С этого вечера снова появились назгулы - теперь они неотступно следовали за войсками, и никакое передвижение не могло от них укрыться. Они кружили так высоко, что оставались невидимыми для всех, кроме Леголаса, но их присутствие ощущал каждый. Углублялись тени, тускнело солнце. Кольценосцы пока не снижались и не подавали голоса, но стряхнуть леденящий ужас не удавалось никак.
Время шло, и безнадежный поход близился к концу. На четвертый день пути от Перекрестка и шестой от Минас-Тирита земли, на которых теплилась жизнь, кончились. Дальше до самого ущелья Кирит-Горгор простиралась пустыня. На северо-западе, под взгорьем Эмин-Мюил, лежали топи. Вид этого гиблого края нагонял такую тоску, такое глубокое, безысходное отчаяние, что скоро стало ясно - многие воины не смогут идти дальше.
Арагорн взирал на них скорее с жалостью, нежели с гневом. Для молодых рохирримов из далекого Вестфольда или для мирных землепашцев Лоссарнаха Мордор был не более чем именем из страшной сказки, которой путали в детстве, и теперь, оказавшись в преддверии Темной Страны, они чувствовали себя так, словно наяву оказались в кошмарном сне. Иные напрочь забыли о целях этой войны и кляли судьбу, заманившую их в столь страшное место.
- Ступайте! - отпустил их Арагорн. - Но не роняйте воинской чести, не бегите. А если не хотите вернуться домой с позором, отправляйтесь на юго-запад и попробуйте отбить у врага Кэир-Андрос. Этим вы укрепите оборону и Гондора, и Рохана.
Некоторые устыдились настолько, что сумели совладать со страхом и остались, но многие ушли, радуясь возможности принести хоть какую-то пользу. После их ухода, с учетом того, что немало людей пришлось оставить на Перекрестке, в войске насчитывалось не более шести тысяч человек. С этими силами вожди Запада намеревались бросить вызов Черным Вратам и всей мощи Мордора.
Дальше продвигались медленно, не растягиваясь и постоянно ожидая нападения. На исходе пятого дня пути от Моргульской долины разбили последний в пути лагерь, окружив его кострами, на которые пошли торчавшие кое-где мертвые деревья. Ночь прошла беспокойно. Почти никто так и не сомкнул глаз, ибо за кромкой света виднелись блуждающие тени, а совсем неподалеку завывали волки. Ветер прекратился, воздух казался совершенно неподвижным. Небо оставалось безоблачным, светил ясный молодой месяц, но все вокруг тонуло в поднимавшихся над землей испарениях. К утру похолодало. Снова поднялся ветер, но на этот раз северный, резкий и порывистый. Ночные призраки рассеялись, местность выглядела совершенно пустой. На севере расстилалась искореженная, измученная земля - голые, опаленные холмы, кучи шлака и дробленого камня, ямы, над которыми поднимался ядовитый дым. На юге, теперь уже совсем близко, находился Кирит-Горгор с Черными Вратами, по обе стороны которых грозно высились черные высокие башни - Зубья Мордора. На последнем отрезке пути войско свернуло с дороги на восток и теперь приближалось к Мораннону с северо-запада, как когда-то Фродо.
Огромные стальные створы Черных Врат под угрюмой аркой были плотно закрыты. На укреплениях никто не показывался. Вокруг царила тишина, но тишина напряженная, настороженная. Марш отчаяния завершился. Воины стояли в сером, холодном рассветном сумраке, взирая на могучие стены и высокие башни, и каждый понимал, что даже имей они осадные машины, даже не будь у Врага других войск, кроме тех, что охраняют проход, попытка штурма все равно была бы обречена на провал. А другие войска у Врага были, и войска немалые. Во мраке пещер и тоннелей, источивших скалы близ Мораннона, таились злобные полчища. Вдобавок и назгулы сбились в стаю и теперь, словно коршуны, кружили над Зубьями. Но они только наблюдали, ибо Враг все еще выжидал.
