И что делать прикажете? Отказаться плыть с Бертом и продолжать искать другой способ попасть на Эспит? Или согласиться и снова рискнуть?
Верэн украдкой поглядывала на Берта, пытаясь таким сомнительным способом уяснить для себя - злодей он или нет. Что может быть хуже, чем помереть потому, что постеснялась лишний раз вопрос задать? А какой вопрос? "Скажите, дяденька, а вы меня не сначильничаете ненароком и не утопите?" Ничего умнее девушка придумать не могла.
Вот попала, так попала! Проще на горячей сковородке усидеть!
- А далеко до Эспита?
- Это смотря на чем плыть, - уклончиво ответил Берт.
- А мы на чем?
- На моем баркасе, рыбка. У тебя морской болезни нет?
Что такое "морская болезнь", Верэн знала только из книг.
- В поезде меня не укачивает.
- Это хорошо, - улыбнулся мужчина, блеснув ровными белыми зубами. И еще эта пробивающаяся щетина на щеках…
"Дура! Не глазей на него так, словно готова скинуть юбку прямо на улице! Не смей!" - приказала себя Верэн. Но нет-нет, да и косилась в сторону мужчины. Её же только что спасли от кое-чего похуже смерти. Вот он и спас! А мог бы и не спасать, между прочим.
Одним словом, хадрийка изводила себя незаданными вопросами и внезапной симпатией к смазливому Берту. И как все женщины, строила если не планы, то сильно-сильно загадывала на будущее.
"Ему лет тридцать-тридцать пять, - размышляла практичная дщерь полей и садов Хадранса. - Взрослый, опытный, при деле и связях… И красавчик к тому же".
Почему нет? В своих достоинствах Верэн не сомневалась. В Озанне все знали, что у старшей Раинер самая красивая мордашка в округе. И волосы.
А уж если представить, что скажет мать, когда узнает, какого мужика отхватила себе её непутевая Вер…
Размечтавшись, девушка споткнулась, захромала еще сильнее, но неприятность эта, к счастью, изгнала все мечтания прочь. Даже смешно стало.
"Все-таки ты такая глупая дурында, Вер!"
Ланс Лэйгин. Мурран
Кому никогда не доводилось одним махом на корню менять свою жизнь, сниматься с насиженного места по первому зову, тому вряд ли будет знакома эта щекотная легкость во всем теле, когда тебя ничего не держит - ни собственность, ни привязанности, ни обязательства. Свобода пьянит крепче вина, и пристрастившийся к этому сладкому зелью потерян для общества навсегда. Привычка - вторая натура, а привычка к перемене мест зачастую становится натурой первой. Не сидится таким "птицам" в самом уютном гнездышке, не копится на банковском счету, не откладывается про запас, а всё, что попадет в руки, тут же уплывет, оставив после себя эйфорию освобождения.
Потому-то Ланс, едва распрощавшись с "айр эмэри", забыв о солидности и вальяжности, почти в припрыжку мчался на встречу с контрабандистом, счастливый и абсолютно свободный. И это восхитительное ощущение стоило даже больше двух тысяч. Попроси Берт у него еще тысячу - отдал бы без разговоров. А чего мелочиться, когда до острова уже рукой подать? Есть, есть у настоящих авантюристов двадцать пятое, неоткрытое еще наукой чувство, которое лучше носа чует запах Удачи, яснее самых зорких глаз видит за смутными намеками Чудо и издалека слышит сладкий шелест Больших Денег. В этом смысле Ланса Лэйгина природа одарила щедрее некуда, и как говаривал его собственный отец: "По-хорошему, тебе следовало бы родиться породистой гончей собакой. Всем было бы спокойнее".
Собак Ланс любил и, не веди он жизнь бродяги, обязательно завел бы парочку барбосов. Чтобы иметь сотоварищей по профессиональному вынюхиванию, например.
Горбатые улочки Дайона выгибали каменные спины, подставляя гранитную чешую подошвам Лансовых ботинок. Жасминовые кусты осыпали будущего триумфатора нежными лепестками, а девушки так щедро улыбались заезжему симпатичному мужчине, словно он уже привез с Эспита сокровища древнего Калитара.
