Ни сна, ни покоя, ни ночи, ни дня,
Ни поздно, ни рано.
Когда же ты, Боже, избавишь меня
От злого тирана!
Он гонит и гонит, вперед и вперед,
Сегодня и завтра.
Ах, жаль, лихорадка его не берет
За гранью азарта.
Душа:
На нервах и жилах подвешена я
Для боли.
Когда же ты, Боже, отпустишь меня
На волю?
Неволю терпеть и о воле мечтать
В темнице.
А знаешь, ведь души умеют летать
Как птицы.
(Э. Марвел, Перевел Яков Фельдман)
Такие трудные намеки повторялись все время. А дамы ставили Арлиссу в ситуации, где она должна была проявить знание этикета. Арлисса уже не раз молилась за упокой души отца и за здоровье матери, которые без всяких скидок заставили ее пройти полный курс образования и тренировки для дворянских девушек, несмотря на исключительно скромное положение их семьи. А затем муж заставил ее сразу после свадьбы безжалостно тренироваться на знание классической литературы, светскую беседу и этикет. Постепенно королева начала улыбаться Арлиссе, и та почувствовала, что испытание выдерживает.
Может быть, такое положение, когда единственными отдушинами для принца были военные упражнения и вечера с любимой женой, длилось бы еще довольно долго, но к принцу явился посол высокой имперской республики Хирры и вручил ему постановление консулов, Сената и Народа Хирры, согласно которому принц имел полное право набирать колонистов по всей Хирре. После этого посол намекнул, что, если нечто не заладится в Карлиноре, Хирра готова стать метрополией новой колонии. Узнав такую новость, король перестал тянуть бюрократическую резину. Через день был назначен Совет королевства, первым вопросом на котором стояло рассмотрение итогов деятельности принца Атара и разрешение ему основать колонию.
Заседание Совета началось с речи короля.
"Принцы королевства! Высокородные властители! Почтенные выборные от дворян и граждан! Сегодня у нас один, но важнейший, вопрос. Обо всем остальном мы будем говорить завтра, на втором заседании."
По Совету прошел легкий шум. Такое начало означало требование короля решить всё по рассматриваемому вопросу сегодня, без комиссий и других проволочек.
"Наш любимый дядюшка четвертый наследник престола принц Атар, как известно, сильно подпортил и свою репутацию, и репутацию всего королевского семейства неравнородным браком. Поскольку брак был заключен во время рокоша, мы не могли повлиять на решение принца, а разводиться он наотрез отказался. Сейчас мы убедились в мудрости его решения. Арлисса Тронаран оказалась добродетельной женой и хорошей матерью, подарившей принцу наследника. Она в высшей степени достойно ведет себя в высшем обществе и заслужила похвалу нашей королевы. Первый вопрос, который я ставлю перед Советом: утвердить рекомендацию королевы Толтиссы о присвоении ей сана Высокородной дамы и принцессы королевства, как законной и полноправной жене принца-наследника. Будет ли почтенное Собрание обсуждать этот вопрос или сразу проголосуем?"
Собрание перевело дух. Первый вопрос был легким и очевидным. Члены Собрания со вздохом поднялись со своих кресел и вышли через дверь "Согласен". Устроив себе маленький перерыв, они вновь вернулись в зал заседания.
"Благодарю вас за единогласное решение. Это прекрасное начало нашего Совета. Я повелеваю герольдмейстеру выписать высокородной даме Арлиссе титул на сан принцессы. Я дарю ей государственное поместье Корситирлин в Зоорине."
Корситирлин был небольшим поместьем в окрестностях Зоора. Король явно выражал намерение держать семью принца поблизости от себя.
"Второй вопрос, почтенное собрание, состоит в отчете принца Атара за годы его наместничества в Сахирре. Я прошу принца подняться и кратко рассказать, как обстоят дела в провинции."
Предупрежденный заранее, чтобы в докладе не было ничего лишнего, принц рассказал о восстановлении провинции после войны и о наказах ее городов и крестьян. Все это заняло пять минут.
