- Он был мной санкционирован, лорд Дирран, - бросает король.
- Ритуал был простой, из первого круга, - склоняется Рахай. - Отсюда и проблемы с памятью - травма наложилась на свежие магические следы. Ритуальный круг осмотреть не удалось, - здесь колдун мнется и быстро перескакивает на другую тему.
Лорд Дирран пристально смотрит на мою руку, покоящуюся на локте Атолгара. Он превосходно держит лицо, но глаза выдают все его неудовольствие. Возможно, у милорда есть ревнивая невеста из рода Дирран?
- Что ж, - король с явным удовольствием подводит точку этой странной, нелепой встрече. - Я рад видеть, что миледи оправилась настолько, чтобы отбыть в маркизат Амлаут. Надеюсь, Атолгар, ты возьмешь на себя все хлопоты по содержанию юной леди?
- Разумеется, твое величество.
Говорят, как о породистой собаке, содержатели. Только я не верю ни единому слову этого насквозь фальшивого диалога. Атолгар не удивлен тем, что я его "забота". Он спокоен, соглашается, он точно знал, что произойдет дальше. Когда бы не решилась моя судьба, это явно было не сегодня.
- Леди, вы согласны быть гостьей в моем доме?
- Атолгар внимательно смотрит мне в глаза. У меня все же спросили мнение. Склоняю голову, словно обдумывая предложение. Мне не дает покоя тот шепоток, почудившийся на самой грани слуха. Что-то о том, что мое доверие будет безграничным. Но вот к кому и почему мне услышать не довелось.
- Я пришлю в твой дом придворных менестрелей, леди не придется скучать.
- Благодарю, твое величество. Лорд Дирран подходит к двери и выразительно ее распахивает. Вдвоем с Атолгаром мы покидаем кабинет, следом выходит Рахай, страж выходит следом за нами и занимает свое место в карауле.
- Я доставлю вас в маркизат, - с тенью неудовольствия произносит колдун и маркиз кивает. Едва мы покинули королевский кабинет, как Атолгар снова взял меня на руки. Длинные, узкие, каменные переходы сменяются прозрачно-воздушной галереей. Бросив только один взгляд на захватывающую дух красоту, прячу лицо на груди маркиза. На его плечах останутся синяки от моих пальцев, а видение бездонной пропасти за тонкими перилами будет мне сниться в кошмарах. На самом деле за тонкими перилами превосходный вид на лежащий внизу город, но я не хочу присматриваться.
Милорд остановился, спустил меня на пол, но из надежного кольца рук не выпустил. Рискую оторвать лицо от его пахнущей табаком и мятой рубахи. Ищу взглядом портал, ничего особенного, темная воронка, закручивается… Вот дела, прямо на краю крепостной стены - они хотят нас скинуть? Если я сейчас устрою истерику и окажусь туда шагать, что будет? Ничего хорошего, скорее всего. Увечной леди пойдут навстречу и оставят во дворце. Милорд понял, что одна я в портал не шагну - прижал меня покрепче к себе и велел закрыть глаза. Гул в ушах, ледяной ветер, и вот, ступни ударились о плотную, прохладную поверхность.
- Надеюсь, в моих услугах более нет нужды? - устало осведомился Рахай, но открывать глаза я пока не спешила. Без меня разберутся.
- Благодарю, вы можете быть свободны.
Мы вновь стоим на высоте - маркиз придерживает меня за локоть, покуда я осматриваюсь. Но здесь перила гораздо мощнее, они словно излучают уверенность и силу. Небольшая прореха - для портального хвоста. Каменная площадка облагорожена заботливой женской рукой - срезанные букеты в вазонах, живые цветы и кустарник в кадках. Красные, выложенные плиткой стены, и черный мрамор пола превосходно смотрятся после багряно-золотого безобразия дворца. Милорд Амлаут не спешит уводить меня внутрь строения, и краем глаза я замечание мощные, стремящиеся ввысь башни. Настоящий замок, готовый к обороне в любое время дня и ночи. Мы отходим от портальных кругов к изящной, узкой скамейке, на которую меня и усаживают. Сам милорд опускается на одно колено и замирает.
