек - масляный светильник, подвешенный прямо на дереве. Он скорее сгущал, чем разгонял ночную мглу за пределами крохотного освещенного пятачка.
- Адриадакис, это мы! - негромко окликнул Кван. - Привезли новичка… Кто-нибудь из наших уже появлялся?
- Как вы удачно! - прозвучал из темноты мелодичный женский голос. - Можете сделать еще один рейс? Хорхе и Збышек бежали из города и прячутся в камышовых плавнях, я обещала послать за ними кого-нибудь… Кван, а что с типографией?
- Мы прихватили оборудование, - откликнулся Кван. - Но запас бумаги подошел к концу, я даже не знаю, что теперь делать…
- Развернуть печатный цех среди болот все равно не получится, - грустно вздохнула темнота. - Переждем тяжелое время, а там подыщем в городе какую-нибудь площадку… Ладно, давайте сплаваем за ребятами, время все обсудить у нас еще будет!
С той стороны, откуда раздавался голос, послышался тихий всплеск: гибкий темный силуэт скользнул в воду.
- Цан-Цан, твоя отдыхай, мала-мала рожа лечи! - Уквылькот протянул Гаргулову полотняный мешочек.
Сан Саныч осторожно ступил на берег. Земля еле ощутимо колыхнулась под ногами - похоже, этот клочок суши тоже держался на плаву. Лодка тут же отчалила от островка. Гаргулов кое-как дохромал до дерева, уселся под фонарем и развязал тесемки. Внутри оказалась баночка мази: прохладная, пахнущая мятой и незнакомыми травами лекарственная субстанция быстро сняла неприятные ощущения.
Неподалеку, на границе освещенного пространства, возвышалось бамбуковое сооружение, похожее на клетку без верха - или, скажем, на детский манеж. Спустя мгновение Сан Саныч понял, что это, собственно, и есть детский манеж, причем отнюдь не пустой. На груде мятых одеял восседал розовый пухлощекий младенец. Дитя задумчиво грызло соску и рассматривало нежданного гостя большими темными глазами. Капитан улыбнулся и подмигнул.
- Привет! Тебя как звать-то?
Ребенок явно заинтересовался новым человеком: он перекатил пустышку в угол рта и прижался розовым личиком к прутьям.
- Что, ушла мамка твоя? Не горюй, скоро вернется… - Странное дело: пристальный взгляд младенца не давал Гаргулову покоя; он казался капитану каким-то очень уж осмысленным и не по-детски ироничным.
- Скучаешь тут, поди? Хочешь, сказку расскажу? Э-э… - Сан Саныч честно попытался припомнить хоть одну: что-то ведь было про Царевну-лягушку… Или это, "мимо острову Буяну, к славному царю Салтану…" - как же там дальше-то? В голову лезли дурацкие обрывки детских стишков.
- Э-э… Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…
Младенец смачно выплюнул соску.
- С корнем выдрали язык, наступили на кадык… - издевательским тоном продолжило дитя.
Гаргулов выпучил глаза.
- Пообкусывали пальцы! Раздавили ему яйца! Ножичком глаза проткнули! Штопор в уши завернули! - Младенец разошелся, он достал откуда-то погремушку и дубасил ею бамбуковые жерди барьерчика в такт стихам.
- Попу кипятком облили! По кишкам кувалдой били! Ноги поломали дверью… Больше нет ментам доверья!