"То ли еще будет!" - твердил себе Ланс и жмурился, не столько от закатных солнечных лучей, сколько от удовольствия и предвкушения.
А вот чего Лэйгин никак не предвидел, а двадцать пятое чувство не подсказало, так это появления рядом с Бертом девицы. На первый взгляд она показалась Лансу подростком. Темноглазая, худенькая, стриженая девчушка не старше пятнадцати лет. Но стоило ей заговорить, как иллюзия разрушилась.
- Верэн Раинер, - сказала она хрипловатым густым контральто. Или как там называется такой тип голоса, действующий на впечатлительных мужчин крайне возбуждающе. А этот тягучий хадрийский акцент, словно бы специально придуман для введения самцов в плотское искушение.
Второй, более пристальный взгляд, брошенный кладоискателем, моментально отметил недетские округлости её фигуры. Грудь что надо, стройные ножки, пухлые губы.
Но Ланс вовремя вспомнил, что он тут по делу, очнулся от наваждения и представился девушке честь по чести. И тут выяснилось, что девица тоже плывет на Эспит. Невзирая на вспышку ящура.
"И сколько же она заплатила? - удивился Ланс, разглядывая свою будущую попутчицу. - Или чем?" Платьишко на барышне дешевенькое, даже не из магазина готовой одежды, а перелицованное из какого-то старья, чулки штопанные, и только туфли новенькие, немилосердно жмущие, толком не разношенные.
Но при каждом упоминании острова карие глазищи Верэн вспыхивали азартом и такой узнаваемой жаждой.
"Конкурентка?"
- Где вы учитесь? - настороженно спросил Лэйгин.
- Так я уже выучилась. В школе.
- В какой?
- Да в Озаннской же!
"Озанн! Проклятье, Озанн!" - мысленно охнул мужчина.
Девица оказалась родом из самой заскорузлой дыры, какую только можно отыскать в Мурране. Снова метафизика?
- Ну, вот и добрались! - жизнерадостно оповестил спутников Берт и два раза стукнул кулаком по кабине грузовика, привлекая внимание шофера. - Тормози, дружище! Мы дальше ножками! - и, заметив настороженный взгляд барышни, как бишь ее, Раинер, поспешил успокоить: - Тут недалеко. Сейчас свернем во-он на ту тропинку и спустимся к морю. Вашу ручку, милая.
"Милая", наглотавшаяся пыли и наверняка отбившая все свои округлости в кузове подпрыгивавшего на каждой колдобине грузовика, только чихнула в ответ. А кладоискатель, безуспешно отряхивая шляпу, все поглядывал с тревогой назад, туда, где еще не улеглось облако пыли, поднятой колесами громыхающего и ревущего, как дракон, "Одрана". Погоню, видать, высматривал. Не грех и воспользоваться беспокойством клиента, раз так.
- И вы пошевеливайтесь, господин Лэйгин. Чем скорее мы с вами отчалим, тем лучше будет для всех, верно?
А чтоб путешественники не заскучали, поскальзываясь и сбивая каблуки на извилистой каменистой тропинке, ведущей вниз, к воде, Берт решил развлечь их беседой. Тем паче, что авантюрист Лэйгин сам обмолвился насчет рода деятельности Балгайра.
- Кто ж спорит, занятие и впрямь малопочтенное, - пожал плечами рыжий. - Но это смотря с чем сравнивать. После войны с почтенными занятиями для людей моего склада и с моим опытом стало туго. Вот сюда ножку ставь, барышня, а еще лучше - ухватись за нашего ученого да покрепче! Хотя промышлять грабежом почтовых, к примеру, отделений или поездов, кто ж спорит, гораздо выгодней. Но добрая моя натура всячески противится насилию, да-да… да смотри ж ты под ноги, кур-р…рочка моя!
- А контрабанде ваша натура, выходит, не противится? - осведомился Лэйгин и добавил: - Я не острю, просто уточняю.
