Ветки хлестали его по лицу, впивались в волосы и отцеплялись с явной неохотой, каждый раз грозя лишить его глаз или скальпа. Рэй, как мог, прикрывал лицо сгибом локтя и отчаянно цеплялся за отступающую под напором кровавого тумана боль. Она уходила все дальше, наверное, вместе с кровью, покидавшей его тело, и вместе с уходящим сознанием. Потом его крепко ударила земля, гулко, словно бубен, отзывавшаяся на удаляющийся стук конских копыт. Ветви прибрежного кустарника не выдержали его тяжести, прогнулись и подались, и Рэй покатился вниз по глинистому склону, загоняя жала сидевших в нем стрел еще глубже и разрывая ими свою и без того истерзанную плоть, придя в себя от дикой боли и страстно желая лишь одного: умереть сию же минуту, чтобы не попасть беспомощным в руки врагов.
Он упал в ледяную воду, освежившую и приведшую его в себя настолько, что он попытался выбраться на сушу, и ему удалось вытянуть свое тело по пояс, прежде чем силы и сознание окончательно оставили его, и он уронил голову в намытую дождем грязь.
Камыши, печально мокшие у берега, были изломаны его падением и покрыты пятнами крови. Кровяное пятно расплывалось и на воде, пузырившейся под дождем, однако человеку, потерявшему сознание, пусть даже сколь угодно Могущественному, было все равно.
* * *
Туман перед его взором расползался на клочки, но то, что ему удавалось разглядеть в его промежутках, было ненатуральным и странным. Ему чудилось, что его скачка продолжается, но мелькающие фрагменты леса были разорваны, бессвязны, перетасованы и перевернуты, как в калейдоскопе, и он не знал в точности, отдается ли в его ушах стук копыт Расти или же биение собственного пульса. Боли не было, и это заставило его заподозрить, что он, возможно, уже попросту умер. Не торопясь, спокойно, насколько это возможно, он обдумал эту версию и, чтобы утвердиться в ней или отвергнуть, попробовал пошевелиться. Бесполезно. Он не ощущал боли, но не ощущал и собственного тела. Однако мелькание остаточных галлюцинаций сменилось иной картиной. Клочья тумана остались, они плыли перед его глазами, но вокруг было темно, как будто он находился в помещении, расположенном под землей, и где-то вне его поля зрения горел огонь, дававший знать о себе лишь благодаря отбрасываемым бликам. Рэй подумал, что, возможно, потерял чувствительность из-за слишком тугих пут, что означало плен.
Меж бликами огня и клочьями тумана, которые, кстати, с равной вероятностью можно было бы истолковать как ищущий выхода дым очага, мелькнуло лицо, и он всеми силами души вцепился в этот образ, осознав, что только тот способен все связать воедино и придать смысл происходящему. Все равно, какой это будет смысл. Хотя, возможно, это был просто какой-то мимолетный дух.
Голову духа украшали длинные, круто вьющиеся волосы, что выдавало в нем женщину. Тонкий склоненный профиль был виден нечетко, но на белом лбу поблескивали бисеринки пота, а полные губы были плотно сжаты и оттого несколько бледны. Это склонившееся создание что-то делало с ним, Рэем, что-то достаточно трудное и важное для него, и Рэю удалось увидеть, как изящная кисть с длинными пальцами взметнулась утереть пот. Это худенькое личико сердечком, тонкие, надломанные в усилии брови. Клочья дыма, проносясь куда-то, где был, вероятно, выход, затуманивали казавшиеся знакомыми черты. Интересно, на кой черт ей с ним возиться?
- Сэсс?! - позвал он.
Существо вздрогнуло, прервало свое занятие и придвинулось ближе. Лицо, немного испуганное, но полное ожесточенной решимости, оказалось совсем близко, и он понял свою ошибку.
- Солли?
Королева эльфов прижала ладонь к его губам, запрещая говорить, но он сердито мотнул головой и обрадовался тому, что это движение ему удалось.
- Я, конечно, - быстрым шепотом сказала она. - Ну кто, кроме меня, протянет тебе руку помощи?