Не оставалось ничего другого, как довести задуманное до конца. Арагорн занял лучшую позицию, какую смог найти, - воины разместились на склонах двух огромных холмов из земли вперемешку с дробленым камнем, которые были насыпаны рабами Мордора за несчетные годы тяжких трудов. Между холмами и Моранноном пролегала широкая полоса топкой зловонной грязи. Выстроив войска, вожди в сопровождении знаменосца, трубачей и герольдов выехали к воротам. Впереди скакал Гэндальф, за ним Арагорн с сынами Элронда, Эйомер Роханский и Имрахил. К ним присоединились и Леголас, Гимли и Перегрин, так что у Ворот были представлены все враждебные Мордору народы.
Остановились в пределах слышимости от Мораннона. Развернулось знамя, запели трубы, и над черными бастионами возвысились звонкие голоса герольдов.
- Мы вызываем Властелина Темной Страны! Он беззаконно начал войну с Гондором, захватил и разорил многие земли. Ныне государь Гондора призывает его к ответу, дабы он исправил содеянное зло и ушел навеки. Пусть он выйдет!
Ответа не последовало. Стены и башни оставались погруженными в молчание. Саурон хотел сначала поиграть со своей добычей и лишь потом нанести смертельный удар. Вожди уже вознамерились было повернуть обратно, но тут тишина взорвалась ревом труб, от которого закладывало уши, и грохотом барабанов, подобным раскатам грома. Средние створы ворот с лязгом распахнулись и выпустили посольство Черной Твердыни.
Выступавший впереди черный конь - если это вообще был конь, ибо морда огромного страшного чудовища более походила на оскаленный череп, в провалах ноздрей и глазниц которого полыхало пламя - нес на себе могучего всадника в черном одеянии и черном шлеме. Но то был отнюдь не Призрак Кольца, а живой человек, служивший наместником Барад-Дура; он называл себя не иначе как "устами Саурона", а его подлинное имя не сохранилось даже в преданиях. Однако рассказывали, что он происходил из народа, прозванного "черными нуменорцами". Поселившись в Средиземье во дни могущества Саурона, они добровольно подчинились ему из любви к темному знанию и стали самыми преданными его слугами. Этот, первейший из них, был сведущ в магии и снискал расположение своего Властелина жестокостью, которой превосходил любого орка.
Его сопровождал небольшой отряд воинов в черных доспехах, под черным стягом с изображением Багрового Ока. Остановившись в нескольких шагах перед вождями, он смерил их с головы до пят презрительным взглядом и рассмеялся.
- Есть тут хоть кто-нибудь достаточно знатный, чтобы говорить со мной? Или, на худой конец, такой, что у него хватит ума меня понять? Уж, конечно, не ты, - насмешливо бросил он Арагорну. - Чтобы стать королем, мало нацепить эльфийскую стекляшку и окружить себя всяким сбродом.
Арагорн не ответил, он лишь поймал и удержал его взгляд. Некоторое время они смотрели глаза в глаза, а потом, хотя Арагорн и не прикоснулся к оружию и даже не шевельнулся, его противник вскрикнул и отпрянул, словно от удара.
- Я глашатай и посол, на меня нельзя нападать! - воскликнул он.
- Таков обычай, - произнес Гэндальф. - Но там, где обычаи соблюдаются, послы не ведут себя с такой наглостью. Впрочем, никто тебе не угрожает. Пока ты справляешь посольство, можешь нас не бояться. Но если твой хозяин не поумнел, то скоро тебе не поздоровится, как и всем его слугам.
- Ага! - воскликнул посланец. - Стало быть, говорить будешь ты, седобородый? Мы наслышаны о тебе, знаем, что ты привык болтаться по всему свету и строить гнусные козни, оставаясь при этом безнаказанным. Но на сей раз ты засунул нос слишком далеко, дражайший Гэндальф, и сейчас увидишь, что бывает с теми, кто дерзает составлять заговоры против Саурона Великого.
Он подозвал одного из воинов, и тот подал ему что-то обернутое в черную ткань.
Мордорский посланец развернул сверток и показал короткий меч Сэма, серый эльфийский плащ с застежкой и, наконец, кольчугу из мифрила, которую Фродо носил под одеждой. У всех потемнело в глазах, сердца окаменели, ибо казалось, что пришла пора распроститься с последней надеждой. Пиппин с горестным криком бросился вперед из-за спины Имрахила.