- Вы были моей гостьей миледи, ранее, - разговор словно вытягивает из маркиза силы. Он хмурится, берет мою правую руку и прижимает к сердцу, - я многого не могу открыть вам, миледи. Но я приложу все силы…
Проклятые духи, я боец, а не болтун-дипломат! Сжимаю пальцами сильную, мозолистую ладонь, знакомую до последней трещинки. Так или иначе, все что могло уже произошло в нашем прошлом. Меня разрывает надвое, я хочу утешить этого большого и потерянного мужчину, и одновременно не хочу его видеть.
- Каждое утро служанка будет предоставлять вам зелья, возможно, они вернут вам голос. Зелья готовит замковый целитель, по рецепту Чумного Лекаря. Об остальном, если позволите, мы поговорим когда к вам начнет возвращаться память, - Атолгар оставляет попытки объяснится и переходит на сиюминутные моменты.
- Помолвка? Доброе утро Иг…
- Нет! - маркиз взмахом руки приказывает подошедшему мужчине умолкнуть.
- Прости Харт, сейчас объясню. Леди утратила голос и память, поэтому я и послал тебе вестник, за ней нужно присмотреть по началу. Познакомьтесь леди, перед вами мой друг и соратник, дор Кевин Харт. Харт, в силу определенных причин, леди пока не должна слышать своего имени. Склоняю голову, воин заковыристо ругается, огребает тычок под ребра от своего сюзерена и витиевато извиняется. Иголочки-эмоции покалывают меня все сильнее - последнее воздействие Рахая сходит. Главное, оказаться в одиночестве, когда цунами чувств накроет меня.
- Что ж, леди, позвольте быть вашим проводником в новом-старом доме, - дор Харт обаятельно улыбнулся и подставил мне локоть.
- Наши дамы посвятят вас во все личные тайны каждого жителя земель Амлаут - они те еще сплетницы.
- Леди нужно переодеть, - Атолгар внимательно вглядывался в мое лицо. Переборов некоторое стеснение, чуть приподнимаю подол, показывая ступни. - И переобуть.
Друг и соратник Кевин Харт удивленно посмотрел на шелк, заменяющий мне башмаки, и хмыкнул:
- Вот поэтому высокородные леди долго и не живут.
- Харт! Простите моего друга леди, он неотесанный солдат.
- Как и ты, Атти, как и ты. Я улыбнулась и кивнула, верно, однако, с мнением Харта я полностью согласна. Никакого здоровья не хватит, если гулять в шелковых носочках по замку.
- Следуйте за мной, леди, - посмотрев в широкую спину Атолгара, стремительно покинувшего нас, перевожу непонимающий взгляд на Харта. Боец пожимает плечами, - сам не знаю. Замок маркиза Амлаут не поражает контрастом между великолепием и серостью каменной кладки - все проще. Здесь только каменная кладка и редкие, деревянные панели, долженствующие украшать действительность, но на деле создающие удручающее впечатление.
- Раньше вы морщили нос и отворачивались, - хмыкнул дор Харт. Еще бы, учитывая, что под этим великолепием наверняка уже развелась живность.
- Ваши покои, леди. Угг, Фрай, занять караул, - зычно крикнул дор Кевин Харт, и коротко поклонился мне.
- Придется некоторое время поскучать. Портной придет так быстро, как сможет.
- Как протрезвеет. Но вы не пужайтесь, миледи, он мастер-то справный. Пьет просто по-черному.
- Фрай! Простите его леди, он просто… Беззвучно смеюсь, знаю, что хотел сказать дор Харт - "он просто неотесанный солдат". Похоже, что в этом замке иного вида мужчин и не предусмотрено. Уж, не на беспокойной ли границе я оказалась?
- Ваши покои, - с нажимом повторил боец и я, вежливо склонив голову, проскользнула за массивные створки.
- А почему миледи в ткань завернута?
- Мерзнет, нешто твоя жена не мерзнет?
- Так ведь раньше то, ходила, тока носик красным отсвечивал, и на все: "благодарю, не стоит беспокойства", - голос Фрая звучал как из бочки.
