Но, сколь ни была богата оружейная коллекция, гость счел ее не самой интересной частью из всего домашнего собрания Тииллов. Оружием увлекаются все, этим никого не поразишь в наше время. Йоргена гораздо больше впечатлили редкости естественные. Яйцо огромной птицы, а может, и дракона, теперь этого уже никто достоверно не знал, слишком давно, семь или восемь поколений назад было оно привезено из дальних, недоступных ныне земель Хиу. Установленное вертикально на золотой подставке, оно имело почти целый элль в высоту, было грязно-болотного цвета в бурую и желтую крапинку. Огромный, под стать яйцу, а может, и одного с ним происхождения янтарный коготь, изогнутый и острый как ятаган. Маленький кокон шелковичного червя, имеющий не обычную, серовато-белую, а небесно-голубую окраску, вызванную отнюдь не применением лугрской лазури, но исключительно игрой природы. Красивый сросток кристаллов аметиста - подарок правителя горного королевства, сделанный в те далекие времена, когда камень этот был исключительно редок и ценился много дороже сапфиров, изумрудов и морского жемчуга. К слову, последний был представлен тут же во всех возможных цветовых вариациях…
Рядом с собранием природных чудес располагался зал диковин рукотворных. Это было очень красивое помещение, устланное толстым ковром цвета топленого молока, ноги в его ворсе утопали по щиколотку. И рассматривать его требовалось не как часть обстановки, но как одну из редкостей, привезенную из такой дальней дали Востока, что ей и названия нет; известно лишь было, что ткали его люди не с простыми головами, а с песьими, и очень может быть, из собственной шерсти. "Весьма разумно! - подумалось Йоргену. - Вервольфы - дураки. Когда обратно в человека линяют, ведь куча шерсти сваливается, столько добра пропадает зря! Вот собирали бы, пряли и ткали - хоть какая-то польза вышла бы от тварей. Могли бы ковры на мясо выменивать… Подсказать им как-то, что ли? Не теперь, конечно, потом, когда Тьма уйдет и ночные чудовища присмиреют, станут как раньше, до войны…"
Главной же ценностью этого зала являлись механические часы работы силонийского мастера Гаара из Миноции. Они изображали собой мироздание: на спине черепахи, чей золотой панцирь был красиво инкрустирован пластинами драконьей кости, стояли три аккуратных золотых слона с рубиновыми глазками и коралловыми бивнями. На спине их удобно покоился земной диск, от края до края разделенный яшмовым горным хребтом. Выглядел он будто с высоты птичьего полета: голубые моря, зеленые леса, желтые пески - все как положено, все самоцветами выложено. Сверху над диском горбился купол небес - наполовину белого стекла (день), наполовину дымчатого (ночь). По нему, отсчитывая часы на выгравированной шкале, катились светила - серебряная луна и золотое солнце. Сам купол поворачивался таким образом, чтобы в нужное время день и ночь оказывались на положенных местах. Кроме того, слоны умели махать хоботками и кивать головками, а в полночь и полдень принимались радостно трубить. Тогда черепаха била лапами, раскрывала рот и резво вращала хвостом. Такая хитрая была механика, такая искуснейшая работа, что Йорген долго не мог отвести глаз. Если бы был он чуть менее образован, если бы в доме отца не имелись другие часы в виде голодного льва, которые он однажды разобрал на части и получил по шее, непременно заподозрил бы колдовство!
К слову, его собственная коллекция тоже значительно пополнилась. Обещанное блюдо оказалось лишь малой толикой того разнообразия изображений овец, что имелось в доме. Откуда-то возникали все новые и новые, видимо, каждый из домочадцев считал своим долгом порадовать гостя. Дары скапливались в отведенных ему покоях, откладывались до лучших времен - до возвращения то бишь.
Так прошло несколько дней.