- Почему я не могу шевелиться?
- Я одурманила тебя.
- Что за… черт?
- А как, ты думаешь, иначе я могу вытащить все то железо, которым тебя нашпиговали, словно цыпленка - салом? Тут же надо резать! Успокойся, тут ты в безопасности.
Она внимательно поглядела в его глаза, с явным неудовольствием покачала головой и высыпала на стоявшую у ее ног жаровню еще горсть белесых лепестков. Те вспыхнули, воздух наполнился сладким, пряным, слегка удушливым ароматом, и благоуханный дым вновь заволок взор Рэя, на этот раз - более основательно.
* * *
В бреду он снова вез ее по лесу в своем седле, и запах ее распущенных кос кружил ему голову, а под рукой прощупывались ее тонкие, как у птицы, ребрышки. Он слышал ее голос, но не разбирал слов, а Расти выступал медленным шагом и тянулся к одуванчикам.
Здесь было нечто несообразное. Во-первых, откуда бы здесь, в его мертвом лесу, взяться одуванчикам? Во вторых, когда он подвозил Солли, ничего подобного он не испытывал: волосы ее, как будто, ничем особенным не пахли, и его вовсе не трогала хрупкость ее скелета. Эта теперяшняя была какой-то совсем другой Солли, не той потешной малявкой, какую он знал с трехлетнего возраста. Эту он не знал. Знал только, что она сидит здесь потому, что хочет этого сама, и что нет закона превыше ее прихоти.
Потом он вновь вернулся туда, где уже был, в какую-то полутемную комнату, где при первом его пробуждении горел яркий и жаркий огонь. Но сейчас здесь было все по-другому. Огонь, по-видимому, погас, а белый дневной свет лился из полукруглой дыры, приходившейся напротив его лица, и был смягчен массой вьющейся зелени, драпирующей отверстие по краям.
Рэй огляделся, насколько это позволила его туго забинтованная шея. Его ложе стояло в пещере, чьи стены сплошь были затянуты цветами и зеленью, возле своего изголовья он обнаружил холодную жаровню, а у другой стены, противоположной той, где лежал он сам, громоздилась охапка ароматных луговых трав с явным преобладанием колокольчиков и васильков, а поверх сена - легкие покрывала из разноцветного шелка. Сам он был старательно перебинтован, но не закован в кандалы, и боль, напоминавшая о себе при каждом движении, казалась лишь отдаленным воспоминанием о той, прежней боли. Но обстановка была незнакомой, а следовательно таила в себе неведомые опасности. Рэй, с трудом согнув руку, пошарил у себя на груди и подскочил бы, если бы мог. Листа - ключа к его Могуществу - не было на привычном месте. Несколько секунд он дико озирался, пока не увидел его висящим на деревянном столбике, что крепил свод пещеры. Рядом висела Чайка. Вопрос, сможет ли он до него в случае нужды дотянуться, представлялся ему более, чем академическим. Он поразмыслил и пришел к выводу, что паниковать рано. Если его заботливо лечили и не побоялись оставить нескованным и при оружии, значит, пока ему ничего не угрожает. Кроме, может быть, опасности умереть от голода.
Ветви, скрывавшие Убежище от нескромного взгляда снаружи, раздвинулись, и в пещеру шагнула его Хозяйка, которую он, несмотря на то, что стояла она против света, тут же узнал.
- Здравствуй, Королева, - сказал он.
За ней оставались крохотные лужицы воды, видимо, она отлучалась искупаться. Босая, как почти всегда, Соль, Королева эльфов, скользнула к его лежанке, сделанной из того же душистого сладкого сена, что и ее собственная, и опустилась на колени.
- Моя власть над травами чего-то стоит, - удовлетворенно заметила она. - Лихорадка прошла, и раны уже не кровоточат. Здорово ты меня напугал. Я опасалась, что ты либо уже умер, либо отдашь концы у меня на руках.
- Пожалуй, в этом я готов с тобой согласиться, - кивнул он. - Где это мы?
- В моем тайном Убежище, - пояснила Королева.
- Тайном - для кого?
