- Истинно так, - продолжил Корунд. - Он нанял их, дал им корабли, и солдат, и лошадей, и такое количество боевых орудий, какого не видывали уже более ста лет, и послал их - куда? В богатые и плодородные земли Бештрии? Нет. В Демонланд? Отнюдь. К нам, в Витчланд, куда он, рискнув всем, сунулся с одной двадцатой частью тех сил, что у него были, и был повержен? Нет! В эту проклятую глухомань Верхнего Импланда, безлесного, безводного, где нет ни одной живой души, которая бы платила ему дань, подчини он эти земли себе, - никого, кроме кочующих племен диких Импов, у которых больше вшей на теле, чем денег в кошельке, могу вас заверить. Или он хотел стать королем духов воздуха, призраков и хоб-трашей, которых нашел в этой пустыне?
- Бесспорно то, что в Моруне водится семнадцать видов духов, - проговорил Корс настолько громко и неожиданно, что все обернулись к нему. - Огненные духи, духи воздуха, сухопутные духи, если можно так выразиться, а также водяные духи и подземные духи. Семнадцать различных видов хоб-трашей и несколько видов духов, и если бы я был в настроении, то мог бы перечислить наизусть их все.
Необычайно серьезно было широкое лицо Корса с мешками под наливающимися кровью глазами, с отвислыми щеками, толстой верхней губой и щетинистыми седыми усами и бакенбардами. Он ел - в основном для того, чтобы вызвать жажду, - маринованные оливки, каперсы, соленый миндаль, анчоусы, сардину копченую и жареную с горчицей и теперь ожидал соленое говяжье филе, чтобы сдобрить им дальнейшие возлияния.
Леди Зенамбрия спросила:
- Знает ли кто-либо наверняка, какая судьба постигла Ялканая, Гелтерания и Зелдорния и их армии?
- Я как будто бы слышала, - сказала Презмира, - будто блуждающие огни заманили их в гиперборейские края, где они стали королями.
- Не иначе, сорока на хвосте принесла, - сказал Ла Файриз. - Когда я шесть лет назад ехал через Импланд Мор, мне довелось услышать о них много сумасбродных историй, но ни одна не заслуживает доверия.
Вот слуги внесли на огромном золотом блюде филе с луком-шалотом. Слуг было четверо - столь тяжело было блюдо и кушанье на нем. При виде него в тусклых глазах Корса сверкнул огонек, а Корунд поднялся на ноги с полным кубком и Витчи закричали:
- Песню о филе, о Корунд!
Огромный, будто буйвол, возвышался Корунд в своей красновато-коричневой шелковой рубахе, опоясанный отделанным золотом широким ремнем из крокодильей кожи. С его плеч ниспадал плащ из волчьей шкуры мехом вовнутрь, снаружи выдубленный и расшитый пурпурным шелком. Дневной свет почти угас, и факелы отблескивали сквозь поднимающийся над кушаньями пар на его обрамленной густыми седыми кудрями лысой голове, в его острых серых глазах и на его длинной и густой бороде.
- Подпевайте мне, господа! - воскликнул он. - И того, кто не поддержит меня в припеве, я не желаю больше знать.
И он запел песню о филе голосом, что звучностью своей был подобен гонгу, а они ревели припев вместе с ним, заставляя звенеть тарелки на столах:
Тащите-ка старый добрый Филей,
Как с ним я управлюсь, смотрите скорей.
Эх, закушу жирным окорочком,
Запив его добрым мускатным вином.Как тут не петь, как тут не пить?
Как тут и повара не похвалить?Свинья обернется и заверещит:
"Оставил бы ты мне хоть ножку, бандит!"
И Гусь с Каплуном, двое верных друзей,
С Индюшкою вместе вам спляшут, ей-ей.
Ах! Мой Филей, мой любимый Филей!Как тут не петь, как тут не пить?