В то время как Кальпурций пребывал все больше в родительских покоях (мать и отец не могли налюбоваться на вновь обретенного сына), гостя в странствиях по дому неизменно сопровождала сестра Кальпурция - весьма милая девушка по имени Илена, как нельзя лучше соответствующая предпочтениям Йоргена, поскольку ни умом, ни красотой боги ее не обошли. Кроме того, присущ ей был добрый и веселый, чуть легкомысленный нрав, и прошло совсем немного времени, как она стала чувствовать себя в обществе ланцтрегера едва ли не более непринужденно, чем в присутствии излишне (по ее мнению) серьезного старшего брата. В общем, они, как говорится, нашли друг друга.
Через некоторое время Кальпурций отвел гостя в сторонку и сообщил замогильным голосом: "Мне не нравится, как ты смотришь на мою сестру".
Блюсти честь сестры - священный долг всякого хорошего брата. Другой вопрос - как к этому подойти. Там, откуда был родом Йорген, брат вступался за сестру лишь в том случае, если она сама этого хотела. Если же нет - так и нечего лезть не в свое дело, недолго и по шее получить, а рука у северянок ох тяжела! По традиции, сохранившейся с тех времен, когда народ, населяющий северные земли, жил исключительно военными набегами, каждая девочка постигала ратное искусство в том же объеме, что и ее сверстники-мальчишки. Ее учили сражаться на мечах, метать копье, стрелять из лука, работать на веслах и ставить парус. А уж как с этой наукой быть дальше - забросить и осесть дома, при муже и детях, или продолжать совершенствовать ее в качестве полноценного и равноправного воина, - это было уже ее личное дело. Вот почему в составе войска ландлагенара Норвальда против полчищ Тьмы сражались наравне с юнцами девчонки-подростки, дочери мелких окрестных трегеров и арендаторов… Сражались наравне и погибали тоже. Так уж было заведено на севере Эренмаркского королевства, и в Фельзендале, и в Гоаре, и у нифлунгов, и у светлых альвов…
Но чуть дальше к югу, чуть ближе к столице - и порядки совсем другие! Тамошним девушкам подобает быть робкими и беззащитными, своей воли не иметь и во всем полагаться на мужчин. Мужчины же должны воспринимать их едва ли не как земное воплощение Дев Небесных, видеть смысл бытия в служении им, опекать и защищать неусыпно от опасностей реальных и мнимых, по желанию подопечной и против него.
Йорген рассудил так: Силония ведь расположена еще южнее, должно быть, нравы в ней еще строже - и обижаться на замечание друга не стал. Спросил только, не без скрытой иронии:
- Что же тебе не по нраву в моем взгляде, друг мой?
Кальпурций нахмурился, собираясь с духом. Нанести оскорбление гостю - это большой грех, но честь сестры дороже. Поэтому он все же решился и выпалил:
- Ты смотришь на нее как на женщину!
Глаза Йоргена стали большими и невинными.
- Ну разумеется, а как же иначе?! Знаешь, если бы у меня была сестра и кто-то вдруг стал смотреть на нее как на мужчину, лично я был бы не только удивлен, но и сильно раздосадован!
Тут Кальпурцию стало смешно, и, чтобы не подать виду, он еще суровее свел брови. Но заговорил очень душевно:
- Ах, Йорген, ведь ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь! Я очень ценю тебя как друга, поверь, и если бы ты, к примеру, стал искать руки моей сестры, я бы первый…
- Ну вот, - расстроенно перебил ланцтрегер, - так я и знал! Вам бы только меня женить! Отец замучил, и ты туда же!
- А что? - Случайно оброненная идея показалась молодому Тииллу весьма привлекательной, он был вовсе не прочь заполучить в родственники Йоргена. Должно быть, то была братская ревность, но все предыдущие кавалеры Илены ему категорически не нравились. - Это было бы совсем не дурно! И твой почтенный отец, я уверен, одобрил бы ваш брак.
- Конечно, одобрил бы, - согласился Йорген. - Он бы просто в восторге был! Но тебе я отвечу то же, что ему: не готов я пока к шагу столь ответственному. Твоя сестра очаровательна, и я готов поклясться здесь и сейчас: если однажды я соберусь вступить в брак, то только с ней и ни с кем больше. Но не теперь, когда столь велика опасность оставить бедную девушку вдовой.