- Молчи! - вскричал Гэндальф, отталкивая его назад, но черный глашатай громко расхохотался.
- Так у вас, стало быть, еще один такой имеется! - покатился он со смеху. - Не знаю, зачем они вам вообще сдались, но чтобы посылать их в Мордор! Подобной глупости трудно было ожидать даже от таких, как вы. Ну ладно, этот хоть для одной малости сгодился. Теперь ясно, что вещички ему знакомы, да и другим наверняка тоже. Отрицать бесполезно.
- Никто и не собирается, - промолвил Гэндальф. - Я действительно знаю каждую вещь и ее историю, а вот ты, хоть и именуешь себя устами Саурона, много на сей счет не расскажешь. Зачем ты принес все это сюда?
- Гномья кольчуга, эльфийский плащ, меч павшего Запада и лазутчик-крысеныш… То-то же! Мы знаем все - ваш жалкий заговор раскрыт. Можно предположить, что тот недомерок, у которого отобрали эти вещи, для вас ничего не значит, но я думаю иначе - он вам дорог. Коли так, задумайтесь, если вы вообще способны думать. Саурон не жалует шпионов, и судьба крысеныша будет зависеть от вашего выбора.
Никто не ответил, но побледневшие лица и ужас в глазах говорили сами за себя. Вновь послышался громкий смех.
- Прекрасно, прекрасно! Вижу, вы этого мозгляка цените. И дело ему поручили важное, не так ли? Теперь его ждут долгие годы нескончаемых мучений - у нас в Великой Башне есть большие искусники по этой части. Вы его вовек не увидите, разве что однажды он, сломленный и вразумленный, вернется к вам в назидание. Все будет именно так, если вы не примете условий моего Властелина.
- Назови условия, - голос Гэндальфа звучал твердо, но находившиеся поблизости видели в его глазах боль: он выглядел старым, усталым и готовым сдаться. Никто не сомневался в том, что маг выполнит все, что от него потребуют.
- Итак, условия… - промолвил посланец, злорадно улыбаясь и переводя взгляд с одного противника на другого. - Весь гондорский сброд вместе со своими прихвостнями немедленно уберется за Андуин, принеся перед этим клятву не умышлять против Саурона Великого ни явно, ни тайно. Земли восточнее Андуина навсегда отходят к Мордору, а западные, вплоть до Мглистых гор и Роханского провала, обязуются платить ему дань. Люди могут жить своим обычаем и подчиняться своим вождями, но им запрещается носить оружие. А также они должны восстановить подло разрушенный Айсенгард. Туда будет назначен наместник, но не Саруман, а иной, более заслуживающий доверия.
По самодовольной физиономии посланца все поняли, что этим наместником станет он сам. И не просто наместником, а тираном, что приберет все народы Запада под свою руку и обратит в величайшее рабство. Но тут снова зазвучал голос Гэндальфа:
- Не слишком ли много вы хотите в обмен на одного пленника? Получить все это твой хозяин мог бы только ценой долгой войны, в которой еще победить надо. А надежду на победу он, видать, потерял на полях Гондора, потому и вздумал торговаться. И если даже мы ценим этого пленника так высоко, где уверенность в том, что Саурон, великий лжец и предатель, выполнит свои обещания? Где пленник? Пусть его приведут и передадут нам, тогда и поговорим.
Гэндальф не сводил взгляда с Черного Посланца, следил за ним, как воин в бою следит за каждым движением смертельно опасного врага, и от мага не укрылось, что посланец на миг растерялся, хотя тут же попытался скрыть это за взрывом злобного смеха.
- Как ты смеешь оскорблять уста Саурона? - вскричал он. - Какая еще уверенность? Саурон не дает заверений, тем паче залогов! Хочешь снискать его милость, выполняй требования. Условия названы. Делайте свой выбор, да побыстрее!
- Мы его сделали, - неожиданно произнес Гэндальф. Плащ распахнулся, и ослепительно белые одежды воссияли в этом мрачном месте подобно обнаженному клинку.
Мордорский посланец попятился от воздетой руки, а маг подался вперед и попросту забрал у него все - и кольчугу, и плащ, и меч.