- Даже для эльфов, мой беглец. Таких у меня множество по всей Волшебной Стране, и только сама я знаю, где они спрятаны. Местечко это я, к тому же, накрыла колпаком-невидимкой, так что даже в палантир тебя никто не найдет. Так что ничего не бойся. Я намерена поставить тебя на ноги и отпустить с миром.
Рэй молча некоторое время рассматривал ее.
- Несмотря на то, что у меня война насмерть с твоим народом?
Она пожала плечами.
- Ты делаешь то, что должен делать. Амальрик и Белый трон - тоже. Это их и твои дела. А я делаю только то, что мне хочется. Мне хочется, чтобы ты был жив и здоров, и не подумай, будто я такая благородная. В конце концов у меня насчет тебя шкурные планы.
Рэй продолжал смотреть на нее, все больше укрепляясь в том, что он не знает эту четырнадцатилетнюю девушку, хотя, как это ни парадоксально, знает ее с детства. Где-то в глубине его души шевельнулся холодок настороженности: никто лучше него не знал, что она - фальшивая Королева, но тем более непонятным было некое окутывающее ее дрожание воздуха. Тут присутствовало какое-то волшебство, непонятное, а потому опасное. Он даже моментом подосадовал на то, что Волшебная Страна полна героев, и многие из них даже симпатичные, а вот именно его угораздило вскружить голову малолетней Королеве. Но при воспоминании о волшебстве ток его мыслей принял иное направление.
- Какой я был дурак! - воскликнул он. - Я же должен был… ну, то есть, я мог догадаться!
- Не дергайся, - предупредила его Королева. - А не то швы разойдутся, и снова начнется кровотечение. О чем ты должен был догадаться?
- О том, что твой паразит-Регент способен колдовать, пользуясь чужой энергией. Подумать только, доверься я одним своим кулакам, я преспокойно бы до него добрался! Хотя тогда меня срубила бы леди Джейн. Похоже, в тот день у меня не было шансов. И впредь не будет, если я не удосужусь изобрести нечто нетрадиционное. Так что, Солли, мне, можно сказать, засчитано самоубийство. Умнее буду.
- Тебе этого мало? - Солли указала на бинты. - Бросил бы ты эту затею.
- А что прикажешь делать? Цветочки собирать?
- Я не оставляю надежды в будущем приохотить тебя к этому безобидному занятию.
Рэй перевернулся на бок, но сделал это, кажется, чересчур резво и подавился вскриком боли. Нельзя ли воспользоваться тем, что она вроде как влюблена в него?
- Солли, солнышко, - сладко сказал он, - Амальрик ведь твой подданный, верно? Почему бы тебе не выдать его мне для скорого и справедливого суда за совершенные преступления, и не замять все дело миром?
Она насмешливо поцокала язычком.
- И лишить тебя цели и смысла жизни? И ты, надо полагать, свершив свое скорое и справедливое мщение, охотно примешься собирать вышеупомянутые цветочки?
- А я серьезно.
Рэй смотрел не мигая, одержимый внезапным и острым желанием подчинить себе волю самого независимого из духов Волшебной Страны. Он знал, что бесы, живущие в его глазах, вполне справляются с делом, когда оно касается любой из обычных девушек, тех, что существовали для него во множественном числе.
- А если серьезно, - задумчиво сказала Солли, - какая я, к черту, Королева, если вот так возьму и выдам на расправу своего подданного, будь он хоть тысячу раз виновен? Рэй, я не отдала бы и самого завалящего, но Амальрик для меня бесценен… хотя я терпеть его не могу! Рэй, на это я не пойду никогда, и прошу тебя удовольствоваться тем, что я спасла тебе жизнь.
- Спасибо, что напомнила.
Он откинулся на свою подушку, перехватив брошенный в свою сторону искрометный взгляд.
- Я знаю способ нас помирить, - со смехом в голосе сказала Королева Соль. - Посмотри-ка сюда.
Она исчезла где-то в глубине своего схорона и вернулась с подносом, где горделиво возвышался накрытый белой салфеткой кувшин, испускавший парной молочный дух, лежал ломоть сыра, горбилась круглая булка хлеба и пузатился горшочек, откуда доносился сводящий с ума запах меда.
