За стеной - Гарт Никс 11 стр.


- Он мой пра-прадедушка, - пробормотал Роджер, стараясь не смотреть в глаза человеку в костюме и не отвечая на второй его вопрос.

- Это моя земля, - повторил Берт. - И была таковою почти семьдесят лет. И, как я уже сказал, у вас есть всего одна минута, чтобы убраться прочь из моих владений.

- Что ж, мы, кажется, начали с неверной ноты, - сказал бизнесмен, снова пытаясь улыбнуться. - Позвольте и мне представиться. Я - Джон Рэйгюл, представитель Первой Службы Космических Кораблей. Мы планируем построить здесь космодром. Нам нужен этот холм, поскольку… ну, он необходим для запуска кораблей.

Роуэн был поражен. Он впервые слышал о том, что Гора может быть использована для запуска спутников. Его очарование космосом было почти столь же велико, сколь и любовь к Горе, и в какой-то момент он подумал, что здорово иметь космодром рядом с домом. Но потом вспомнил, что они, в любом случае, переедут в Сидней и что космодром будет построен здесь только в том случае, если они потеряют Гору.

- Гора не продается, - сказал Берт. - Вы можете строить свой космодром в любом другом месте, мистер Рэйгюл. Таких мест множество.

Он оперся на одну палку, а другой широко обвел шепчущие на ветру огромные серые каучуковые деревья, стоящие подобно армии гигантов.

- Здесь есть деревья, которым по сто лет, - сказал Берт. - Здесь животные, которые сбежали из города. Птицы, которых вы больше нигде не сыщете. Здесь - в каждом камне и в красной глине, в коре деревьев и в листьях, в муравьях и пауках, в кенгуру и ехиднах - свои сказки. Вы построите космодром, и все они уйдут отсюда навсегда. А теперь у вас остается лишь тридцать секунд. Роджер, можешь повесить замок на ворота.

- Черта с два я повешу! - сказал Роджер. Он кинулся к старику и, казалось, хотел его встряхнуть, но увидел шофера такси, который наблюдал за этой сценой, - татуировка в виде змеи на его предплечье подергивалась вверх-вниз. И тогда Роджер наклонился к деду и зашептал:

- Берт, мы можем продать это место за три миллиона долларов! Три миллиона! Нам больше никто никогда не предложит таких денег!

- Эта земля не продается, - сказал Берт. - В любом случае, нам здесь не нужен космодром!

- Что ты городишь, старый дурак! - рявкнул Роджер. - Три миллиона! И я ПРОДАМ это, даже если должен буду для этого объявить тебя выжившим из ума и недееспособным!

- И все-таки, она не твоя, ты не можешь ее продать, - сказал Берт. Он поднял палку и слегка толкнул ею Роджера. - А теперь - пошел вон с моей земли.

- Я вернусь! - крикнул Роджер, краснота с его лица уже распространилась на шею и уши. - Я вернусь с постановлением суда о том, что я твой опекун. Я упрячу тебя обратно в Дом, и ты будешь там до тех пор, пока не помрешь. Надо было сделать это несколько лет назад!

Казалось, он снова хочет ударить Берта, но вместо этого он внезапно повернулся и направился к Роуэну, который прятался за ближайшим деревом.

- А что касается тебя, то лучше прячься, когда мы вернемся домой! - зарычал он, кинувшись к мальчику. Но Роуэн уже летел дальше, в кусты, он продирался сквозь заросли, сквозь паутину, ломая маленькие веточки и колючие кустарники. Когда он понял, что убежал достаточно далеко, то оглянулся назад. Боль от множества порезов и царапин добавилась к большой боли, которую он ощущал внутри.

- Я не вернусь домой! - крикнул он. - Я никогда не вернусь домой!

Ответом ему был красивый звук мотора "мерседеса" и скрип гравия под колесами машины. А затем наступила тишина, тишина зарослей. Роуэн почувствовал, что устал, и неожиданно быстро нашел короткую дорогу к домику.

Шофер такси помог Берту сесть в старое кресло возле домика и начал выгружать вещи из машины. Роуэн стал помогать, а шофер протянул ему руку.

- Меня зовут Джейк, - сказал он. - Твой отец - грязный ублюдок, верно? Тебе следует его остерегаться.

