Потом переключился на более материальное. Аферисты? А что, прикидывал он, нашли кого-то похожего… С какой целью - обобрать? Короче, надо держать ухо востро, хотя и накачался текилы. А с другой стороны, возразил Федор сам себе, много ли у него возьмешь? Да и потом, к чему такие сложности? Куда как проще отловить жертву где-нибудь… в парке, например… ну, далее понятно… Нет, не сходится…
Пришли, сели. Лениво подплыла толстая официантка.
- Слушаю вас, - равнодушно сказал она.
Хорошо, что именно сюда пришли, подумал Федор. В другом месте еще неизвестно, обслужили бы двух странных посетителей, похожих, как братья-близнецы, только один - пьяный, а другой - трезвый, но как из помойки.
- Водки, - нервно сказал Федор. - Пол-литра. И по пицце. С колбасками там какими-нибудь. - Он посмотрел на двойника: - Пиццу будешь?
- Буду, - с не очень понятной злостью произнес двойник.
- Еще что-нибудь? - обиженным почему-то тоном спросила официантка.
- Красавица, - сказал Федор. - Ко мне брат из Тамбова приехал. В передрягу попал, не ел сутки. И поговорить нам хочется. Неси, солнце мое, что заказано, а там видно будет, о’кей? Давай, миленькая, давай!
Официантка сделала совсем постное лицо и удалилась - демонстративно медленно.
- Ну, - начал Федор, - и как же мне тебя называть?
- А мне тебя как? - В интонации двойника явственно слышалась агрессивность. Притом, похоже, отрепетированная. Перед зеркалом, наверное.
Федор наконец решился поднять взгляд. В глазах собеседника соседствовали злоба и какое-то безумное, горькое торжество. Бывает так: каркал, звал беду на свою голову, и - накаркал, накликал. Беда она беда и есть, а все равно: фоном - парадоксальное, горькое удовлетворение.
"Тьфу, пропасть! - До Федора вдруг дошло. - Псих! Всего-то и делов!"
Ну да, этим все объяснялось. Ровесник Федора, обнаружил, что похож, очень даже похож, стал это сходство культивировать, принялся копировать манеры оригинала, петь, играть на гитаре. И в конце концов - снос башни. Двойник на полном серьезе возомнил себя Федором. Бедняга… Не исключено, в дурдоме побывал. Вон выглядит как… Смешно: пять Наполеонов, три прокурора, один Федор…
Так. Все сходится. Осталось понять, откуда ту песенку знает? Ну, мало ли… Скорее всего, на концерте каком-нибудь Федор сам и исполнил ее все-таки, в акустике, спьяну. Пил-то семь-восемь лет назад ой-ой-ой как, поди вспомни, что выделывал на этих концертах… Да, вполне возможно.
Ну вот. А кто-нибудь записал. Возможно, безумный двойник и записал.
Короче, все ясно. Сейчас Федор сообщит психу, что хочет в туалет, и сбежит! Да, официантку не забыть в сторонку отозвать, расплатиться…
Немного жалко чувака, конечно, но, известное дело: своя рубашка…
Федор встал из-за стола, погасил сигарету в пепельнице.
- Ты посиди, я в туалет схожу.
- Сбежать от меня хочешь, - с веселой укоризной констатировал двойник. - Сумасшедшим считаешь. Подожди, покажу кое-что, а там уж решай…
- Эх! - воскликнул Федор, немного даже обрадовавшись тому, что игра пошла начистоту. - Давай показывай!
Двойник полез во внутренний карман рваной своей куртки, достал оттуда замусоленное свидетельство о рождении. Раскрыл, придвинул Федору.
А вот это, подумал Федор, уже нокаут, как говорят боксеры. Или туше, как говорят борцы. Трындец, короче.
Бумага явно подлинная. Фактура, водяные знаки, печать. Имя, отчество, фамилия - его, Федора. Дата рождения, место рождения - его же. Мать, отец - всё его.
Только вот свое собственное свидетельство он сжег. Полтора года назад, когда Анюта ушла. Депрессия навалилась свирепая, попытался ее алкоголем снять, только усугубил и в пьяной тоске принялся старые фотографии жечь. Всё, всё, всю жизнь никчемную - в огонь! Вытащил из ящиков, свалил кучей в сортире. Плакал, жег и пепел в унитаз спускал. Мамину только карточку оставил, где она молодая совсем, - рука дрогнула. А все остальное - безжалостно! Ну и метрика его в куче почему-то оказалась…
- Ничего не понимаю, - сердито сказал Федор. - Ну, давай дальше.