- Это мы оставим себе на память о нашем друге, - молвил он, - что же до ваших условий, то они отвергнуты окончательно и бесповоротно. Уходи, твое посольство окончено, и теперь над тобой витает смерть. Мы явились сюда не для того, чтобы препираться впустую со лживым коварным Сауроном, а уж тем паче с одним из его рабов. Убирайся!
Посланец Мордора больше не смеялся. Его физиономия так исказилась от изумления и ярости, что стала походить на морду дикого зверя, у которого вырвали из пасти добычу, да еще и огрели палкой. Гнев душил его так, что он не мог вымолвить ни слова и лишь хрипло, сдавленно рычал. Но ему хватило одного взгляда на суровые, беспощадные лица противников, чтобы понять - на него смотрит сама смерть. Громко вскрикнув, он повернул коня и помчался к ущелью Кирит-Горгор. Спутники последовали за ним и на всем скаку трубили в рога, подавая условный сигнал. Еще до того, как они достигли Врат, ловушка Саурона захлопнулась.
Загрохотали барабаны, над стенами взвились языки пламени. Черные Врата распахнулись во всю ширь, и оттуда стремительным, неудержимым потоком хлынула вражеская орда. Вожди Запада поскакали к своим воинам, а вдогонку им неслись дикие яростные вопли. В воздух тучей поднялась пыль: со стороны дальней башни рванулись вперед дожидавшиеся сигнала в тени Эред-Литуи полчища вастаков. Со склонов по обе стороны Мораннона валом повалили орки. Серые холмы, на которых укрепились воины Запада, превратились в островки, окруженные бушующим злобным морем врагов, превосходивших их числом вдесятеро и более. Саурон вцепился в приманку стальной хваткой.
Арагорн едва успевал отдавать приказы. Они с Гэндальфом стояли на одном из холмов, и над ними реяло знамя с Древом и Звездами. На другом холме развевались знамена Рохана и Дол-Амрота: Белый Конь и Серебряный Лебедь. Каждый холм замкнулся в железное кольцо, ощетинившись во все стороны мечами и копьями. Впереди, лицом ко Вратам Мордора, откуда следовало ждать самого страшного удара, стояли сыны Элронда, левый фланг держали дунадэйны, а правый - князь Имрахил с рыцарями Дол-Амрота и гондорскими копейщиками.
Завывал ветер, ревели трубы, свистели стрелы. Поднявшиеся над Мордором дымные облака заволокли солнце, сделавшееся багровым, словно то был закат - последний закат, за которым уже не придет рассвет. А сверху, из сгущавшейся тьмы, слетали назгулы, и их леденящие кровь крики гасили в сердцах последнюю надежду.
Когда Гэндальф отверг условия Мордора и тем самым обрек Фродо на нескончаемые мучения в Темной Башне, Пиппин содрогнулся от ужаса, но сумел совладать с собой и теперь стоял рядом с Берегондом в первой шеренге воинов Гондора. В первой, ибо решил, что коль скоро погибло все, лучше погибнуть и ему.
- Хоть бы Мерри был здесь, - пробормотал хоббит себе под нос.
Он смотрел на приближающиеся толпы врагов, а в голове его мелькали мысли: "Да, теперь я, пожалуй, понимаю бедолагу Дэнетора. Раз уж все равно умирать, так мы с Мерри могли бы умереть вместе. Ну да ладно, видать, не суждено. Надеюсь, он встретит конец полегче. Ну а уж я постараюсь сделать, что смогу".
Обнажив меч, Пиппин всмотрелся в красно-золотые узоры и наливавшиеся огнем нуменорские письмена. "Клинок-то как раз для такого часа и выкован, - подумалось ему. - Эх, кабы я смог достать им эту гнусную образину, тогда, может, и сравнялся бы со стариной Мерри. Ну да что там, хоть кого из врагов свалить перед смертью, и то будет не худо. Но как бы мне хотелось увидеть еще разок травку и солнышко!"