Кальпурций со вздохом кивнул:
- Да, друг мой, слова твои не лишены смысла, мы живем в трудные времена. Отложим это решение до победы над Тьмой. Но до тех пор, чтобы мое братское сердце было спокойно при взгляде на вас… не согласишься ли ты наречь Илену своей невестой? Хотя бы условно?
- Ну разумеется! С большой радостью и признательностью, - легко согласился Йорген, потому что невеста - это еще далеко не жена.
Глава 17,
в которой колдовская книга ведет себя самым странным образом и наводит Йоргена на дурные мысли
Зачем ты послан был и кто тебя послал?
Чего, добра иль зла, ты верный был свершитель?А. С. Пушкин
На пятый день их пребывания в Аквинаре Кальпурций стал рваться в библиотеку и на уговоры матери "обождать еще один день" больше не поддавался, ссылаясь на страдания человеческие, на гибель невинных и слабых и свой пред ними долг. Но это была неправда. На самом деле вовсе не чувство долга, не обет, данный много месяцев назад, гнал его в путь.
…В те страшные дни, когда его волокли в кандалах и ошейнике по улицам чужих, жестоких городов, в те страшные ночи, когда постелью ему служил холодный мокрый камень или голая утоптанная земля, он вспоминал отчий дом и думал: "Ах, если бы только вернуться туда и уже никогда, ни под каким предлогом, ни ради какой высшей цели не покидать родных стен!"
Но возвращение состоялось - и все оказалось иначе, не так, как прежде, и не так, как являлось в мечтах. То есть в самом-то доме ничего не изменилось, это он сам стал другим. И многое из того, что составляло для него незыблемую основу домашней жизни, вдруг утратило смысл. Смешными и ненужными казались теперь все те церемонии, из которых состоял уклад быта поколений благородных Тииллов, всякие там омовения ног розовой водой, торжественные воззвания к предкам перед трапезой…
Вдруг стало жарко с непривычки на южном солнце, разделся и нырнул в садовый пруд. Окунулся пару раз, смотрит - бегут! Бежит нянька, бегут девчонки-невольницы с простынями и мехами - вытирать, укутывать! Вот только девчонок ему и не хватало! Раньше и не заметил бы их, не люди ведь - рабы, а теперь не знал, куда от сраму деваться, отослал сердито: "Зачем явились?! Кто звал?!" Оказалось, матушка в окно увидала его купание, испугалась: застудится чадо великовозрастное. Ах, матушка! Видела бы ты переправу через реку Ольм! Маленькая такая речушка - в самом глубоком месте по шейку, хозяевам выгода: не надо лодки для рабов нанимать, своим ходом перегнать можно. И неважно, что поздняя осень на дворе, льдинками затянуло кромку воды и белые снежинки кружат в воздухе. Неважно, что согреться, обсушиться людям будет негде: "В воду! Все в воду, шторбово племя! Не то вот я вас!" И кнутами по спинам… Самое интересное - не помер после той переправы никто, и заболели кашлем только три старухи, самые слабые. Вот как оно бывает, матушка!
Забавляли и уже начинали подспудно раздражать высокопарные манеры отца, хотя совсем недавно тот был для него идеалом во всем. А теперь невольно закрадывалась крамольная мысль: "Да что он знает о жизни, этот высокородный вельможа, никогда и ни в чем не испытывавший нужды?"
Вознамерился преподать Йоргену урок боевого искусства, обучить "некоторым хитроумным и изящным семейным приемам боя на мечах, мальчику полезно их знать"! Услышав это, Кальпурций почувствовал, как уши и щеки его полыхнули огнем. Хитроумные и изящные приемы! Ты выйди, как этот мальчик, один, в темноте, против трех вервольфов, и посмотрим тогда, будут ли они тебе полезны! Оценит ли твое искусство "благородный противник"!
Понятно, что вслух Кальпурций ничего подобного сказать не мог. Но пришел наконец к ясному осознанию случившегося: родительский дом стал ему тесен, он его перерос. Пора отправляться в путь. И начало этому пути лежит на четвертом этаже, в библиотеке…
Если честно, Йорген ожидал большего.