- На вот, еще паспорт посмотри.
Федор посмотрел.
- Паспорт не мой, - сварливо заявил он. - ФИО совпадает, дата, место рождения тоже, но это не мой паспорт.
- Не твой-то не твой. Только ты его полистай, - сказал двойник. - Может, чего интересного найдешь.
- Я что, мент, что ли? - буркнул Федор.
Но паспорт пролистал. Прописка. Улица Газгольдерная. Семейное положение. Зарегистрирован брак с Чоховой Мариной Сергеевной. Дети. Егор, двухтысячного года рождения.
- И что? - спросил Федор.
- А ты глянь, - ухмыльнулся двойник, - я туда еще ксерокопию одну вложил. Сохранилась, понимаешь, со старых времен…
Федор развернул замызганный листок. Дмитриенко Анна Викторовна. Анюта… Зарегистрирован брак - ну да, с ним, с Федором, только штампа о разводе нет. Дети - Татьяна, девяносто четвертого.
Что-то Федор уже потерял способность удивляться.
- Вообще-то, - сообщил он, - это моя бывшая жена.
- Моя тоже, - осклабился двойник.
- Ничего не понимаю, - беспомощно повторил Федор. - Хватит уже этого цирка! Объясняй давай!
- А ты до сих пор не понял? Ну перестань же себя обманывать! Все ты понял! Все просто: я и есть ты. А ты и есть я. И между прочим, жена у нас, первая, с тобою одна и та же. Дети вот исключительно мои. К тебе отношения не имеют. Но это частности.
- Бред собачий, - пробормотал Федор. - Чушь свинячья.
Однако разумного объяснения увиденному не находил.
"Объяснение может быть только одно, - подумал Федор. - Это не он сумасшедший. Это я сумасшедший. Впрочем, он, возможно, тоже, но это к делу не относится".
- Тра-ля-ля-ля-ля, - вспомнив мультфильм про Карлсона, сказал он официантке, принесшей наконец водку и пиццу. - Я сошла с ума.
Толстуха вопросительно посмотрела на двойника.
- Все путем, - заверил тот. - Братишка у меня веселый мужик. Не пугай девушку, Федь!
Официантка, пожав плечами, ушла.
- Ну, что дальше? - бросил Федор.
- А дальше - давай выпьем, что ли. За встречу. Тост в самую точку.
- Да уж…
Выпили, закусили пиццей.
- А теперь, - сказал двойник, - будем пить, а я тебе расскажу о себе.
- Да уж будь любезен…
- Начну с того, - проговорил двойник, - что я не псих и не маньяк. И ты не псих, даже не думай. Выслушай, просто выслушай, и, клянусь, ты меня никогда больше не увидишь.
Что ж, подумал Федор, спасибо и на том. И стал слушать.
4
Двойник появился на свет в тот же самый день, в той же самой семье. Отец работал юрисконсультом на заводе, мама - закройщицей в ателье.
Отец изменял матери. Узнав об этом, она закрыла окна и двери, включила на кухне газ…
У Феди был брат, старший. Бил и издевался. Не так, как бывает у братьев, а - с патологией. Чуть более жестоко, чем надо.
В школе у Феди сменилось несколько кличек, среди них две обидных.
Федя крал деньги у соседки Нелли Михайловны. Она откладывала от пенсии в небольшую шкатулку, стоявшую на книжной полке, перед собранием сочинений Жорж Санд. Шкатулку соседка запирать иногда забывала, и Федя, рассматривавший книги, не мог не заметить, что там лежат деньги. Да, основной интерес Феди составляли книги: Дюма, Стивенсон, Джек Лондон… Но не только. Рубли, трешки в шкатулке - тоже. Четыре раза он брал деньги. Конечно же было стыдно. И он обещал самому себе больше никогда-никогда так не поступать. Но поступал. Федор так и не узнал, заметила ли что-нибудь Нелли Михайловна. Во всяком случае, она никому ничего не говорила.
- Пока что, - сказал вдруг Федор, - я ничего нового не услышал.
- Услышишь, - усмехнулся двойник.