- Ты был без сознания три дня, - напомнила она. - Мак знает свое дело. Но теперь ты голоден. Чем лучше ты будешь есть, тем скорее затянутся твои раны.
Уговаривать Рэя, впрочем, не приходилось, и Королева улыбалась, наблюдая его зверский аппетит.
- Теперь тебе, я полагаю, нечего желать? - поинтересовалась она.
- Кроме разве что доброго куска мяса, - шутливо посетовал Рэй, чем несказанно смутил свою Хозяйку.
- Я - вегетарианка, - сказала она с вызовом. - Как бы я могла требовать подчинения от зверей и птиц, если бы ела их мясо?
- Ясно.
Там, за входом в пещеру, солнце опускалось к горизонту, окрашивая воды реки в цвета расплавленного золота. Королева встала со своего места и принялась собираться в путь.
- Разве ты не останешься? - спросил немало удивленный пациент.
Она покачала головой.
- Я была здесь неотлучно, пока ты валялся без чувств, но мне нужны причины, чтобы оправдывать длительное отсутствие. Один раз я как-нибудь отболтаюсь, но если я каждую ночь буду проводить неизвестно где, Амальрик встревожится и, чего доброго, возьмется за мною следить. Разумеется, он сделает это ненавязчиво и тактично, но мне, тем не менее, не хотелось бы осведомлять его о каждом своем шаге.
- Не ты ли пару часов назад толковала о том, что вольна делать все, что твоей душе угодно.
Солли вздохнула.
- Ну да. Но Амальрик всегда в курсе делишек своих Королев, и его вмешательство в них, практически, традиционно. Я могу скрыться от глаз его шпионов, но не от его логики. О да, он не смеет указывать Королеве, что и как ей надлежит делать, но никто не запрещает ему таким образом направить течение событий, чтобы Королева вынуждена была поступать так, как это выгодно ему. Он утверждает любовников своих Королев и избавляется от них, если считает это необходимым. Старый лис, разумеется, не пойдет на открытый конфликт, но если он всерьез примется гадить, мне, я думаю, придется очень туго. Иногда я думаю, что в его лице обзавелась деспотичным папочкой.
- Царствуешь, но не правишь, рыжая Королева?
Она кивнула и направилась к выходу.
- Я не опасаюсь теперь за твою жизнь, - сказала она. - Завтра я приду снова.
- Как ты доберешься до своего замка, или что там у тебя? Он настолько близок, что ты готова идти пешком?
- Не выведывай у Королевы ее тайн, принц. Я не скажу тебе, где спрятан мой дворец. А что до транспорта… Подумаешь, кликну единорога, он отвезет.
- Единорога! - со значением повторил Рэй, и Солли покраснела, но не опустила королевского взгляда.
- Я спасла твою шкуру потому, - с вызовом сказала она, - что надеюсь: придет время, и ты станешь первым моим мужчиной. Но я не собираюсь обещать, будто ты останешься единственным!
С этими словами она растворилась среди зелени, завешивающей вход, и Рэй, еще очень слабый, с видимым облегчением закрыл глаза и погрузился в целительный сон.
* * *
Стоя посреди выбранной ею поляны, Королева Соль нетерпеливо ждала, когда появится единорог, услугами которого она намеревалась воспользоваться. Животное возникло из кустов, бесшумно, как и всегда, разливая вокруг себя ореол мягкого белого света, испускаемый шкурой. Шерсть его представляла собой не грубый остевой волос, как у лошадей или, скажем, коз, а напоминала скорее птичий или кроличий пух, и столь же нежной была наощупь.
Солли махнула ему рукой, но животное остановилось в нескольких ярдах от нее и задумчиво и недовольно принюхалось.
- У тебя странный запах, Королева, - сказал единорог. - Ты общалась с человеком, который мне неприятен.
- У меня разные знакомства, - небрежно бросила Солли, хотя сердце ее замерло. Не хватало еще, чтобы единорог настучал Амальрику, а у того хватит ума сложить два и два.