- Н-ну, контрабанда… - Берт остановился ненадолго и, прикрыв "козырьком" ладони глаза от вечернего солнечного блеска, пляшущего на волнах, глянул в сторону моря. - Вольная перевозка, я бы сказал. Свободная доставка. Посудите сами: Мурран и Вирнэй хоть и замирились, а продолжают мелко друг дружке гадить, словно два лавочника. Ее Величество Эвонна, будучи женщиной практичной, торговые санкции против республики вводить не стала, но зато так подняла пошлины, просто кошмар! Можно ведь ее понять, правда? Но в итоге добрые вирнейцы остались без хадрийских вин. А уж этот "налог на танцы"! В империи теперь так просто патефонную пластинку и не купишь. Запрещены к ввозу и некоторые вредные сочинения вредных республиканских авторов, да того же Герхайдера, например. В общем, Вирней изнывает от жажды телесной и духовной. Ну, а я по мере сил облегчаю соотечественникам эти муки. О, вот и моя малышка показалась! Поторопимся, друзья. Скоро отлив.
- Ну, а в Мурран что возите? - не отставал Лэйгин. - Уж, верно, не вино?
- Нет, - Берт улыбнулся и покачал головой. - Совсем не вино. Но пусть это останется моей тайной, договорились?
- Вы же вирнеец.
- Я - в первую очередь эспитец, - парировал Балгайр этот недосказанный упрек в отсутствие патриотизма. - И во вторую, и в последнюю - тоже. А у нас, эспитцев, свой, особенный взгляд на многие вещи… "Келса"! Здравствуй, милая! - он раскинул руки так, словно собрался в объятия заключить небольшое судно, покачивавшееся на волнах в крохотной бухточке. - Знакомься, малышка: этот представительный господин - Ланс Лэйгин, известный ученый, между прочим. А эта прелестная барышня - Верэн Раинер, и она вполне может оказаться нашей будущей соседкой. Ну, как они тебе, "Келса"? Ничего?
Игнорируя изумленные взгляды спутников, он немного постоял, склонив голову набок, будто и впрямь прислушивался к ответу, а потом кивнул: - Вот и я думаю, что посмотрим. А теперь позвольте представить вам, друзья, мою верную подругу и боевую соратницу. "Келса", что, как известно господину Лэйгину, на старо-вирнейском означает "шустренькая". Прошу любить и не жаловаться!
Глава 3
Мерерид Дина Тэранс и Фрэн Лисэт Тэранс. Остров Эспит.
- Закрой окно! Запах невыносимый!
- Сейчас, мама.
- Что? Я не слышу! Ты закрыла окно?
- Уже иду. Одну минуту, я чищу лук.
- Ты уже закрыла окно? У меня раскалывается голова!
Сирень под окнами росла с тех пор, как Мерерид Тэранс здесь поселилась, а значит, уже лет сорок, и только на сорок первом году хозяйка выяснила, что не любит её запах.
По этому поводу Фрэн успела поругаться с матерью раз семь. Счет был "четыре-три" в пользу дочки, и теперь мамочка жаждала реванша. Предполагалось, что по первому зову Мерерид надо бросать все дела и мчаться исполнять приказ.
- Сейчас, сейчас, уже иду, - бодро пробормотала Фрэн и как ни в чем не бывало принялась чистить картошку. - Бегу, бегу…
- Окно! Сколько можно просить?
Фрэн улыбнулась своим мыслям. Конечно же, Мерерид сидит в кресле под тем самым окном и даже пальцем не шелохнет, чтобы его закрыть. Потому что тогда в комнате станет жарко и душно. А под окном сирень, чей запах непереносим. И уйти в сад нельзя, вот же в чем вся драма! Из сада нипочем не докричаться до кухни. Как подчас жестока жизнь, ай-ай.
- Ты моей смерти хочешь?
Госпожа Тэранс явилась засвидетельствовать крайнюю степень возмущения лично.