В библиотеке замка Норвальд книг тоже было достаточно, просто здешнее помещение оказалось более низким и вытянутым в длину, а там книжные полки громоздились на огромную высоту, и, чтобы добраться до них, требовалась лестница. Другое дело, что до появления в семье леди Айлели книги эти стояли и пылились мертвым грузом, никто их не читал. "Зачем нам столько книг?" - спросил однажды Дитмар отца. И тогда они с братом узнали, что, во-первых, есть у книг такое приятное свойство: чем дольше они стоят на полках, тем дороже стоят, а во-вторых, каждая из них суть бесценная семейная реликвия, и, если кто-то из сыновей осмелится продать хоть одну, он, ландлагенар Рюдигер фон Раух, и с того света их достанет, чтобы научить уважению к памяти предков. В общем, они из его сумбурного и свирепого монолога ничего не поняли, но от библиотеки решили держаться подальше, чтобы не попутали злые силы испортить бесценную реликвию грязными пальцами. С приходом в дом мачехи положение изменилось, библиотека ожила, стала местом привычным до обыденности.
Вот почему Йоргену, чтобы выразить восхищение книжным собранием Тииллов, как того требовала вежливость, пришлось сделать над собой некоторое усилие. По счастью, удалось подобрать подходящие слова и за их пустым звоном удачно скрыть равнодушие. Вертиций Тиилл, вызвавшийся лично продемонстрировать фамильное сокровище "неискушенному северянину", остался весьма доволен. Для него высокопарный слог был привычной манерой вести беседу, он не заметил фальши. Кальпурций был рад, когда отец их наконец оставил и можно было перейти к делу.
Книга стояла на пюпитре, так, как он ее оставил - закрытой. Была она велика, - примерно три элля на два, и тяжела - в руках долго не удержишь. На темной матовой коже переплета тускло поблескивали в свете свечи тисненные золотом символы. Местами позолота осыпалась совершенно, оставив лишь плоские вмятины. Сами же символы показались Йоргену неприятными, они действительно напоминали следы хищных птичьих лап, а еще - раздавленных пауков, свившихся кольцами червей и ядовитые колючки растений. Явные приметы колдовства! Он уже в первый момент почувствовал: ох, не стоит, пожалуй, к ней прикасаться! Но Кальпурций предложил, таинственно понизив голос: "Открывай!" И он открыл.
Сначала был свет - нестерпимо яркий, ножом резанувший по глазам, потом удар всем телом - и Тьма поглотила его. Тьма клубилась вокруг, что-то шептала и пела, куда-то манила и влекла силой, жуткие и прекрасные лики выплывали из черноты, это их устами вещала она. Потом пошли страшные картины: разоренные города, до единого жителя выеденные, и бледные твари на их руинах, жрущие друг друга, потому что другой еды не осталось. Прозрачные твари с длинными языками, выискивающие людей по их последним убежищам. И над всем этим безобразием - Тьма. Душная, знойная. Почему он прежде думал, что где Тьма, там могильный холод и лед? Нет, там жара и дым, там днем красное солнце и белый пепел в тишине падает с неба вместо дождя…
Хорошо, что все быстро кончилось. Оказалось, Тьмы нет, а есть библиотека Тииллов, и он в ней лежит у стены, на спине. И спине этой больно, потому что треснулся, когда падал. И стоит над ним на коленях бледный как шторб Кальпурций Тиилл, с таким горестным видом, будто дорогого покойника оплакивает. Казалось, еще миг, и он причитать начнет, как плакальщица на похоронах, типа ой да на кого ж ты нас покинул.
- Кхе-кхе, - вежливо сказал Йорген, не найдя лучшего способа сообщить несчастному, что скорбь его несколько преждевременна.
…Кальпурций даже не сразу понял, что дорогой друг очнулся. Ему-то казалось, мертв, мертв безнадежно! Очень уж страшно летел - через весь зал, будто отброшенный огромной невидимой рукой. И очень уж страшно потом лежал, после того как врезался спиной в полки с рукописями озифских монахов. Видно, любили окаянные монахи бумагу марать, такие тома наваяли - одного-единственного достаточно для печального исхода, если по голове попадет! А на Йоргена свалился сразу десяток - разве может человек после такого выжить?