- Ну так что с того?
- Ты пахнешь так приятно, - жалобно сказал единорог. - Ты пахнешь лучше, чем кто бы то ни было в Волшебной Стране, и любой из нас готов служить тебе с радостью и гордостью. Но этот прилипший к тебе запах! Он, как ложка дегтя, отравляет твое благоухание.
- Ну что, мне вымыться, что ли? - Королева была раздражена.
- Или позвать другого, кто не будет столь щепетилен?
Единорог отвернул голову и опустился на колени, подставляя ей спину. Ноздри его шевелились и раздувались, словно он старался разделить ноты смешавшихся запахов. Солли, пользовавшаяся услугами этих созданий почти с рождения, решительно направила его в сторону одного из своих тайных летних дворцов.
* * *
Не раз еще проделывала она этот путь, радуясь то ли выздоровлению Рэя, то ли тому, что ей удалось обвести Регента вокруг пальца. Старательно, хотя и неумело, она привела в порядок его изорванную стрелами и испачканную кровью одежду, и когда он смог, наконец, встать, они вместе подолгу сидели у самой воды, у входа в пещеру, скрытые от посторонних глаз зачарованной пеленой Королевы эльфов. Она рассказывала ему о своей жизни среди эльфов, о нравах этой среды, откуда он почерпнул много полезного, а он ей - об отце и брате, которых ему суждено было узнать лучше, чем ей. Когда она уставала, то засыпала прямо посреди его рассказа, прислонив голову к его плечу, обтянутому черной кожей куртки: нечто среднее между ребенком, женщиной и иллюзией. Тогда он брал ее на руки, уносил в пещеру, укладывал на ее цветочное ложе, а сам возвращался к реке и думал о том, что же все-таки все они видят в нем такое, что пока еще не ощутил он сам, почему его чернота и титул вызывают неоправданные им пока в полной мере ненависть и страх, и о том, что если бы все это на самом деле в нем было, Солли не спала бы в его присутствии столь безмятежно, и сам он не чувствовал бы к ней робкой, не окрашенной чувственностью нежности. Он смотрел на нее, как на котенка, свалившегося с ног от усталости посреди игры, которому невозможно причинить вред и при виде которого хочется улыбаться. Сколько он помнил, так он смотрел на Солли всегда, и знать не хотел о ее завиральных идеях. Но все же ему приходилось признать, что пока он носился по мирам, получая образование, набираясь опыта и поднимая трон, она выполняла свою угрозу - росла, и вероятно, всерьез рассчитывала испытать на нем обретенную власть и покуситься на его свободу.
* * *
Когда ему настало время уходить, когда Чайка вновь раскинула свои крылья над его правым плечом, а Лист занял привычное место в ножнах на груди, Королева в последний раз накормила его молоком и медом и, признаться, он ожидал от нее напоминаний, какими всегда оканчивались их встречи, но она промолчала, и в тот момент, когда он только собирался подняться от стола, поцеловала его в губы с такой нежностью, о существовании какой он, занимаясь любовью между делом, до сих пор просто не знал.
- Ты очень, очень красивый, - сказала она, рассмеялась над его растерянностью и исчезла в ореоле дрожащего света.
А когда он вышел из пещеры, готовый пуститься в путь, его ожидал еще один сюрприз. У входа, кося на него сконфуженным глазом, стоял Расти в полном лошадином обмундировании, за исключением аккуратно сложенной рядом брони.
- Духи земли и неба, животное, как ты позволил сотворить с собой такое?
Расти виновато потупился. Его хвост и грива были любовно заплетены в множество мелких косичек, каждую из которых украшал яркий цветок или ленточка, и весь вид его был, словно у первого парня на деревне, где один двор.
- И не вздумай заявить, будто все это тебе по вкусу!
Делая зверское лицо, Рэй принялся расплетать все эти замысловатые узелки и бантики, выдирая и выбрасывая прочь мишуру, делавшую нелепым его боевого коня. И, может быть, ему только слышалось это сдавленное хихиканье, раздававшееся совсем рядом, слышалось потому, что в глубине души он хотел его услышать.