- Нет, мама, конечно не хочу. Как ты можешь такое говорить? - изумленно воскликнула Фрэн, не отрываясь ни на миг от бугристой картофелины. - Я сию секунду закрою окно. Вот уже его зак-ры-ва-ю…
Кожуру следовало снимать очень тщательно, но при этом тончайшим слоем, ибо скандал из-за толстых очистков не входил в планы Фрэн на вечер.
- Издеваешься? - уже совершенно спокойно спросила Мерерид, заглядывая дочери через плечо. А вдруг та снова взяла неправильный ножик?
- Ни в коем разе! С чего ты взяла?
- Я прошу закрыть окно, а ты…
- Если тебе плохо пахнет, закрой сама, - отмахнулась Фрэн.
Ей предстояло самое сложное - нарезать клубни "правильными" кусочками, такими, какими мамочка будет их есть. Пользоваться штангенциркулем было неспортивно. И кабы Мерерид не стояла над душой, то долгих лет практики дочке вполне хватило бы на эту ювелирную работу.
- Почем ты брала картофель?
- Мама, это наша картошка, с нашего огорода.
- Это не повод переводить продукты!
- Совершенно с тобой согласна. Продукты надо беречь, а деньги - экономить.
Мерерид тяжело вздохнула. Сегодня, определенно, был не её день, и все попытки испортить настроение Фрэн волнами разбивались о твердокаменное спокойствие дочери, как об волнолом. Долгие годы, проведенные под одной крышей, закалили их обеих. Все аргументы и контраргументы использованы друг против друга уже раз по сто, новые еще надобно придумать, а в такую жару и в голову ничего оригинального не приходит.
Тэранс-старшая с надеждой заглянула в сахарницу. Ага! Так и есть!
- У нас закончился сахар! Ты как всегда забыла купить сахар! А лавка уже закрыта, между прочим.
- Я купила сахар еще вчера, - промурлыкала Тэранс-младшая. - Насыпь, пожалуйста, из коробки.
И тут Мерерид осенило.
- Так это значит, ты купила новый сахар еще раньше, чем закончился старый? У тебя совесть есть, вообще-то?
- Есть, - честно призналась Фрэн.
Сахар в качестве повода для скандала ей нравился больше, чем неправильно нарезанная картошка. Если, скажем, Мерерид станет в знак протеста пить чай без сахара хотя бы один месяц, то они сэкономят целых 15 ориков. Мелочь, а приятно!
И Фрэн, понятное дело, тут же размечталась, как потратит деньги. На Эспите никто особенно не шикует, но Тэрансы всегда жили весьма и весьма скромно, а говоря честно, бедно жили. Той опрятной миленькой бедностью, которая радует взгляд окружающих, но требует неимоверных усилий.
- Даже не надейся! - насмешливо фыркнула Мерерид.
Иногда Фрэн казалось, что мать умеет читать мысли, причем только её мысли.
- Ты о чем?
- О сахаре. Сделай мне чай с сахаром.
- Сама сделай.
- Тебе так сложно сделать для матери одну маленькую чашечку?
- Угу. Сейчас я стану жарить лук.
И чтобы у мамы не возникло и тени сомнений, вывернула миску с луком на сковороду с разогретым маслом. Если в доме нет мяса, то что может быть лучше золотистого, ароматного лука в жарком?
- Опять эта вонь! - брезгливо поморщилась Мерерид. - Пойду-ка я прогуляюсь на свежем воздухе. Поймаю парочку рыбин. Надо же что-то кушать в этом доме!
Обида звенела в её голосе почище иной колокольной бронзы, пронзительно так.
- Иди, но не забудь зонтик от солнца.
Весь вечер лечить матушкину мигрень Фрэн не хотелось. Она тоже читала намерения Мерерид на два хода вперед.
- С моря дует ветер, зонтик поломает или унесет.
- Тогда - шляпу.
- Мне будет жарко.
- Соломенную шляпку, чтобы не напекло в голову, и ты потом не слегла с болями.
- Ты разговариваешь со мной, как с капризным младенцем.
- Даже и не думала, - спокойно ответствовала Фрэн, тщательно помешивая лопаточкой лук.
Мерерид ушла крайне недовольной. Хлопнула дверью так, что стены затряслись.
