Милита резко уводит верного летуна в сторону, позади вьется облако мельчайших осколков льда, солнце играет в нем радужными бликами, из пелены то и дело выныривают крылья и острая голова. Ледяной дракон, небольшой, но изящный, быстрый как пчела, преследует неотрывно. Милита выписывает лихие виражи, но ледяной угадывает, упругое тело тут же выворачивает на нужный путь, словно привязанная к хвосту костяного лента.
Со всех сторон хрустят ледяные иглы, дракон выплевывает их как зачарованный скорострельный арбалет: тонкие, хрупкие, но пугающе проворные, а главное - много, очень много, стая за стаей, ледяное жало обязательно проткнет кого-нибудь из людей.
Лед разбивается о хвост, гребень, кости таза, застревает меж ребер и позвонков, обломки награждают лицо Эгорда холодными царапинами.
Воин-маг оборачивается, рука бросается к костяному хвосту, за ним вспыхивает свет щита, гораздо слабее прежнего, сил мало, но сдержать ледяную мошкару худо-бедно хватит…
Небесный простор исчезает, перед глазами разворачивается темная стена океана. Милита обрушивает дракона в пике, воздух ревет белыми полосами.
- Ты что вытворяешь? - Тиморис высовывается из безопасной ложбинки в костяном рельефе.
- Не оторваться. - Эгорд экономно подпитывает щит остатками сил.
- И решили с горя утопиться? - Тиморис на взводе, но истерики ощутимо меньше. Наверное, перебоялся сверх меры, перед ликом смерти будет спокоен как удав.
Синий дракон сообразил: на десять слабых копий выпускает одно мощное, как бревно. Милите хватает реакции уводить костяного из-под обстрела, но очередной крупный снаряд пробивает щит, свет плавит основную массу, в шлем Эгорда врезается хлипкий обмылок, лицо в кусачих брызгах. От щита не остается даже искорки, на новый сил нет, Эгорд в изнеможении наваливается на гребень.
Океан будто падает с неба, сейчас раздавит в кровавую кашу, волны блестят как кривые мечи…
Милита тянет отростки шейного хребта на себя, костяной делает крутой крюк, крылья гремят в широком размахе, натягиваются как паруса, океан уже летит вдоль, но устрашающе низко, драконьи лапы сбивают с волн пенные шапки.
Ледяной ящер тоже летит вдоль воды, сыпет кольями как зернами на посеве.
Немертвая, продолжая вилять, пристально смотрит сквозь волны в темную глубь, как при рыбной ловле, ноги и правая рука оплетают высокий шип, левая перевешивает тело вниз.
- Что она делает? - спрашивает Тиморис.
- Спасает нас. - Эгорд следит за фигурой девушки. - Не отвлекай ее.
Милита сосредоточена на воде, удивительно, как еще ухитряется вести дракона, быть может, мысленно?.. Эгорд и Тиморис наблюдают за немертвой, головы неосмотрительно тянутся вверх.
Срабатывает боевое чутье, успевают тревожно переглянуться - и откатываются каждый к своему бивню, между ними мелькает великанская стрела льда…
Из воды бьет щупальце.
Милита с ревом тянет дракона вверх, глаза опять залиты небом, от края до края. За спиной взрыв воды, будто взрываются уши и голова, и звук стягивающегося хлыста. Эгорд оглядывается.
Темно-серые щупальца как кошмарный цветок, "лепестки" скручивают синего дракона, тот отчаянно изгибается, но тяжелые мясные кольца нагромождаются одно за другим, неприятный хруст, ящер взвывает от боли.
Спрут разрывает дракона пополам.
Вой обрывается, в океан дождем сыпется кровь вперемешку с водопадами, что текут с высоченных щупалец.
- П-п-подарок для самочки? - спрашивает Тиморис.
Эгорд потрясенно кивает, взгляд никак не оторвется от танца гигантских плетей.
Щупальца утягивают добычу в черные недра океана…
Милита выводит за облака, бархатный небесный туман щекочет мокрое лицо, сушит волосы, Эгорд с болезненным удовольствием падает на гребень, тело ноет, но сквозь ломоту просачивается желанный бальзам отдыха: если не шевелиться, боль уступает приятному мягкому теплу. Тиморис валяется напротив, как зеркальное отражение.