- Ага. А меня зовут Роуэн, - сказал мальчик. - Повезло, что вы были здесь.

- Сколько времени вы собираетесь здесь пробыть? - спросил Джейк, когда они вытащили последнее одеяло, и он захлопнул багажник.

- Я не знаю, - ответил Роуэн, пожав плечами и пряча за этим жестом свою тревогу. - Думаю, это зависит от Берта.

Он посмотрел на старика, который, казалось, заснул на своем стуле. Его палки широко раскинулись рядом, будто весла.

- Он, пожалуй, староват, чтобы жить здесь, - с сомнением в голосе сказал Джейк. - Как считаешь, твой папаша может объявить его выжившим из ума?

- Берту сто восемь лет, - с гордостью сказал Роуэн. - И он всегда был крепче других. У него в городе полно друзей и людей, которые знают его всю жизнь. Я считаю, что папаше придется здорово потрудиться, чтобы вывести Берта из строя.

- Официально - может быть, - сказал Джейк, глядя на старика. - Но он может придумать что-нибудь еще. Слушай, как ты думаешь, я могу вернуться сюда попозже, чтобы посмотреть, все ли у вас в порядке?

- Не знаю… - сказал Роуэн, глядя на змею-татуировку. Джейк казался славным парнем, и он предотвратил приступ ярости у отца. Но он же видел деньги Берта…

- Мне хочется воспользоваться случаем и поговорить с Бертом, - добавил Джейк. - Не каждый день выпадает случай поговорить с кем-то из прошлого века. Ведь завтра получится, что он жил в трех веках! Может, я привезу с собой и жену?

- Ладно, - чуть поколебавшись, согласился Роуэн. - Тогда увидимся.

- Мы приедем, когда я закончу работу. Около восьми.

- Хорошо, - кивнул Роуэн. Подумал об отце и добавил: - Если хотите, приезжайте раньше.

Когда Джейк уехал, Роуэн пошел к Берту. Похоже, с ним было все в порядке. Он сидел, уставившись на кусты, временами моргал и что-то напевал про себя. Роуэн решил прибраться в домике, выгнать оттуда всех пауков и муравьев.

Он старательно трудился, когда услышал звук подъехавшей машины. Держа щетку в руках, Роуэн вышел наружу, и у него отчаянно заколотилось сердце. Это был отец на старом красном тракторе. Трактор заскрипел и остановился у ворот.

- Что будем делать? - прошептал Роуэн, встав около Берта.

- То, что должны сделать, - вздохнув, ответил старик. - Знаешь, Роуэн, когда я был мальчиком, заросли доходили до самого города. Тогда не было машин и аэропланов, не было радио, телевидения и компьютеров. В твоем возрасте я даже не видел телефона. Когда наступил двадцатый век, я не думал, что жизнь сильно изменится. Разумеется, я был не прав. Завтра мы окажемся в двадцать первом веке, и сейчас все ожидают перемен. Перемены, перемены, перемены, и никто не задумывается, какова цена того, что нельзя менять. Я видел твое лицо, когда тот человек сказал, что он построит здесь космодром. Ты захотел этого, правда?

- Нет, если при этом исчезнет Гора, - взволнованно сказал Роуэн, все еще глядя на дорогу. - Они могут построить космодром где-нибудь еще. Но что мы будем делать с папой? Он меня убьет!

- Нет, не убьет, - ответил Берт. - Помоги мне подняться.

Берт встал и шаркающей походкой направился к зарослям. Роуэн шел вслед за ним, следя, чтобы дед не упал. Красный трактор заворчал и двинулся за ними.

- Куда мы идем? - спросил Роуэн. - Он поймает нас!

- Я и хочу, чтобы он догнал нас, - сказал Берт. - Но на нужном месте.

На минуту он остановился, оглядывая скалы и большие каучуковые деревья, как будто забыл, куда нужно идти. Затем глаза его блеснули, он поплелся направо, и Роуэн пошел рядом с дедом, но все его внимание было сосредоточено на том, что происходит сзади. Отец уже вылез из трактора и бежал, ломая кусты.