Вот кто целый кладезь информации обо мне прошлой. Бегло осматриваюсь, будуар выглядит жилым. Меня поселили в чьи-то покои? Вряд ли. Значит все это следы моей прошлой жизни. Что же мы имеем? Пол покрыт тонкими половичками - по ногам ощутимо тянет холодом, большое ростовое зеркало, два узких окна-бойницы, широкая постель с балдахином, туалетный столик с зеркалом и десятком ящичков, изящное креслице и узкая дверь. За ней утопленная в полу ванна, и вычурный стул с дыркой вместо сидения - известно зачем.
Выглядываю из дверей и жестами пытаюсь объяснить мужчинам что же мне от них нужно. Через десять минут мучений и нелепых предположений, бойцы, наконец, хором догадываются, что госпожа хочет отмыться, и клятвенно заверяют меня, что вот сей миг, и служанки натаскают воды. Что замковый маг позже устроит мне постоянный доступ к горячей воде, но пока он очень сильно занят.
Я глубоко выдыхаю, выдавливаю из себя улыбку, и закрываю дверь. В ожидании служанок наматываю круги по комнате, словно озверевшая рысь. Хочется искать, бежать, вынюхивать, подслушивать. Делать хоть что-то, подстегнуть свою память - я уверена, что нахожусь в опасности. Вот только кто желает мне смерти? И смерти ли…
- Какое платье приготовить для леди? - голос долгожданной служанки едва не заставляет меня подскочить. Усилием воли давлю панику, и корчу недовольную мордашку. Что-то вроде, будь добра пошевелить своим крошечным мозгом и принять верное решение самостоятельно. Волосы мне помогают промыть, и воду трижды приходиться менять. Если я только и делала, что лежала в постели, а до того всего лишь прокатилась в карете, почему вода с моих волос настолько мутная?
- Прекрасные волосы, леди, - за спиной раздался новый голос, и служанка, втиравшая в мою голову ароматную мазь, тихо охнув, ушла. Замираю в неудобной позе, из всех возможных вариантов - этот худший. По мылкой шее скользят огрубелые пальцы, надавливают, будто примериваясь.
Внутри меня разливается холод, страх пополам с обидой, ведь мне обещали безопасность! Собираю решимость в горсть, и тут же бездарно выдыхаю драгоценный воздух - на мои плечи надавили с невероятной силой, и я с головой ушла под воду. Бьюсь, бешено, дико, выныриваю лишь на несколько драгоценных секунд, хватаю глоток воздуха, и меня вновь окунают в воду. Я простилась с жизнью, честно. И только тогда получила свободу.
- Тебе здесь не рады, леди. - И "леди" прозвучало как изысканная насмешка, как клеймо продажной женщины и величайшего из подлецов одновременно.
Пальцы все еще стискивают мою шею, цепляюсь руками, выворачиваюсь, кашляю и снова оказываюсь под водой. Но руки уже исчезли, подобно пробке из винной бочки я выныриваю, и бешено озираюсь. Вижу лишь закрывающуюся дверь и подол женского платья. Вода из ванны выплескивается на пол. Только мне до того дела нет - я кашляю, раздирая горло таким вкусным, таким необходимым мне воздухом. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, горло саднит, скорее, стереть с лица пленку мыла и слез, изгнать чужие прикосновения. Спокойствия хватило ненадолго.
Вцепившись руками в бортики купальни, я рыдаю в голос. Рыдаю так, как не приходилось никогда. Сглатывая горький, болезненный комок, я трясусь как желе. Я и есть желе, не человек, не личность, желе без памяти, без возможности защититься, без дома и родни. Осознание своего положения накрывает меня новой волной истерики. Вода остыла, мыло неприятной пленкой стянуло кожу. Обливаюсь холодной водой, и насухо вытираюсь полотенцем. Вытираюсь так, что кожа алеет и горит, вытираюсь, пытаясь стереть прикосновения убийцы. Будь у меня голос, я бы уже кричала. Но, слава Бригитте, голоса у меня нет.