Милита меняет курс, дракон накреняется, теперь морда нацелена правее изначального пути.
- В чем дело? - спрашивает Эгорд, голос хриплый.
- Надо убираться с этого маршрута. - Милита рычит спокойно, словно и не было безумной воздушной баталии. - Скорее всего, драконы форсируют с материка на материк именно по этому пути. Хорошо, нарвались только на трех. С пятью вряд ли бы справились…
- Ну ты даешь, подруга! - выдыхает Тиморис, лицо светится счастьем, еще бы: живой! Кажется, вообще не слушает, кто куда летит, просто радуется.
- Размечтался, - фыркает Милита. - Никому не даю.
Тиморис сгибается от смеха.
- Полет окольными путями может затянуться. - Эгорд игнорирует дурачества. - Каждый час гибнут десятки, сотни людей, города рушатся…
- Плевать на людей и города, - отрезает немертвая. - Я лечу мстить не за них, а за Витора! Не нравится - прыгай и греби прямо, вместе со спрутами и драконами.
- А ты что скажешь? - Эгорд поворачивает строгий взгляд к Тиморису.
- Я за обход. - Воин разводит руками. - Извини, дружище. Не хочу нарываться на смерть, хоть и доблестную, без острой нужды. Толку в ней нет, а выбирать можно. Выбираю дорожку длинную, но безопасную.
- Если Зарах сдохнет, - Милита косится на Эгорда, - демоны лишатся командования и прекратят нападать на твоих драгоценных людишек.
- Как ты нас любишь, - ехидно вставляет Тиморис.
- А чтобы Зарах сдох, - продолжает немертвая, - нужно до него добраться. Целыми и желательно невредимыми.
День летят в молчании, хотя Милита и Тиморис иногда перекидываются словами, но Эгорд не вслушивается, по интонациям слышно, что ничего серьезного. Воин-маг обозревает водные и небесные просторы, но они - лишь фон для призрачных картин из памяти и воображения.
Месть как знамя, как крылья, хлопает над головой, несет сквозь расстояния, битвы, усталость и отчаяние. Камалия отдала жизнь за то, чтобы у Эгорда появился шанс отомстить. Милита ради мести продала душу… Камалия без помощи Эгорда, движимого местью, погибла бы в башне в ужасном плену, а так погибла свободной, в бою за свет. Без помощи Милиты Клесса убил бы Эгорда, к тому же немертвая обеспечила великолепный транспорт. Пройдено столько, хотя погибнуть можно было еще в Старге.
Наступление передовых сил демонов остановлено, тысячи людей спасены… благодаря жажде мести двух человек, которым, по большому счету, и впрямь наплевать на эти тысячи. Тяжкие мысли не выпускают из клещей, Эгорд даже не против, чтобы кто-нибудь вновь напал, отвлек…
Неужели и Витор отправился бы в логово демонов только из мести за смерть Милиты или Эгорда? Неужели спасать хочется лишь попутно? Или вообще не хочется? Просто так выходит, спасают нечаянно?
Нет, прочь эти мысли! Эгорд мотает головой. Витор любил мир, верил в людей, в какую-то их часть. Ее и надо спасти. Жизни людей тоже волнуют Эгорда, не безразличны… Вот бы только провернуть меч в груди Зараха, увидеть его злые перепуганные глаза!
Вечером одиннадцатого дня поворачивают влево, "загибают крюк", по расчетам, через столько же дней окажутся в конце первоначального пути. Драконьи ребра вновь набиты рыбой-нежитью. Спруты встречаются реже, лететь рядом с водной гладью почти так же безопасно, как лежать на берегу речки.
- Милита, что будешь делать, когда убьешь этого… как его, Затраха? - Тиморис лежит, закинув руки за голову, жует рыбью косточку вместо соломинки.
- Убью тебя.
- А если серьезно?..
- Не знаю! - гавкает немертвая. - Демонов отстреливать!
- Скучно. Они ж будут смирные, без хозяина мухи не обидят.
- Отцепись! Вон, Эгорда расспросами пытай!