"Я предлагаю почтенному собранию одобрить доклад принца. Вы сами видите, что в провинции полностью восстановлен порядок, люди живут уже лучше, чем до рокоша и войны, разбойники уничтожены, налоги собираются полностью. А что собрания недовольны принцем, это дело житейское. Правитель, которым все довольны, как правило, слабодушен. По этой причине я предлагаю наградить принца правом носить простые пурпурные сапоги."
Пурпурные сапоги, вообще говоря, были знаком отличия принцев Империи и князей. Пурпурные сапоги с украшениями - знаком отличия королей. Так что почесть была высокой. В таком случае молчать не было принято, и выборные заняли полтора часа хвалебными выступлениями в адрес принца и короля. Даже делегаты от городов Сахирры, которые все время писали на него жалобы и доносы, тоже присоединились к общему хору славословий. Принц и король с гадливым чувством в душе пережидали этот обязательный ритуал. Для высокородных тренировка на отношение к лести и ее распознавание была частью их жесткой программы обучения и подготовки к роли правителей. А чтобы они не растренировались, подобные ритуалы сохранялись в имперских обычаях.
После длительной говорильни собрание стало голосовать, и, естественно, опять проголосовало единогласно. На сей раз перерыв тянулся подольше: советники засиделись.
- Они чувствуют, что самое главное впереди, - с иронией сказал король Атару, сейчас сидевшему по правую руку от короля.
- Я тоже, - кратко ответил Атар.
После возвращения советников король предоставил слово Атару. Свою длинную речь, в которой Атар благодарил короля и весь народ королевства за то, что он имеет счастье жить в столь славной и культурной стране, принц завершил так:
"Мне уже сорок лет. Я должен успеть сделать до смерти великое дело, а в Империи сейчас такой возможности нет. Поэтому я обратился к королю с просьбой лишить меня права наследования престола, поскольку я хочу основать свой род и новую колонию."
Король взял ответное слово:
"Я не допущу, чтобы мой дядя Атар лишился титула принца, не приобретя ничего взамен. Он славен и своими военными подвигами, и своими талантами в области руководства. Он человек чистого и безупречного поведения, незапятнанной чести. Я должен повиниться перед собранием, что я после войны недооценил его заслуги. Поэтому буду просить собрание единогласно поддержать мою петицию к Императору и Совету Королей с просьбой даровать принцу Старквайи Атару титул Принца Империи и сделать его основателем нового княжеского рода. Только после того, как это случится, я согласен принять его отказ от права наследования престола. А поскольку такое великое дело требует серьезной подготовки, я прошу собрание немедленно дать разрешение принцу Атару набирать добровольцев во всех городах, селах и ленах королевства. Я также прошу дать ему разрешение на продажу его земель и недвижимого имущества, даже тех земель, которые должны перейти к его наследникам по праву майората. Такой случай предусмотрен в законах нашего Императора-основателя. Мой чиновник сейчас зачтет проект постановления по этому поводу."
Основным пунктом в длиннющей и запутанной бумаге было то, что преимущественное право на покупку майората, лена, земель и недвижимости принца имеет король. Для этого должна быть образована оценочная комиссия из представителя короля, представителя принца и представителя Совета. Совет хотел было начать дискуссию по поводу своего представителя, но король жестко потребовал решить все до исхода дня. После утверждения комиссии Атар выступил с заключительным словом.
"Высокое собрание, я благодарен вам за быстрое и благоприятное решение всего, что касается моей просьбы. Я прошу вас еще об одном. Поскольку у меня очень много дел, связанных с подготовкой к отправке в колонию, я не смогу участвовать в дальнейших заседаниях Совета и прошу освободить меня от этой обязанности."
Это решение было принято единогласно, и делегаты с облегчением разошлись. Со следующего дня Атар уже имел право вести вербовку колонистов-добровольцев из граждан и неграждан, выкупать преступников и слуг для пополнения числа колонистов. Теперь обратный путь был уже отрезан. Если не удастся набрать колонистов, Атар будет вынужден набрать лихих людей и отвоевать себе княжество рядом с Империей.