Что за идиотка вломилась ко мне в мыльню я выясню сама. Почему идиотка? Потому что Атолгар взял на себя обязанность хранить и защищать меня. И моя смерть в его владениях принесет огромный урон всему Ковену. Кто купит контракт у человека, который в собственном доме не уследил за подзащитной? Никто. Чем бы еще себя утешить? Нечем. На крючке висит светло-синее платье, надеваю, подпоясываюсь и выхожу. В комнате никого нет. Давлю в себе желание простучать стены - все равно не знаю точно, как и чем отличается полая стена от цельной. Настороженно оглядываюсь - никого нет. Быстро, чутко прислушиваясь к каждому шороху, перерываю комнату. Я заглянула в каждый ящичек, но они оказались пусты, даже пыль была протерта. Уж не отсюда ли я умчалась? Ни под подушкой, ни под кроватью не осталось ничего, что могло бы пролить свет на мое состояние. Грустно, но ожидаемо. В самом деле, я не оставила бы ничего, что могло меня скомпрометировать, а остальные бесхозные вещи наверняка прибрали слуги. Опускаюсь в креслице, да, уютно. Откидываюсь на спинку, и понимаю, что вместе в ванной комнате вместе с истерикой вышло и скопившееся напряжение. Что ж, скажем спасибо неведомой посетительнице. Сразу два бонуса - теперь я точно знаю, что уже была здесь, шквал моих эмоций остался никем не замеченным. На веки наваливается тяжесть, вот ведь, столько времени лежала, а организм вновь требует отдых. Заползаю под тяжелое одеяло, сворачиваюсь уютным комочком, и зеваю. Глаза чешутся, во рту пересыхает, я хочу спать. И не могу, страх душит, бросая в противный, липкий пот. Забываюсь тяжелым, темным сном, чтобы вынырнуть из его глубин, с исступленно колотящимся сердцем и ощущением мыльной воды на языке.
Сползаю под одеяло вновь, не стоит поддаваться панике. Смерти мне не желали, это факт. Унизить, оскорбить, посмотреть на реакцию. Голос легко узнаваем, хочет узнать буду ли я на нее жаловаться. Устраиваюсь поудобнее и пытаюсь примерно представить, что же мне теперь делать? Узнать, кто я и как здесь оказалась. В прошлом, кто я маркизу, куда ехала, и откуда берет корни мой род. Сон смежает мне веки, и я расслабленно выдыхаю.
Мне приснился странный сон. Я пила чай в обществе человека, чье лицо было скрыто капюшоном. Меня потряхивало от страха и гнева, а он сочувственно сжимал мою кисть. Из сна я выныривала с четким ощущением, это мои воспоминания. Но что могло быть такого важного в простом чаепитии? Почему не мать или отец пришли ко мне во снах, а чужак, скрывающий свое лицо?
- Ну что ты за человек? Леди спит, обожди, - ровно гудел Фрай.
- Неотесанный солдат, сначала вы нарушили мое уединение, а теперь обожди? Сейчас или никогда! Я творец!
- Не богохульствуй, Творец с тебя за это спросит, - укорил своего собеседника боец.
- Великие Боги, Фрай, я творец красоты и изящества, портной, ужель ты думаешь, что создавая этот мир, я создал бы тебя? Нет уж, веди меня к миледи, ты, венец несовершенства. Глубоко вдыхаю и сажусь. Познакомимся, творец прекрасного?
- О-о-о, леди обладает самыми прекрасными глазами на этом свете! Темная синева грозовых небес, каштановый шелк волос! Здесь есть с чем работать!
Подталкиваемая тощим и высоким портным к зеркалу, пытаюсь понять, как мое серые, голубоватого оттенка глаза, можно так поэтично обозвать? Заглядываю в зеркало и удерживаю улыбку только силой воли и ужасом, сковавшим все тело. За несколько часов глаза сменили цвет на насыщенно-синий, скулы чуть заострились, неуловимо изменился овал лица. Что со мной будет дальше? Так, моя драгоценная, что-то часто ты начала впадать в панику. Вот как цвет волос сменится, так и поплачем, ночью, в подушку.
- Давно я хотел добраться до кладовых милорда, - портной оценивающе осмотрел меня и жестом велел раздеться. - Да только никак он не женится. А ведь для своих женщин у Амлаутов лучшие вещи, да-да. Выменяны у островитян, шелка и бархат. Непривычные, яркие цвета. Эх, жаль дурная слава попереди Ковена бежит. Нет желающих жить между двух враждующих народов.
Стало неприятно. Ничего плохого портной не сказал, но ощущение от его слов неприятным осадком легло в душу.