- Слышишь, дружище? - Тиморис поворачивает голову к воину-магу. - Чем займешься после страшного возмездия?
На Эгорда набрасывается гнев, хочется прыгнуть, вдарить Тиморису по зубам, но тут же себя одергивает. Из-за чего вдруг? Из-за насмешливого тона Тимориса? Вряд ли, уже привык. Спутник и раньше отзывался о походе язвительно, но это просто манеры, не переделать.
- Не знаю, - отвечает Эгорд.
- Эх, ну вы и… летите как на собственные похороны, - вздыхает Тиморис, мечтательно улыбается. - А вот я разыщу всех детишек, которых наделал до Ивиссы. Покатаюсь по миру, узнаю людей. Всех сразу и не вспомнить. Служил как-то при одном важном дяденьке, по ночам сторожил двери в спальню его племянницы, ха-ха, ну и досторожился на свой… кхм…
Он еще что-то говорит, но Эгорд не слушает, вглядывается в горизонт, затянутый мглой.
Утром даль открывает рифы… Очень странные рифы: шевелятся…
- Вы это тоже видите? - спрашивает Тиморис. - Или я головой стукнулся?
- Тоже, - бурчит Милита. - Или стукнулись все трое.
- Где-то уже видел такое… - Эгорд роется в свежих слоях памяти.
Подлетают ближе, на всякий случай поднимаются к облакам.
Берега скалистого острова окружены спрутами. Щупальца подняты выше скал, слегка покачиваются, как водоросли. Из воды выпирают туловища, точнее, крохотные части, бугорки, по ним можно судить об истинных размерах гигантов. Монстры скованы ржавыми, но крепкими цепями, каждое звено как сплюснутое колесо повозки, цепи уходят под воду в сторону берегов.
- Какое-то у меня предчувствие нехорошее, - выдавливает Тиморис.
- Ну прям провидец, - с издевкой бормочет Милита, но взгляд отвести не может, тоже проняло.
- Снижайся осторожно, - говорит Эгорд. - Спруты охраняют не только океан, но и часть неба, быть может, от драконов… Держись от щупалец подальше, кто знает, какая у них длина на самом деле.
- А снижаться вообще надо? - требовательно спрашивает Тиморис, взгляд скачет с Эгорда на Милиту и обратно. - Повернем к логову этого Захрапа, как и хотели. Мало ли что на островах, разбросаны по всему океану, от мира отрезаны, пусть себе живут…
- Что-то настойчиво подсказывает, - с прищуром говорит Милита, - тут есть чем запастись для битвы с демонами. Например, магической силой. Это вам не из рыбок силу высасывать. Спруты явно не по доброте душевной стерегут остров, для такого подчинения воли нужен богатый источник магии.
- Ага, так нам и отдадут! - хмыкает Тиморис.
- Сначала выясним, кто тут, враги или друзья, - говорит Эгорд.
- Да вы чего, в самом деле думаете… - Тиморис осекается, отмахивается. - А-а, кого я уговариваю…
- Не вижу радости, приятель. - Милита пускает дракона кругами вниз. - Хотел же облазить все уголки мира. Вдруг там одна из твоих дочек?
Глава 11
Милита сажает дракона у вершины скалы, на просторной площадке, в скале зияет провал пещеры, сбоку от площадки спускается тропинка. Отсюда частокол щупалец внушительнее.
Остров намешан из камней и травы, зелень мутная, кажется высохшей. Деревьев почти нет, одни подражания - остролистые кустарники.
Со стороны тропы - просторы равнин, рваные полоски ручьев, ветер взъерошивает траву, высокие колосья трутся, рождают низкий вездесущий шепот, будто равнина - огромная гортанная пленка: дрожит, выпускает таинственные слова.
С другой стороны все загромождено скалами.
- Эгорд, ты-то что здесь забыл? - Тиморис смотрит на щупальца. - Мне тут не нравится…
- Милита все равно бы приземлилась, - отвечает Эгорд.
- Переубедил бы, она ж твоя подружка, я бы поддержал.
- Уже не та, которую знал. Если бы всерьез ополчились…
- Что? Убила бы?
- Ну, если бы не убила, то бросила бы в океан или высадила на рифы.