Роуэну показалось, что Берт дает возможность Роджеру избить его без свидетелей. Сейчас они уже были вдали от домика, на переднем склоне Горы. Хуже всего то, что оттуда некуда бежать. Склон резко обрушивался вниз скалистыми утесами, и даже Роуэн не стал бы пытаться спуститься по ним с Горы. А Берту вообще оттуда не сползти.

- Вот оно, - сказал Берт, когда Роуэн отчаянно старался придумать, что же делать. Может, просто лечь на землю, в надежде, что отец не слишком сильно его изобьет?

- Что? - спросил Роуэн. Он не расслышал, что сказал Берт.

- Вот оно, - повторил Берт, указывая на расселину в скале, такую узкую, что в сумерках ее трудно было разглядеть. - Мы сейчас проскочим по этому бревну. Спорю, твой отец не помнит о Теснине.

Роуэн смотрел на расселину, которую они всегда называли Тесниной. Она выглядела темной и отвратительной, узкий рот, протянувшийся через весь холм, и была не очень глубокой. Руэн много раз карабкался по ней вверх и вниз. Когда он был маленьким, отец помогал ему подниматься и спускаться, стоя в прохладной тени внизу.

- Он помнит!

- Нет, не помнит, - сказал Берт. - Если бы помнил, то не пытался бы продавать Гору.

Поколебавшись, старик поставил ногу на давным-давно упавшее бревно, которое служило мостом через Теснину.

- Берт… - начал Роуэн, но слова замерли на его языке, когда из кустов, отдуваясь, появился отец с дергающимся, красным, безумным лицом. Роуэн в ужасе пробежал по бревну.

Роджер несся вперед, под его ногами ломались сучки, и ветки стегали его. Он мычал, и размахивал руками, и Роуэн понимал, чем это грозит. Отец был в такой ярости, что мог бы ударить и Берта.

- Не смей! - крикнул Роуэн. - Не смей!

Роуэн не знал, хотел ли он криком предупредить отца о Теснине, или это была слабая попытка остановить его от ужасного поступка.

Но все это не имело никакого значения, потому что Роджер в своем гневе уже ничего не слышал. В какое-то мгновение он встал прямо перед ними. Лицо его было таким же красным, как заходящее солнце, рот извергал слова, которые звучали, как звериный вой.

И тут отец исчез. И наступила тишина.

Берт переместился к краю расселины и посмотрел вниз. Роуэн тоже посмотрел туда, одним глазом, потому что двумя глазами смотреть было слишком страшно…

- Во всяком случае, он жив, - сказал Берт, когда снизу раздались стоны. - Как ты там? Ты в порядке, Роджер?

Дожидаясь ответа, Роуэн затаил дыхание. Наконец раздался ответ. Голос отца был жалким и тихим, вся ярость из него испарилась.

- Я думаю… я сломал кисть.

- Забыл о Теснине, да? - доверительно спросил Берт. - Ты, бывало, частенько тут лазил, когда был ребенком. И ни ты, ни твой отец никогда ничего не ломали.

- Папочка, - сказал Роджер. Роуэн подумал, что отец несколько повредился в уме. Он уже тысячу лет не слышал, чтобы отец говорил так спокойно.

- А вот теперь ты со своей рукой… - сказал Берт. - Много крови потерял? Может, еще что-то сломал?

- Нет, - кротко ответил Роджер, - только кисть.

- Это наше семейное, - сказал Берт Роуэну, заворачивая рукав, чтобы показать шрам на предплечье. - У меня не было перелома. Просто поцарапался, оттаскивая камни.

- Я сам не смогу выбраться, - сказал Роджер. Они его уже не видели, ночь заливала Теснину. Вверху ярче засияли звезды. В городе этого нельзя было увидеть, свет звезд там перебивал свет искусственного освещения.

- Понимаю, что не сможешь, - сказал Берт. - Так что посиди и послушай, что я расскажу.

- Я слушаю, - сказал Роджер. Роуэн услышал, как отец передвинулся, усаживаясь на камень.