Как тут и повара не похвалить?Я брагою горло себе промочу,
Потом хорошенько тебя окачу
И скушаю, парой заев пирогов.
О, милый Филей, ты - пища богов!
Ах! Мой Филей, мой любимый Филей!Как тут не петь, как тут не пить?
Как тут и повара не похвалить?
Когда филе было разрезано, а кубки наполнены заново, король отдал приказ:
- Позвать сюда моего карлика, и пускай он кривляется перед нами.
Гримасничая и корча рожи, в зал вошел карлик, одетый в куртку-безрукавку из мокадо в желто-красную полоску. Его длинный и вялый хвост волочился по полу следом за ним.
- Чересчур этот карлик фиглярничает, - сказал Ла Файриз.
- Попридержи язык, принц, - ответил Кориний. - Неужели не знаешь, как он хорош? Он был чрезвычайным послом достославного короля Горайса XI к лорду Юссу и прочим демонландским лордам в Гейлинге. И это еще была величайшая любезность с нашей стороны - отправить к ним этого дурня послом.
Карлик кривлялся перед ними к вящему удовольствию лордов Витчланда и их гостей, если не считать его шутку над Коринием и принцем, которых он назвал двумя павлинами, столь подобными друг другу в своих нарядах, что невозможно отличить одного от другого. Эта шутка несколько рассердила их обоих.
Сердце короля смягчилось под действием вина, и он сказал Гро:
- Веселись, Гро, и не сомневайся, я выполню данное мною слово и сделаю тебя королем в Зайё Закуло.
- Повелитель, я ваш навеки, - ответил Гро. - Но, думается мне, не гожусь я в короли. Думаю, мне всегда лучше удавалось распоряжаться удачей других людей, нежели своей собственной.
При этом герцог Корс, развалившийся на столе в полудреме, выкрикнул громким и хриплым голосом:
- Поджарь меня черти, если то, что ты говоришь, - не истина! Если твоя удача ускользает от тебя, к чему суетиться? Дайте мне еще вина, наполните до краев. Ха! Ха! Опрокинем! Ха! Ха! Витчланд! Когда же наденете вы корону Демонланда, о король?
- Что это значит, Корс? - произнес король. - Ты пьян?
Но Ла Файриз сказал:
- На островах Фолиот вы связали себя могучими клятвами в мире с Демонами, и навеки отреклись от претензий на Демонланд. Надеялся я, что ваша вражда окончена.
- Так и есть, - ответил король.
Корс тихонько хихикнул.
- Хорошо говорите, очень хорошо, о король, очень хорошо, Ла Файриз, - сказал он. - Наша вражда окончена. Дальше некуда. Ибо, взгляните-ка, Демонланд - это спелый фрукт, готовый вот так же упасть мне в рот, - с этими словами он, откинувшись назад, широко открыл рот, держа за одну лапку овсянку, приготовленную в собственном соку. Тушка птицы выскользнула из его пальцев и шлепнулась ему на щеку, затем на грудь, и, наконец, на пол, забрызгав подливой его бронзовую кольчугу и рукава его бледно-зеленой рубахи.
Кориний разразился хохотом, но Ла Файриз побагровел от гнева и, хмурясь, произнес:
- Опьянение, господин мой, смешит только рабов.
- Тогда сиди и помалкивай, принц, - сказал Кориний, - покуда мы не обсуждаем твои собственные качества. Что же до меня, то я смеюсь над своими мыслями, а они вполне достойны.
Но Корс вытер лицо и принялся распевать:
Как пью я винны соки,
Печаль на ум нейдет.
На что искать заботы,
Хлопот, сует, работы,
Желаешь или нет,
А все конец придет.Почто ж нам суетиться?
Мы Вакха позовем:
Не смеет к нам явиться
Печаль, когда мы пьем.