- Хорошая подружка…
- Прежняя Милита и слова бы грубого не сказала. Называла меня старшим братом.
- Мда-а-а… И какой бес ее укусил?
- Зарах. Не укусил, а убил.
- Он же вроде убил ее мужа.
- Милита была частью Витора. Зарах убил Витора, Милита не смогла жить. Ее тоже убил Зарах.
Тиморис задумчиво хмурит лоб, оба наблюдают за немертвой. Девушка закрадывается в пещеру, впереди светится лук, магический луч тетивы натянут, стрела готова сорваться во тьму. Через минуту выходит расслабленной походкой, заводит дракона внутрь.
Морщины Тимориса разглаживаются, глаза как монеты.
- Значит, девчушка рвется мстить за себя?
На сей раз задумываетя Эгорд. Через какое-то время произносит:
- Получается, да…
- Забавно, - говорит Тиморис. - Какая, оказывается, эгоистка. Хэ!
Милита выходит, тут же сворачивает к тропе.
- А его не украдут? - Тиморис догоняет, тычет в черное пятно, где исчез дракон.
- Пусть попробуют, - нахально заявляет Милита. - Нам же легче, будет дракону обед, не придется кормить.
Эгорд шагает в хвосте, мысли где-то далеко, не в этом времени…
Тропа вьется вокруг отвесного склона, узкая полоска непрерывно заворачивает за стену, дальше нескольких шагов не открывает, края рассыпчатые, топот сопровождается шуршанием падающей крошки.
Лук Милиты наготове, Тиморис вытаскивает из-за спины копье, длинная жердь постоянно за что-то цепляется, бьет по шлему, воин с проклятиями возвращает оружие на место. Эгорд рассматривает щупальца, кажутся все более устрашающими, будто глубинные монстры хотят сожрать остров до последнего камешка, а немое безмолвие - какой-то ритуал застольного этикета, сейчас закончат и приступят…
Эгорд путается в мыслях… Витор был частью жизни, такой привычной, естественной, как солнце, небо, воздух. Друг погиб, и умер кусок жизни Эгорда. Так себя почувствует человек, если мир погрузится в вечную тьму, вместо неба нависнет низкий потолок, а воздух станет ядовитым. Больше не поговорить с Витором у камина за чашкой горячего напитка, не заручиться его советом, не пройтись вместе по заповедным уголкам света, слушая его размеренные повествования, не попасть в очередную переделку, не спасти друг другу жизнь в тысячу первый раз…
Той жизни больше нет. Зарах ее отнял… у Эгорда.
Эгорд идет мстить… за Витора?
Или за себя, как Милита?
А Витор сам по себе… ничего… не значит?
Порыв ярости вбивает кулак Эгорда в скальный гранит, хрустит то ли камень, то ли кость, боль на секунду ослепляет, смывает злобу. Тиморис подпрыгивает, на развороте спотыкается, задница ударяется о тропу.
- Ты чего?! - дышит как загнанный волк.
Милита смотрит искоса, из-под краешка улыбки вылезает клык.
- Пустяки, - цедит Эгорд. - Увидел скорпиона, рука дернулась придавить. Не люблю их. Убежал…
- У-у-уф… - Тиморис с трудом поднимается. - Надеюсь, этот Захар, или как там его, похож на скорпиона. Мне даже не придется вмешиваться.
- Представь себе, почти угадал, - насмешливо говорит Милита.
- Эй-эй, без подробностей! - протестует Тиморис. - Можно хоть перед героической смертью пожить без ночных кошмаров!
Тропинка идет на спуск, а стена скалы, что загораживает половину острова, снижается, каменный занавес уползает под ноги, открывает цветастую картину…
Широкий кусок равнины в горном полукольце сплошь зарос поселением, как мхом. Белокаменные домики с плетеными крышами и пузырями дворов теснятся между хаотичной сетью улиц, выделяется главная - широкая, с толстыми светлыми колеями, тянется от внешнего края селения до самого большого, в три этажа, дома, что прижимается к крутому склону скалы.
Эгорд не без помощи заклинания всматривается в вершину этой скалы, что-то в ней не так…
Милита перехватывает взгляд.