Он рассказывал уже о временах строительного института, где Федор впервые стал играть в группе. Который бросил, недоучившись, но обретя при этом - нет, не призвание и не ремесло… скорее понимание того, что можно зарабатывать на жизнь и без всей этой строительной лабуды, а просто занимаясь любимым делом. А еще - в институте он познакомился с Анютой.
Пока двойник рассказывал, Федор пропустил внеочередную рюмашку. Чем быстрее водка кончится, тем лучше.
В голову пришла дикая мысль: все это - розыгрыш. То есть не просто розыгрыш, а - "Розыгрыш". Передача такая, где на потребу публике разыгрывают лоховатых второстепенных звезд. Валдис Пельш, что ли, ведет ее. Федор огляделся. Бред. В этой обшарпанной пиццерии? И вообще, нет никого, одни они. А самое главное - не объясняет это ни воскресшего из пепла свидетельства о рождении, ни одной и той же жены, ничего не объясняет…
Двойник все продолжал свою повесть, не открывая Федору ничего нового. Уже дошел до свадьбы. Рассказал о том, что Федор велел Ане не думать о детях, пока он не встанет на ноги.
Федору захотелось дать ему по физиономии. Просто так. Но чтобы больно.
- А теперь переходим к главному, - объявил двойник. - Помнишь, Федор, как ты сочинил эту свою знаменитую песню, которая про дождь? Ведь помнишь? Может, расскажешь?
- А пошел-ка ты на хер, - сказал Федор.
- Имей в виду, в драке я сильнее, - предупредил двойник.
- Да? С чего бы это? То у тебя ты - это я, а я - это ты, то ты почему-то сильнее.
- Правильно, сильнее. Потому что мы все-таки разные с тобой. Един, так сказать, в двух лицах, а лица… ну, не совсем одинаковые. Одним словом, есть штрихи в биографии. В тюрьме мне кантоваться довелось. И на зоне. Там без силы не выжить. Можешь не сомневаться - если что, в драке я тебя на раз уделаю.
- Стало быть, мое второе "я" - уголовник. Так, что ли?
- Думай что хочешь. Но на самом деле - нет.
- А сел за что же?
- Потом, - махнул рукой двойник. - Сначала ты, про "Дождь".
- Здравствуйте, пожалуйста! - возмутился Федор. - Все ты про меня знаешь, изнутри знаешь, все мое твое, все твое мое… ну, кроме детей, само собой… значит, и "Дождь" твой! Что, нечем крыть?
- Опять тебя понесло, - покачал головой двойник. - Эту песню написал не я. Ее ты написал. Только ты, понял?
- Слушай, - сказал Федор. - Я устал. День такой какой-то… И выпил порядочно. - Он суетливо наполнил рюмки, молча опрокинул свою, закусывать не стал.
Двойник рюмку проигнорировал.
- Вот видишь? Пью! Так что кончай выпендриваться и объясняй дальше. А не хочешь - я пойду.
- В общем, - вздохнул двойник, - я тем вечером лег спать. И ничего не сочинил.
- Ну и?.. - Федор потряс головой, пытаясь очистить ее от тумана. А ведь, мелькнула мысль, не врет…
- "Ну и!" - передразнил двойник. - Все ты уже понял. И все просто: той ночью, как поют в романсах, наши дороги разошлись. Я - выпил и пошел спать. А ты - выпил и написал песенку. С тех пор мы стали отдельными. Ну, дошло? Вспоминай, вспоминай!
5
Федор вспоминал. Казалось бы, ночь как ночь, ничего особенного. Ан нет…
Он тогда подрабатывал ночным сторожем на автобазе. В ту ночь, едва успев заступить на вахту, ощутил какую-то сверхъестественную усталость. Вроде бы выпил перед тем больше обычного. Невыносимо тянуло на раскладушку, и - чтобы отключиться. Переборол из упрямства хмельного. Нас не сломить, сказал он сам себе! Решил было добавить - за "огнетушителем" дешевого вермута сбегать. Но не побежал - не из чувства долга (вот еще!), не потому, что ноги не держали (нормально держали, нечего тут!), а просто по лени. И под дождь не хотелось.
А еще, вспоминал Федор, казалось ему: сейчас заснешь - пропустишь что-то важное, что-то ключевое в жизни. Странное такое ощущение, как на излете детства, когда ждешь Деда Мороза, и знаешь, что это всего лишь папа, подвыпивший уже, с наклеенной бородой и в красном балахоне. Знаешь - а все равно смутно и светло ждешь чуда, до последнего ждешь.