- Первое. Гору никто не продаст, - сказал Берт. - Ни при моей жизни, ни после. Я больше десяти лет назад собрал команду законников, чтобы быть в этом уверенным. Семья будет лишь попечителем, не более. Если бы ты изволил заранее меня расспросить, то я бы тебе об этом рассказал. Второе. Я полагаю, ты просто сорвался. Я отложил порядочную сумму денег. Не три миллиона, но сумма значительная. Я собираюсь все это оставить Роуэну. Если он захочет, то сможет поделиться с тобой. Так что если тебя заботят деньги, то лучше научись нормально разговаривать с сыном вместо того, чтобы показывать свою власть. Ты тоже будешь долго жить. Быть злым - плохо для сердца.

Берт договорил, и наступило продолжительное молчание.

Роуэн глядел на звезды, не веря тому, что услышал. Гора не будет продана. Отец должен с ним разговаривать, а не бить.

Чуть погодя, хотя Роджер все еще ничего не ответил, Берт пошел обратно по бревну, для равновесия расставив руки в стороны. Роуэн шел позади него, очень близко, чтобы, если понадобиться, успеть поддержать старика.

- Куда вы пошли? - спросил Роджер. В голосе его прозвучала легкая паника.

- Думаю, что следует на время оставить тебя в одиночестве, тебе нужно поразмыслить, - сказал Берт. - Мы ждем гостей. Сегодня канун Нового года, вспомнил?

- А как же я?

- Мы вернемся в следующем веке, - ответил Берт. - Разумеется, ты должен согласиться с тем, что надо хорошо себя вести.

Потом он захихикал и стал взбираться на Гору.

- Подождите! - закричал Роджер. - Я согласен! Я согласен!

Берт, не останавливаясь, шел дальше. Роуэн смотрел то на него, то на Теснину. Отец звал их, отчаяние слышалось в его голосе. Вдалеке послышался шум мотора. Это, должно быть, Джейк, хотя, наверное, еще нет восьми часов…

- Пошли, - сказал Берт. - Мы должны встретить Джейка. За Роджером можно прийти позже.

- Но, - сказал Роуэн, - как он там будет…

- Мы оставим его ненадолго, - ответил Берт. - Ему нужно немного времени, чтобы он успел сообразить, как надо себя вести.

- Например? - беспокойно спросил Роуэн.

- Никаких примеров, - сказал Берт. - Я хочу, чтобы он во всем разобрался сам.

- Так что же? Все будет в порядке? - спросил Роуэн.

Берт пожал плечами. Затем он раскинул дрожащие руки, будто охватывая ими Роуэна, Гору, ночь и звезды.

- Никогда не знаешь, что принесет Новый год, даже если ты повидал их уже больше сотни, - сказал он. - Иногда видишь, что он приближается, и ничего не можешь с этим поделать. А иногда - можешь.

Он замолчал, глубоко вдохнул воздух, пахнущий эвкалиптом, обнял своего пра-пра-внука и добавил:

- Как раз сейчас, я полагаю, все настолько близко к тому, что должно быть, что именно так оно и произойдет.

"Несущий Молнию"

Шесть лет тому назад, в пасмурный день, спустя несколько недель после того, как мне исполнилось десять лет, я впервые встретил Несущего Молнию.

Именно тогда я изобрел это имя, хотя никогда его не произносил, и никто из людей так его не называл. Большинство горожан звали его "мистер" Джексон. Люди не понимали, почему они называют его "мистер": он был похож на обычного бродягу. Хотя, конечно, он был не из тех бродяг, которых забирает полиция.

С самого первого мгновения я понял, что он - иной. Я выходил из школьных ворот, а он стоял рядом, склонившись к своему мотоциклу. Его мотоцикл выглядел как "Харли-Дэвидсон", только он был не "Харли-Дэвидсон". На нем не было никакой марки. Человек наклонился к мотоциклу, потому что был высоким, пожалуй, шести футов и трех или четырех дюймов высотой. Его мускулы теснились под черной майкой, а на предплечье были вытатуированы две синие молнии. Длинные волосы, что-то среднее между блондинистыми и рыжими, были подвязаны банданой в белый и красный горох.

Но главное, что я отметил, - это его аура. Большинство людей обладают тусклым, неопределенным мерцанием. Его же аура состояла сплошь из голубых искр, прыгающих так, будто они собирались убить кого-нибудь, как убивают преступника на электрическом стуле.