На следующей неделе принц вместе с доверенным рабом-казначеем царя и купцом Синсом Усикарсом из Ангарины отправились в Сахирру подготавливать имущество принца к продаже. До этого принц записал в число колонистов своих добровольцев, приставших к нему по дороге и, против ожидания, практически всех членов Тайного общества каменщиков из Зоора. Братья-каменщики и сестры-каменщицы решили, что им будет лучше под властью их брата. От радости они запели "Гимн Свободе" Толтиссы, естественно, с последними словами:
Свобода, святая свобода,
Источник всех благ и всех прав.
Рефрен был тоже "Свобода, святая свобода".
Когда принц вернулся к себе, его пронзила страшная мысль. Братья поют гимн, сочиненный королевой, а королева их гонит! Не комедия ли все это с тем, чтобы образовать колонию, целиком подвластную Тайному Обществу? И принц начал анализировать факты, заодно отмечая, что бы надо еще выяснить.
А король, неожиданно сам для себя, сказал своей жене и советнице:
- Прекрасная моя Толтисса, я так рад, что Атар уезжает. Я чувствую, что иначе я в конце концов должен был бы подослать к нему убийцу или поймать его на чем-то и опозорить. Слишком уж вызывающе он себя вел.
- Ты совершенно прав, мудрый мой муж! Только стал бы он менее опасен опозоренным?
- Нет, вроде бы не стал бы. Значит, все равно пришлось бы его казнить либо убить. От какого тяжелого решения он меня избавил! Я ему благодарен.
- Муж мой любимый, все правильно. Но вот не упустил ли ты что-нибудь в своих мыслях?
- Да, женушка! Ты все так прекрасно чувствуешь! Теперь моя задача, чтобы он уехал тоже благодарный мне, а не Клингору, и был бы затем другом Старквайи, а не Карлинора или, не дай Судьба, Хирры.
- Ты становишься все мудрее и мудрее! - прервала разговор Толтисса своим коронным поцелуем.
Словом,
Коль накопилась
Тяжкая куча обид,
Лучшее средство
Их уничтожить -
Просто подальше уйти.
Глава 3. Незадачливый десятник
Урс Ликарин, по происхождению крестьянин, затем разбойник в составе знаменитой ватаги Желтых под предводительством Желтого Ворона, затем солдат элитной сотни в войсках принца Атара, а нынче отставник с пустым кошельком, двумя медными пластинами (простой и с узором) за храбрость и значком с тремя языками пламени, как участник знаменитой Огненной битвы, подошел к окрестностям города Нотрана. Надо было найти работу для себя и своего раба, а то деньги совсем кончались.
Как говорится, на ловца и зверь бежит. Навстречу Урсу ехал на прекрасном коне горожанин, явно не из последних в своем городе. Он поглядел на крепкого кряжистого отставника, оценил значки на его груди, раба-шжи, который ехал за хозяином на ослиной повозке, и спросил:
- Служивый, ты в каком чине в отставку вышел?
- Вообще-то я десятник был, при отставке мне дали старшего десятника и заместителя сотника.
- А как твое прозвание, храбрец?
- Урс Ликарин.
- Я председатель городского совета Нотрана патриций И Трипитака. Ты обосновался в какой-то деревне?
- Нет. Я ищу работу и где бы обосноваться.
- Мне как раз крепкий десятник нужен. У меня тут каменоломня, а десятник заболел, и рабочие распустились. Может, ты бы пошел? И сила у тебя подходящая, и опыт командования есть.
Надсмотрщиком Урс не пошел бы, но в обычаях Империи было, что десятники рабочих трудились вместе с подчиненными, а заодно и за порядком наблюдали. Конечно же, от самых грязных работ они были освобождены, но там, где приходилось труднее всего, они должны были показывать личный пример. Получал десятник обычно в три-четыре раза больше простого рабочего.