Но чуда не случилось. Ни тогда, в конце детства - видно, минули времена чудес, - ни в эту ночь на автобазе. Ничего не произошло, кроме появления на свет дурацкого мотивчика с мусорными словами. Закемарил Федор только под утро.
- Ну, вспомнил? - В глазах двойника горела яркая, как у фанатичного сектанта, уверенность. - Вот тогда мы с тобой и разделились. Разошлись по параллельным реальностям, понимаешь?
- Не очень, - признался Федор. Помолчал немного. - Так нас двое, что ли?
- Не знаю, - ответил двойник. - Может быть, двое. А может, и больше. Но мне известно, что, когда я пошел спать, нас стало двое. Я с тех пор живу в своей реальности. Ты - в своей. Тебе повезло. Мне - нет. Я - это ты, сделавший в своей жизни неправильный выбор. А ты - это я, которому повезло. Ну, въехал наконец?
- Въехал, - сказал Федор. - Всосал. Только поверить в эту херню, извини, трудновато. Да, вот еще что: сам-то ты как сюда попал, бродяга? Каким ветром? Как меня разыскал?
- Дверь нашел, - объяснил двойник. - Здесь рядом. Обыкновенная железная дверь. Приехал сюда, в Новокузино то есть, у родственников жены денег занять. И тут - дворник. Узбек, что ли…
- Дворник?
Федор вспомнил того гастарбайтера, которому спьяну изливал душу. Чертовщина… Налил еще, махнул, не ощущая вкуса.
- Ну да, - продолжал двойник. - Я иду, а он из подсобки диван какой-то вытаскивает. Помоги, говорит, уважаемый, совсем застрял проклятый мебель-шмебель, чтоб его маму дохлый ишак полюбил. Ну, смешно стало, дай, думаю, выручу. А он так дверь за моей спиной - рраз! - и закрыл. С той, как говорится, стороны. Темно, страшно, между прочим… И нечего ржать! Не вижу ничего, а вот слышу отчетливо, как он там, снаружи, бормочет что-то. То есть отчетливо-то отчетливо, а непонятно ни хрена - по-своему бормочет. Вдруг смотрю - свет! И еще одна дверь передо мной. Распахнутая. И коридор за ней. Ага, думаю, вовремя ты распахнулась, сейчас с другой стороны выйду - устрою мудаку веселую жизнь!
Он перевел дух. Федор молчал.
- Короче, откуда я вошел, туда и вышел. И никого. Ни чурки, ни дивана. В подсобку заглянул - нету там никакой второй двери. Подсобка и подсобка. Хлам всякий, метлы, тачки, лопаты.
- Научная фантастика, - проговорил Федор. - Давай, гони дальше. Закончишь - и разойдемся, как в море корабли. - Он пьяно гыгыкнул. - Поскорее бы, а то уж невмоготу. Завтра проснусь - и ничего этого нет… - мечтательно добавил он.
- Утешай себя, ага… Слушай дальше. Я стою, обалдел, конечно. Двор - вроде бы тот, а вроде бы и нет, чем-то отличается. Детский городок какой-то не такой. Дом вдали свежепокрашен. Помойка чуток по-другому стоит. Вот ты - что бы сделал на моем месте?
- А то не знаешь… - буркнул Федор. - Выпил бы. Голову чтобы прояснить.
- Правильно, - засмеялся двойник. - Надо, думаю, пивка… На улицу выхожу - мама дорогая! Та самая улица, знакомая, а киоск с пивом не там, стоит, где стоял, а через дорогу. Я вспотел аж…
Он схватил рюмку и выпил одним глотком - "Совершенно мой жест", - машинально отметил Федор.
- Ну, - продолжил двойник, - брожу, значит, по району. И вроде мой город, а вроде и нет. И думаю: не иначе как сместилось что-то… то ли в голове у меня, то ли во Вселенной.
- Кого-то из двух спасать надо, - мрачно пошутил Федор и потрогал свою голову.
- Вот-вот, - серьезно ответил двойник. - Надо, думаю, телевизор посмотреть. Вдруг там как-то объяснят? Вдруг, скажут… ну, не знаю… инопланетяне…
- Или динозавры, - снова сострил Федор.