После этого Корс опять тяжело осел на стол. Карлик же, чьи шутки все до сих пор принимали благосклонно, даже когда сами становились их мишенью, подпрыгнул на месте и выкрикнул:
- Слушайте! Чудо! Эта колбаса поет. Подать сюда два блюда, рабы! Вы забыли положить ее на тарелку. В одну просто не влезло столько воловьей крови и сала. Скорее, режьте ее, покуда кожура не лопнула.
- Я сам сейчас тебя разрежу, подлец, - взревел Корс, вскакивая на ноги, и, схватив карлика одной рукой за запястье, другой с размаху ударил его по уху. Карлик взвизгнул, прокусил Корсу до кости большой палец, так что тот ослабил хватку, и под радостный смех гостей выбежал из зала.
- Так глупость бежит перед мудростью, каковая заключена в вине, - промолвил король. - Ночь только началась; принести мне ботарго, и икры, и хлеба. Пей, принц. Густое, словно мед, красное трамнийское вино побуждает душу к божественной философии. Сколь ничтожно тщеславие! Оно было бичом Гасларка, все предприятия которого, каковы бы ни были их размах и важность, окончились вот так, ничем. А что думаешь ты, Гро, ведь ты мыслитель?
- Увы бедному Гасларку, - сказал Гро. - Даже если бы он взялся за ум, и даже если бы, против всяких ожиданий, ему удалось победить нас, то и тогда он был бы ничуть не ближе к своей заветной цели, нежели изначально. Ибо встарь в Зайё Закуло у него были еда и питье, сады и богатства, музыканты и прекрасная жена, а дни его проходили в сладкой неге и довольстве. Но, в конце концов, какой бы путь мы ни выбирали, всем нам предстоит уснуть и погрузиться в пучины забвения, коих нелегко избегнуть. Сухие и увядшие листья лавра или кипариса, да щепотка пыли. Ничего более не остается.
- С печалью на челе говорю я это, - сказал король. - Мудрым считаю я того, кто пребывает в покое, как Алый Фолиот, и не искушает богов чрезмерным тщеславием, ведущим к собственному краху.
Ла Файриз откинулся на спинку своего трона, опираясь локтями на его высокие подлокотники и расслабленно свесив кисти рук по обе его стороны. Не опуская головы, он с недоверчивой улыбкой прислушивался к словам короля Горайса.
- Необычайную доброту обрел король в кубке, - сказал Гро на ухо Корунду.
- Думаю, мы с тобой единственные, кто еще не пьян, - шепотом ответил Корунд. - Причиной этому то, что ты пьешь в меру, и это хорошо; меня же хранит трезвым этот аметист на моем поясе, так что я никогда не проявляю чрезмерности в питье.
- Любишь ты насмехаться, о король, - произнес Ла Файриз. - Что до меня, то голова моя была бы подобна этой дыне, если бы я был настолько туп, чтобы поддаться тщеславию.
- Если бы не был ты нашим благородным гостем, - ответил Кориний, - то я назвал бы это высказывание достойным мелкого человека. Витчланд не занимается бахвальством, но может позволить себе говорить с достоинством и смирением, как говорил наш король и повелитель. Чванятся и кулдыкают индюки; не таков орел, что распоряжается всем миром.
- Жаль мне тебя, - воскликнул принц, - если эта ничтожная победа так вскружила тебе голову. Над Гоблинами!
Кориний нахмурился. Корс хихикнул и пробормотал себе под нос, но так, что его услышали все:
- Гоблины, ничего не скажешь! Ерунда, кабы там были только они. Вот именно, кабы это были только они.
Лицо короля напоминало ужасную черную тучу. Женщины затаили дыхание. Но Корс, пребывавший в блаженном неведении насчет собирающейся грозы, принялся вяло распевать под унылый мотив, отстукивая ритм по столу своим кубком:
Когда нырнут под воду птицы,
И в небеса вспорхнут плотвицы,
Когда сгорит в огне вода
И устрицы взойдут в садах…
Затем он громко икнул и умолк.