Вспомнив, как его объегорили и подкузьмили, когда он в прошлый раз работал на каменоломне, Урс спросил прямо:
- А платить сколько будешь? И какие условия?
- Я для своих рабочих не скуплюсь. Они получают шесть медяков в день, а тебе положу сначала два сребренника. Если за месяц покажешь себя хорошо, повышу до двух и шести медяков. Заодно, так как нужно промывать себя от каменной пыли, за мой счет вино и чай во время работы. А есть тебе с простыми работягами будет неприлично, пусть твой раб тебе готовит. Так как ты не семейный, жить можешь в домике десятника около каменоломни. За домик я ничего не возьму, но поддерживать в порядке ты должен будешь сам, и утварь твоя.
- Ну что ж, не буду торговаться. Условия вроде приличные. Но если ты, горожанин, соврал, уйду без предупреждения. А впрочем, надо еще подумать.
- Нравишься ты мне, десятник Урс. Надеюсь, сдюжишь ты эту работу. Но сразу тебя предупрежу: работяги очень разболтались, придется как следует подтянуть. Я думаю, ты это умеешь.
- Что предупредил, спасибо, хозяин И! Не в таких передрягах бывал. Подтяну.
В некотором смысле хозяин взял Урса "на слабо", почувствовав прямодушие этого мужика и уверенность в собственных силах. Но условия, действительно, были неплохими. Урс заодно сообразил, что раб Вонючка сможет подработать на готовке еды для рабочих, и подумал: "Надо его будет сразу предупредить, чтобы не воровал у своих. А то потом плохо будет: ведь за раба хозяин отвечает."
Урс развернул коня и поехал вслед за Трипитакой. Через полчаса открылась картина изломанной скалы. Около нее стояли бараки рабочих и несколько домиков. Хозяин показал Урсу один из домиков, велел устраиваться, дал ему два сребренника за сегодняшний день и приказал через час спуститься в каменоломню, там покажут его десяток.
- А с завтрашнего дня буди своих перед восходом солнца, чтобы сразу после него могли начинать работу. Мастер тебе покажет, что и где надо делать. Учти, за ошибки своих рабочих ты отвечаешь сполна. Да еще. Через два дня у нас храмовый праздник. Три дня они будут пить и гулять. Твое дело, чтобы никого не убили и не покалечили; народ здесь отчаянный: пьяницы и драчуны, забубенные головы. Жду тебя внизу.
Хозяин привязал своего коня к коновязи и бесцеремонно велел рабу Урса задать сена из ближнего стога.
- Не годится, хозяин! - возмутился Ликарин. - Своему рабу я приказываю. Ты мог попросить меня, и я приказал бы ему. А теперь вот запрещу.
- Ишь ты, какой вояка! - ухмыльнулся патриций. - Ну посмотрим, как ты с работниками справишься. Они ведь не я, и молотом в ответ дать могут.
Урс почувствовал, что задача перед ним стоит не очень простая. Но он отогнал эти мысли: потом разберусь! Немного приведя себя в порядок, он спустился в каменоломню, выбрав из нескольких входов в пещеры тот, откуда раздавался стук молотков и ругательства рабочих. Сразу же запершило от каменной пыли. Ход был коротким, но изгибался, и за поворотом Урс увидел в свете масляных ламп хозяина, который что-то сердито выговаривал мастеру. В десятке явно было больше десяти рабочих. Трудились они слаженно, и Урс сразу же высмотрел десятника, который то работал сам, то подходил к другим и давал указания. Как понял Урс по обрывкам разговоров, мастер что-то перепутал с задачами, и теперь надо было переделывать что можно, а часть пойдет в брак или в дешевые изделия. Рабочие были разного статуса. Часть слуги, часть в рабских одеждах и ошейниках, но все здорового вида. Явно этих слуг и рабов голодом не морили, а стремились, чтобы они работали получше и не очень хотели сбежать. Урс немного осмотрелся. прислушался и лишь затем вышел из-за угла и подошел к мастеру и хозяину.