- Зашел в "М-видео", благо пиво уже допил. Пристроился в отделе, где телевизоры. Смотрю. Чушь какую-то показывают. Что-то про шоу-бизнес. Продавцы на меня косятся, но молчат пока. И вдруг вижу… Ё-моё!
Повисла пауза. Густая, нарочитая, театральная. Станиславский прямо, подумал Федор.
- Что увидел-то? - грубо спросил он.
- Себя. То есть тебя. На какой-то тусовке. Нарядного. С бабой. А у бабы - во-о-от такие сиськи!
- На себе не показывай… Деревня…
- В общем, тут я и не выдержал. Блеванул. Прямо на пол, хорошо хоть не на телевизор.
- Били? - с надеждой осведомился Федор.
- Не стали, - торжествующе ответил двойник. - Потому что - узнали! Понял? Первой девка одна, красивая, кстати, узнала. "Да вы что, - говорит. - Да это же Федор! Тот самый! Вы ведь Федор, да? Плохо человеку, помогите же!" Вежливо так в кабинет отвели меня, усадили, воды дали. Отдышался. Автографы просить начали. Прям праздник у них! А у меня… А мне… Ну, сам представь. Стремно мне стало. Жутко.
Федор покачал головой:
- М-да… А дальше? Девка-то та что? Ты ее… того?
- Иди ты… Дальше - пулей из магазина и - к тому двору, к той подсобке.
- И что?
- А то, что снова коридор! Я в него, выхожу, а тут опять узбек этот.
- Таджик, - поправил Федор.
- Да какая разница?! Мансур, короче. Он-то мне все и объяснил. Про миры, про дверь, про нас с тобой. И знаешь, я поверил. Под конец Мансур сказал приходить через три дня и отправляться искать тебя. Письмо, говорит, напиши. И гитару прихвати. Там-то и там-то стой, играй, пой. Он тебя сам найдет. А там, говорит, сообразишь.
Безумие, думал Федор. Однако - кто это говорил, Гамлет, что ли? - в нем есть система. А вариантов всего два. Либо все это правда, и что с ней делать, как-то непонятно. Либо имеет место белая горячка. У него, у Федора. И неизвестно, что лучше, - вариант "правда" почему-то смертельно пугал, до холода в желудке.
- Дай-ка, как тебя зовут-то… о господи… дай-ка, Федя, еще раз свидетельство поглядеть. И паспорт.
Да, все подлинное. Хотя… если белочка, то так и должно казаться… или нет? Окончательно запутавшись, Федор раздраженно кинул документы на стол и сказал:
- Расскажи, что с тобой было… Ну, после этого… расщепления…
…Жизнь Федора, так и не сочинившего "Дождь", текла поначалу в обычном русле. События мало отличались от тех, что происходили с Федором-первым, как он стал мысленно называть себя.
Но вот линии их судеб и начали расходиться всерьез. В мире двойника Анюта забеременела Танькой. Как раз тогда, прикинул Федор-первый, когда его начали рвать на части с этим говнохитом.
Хочешь не хочешь, Федору-второму пришлось браться за ум. Очень быстро, буквально за пару месяцев, распалась группа, пацаны разбежались кто куда. Больше всего повезло барабанщику Косте. Сейчас Костя-второй играл на барабанах в "Мумий Тролле". Басист Сашка Ермолаев в том мире подсел на иглу, повесился, когда был в ломках.
Федор-первый потряс головой. Ну и ну! В его мире Ермолаев аккуратен и ухожен, время от времени сам Макар его на подыгрыш приглашает. Успешен в высшей степени.
Клавишнику Дениске, продолжал Федор-второй, на почве религии крышу сорвало. Связался с сектой какой-то, теперь в Сибири живет, в тайге.
Другой гитарист, Леха Леший, сел по пьяному делу. Циничное избиение подполковника милиции… так и сидит пока.
А сам двойник "взялся за ум". Вполне вовремя попала под машину Анютина бабуля (в мире Федора-первого живая-здоровая). Квартира досталась двойнику и его беременной супруге. Федор-второй додумался квартиру продать, а деньги вложить в дело - купил на рынке несколько палаток. До некоторого времени жил, что называется, в шоколаде. А потом на него наехали. Со всех сторон причем, жаловался двойник - и менты, и налоговая, и братки. Партнер, сука, сдал, не иначе. Как бы то ни было, Федор-второй не только лишился всего, что имел, но еще и должен остался - всем кругом.