Но он - надо же - выжил! Сел кое-как, расстроенно потер разбитый лоб и пожаловался:
- Больно ведь! - Потом, подумав минуту, спросил с обидой: - Не знаешь, за что она со мной так сурово обошлась?
Этого Кальпурций, понятно, не знал. Он сотни раз сам брал книгу в руки и другим давал. Она неизменно вела себя смирно, холодным огнем не плевалась, телами не швырялась. И страшные образы тоже не показывала.
- Может, она только вам, силонийцам, предназначена? А иноземных читателей не любит? - предположил Йорген, переодеваясь в свежие одежды, доставленные расторопным невольником. Старые оказались перепачканы кровью из рассеченного лба, а разгуливать в таком неопрятном виде по дворцу Тииллов было не принято. - Знаешь, я ее больше трогать не стану. Ты лучше сам. Переворачивай страницы, а я буду со стороны смотреть.
- Нет уж! - яростно отказался Кальпурций, он кое-как справился с лязгающими зубами, но никак не мог унять дрожь в руках. - С меня на сегодня достаточно библиографических изысканий! Завтра, завтра, и не спорь! Я должен прийти в себя. И ты тем более! Идем отсюда, пока ты еще на ногах стоишь. А то как бы выносить не пришлось.
Он знал, как это бывает. Сначала сильная боль вроде бы даже прибавляет сил, но потом они уходят совершенно, оставляя человека в беспамятстве. И Йорген знал, сразу понял, о чем речь.
- Ну что ты! Не настолько я пострадал!
Но друг решительно взял его за рукав и выдворил за дверь. И очень скоро об этом пожалел.
Никому не рассказав о происшествии - зачем напрасно беспокоить людей? - они вернулись в библиотеку назавтра. Там все было по-старому, даже озифские летописи еще лежали кучкой на полу - накануне Кальпурций нарочно, будто чувствовал, не стал звать рабов, чтобы убрали, и ключ от зала всю ночь держал при себе из опасения, вдруг войдет кто-нибудь, тронет книгу ненароком, и его тоже ударит.
На своем месте стоял пюпитр, кованый, витой…
Вот только книги на нем не было!
Некоторое время они стояли молча и собственным глазам не верили. Особенно Кальпурций (Йорген еще надеялся, что в доме имеется второй ключ от библиотечного зала).
- И где она? - он первым нарушил молчание.
- Ты меня спрашиваешь?! - удивился ланцтрегер.
- Это риторический вопрос, - пояснил молодой Тиилл и добавил на случай, если после вчерашнего удара Йорген вдруг ослабел умом и сам не заметил очевидного: - Она пропала!
- Может, кто-то взял почитать? - Это предположение, с точки зрения Йоргена, было самым логичным. - Открыл дверь запасным ключом…
- Нет никакого запасного ключа… По крайней мере раньше не было.
- Вот именно! Пока ты странствовал, мог появиться.
Тогда Кальпурций достал с полки невзрачную книжицу в простом переплете и полистал.
- Нет! Никто ее из зала не выносил, иначе осталась бы запись. Таков порядок, и отец очень строго следит за его соблюдением. Никто из домашних не осмелился бы нарушить. И вообще, для легкого чтения такие вещи непригодны.
- А выкинуть не могли?
На этот вопрос Кальпурций даже отвечать не стал, Йорген и сам понял, что сморозил святотатственную глупость.
- Украсть?
- Разве что посредством колдовства. Обычным ворам в дом проникнуть не дано! - Это было сказано очень веско.
Откуда у друга Тиилла такая уверенность, ланцтрегер выяснять не стал, не до того ему было. Нехорошая мысль пришла в голову ночью, он долго гнал ее, приписывал влиянию темноты, собственному нездоровому состоянию, и она вроде бы ушла под утро, стала казаться глупой и надуманной. Но таинственное исчезновение книги вернуло к жизни ночные страхи, и он больше не мог молчать, ему обязательно нужно было своими опасениями поделиться.