К чести хозяина, он немедленно кончил ругаться и представил Урса и мастера друг другу. Мастер Лин сказал:
- Твой десяток во второй пещере слева. Выйди и через несколько минут я с тобой вместе туда зайду. А сам лучше не суйся: они чужих не любят.
Такое начало Урса не вдохновило, но лезть зря на рожон тоже не хотелось: еще придется делать это не зря, чувствовал он. Через некоторое время мастер Лин вышел и повел Урса в пещерку его десятка. Здесь ожидала крайне разношерстная компания. Четверо здоровенных амбалов с кольцами и серьгами граждан, главарем которых явно был одноглазый, черноволосый, рябой, похожий на гориллу, детина, стояли в стороне. Еще дюжина людей, часть из которых была явно слугами, а часть рабами в оборванных одеждах, некоторые даже на цепи, вкалывала (вернее, выкалывала). Мастер хотел сразу подойти, но Урс воспользовался тем, что на них практически не обратили внимания, и чуть его придержал. Военный опыт подсказал ему, что нужно немного разведать обстановку.
Вдруг горилла сказал одному из своих:
- Твоя очередь, Срон!
Срон подошел к паре рабов, грубо отодвинул их в сторону со словами: "Ни фига делать не умеете, заморыши вонючие!", сдабривая каждое слово парой ругательств, взял молот и долото и быстро выбил камень.
- Еще одна плита на моем счету, запиши, Стунг! - обратился он к вожаку.
Вожак сделал ножом пометку на дощечке. Урсу стало ясно. Эта четверка захватила власть и забирает все премии за удачные глыбы себе. Судя по всему, расчетливый хозяин велел всякому, кто выдаст результат, доплачивать или поощрять его другим образом. Вот эти и заставляют остальных сделать почти все, а результаты записывают себе. И ведь даже не врут: последние удары их.
- Опять твой десяток меньше других вчера сделал, - заметил Лин. - Вот хозяин и привез нам нового десятника, так что отдавай бирки, твое исполнение обязанностей кончилось.
Стунга передернуло, он оценивающе посмотрел на Урса. Хлюпиком Урс совсем не казался, и видно было солдата-отставника.
- Ну ладно, хозяин - барин. Его воля решать. Подойди сюда, как тебя? - нагло сказал Стунг.
Урс понял, что Стунг сейчас ведет свою игру: поскольку новый десятник не из слабых, то нужно сначала попытаться его приручить, чтобы он был лишь одним из членов банды Стунга. Но Урс на своем веку уже не таких бандитов видел, да и тренировка в элитной сотне придавала ему уверенности. А опасностей он миновал столько, что чувствовал себя уже живущим взаймы у смерти и ничего не боялся.
- Сначала назовись сам, как полагается младшему. И как с начальником разговариваешь? Смирррна! Твое имя! - вырвалось у Урса.
Стунг, судя по всему, служил, хотя и не в профессиональных войсках. Он инстинктивно вытянулся по стойке "смирно" и ответил:
- Стунг Курицан.
Тут он сообразил, что дал маху, и озверело посмотрел на Урса. Мастер тем временем потихоньку слинял.
- А вы трое! Назовитесь тоже! - продолжил строить своих подчиненных отставник, уверенным шагом подойдя к ним поближе.
- Кун… Срон… - ошеломленно ответили двое. Третий осклабился и нагло выдохнул, окатив гнилым запахом изо рта:
- Ты нашего набольшего спроси, может, он тебе ответит.
Страшный удар по морде немедленно заставил третьего окраситься кровью из носа. Он не успел даже пошевелиться.
- Сука! Ты как со старшими разговариваешь! - проревел Урс и отвесил ему второй удар, послабее.
- Клус - уныло ответил избитый.
- Чего лентяйничаете? - заорал десятник. - Немедленно работать!
Четверка потянулась к намеченным контурам очередных глыб. Ликарин услышал, как Стунг пробурчал:
- Поплатишься ты! Полжизни отниму!