- Вижу, - кивает, белоснежное сияние глаз ликующе мерцает. - Это крепость. Не такая большая, как у Клессы, но крепость. И хорошо замаскирована под рельеф. Если удастся подойти ближе, могу снять морок. Чую, туда-то нам и нужно…
- Туда как раз не нужно, - осторожно вклинивается Тиморис.
- Когда на свет вылезал, тоже так думал? - осведомляется Милита.
- Тиморис прав, туда не нужно. - Эгорд выходит вперед. - По крайней мере, пока. Сначала узнаем, что там и можем ли войти мирно. Милита, спрячь лук.
Немертвая режет взглядом обоих, но объятое лиловой маной оружие исчезает под плащом.
Жители в светлых одеждах бродят медленно и как-то стадно, будто утомленные тысячами лет призраки в огромном братском склепе. И все же белый муравейник живет далеко не угнетенной жизнью, можно разглядеть фигуры работяг: таскают мешки, чинят повозку. А вон толпа гуляк, что-то пьют из пузатых бутылей, девушки копаются на грядках, коровы мычат, звенят колокольчиками…
Одна из белых точек замирает. Вторая, третья, десяток…
Как по команде замирают все.
Черты разглядеть трудно, но Эгорд уверен, все до единого лица повернуты к незваным гостям.
Троица спускается по холмам, втекает в главную дорогу, между колеями, Эгорд впереди, Милита и Тиморис следуют вровень друг с другом.
Слева и справа проплывают челюсти оград, стены домов чуть наклонены, как у пирамид, к окнам липнут круглые лица, глаза напуганные, но любопытные. Сельчане выглядывают из-за углов, заборов, соседних улиц, некоторые решаются по-хозяйски стоять у обочины, провожать пристальными взглядами, скрестив руки на груди или уперев в бока, надменно задрав голову или буравя исподлобья.
Эгорд старается не показывать тревоги, походка прямая, неспешная.
Тиморис озирается осторожно, даже принюхивается, как заяц, подозревающий кусты в сокрытии голодной волчьей стаи, голова чуть вжата в плечи… Но взгляд натыкается на первую девушку - и лицо расплывается в счастливой улыбке, глаза как у доброго ручного пса. Девушка краснеет, прыгает за спину сурового детины, но остренький носик и пунцовые щечки выглядывают из-за плеча с такой веселой жадностью, что Тиморис вот-вот взвизгнет от радости. Теперь воин похож на азартного грибника, голова крутится, выискивает исключительно женские мордашки.
Милита пронзает всех откровенной неприязнью, пальцы пульсируют от соблазна вернуть лук, белое сияние глаз тускнеет, перетекает в черную жижу, сельчане в ужасе отшатываются от выпуклых провалов тьмы.
Проходят между крупными строениями - кузницей и таверной. Трехэтажный дом уже близко, смотрит на незнакомцев глазницами окон, скалится парапетами балконов и тяжелыми створками двери под тенью крыльца.
Дорогу преграждает ровная шеренга могучих селян, за ней бурлит толпа мелких, боязливых, но любопытных человечков: щуплые мужички, подростки, жены…
Эгорд останавливается, спина ощущает напряженность Тимориса и ненависть Милиты.
В центре - седой старец: волосы, борода и усы падают до пояса, сливаются в полосатый туман на таком же белом подпоясанном балахоне. Опирается на толстый посох, лоб перевязан блестящей, как сталь, лентой. Видимо, староста. Справа кузнец, в руках молот и раскаленные щипцы, фартук грязный, голова как куст, из лохматой растительности давит враждебный взгляд. Слева дородный вспотевший усач, черная тучка под мясистым носом такая пухлая, что губ не видно, лысина горит звездой, толстяк малость потерян, на гостей не смотрит, наверное, не знает, как реагировать, ждет приговора старосты.
- Мир вам, добрые люди! - как можно искреннее произносит Эгорд, легкий поклон.
- И вам легкой дороги, странники, - степенно басит старец, кивает в ответном поклоне. - Я Деймус, староста нашего безымянного убежища. Новые люди на нашем острове - редкость. Какими судьбами, мимоходом или же намеренно? Если к нам, то с каким умыслом, добрым или темным?