"Уф! Вот и славно!"
Фрэн плюхнулась на стул, как марионетка с обрезанными ниточками, но вовсе не от усталости, а чтобы убедиться своими глазами - Мерерид с удочками гордо шествует по тропинке, а не притаилась в прихожей. Со спины матери никогда не дашь её шестьдесят лет: осанка ровная, ноги крепкие, шаг пружинящий. Бедрами тоже вилять не забывает. Да и губы, скорее всего, накрасила густо, не жалея помады, но это исключительно назло дочке. Элисона ей все равно не встретить, он на берегу не рыбачит. Так что пусть порадуется, старая блудливая кошка.
Поле боя осталось за Фрэн и, так как случалось это в последнее время не так уж и часто, женщина наслаждалась одиночеством с размахом, достойным впервые за несколько месяцев ступившего на берег морячка. Она сняла обязательную на кухне косынку, расплела косу, тем самым дважды освободив волосы, и стала тихонечко напевать модную песенку. А потом распахнула окна настежь, позволив сквозняку свободно гулять по всему дому. Глупцы - те, кто боятся одиночества, глупцы и трусы. Не зависеть от других людей, не подстраиваться под чужие желания, не делить ни с кем жилье и личное время - это же прекрасно! А главное, не спрашивать разрешения и не отчитываться.
Фрэн упивалась теми редкими часами одиночества, когда рядом не было Мерерид, точно пьяница дешевым и крепким вином. Смаковать-дегустировать нет времени. Хочешь ощутить приятную легкость во всем теле, расслабиться и забыться - хлещи пойло стакан за стаканом, не останавливайся, следующего раза может и не быть.
И как обычно, в самый неподходящий момент появился незваный гость.
- Эй! Фрэн! Ты дома?
Кто всегда приходит не вовремя? Правильно! Почтальон. У Гаральда просто дар оказываться в неподходящем месте.
- Мерерид!
И от него невозможно спрятаться. Гар Нашвит неотвратим, как осенняя буря, и разрушителен, как шторм.
- Я тут. Не ори, как полоумный, - шикнула на него Фрэн.
Еще не хватало, чтобы Мерерид услышала и примчалась совать свой нос.
Главный и единственный представитель почтовой службы её величества на острове Эспит в прошлом году выбил у ведомства казенный велосипед, но ездить на нем - не ездил. Только возил рядом, придерживая за ручки руля. Вот и теперь он стоял, облокотившись на седло, с таким видом, будто за это утро объехал весь остров раз сорок.
- Как у нас на завтра с погодкой, Фрэничка? - мурлыкнул Гар, ласково щурясь.
Женщина, не говоря ни слова, протянула ладонь в требовательном жесте.
- Ты чего?
- Два орика, Гаричек, - передразнила она почтаря. - Как велит устав Имперского Ковена, за каждое предсказание берется мзда. Со всех и каждого. Без исключения.
От кипящей внутри злости, Фрэн говорила отрывистыми короткими фразами, чтобы не сорваться на ругань.
- Так для общего же дела, - попытался вывернуться Гар.
- Для общего дела хватит недельной давности прогноза.
Почтальон задумчиво поскреб намечающуюся лысину.
- Какая ты мстительная, Фрэн Лисэт. Истинно - ведьма, - молвил он с укором.
В нынешний цивилизованный век древнее ведовство окончательно пришло в упадок, и ведьмами дразнили всяких вздорных баб.
- А не нужно было жаловаться на меня ревизорше.
- Так это пять лет назад было!
- И все эти пять лет я едва концы с концами свожу. Из-за тебя!
Ревизорша от Ковена уехала довольная, как хорек, разоривший курятник.
- Фрэн, я был под присягой.
- А я не ошиблась, это тебе не понравилось предсказание.
- Фрэничка…
- Два орика, Гар! - рявкнула ведьма.
И две монетки тут же легли в её ладонь. Аж горячие были, так крепко сжимал их Гар Нашвит, нипочем не желая отдавать. Что и говорить, щедростью эспитцы не страдают.
Но плата получена, и её нужно отработать.