В этот миг до них докатился первый вражеский вал. Правда, орков задержала лежавшая перед холмами топь: они остановились и принялись осыпать противников стрелами. Но за ними со звериным рыком бежали горные тролли Горгорота, намного превосходившие людей ростом и силой. Пиппину показалось, что огромные тела покрывают доспехи из плотно подогнанных роговых чешуек, хотя, скорее всего, то были их собственные шкуры. Чудовища прикрывались круглыми черными щитами и размахивали тяжелыми молотами. Без труда одолев болото, они как буря обрушились на гондорских воинов и схватились с ними врукопашную. Страшный удар сокрушил стоявшего рядом с Пиппином Берегонда: воин зашатался, рухнул наземь, а сразивший его вожак троллей навис над павшим, протягивая когтистые лапы. У этих мерзостных тварей было в обычае перегрызать поверженным противникам горло.
Пиппин изо всех сил ударил тролля мечом снизу вверх. Украшенный письменами клинок легко пронзил толстую шкуру и глубоко вошел в тело, отворив поток черной крови. Тролль качнулся и повалился прямо на Берегонда и Пиппина, придавив их своей тяжестью, словно упавший утес. Свет померк, хоббит почувствовал, что проваливается в бездонную тьму.
"Вот, стало быть, и конец", - успел подумать он и рассмеялся, почти радуясь тому, что все сомнения, заботы и страхи уже позади. Но прежде чем провалиться в забытье, он услышал знакомый голос, донесшийся словно из далекого прошлого:
- Орлы! Орлы летят!
На какой-то миг Пиппин задержался на пороге небытия.
"Бильбо! - промелькнула мысль. - Но нет, так ведь было в его сказке, давным-давно. А это моя, и она подошла к концу. Прощайте все!"
Больше он не видел, не слышал и не чувствовал ровным счетом ничего.
КНИГА ШЕСТАЯ
Глава 1.
ОРОЧЬЯ КРЕПОСТЬ
Сэм с трудом поднялся на ноги и несколько мгновений не мог сообразить, где находится. Потом память вернулась, а вместе с ней ужас и отчаяние. Он стоял перед захлопнувшимися воротами, нижним входом в крепость, куда орки унесли Фродо. Ударившись с разбегу об окованные бронзой створы, хоббит потерял сознание и теперь понятия не имел, долго ли провалялся во тьме. Наверное, долго: он продрог так, что зуб на зуб не попадал. Сэм привалился к воротам, прильнул к ним ухом и прислушался.
Изнутри вроде бы доносились приглушенные голоса, но скоро все стихло - орки удалились или умолкли. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, однако он усилием воли взял себя в руки и задумался - что же делать? Уж, во всяком случае, не ждать, пока откроются ворота - на это нет времени. А вызволять хозяина надо любой ценой, хоть бы при том и пришлось погибнуть.
- Погибнуть… - мрачно пробормотал Сэм, вкладывая Жало в ножны. - Этим все, видать, и кончится, да так оно и легче…
Он повернулся и медленно побрел назад по темному тоннелю, не осмеливаясь достать светоч Галадриэли. На ходу хоббит пытался припомнить и свести воедино все, случившееся после того, как они с Фродо прошли Перекресток. Задумавшись о том, который нынче может быть час, Сэм понял, что потерял счет не только часам, но и дням. Да и какие дни могли быть здесь, в стране вечного мрака и забвения?
- Интересно, они-то хоть про нас помнят? - он неопределенно махнул рукой, но указал вовсе не на запад, как ему думалось, ибо он находился в подземелье Шелоб и стоял лицом к югу.
А на западе близился полдень - по хоббитанскому счету полдень четырнадцатого марта. Арагорн вел черный флот от Пеларгира, Мерри с рохирримами пробирался тайной долиной, в Минас-Тирите полыхало пламя, а Пиппин видел растущее безумие в очах Дэнетора. Среди всех этих забот и тревог друзья непрестанно обращались мыслями к Фродо и Сэму. Их не забыли, но память и помыслы далеких друзей ничем не могли помочь Сэмиусу, сыну Хэмфраста. Он был совсем один.
Вернувшись к каменной двери орочьего прохода, Сэм так и не смог найти никаких запоров, а потому снова перелез через нее, спрыгнул и доковылял до выхода из подземелья, где все еще колыхались на холодном ветру обрывки чудовищной паутины Шелоб. После духоты тоннеля вновь пробрала дрожь, но холодок бодрил. Сэм осторожно выбрался наружу.