- Одного у них не отнять - запредельная честность, верность слову и своим людям- портной цокнул языком. - Для своих маркиз Амлаут надежней крепостной стены будет. Вот и все, миледи, мерки я снял, ткани подберу сам. Если вам не понравится - разрешаю надеть мне на голову горшок, - поклонившись, портной выскакивает за дверь.
Провожаю его задумчивым взглядом. Что это сейчас было? Мне ненавязчиво посоветовали стать для Атолгара своей? Судя по комнате, я уже была не чужой в этом замке, и что-то добра это мне не принесло. Заглянувший в приоткрытые створки двери Фрай, сообщает, что ужин подадут в мои покои - маркиз Амлаут чрезвычайно занят и компанию составить мне не сможет. Но если леди желает, можно накрыть стол в парадной гостиной. Леди не желает. Ничего не желает.
Глава 2
На руке бантом завязана длинная лента, и чтобы лоскут не попал в огонь приходится неудобно изгибать запястье. Пламя неохотно лижет тонкие, молодые яблоневые ветви. Безжалостно срезанные, постепенно обугливающиеся на ритуальных кострах, они призваны символизировать то, насколько разной может стать судьба девицы после замужества. Усыпанные цветами деревья это полные семьи, дети и внуки, черные, закопчённые ветви в грубых глиняных вазонах - вдовы, и матери схоронившие сыновей. В Ковене вовсю празднуют Свадебную неделю - яблони украшены бусами, это подношения от замужних женщин и лентами, это призыв незамужних девиц. Для каждой соткана особая лента, с причудливыми завитушками имени. Девушки старательно вышивают имена, добавляя крохотный бисер.
На моей ленте простыми чернилами выведены инициалы, дань традиции и ничего более. Да и не собираюсь звать своего суженного. Любовная неделя стирает сословные предрассудки, сын кузнеца берет в жены дочь лорда, и никто не смеет возразить. Ни отец, ни мать против не пойдут. Другое дело, что от рода отлучать, ну так с любимым и в хижине сладко да гладко. Плохо что на этой неделе никто из девиц кос не плетет, мою гриву треплет ветер, и чувствую вечером не мало волосков падет смертью храбрых, пока Сабия будет разбирать колтуны. Я не жду любовного чуда, мне бы со своими чудесами разобраться.
- Отчего я не вижу вашей ленты средь других? У нас хватает храбрецов, готовых рискнуть ради дамы, - грубоватый женский голос, раздавшийся из-за спины, бросил меня в пот. "Тебе здесь не рады, леди". Разворачиваюсь, осматриваю противницу, высокая, худощавая, оголенные по локоть руки усыпаны веснушками. Она не выглядит сильной. Вопросительно поднимаю брови, предлагая представиться.
- Миледи Лидда Терцис, - она изображает вежливый поклон, подчеркивая свой статус замужней дамы, словно мне не достаточно того, что ее волосы собраны в тугой пучок. - Позвольте вашу ленту.
Не дав мне возразить она одним движением сдергивает с моей руки ленту. Кожу обжигает болью, но я удерживаю лицо. На тренировках доставалось и сильнее. Вслед за воспоминанием-ощущением в виски ударяет уже привычной болью.
Терцис пропускает ленту сквозь пальцы, вздергивает брови глядя на ровную, чернильную вязь инициалов.
- С вами не поделились нитками для шитья? Печальное упущение, - с этими словами она отходит. Я догоняю ее, и коснувшись плеча протягиваю ладонь. Она вглядывается в мое лицо, и хмыкнув, возвращает ленту. Не затягивая подхожу к глиняному вазону и выхватываю черную ветку. Крепко увязываю ленту вокруг - без бантов, просто на узел. Так, что можно срезать, но не развязать. С легким полупоклоном протягиваю результат миледи.
- Не лучший способ поблагодарить Богов за защиту, - пренебрежительно отвечает Терцис и мягко укладывает мертвую ветку в траву у корней живого дерева. - Вы не первая. Спустя несколько часов, когда моя кожа и волосы пропитались запахом костра, а подол платья несколько раз начинал тлеть, Терцис обрадовала нас долгожданным отдыхом.