Разговоры замерли. Оробев, лорды Витчланда старались не смотреть в глаза королю. Но Презмира заговорила, и музыка ее голоса пролилась, словно освежающий ливень.
- Песня господина моего Корса, - сказала она, - подала мне надежду получить ответ на философский вопрос, но, как вы видите, Вакх забрал на время его душу в элизий, и, боюсь, из его уст сегодня мы не услышим ни истины, ни мудрости. Вопрос же мой был таков: правда ли то, что все земные животные имеют сородичей в море? Господин мой Кориний, или ты, мой благородный брат, можете ли вы разрешить мои сомнения?
- Что ж, так оно и впрямь считается, госпожа моя, - ответил Ла Файриз. - Можно привести множество хороших примеров: таких как морская лягушка, морская лисица, морская собака, морской конек, морской лев, морской котик. И слышал я, будто варвары Эзамосии питаются кушаньем из морских мышей, размолотых и истолченных в ступе вместе с мясом зверя по имени bos marinus, приправленным солью и чесноком.
- Фу! Скорее расскажите о чем-нибудь другом, - воскликнула леди Шрива, - пока я в своем воображении не отведала этого омерзительного мяса. Пожалуйста, дайте мне вон тех золотых персиков и солнечного изюма вместо противоядия.
- Лорд Гро расскажет тебе лучше, чем я, - сказал Ла Файриз. - Что до меня, то, хоть я и хорошего мнения о естествознании, но изучать его мне недосуг. Мне часто приходилось охотиться на барсука, но никогда не задумывался я над вопросом, которым задаются ученые: действительно ли у него лапы с одной стороны короче, чем с другой. Не знаю я также, сколько глаз у миноги, будь то девять или два, хотя съел я миног немало.
- О брат мой, - улыбнулась Презмира, - Боюсь, ты чересчур надышался пыли ратных полей и подвигов, чтобы интересоваться этими тонкими материями. Но есть ли под водой птицы, господин мой Гро?
- В реках - несомненно, - ответствовал Гро, - хотя это лишь воздушные птицы, опустившиеся передохнуть. Во Внешнем Импланде я сам находил их, впавших в зимнюю спячку, на дне озер и рек, по две, клюв к клюву, крыло к крылу. Но весной они вновь оживают, и леса постепенно наполняются их пением. Что до моря, то существуют настоящие морские кукушки, морские дрозды, морские воробьи и многие другие.
- Это очень странно, - сказала Зенамбрия.
Корс запел:
Когда певцы лишатся слуха,
И сдружатся паук и муха…
Презмира повернулась к Корунду и сказала:
- Разве не было между вами, господин мой, забавного спора насчет жабы и паука? Ты настаивал, что один из них отравит другого своим ядом, а господин мой Гро - что все будет наоборот.
- Именно так и было, госпожа, - промолвил Корунд, - И спор все еще не разрешен.
Корс пропел:
Когда дрозды свистеть устанут,
А змеи жалить перестанут,
Тогда любой дурак поймет,
Что старый мир теперь не тот.
и снова нахохлился и замолчал.
- Мой король и повелитель, - воскликнула Презмира, - Заклинаю вас приказать положить конец этому противоречию между двумя вашими приближенными, пока оно не переросло в опасную ссору. Пусть им не откладывая дадут жабу, о король, и пауков, дабы они могли провести над ними опыт перед всей честной компанией.
При этих словах все засмеялись, а король отдал приказ рабу, который вскоре принес жирных пауков числом семь, заключенных вместе с жабой под хрустальным бокалом, и поставил все это перед королем. Все стали внимательно наблюдать.
- Ставлю два бочонка бледного пермийского вина против пучка редиски, - сказал Корунд, - что победа достанется паукам. Смотрите, как легко они уселись ей на голову и ползают по всему ее телу.
- Идет, - сказал Гро.