Сначала казалось, что у парня какие-то неприятности. Но потом он улыбнулся, и если вы не видели его ауры, то по этой улыбке каким-то образом становилось понятно, что у него все в порядке, что он байкер с золотым сердцем, что он бродяга, который разъезжает по округе, помогая старикам, или что-нибудь в этом духе.

Но я-то видел, как из его ауры и улыбки выпрыгивает часть его энергии, и эта энергия будто сотни сверкающих змеиных языков, тянется к скучным цветам ореолов окружающих его людей.

Он очаровывал людей. Я видел, как это происходит, видел эти языки, которые выскакивали и освещали серые будни даже старших ребят. И потом я увидел, как все электрические потоки собрались в один, чтобы ласкать одну, особенную ученицу - Кэрол, самую красивую девочку во всей школе.

Мне тогда было только десять лет, так что я по-настоящему не ощущал, что такое Кэрол. Конечно, мне было понятно, что она выглядит, как кинозвезда с иссиня-черными волосами и большими карими глазами, с грудью и талией, какие у нее и должны быть, и с ногами, которые она взяла взаймы у куклы Барби. Но я смотрел на все это чужими глазами. Я знал - все думают, что она здорово выглядит, но сам не понимал почему. Сейчас меня волнует даже мысль о том, какова она была, когда, например, играла в баскетбол в своей узкой маечке и в плиссированной юбке… По крайней мере, я помню, что с ней произошло…

В тот день она выглядела особенно хорошо. Оглядываясь в прошлое, я полагаю, что она уже догадывалась, что очень привлекательна для мужчин, и это придавало ей определенную самоуверенность. Она вела себя как кот, который знает, что всегда получит свою порцию сливок.

Когда улыбка Несущего Молнию протянулась к ней, ее глаза затуманились, и она, как лунатик, двинулась к нему, будто больше ничего на свете не существовало. Они немного поговорили, и потом она ушла. Но оглянулась назад - дважды - и электричество бродяги все летело, трещало, обвиваясь вокруг нее, будто это были пальцы, которые уже расстегивали большие белые пуговицы ее школьного платья.

Затем она завернула за угол, и я понял, что все кончилось. Остались только я и человек, склонившийся к своему мотоциклу. Проследив за мной, сине-голубые щупальца упрятались обратно, в светящуюся раковину вокруг мотоциклиста. Затем он, откинув голову назад, рассмеялся, и смех его послал сине-белую энергию в небо.

Его смех до ужаса напугал меня, я внезапно почувствовал себя кроликом, который сообразил, что смотрит прямо на горящие огни несущейся на него машины.

Как и множество кроликов, сообразил я это слишком поздно. Я с трудом поднял ногу, уже готовый убежать, когда бродяга вдруг вырос надо мной, и пальцы его впились в мои плечи, как корни старого дерева впиваются в землю. Он вонзился в мою плоть, будто смял гнилое яблоко.

Я начал кричать, но он так меня тряханул, что я тут же замолчал.

- Слушай, детка, - сказал он, и голос его был хриплым и ломким голосом, какой бывает после недавно выпитой бутылки виски. - Я не сделаю тебе больно. Ты ВИДИШЬ, ведь верно?

Я понимал, что он говорил не об обычном зрении. Я кивнул, и он ослабил хватку.

- Я скажу тебе кое-что, задаром, - сказал он очень серьезно. Он опустился на одно колено и стал смотреть прямо мне в глаза, правда, я опустил голову, так что только одну секунду этот яростный взгляд желтых глаз прожигал мой мозг.

- Наступит день, когда ты станешь таким, как я, - прошептал он, его голос маленькими молниями, ползком пробирался в мою голову. - Ты видел, как эта девушка смотрела на меня? Я этой ночью возьму ее. Я могу получить любую женщину, какую только захочу - или любого мужчину, если бы у меня была к этому склонность. И никто даже не тронет меня. Я делаю то, что мне хочется. И знаешь, почему? Потому что я родился с Властью. Эта Власть - выше всего, видимого и невидимого, эта Власть над людьми и над полями, Власть над ветром и водой. У тебя она тоже есть, парень, но ты пока еще не знаешь, на что она способна. Если ты не будешь за ней присматривать, то она может уйти от тебя. Ее нужно всегда содержать в действии. Ты должен ею пользоваться, парень. Это правда. Ты должен кормить Власть!

Назад Дальше