- Ты проиграешь свое пари, Корунд, - сказал король. - Пауки не причиняют вреда этой жабе; она сидит так тихо из хитрости, заставляя их забыть об осторожности, чтобы подпустить их ближе и проглотить.
Пока они наблюдали за схваткой, внесли фрукты: айву, миндаль, гранаты и фисташковые орехи, и новые чаши и бочки вина, в том числе хрустальный графин с вином персикового цвета, заложенного много лет назад в виноградниках Кротеринга, что простираются к морю на юг от замка лорда Брандоха Даэй.
Кориний сделал большой глоток и выкрикнул:
- Отличный напиток это вино из Кротеринга! Говорят, этим летом оно будет дешево.
Ла Файриз метнул на него быстрый взгляд, а король, заметив это, сказал Коринию на ухо:
- Может, образумишься? Пусть гордыня твоя не заставляет тебя думать, будто ты не поплатишься, как самый ничтожный из моих рабов, если по твоей вине этот принц вынюхает наши секреты.
Час был уже поздний, и женщины одна за другой желали спокойной ночи и уходили, ведомые к дверям своих покоев рабами с факелами. Вскоре, когда все они удалились, Корунд воскликнул:
- Черт побери всех этих пауков! Твоя жаба уже проглотила одного.
- Еще двух, - сказал Гро. - Твоя теория рушится, о Корунд. Она сожрала двух одним махом, еще четверо осталось.
Лорд Кориний, чье лицо пылало от выпитого, поднял свой кубок и крикнул, глядя принцу прямо в глаза:
- Обрати внимание, Ла Файриз, это знак и пророчество. Сначала одного, потом двух одним махом, а скоро, как я думаю, и четверых оставшихся. Не боишься оказаться пауком, когда грянет битва?
- Совсем из ума выжил, Кориний? - тихо спросил король. Его голос дрожал от гнева.
- Он самый остроумный обжора из всех, с кем мне доводилось беседовать, - сказал Ла Файриз. - Но вот не могу понять, какого черта он имеет в виду.
- Такого, - ответил Кориний, что мигом сделает серьезной твою самодовольную рожу. Я имею в виду наших исконных врагов, низменных демонландских ублюдков. Первый - Голдри, сдутый незнамо куда королевской насланью…
- Будь ты проклят! - воскликнул король, - Что за пьяная чепуха?
Но принц Ла Файриз побагровел и сказал:
- Так вот что кроется за этими экивоками: вы собрались войной на Демонланд? Не рассчитывайте на мою помощь в этом.
- Спать хуже из-за этого не будем, - отозвался Кориний. - Наши уста достаточно велики, чтобы проглотить такую крошку от марципана, как ты, если станешь досаждать.
- Твои уста достаточно велики, чтобы выболтать все самые секретные сведения нам на посмешище, - сказал Ла Файриз. - Будь я королем, я бы располосовал твою кожу за твой пьяный лепет и чванство.
- Оскорбление! - закричал лорд Кориний, вскакивая. - Я не потерпел бы оскорблений и от небесных богов. Подай мне мой меч, мальчишка! Я сделаю бештрийскую вышивку из его кишок.
- Мир, во имя ваших жизней! - прогремел король, в то время как Корунд подошел к Коринию, а Гро к принцу, чтобы успокоить их. - Кориний ранен в запястье и не может сражаться; рассудок его также помутился из-за раны.
- Так исцели же его от тех порезов, что нанесли ему Гоблины, и я оскоплю его, - сказал принц.
- Гоблины?! - взревел Кориний. - Знай же, мерзавец, что эту рану нанес мне лучший мечник в мире. Если бы это ты стоял передо мной, я бы порубил тебя на куски, хоть ты и так уже скопец.
Но король поднялся на ноги во всем своем величии и произнес:
- Тишина, во имя ваших жизней!
Глаза его сверкали в гневе.