Палантиры не лгут. Даже владыка Барад-Дура не может заставить камень показать то, чего нет. Конечно, в его власти отобрать для слабодушного самые страшные картины, подавляющие волю и разум, но, как бы то ни было, Дэнетору не померещились собранные против Гондора неисчислимые мордорские полчища. Все, что он видел, существует на самом деле. С огромным трудом мы отразили первый удар, а следующий будет гораздо сильнее. В такой войне - тут Дэнетор не ошибся - нет надежды на победу. Силой оружия нам ничего не добиться, и безразлично, будем ли мы отсиживаться за стенами, отбивая приступ за приступом, пока не падем, или сами выступим за Реку, навстречу неминуемому поражению. Выбирать приходится из двух зол. Благоразумие подсказывает: надо по мере возможности укрепить стены и ждать нового штурма. Конец будет тот же, но наступит он несколько позже.
- Значит, ты советуешь нам отступить в Минас-Тирит, в Дол-Амрот и в Дунхар и попрятаться там, как детишки прячутся в песочных замках перед приливом, который все равно смоет песок? - спросил Имрахил.
- А разве мой совет нов? - ответил вопросом на вопрос Гэндальф. - Разве до сих пор вы поступали иначе? Но нет, я сказал "благоразумие подсказывает", но никого к этому самому благоразумию не призывал. Я сказал "силой оружия нам ничего не добиться", но вовсе не говорил, что не верю в победу. Напротив, я надеюсь на победу, только не военную. Ныне все зависит от Кольца Всевластья - на нем зиждется Барад-Дур, в нем надежда Саурона.
Вы знаете достаточно, чтобы понять, в каком положении и мы сами, и Саурон. Попади Кольцо к нему, вся наша доблесть пропадет втуне: его победа будет быстрой и полной, столь полной, что он, быть может, восторжествует до конца времен. Но будь Кольцо уничтожено, он падет, падет так низко, что едва ли восстанет снова. В Кольцо вложена большая часть изначальной силы Саурона, и с гибелью Кольца все содеянное или начатое Врагом с его помощью обратится в прах, а сам он в злобную, но бессильную Тень, которая больше не сможет обрести плоть. Только так можно изжить величайшее из зол нашего мира. Конечно, это не единственное и не последнее зло, ведь и Саурон не более чем прислужник иного, давно поверженного Врага. Но мы в ответе не за вечность, а за свое время. Наше дело выкорчевывать злые всходы на знакомых полях, с тем чтобы наши потомки могли возделывать очищенную от сорняков землю. А уж вырастят они урожай или нет - это не в нашей власти.
Все это Саурон знает не хуже нас. Знает и то, что его сокровище нашлось, но вот где оно, ему покуда неведомо. Он терзается сомнениями, ибо слишком хорошо понимает: окажись Кольцо у нас, здесь найдутся такие, кому вполне по силам с ним совладать. А у него есть основания думать, что мы заполучили Кольцо. Ведь, если я не ошибаюсь, Арагорн, он видел тебя в камне Ортханка. Верно?
- Верно, - кивнул Арагорн, - перед самым выступлением из Горнбурга. Я заглянул в палантир, ибо решил, что время пришло, да и сам камень послан мне не случайно, а с какой-то целью. Это произошло на десятый день после того, как Хранитель ушел от Рэроса на восток. По моему разумению, надо было отвлечь Око от его собственной страны. С тех пор как Саурон вернулся в Башню, ему нечасто бросали вызов. Правда, знай я, сколь скор и силен будет ответ, наверное, не решился бы показаться ему. Тут не помешала бы твоя помощь, но тебя-то не было.
- Что-то я не пойму, - вмешался Эйомер. - Ты вот говоришь, ежели Кольцо заполучит Враг, мы пропали. Но как же он решается нападать, думая, что оно у нас?
- Во-первых, он в этом еще не уверен, - пояснил Гэндальф. - Догадки догадками, но их нужно проверить. Во-вторых, ему прекрасно известно, что никто, даже самый могущественный и мудрый, не может полностью овладеть Кольцом за короткий срок. Значит, ему нельзя терять времени. Ну и, наконец, - Кольцом нельзя владеть сообща, у него может быть только один хозяин. Даже находясь в наших руках, Кольцо может помочь Врагу, если величайшие из нас сцепятся из-за обладания им, а он в это время нанесет нежданный удар.
Сейчас он выжидает. Видит и слышит Саурон многое, ведь его назгулы по-прежнему здесь. Сегодня перед рассветом они пролетали над полем; правда, люди устали и спали так крепко, что почти никто этого не заметил. Он примечает знаки, которые не могут его не тревожить: неведомо откуда появляется меч, некогда отсекший ему палец вместе с Кольцом, и тут же от него отворачивается удача. Первый натиск на Гондор заканчивается не только разгромом, но и падением самого грозного из его подручных.
Все это настораживает, заставляет Око смотреть в нашу сторону и ни в какую другую. Вот пусть и останется прикованным к нам как можно дольше - в том наша надежда. Вот что я предлагаю. Кольца у нас нет. Мудро это было или глупо, но его отослали прочь, и теперь либо оно будет уничтожено, либо мы. Без Кольца нам Саурона не одолеть. Но мы должны любой ценой отвлечь Око от подлинной угрозы. Пусть победы оружием не добиться, оружие может пригодиться для того, чтобы дать Хранителю Кольца шанс, хотя бы самый ничтожный. Арагорн начал, нам следует продолжить. Попытаемся заставить Саурона нанести решающий удар. Он поднимет для этого все войска, бросит на нас всех - до последнего орка, - так что страна его опустеет. Мы будем приманкой, и он эту приманку схватит, непременно схватит, ибо сочтет, что бросить ему вызов посмел только новый обладатель Кольца. Представьте себе ход его мысли: "Слишком рано возгордился этот наглец, слишком рано он поднял голову. Я заманю его в ловушку, из которой не спастись, и когда она захлопнется, то, чем он завладел, станет моим - снова и навек".
В эту ловушку нам предстоит идти с открытым забралом, собрав все мужество и без особой надежды. Вполне может статься, что все мы сложим головы в этой битве, и даже если Фродо сделает свое дело и Барад-Дур падет, мы так об этом и не узнаем. Не увидим зари новой эпохи. Но, я полагаю, таков наш долг. Лучше уж пасть так, хотя бы в неведении, чем дожидаться погибели, не сходя с места, и умереть, точно зная, что никакой новой эпохи не наступит.
Некоторое время все молчали. Первым заговорил Арагорн.
- Я начал, мне и продолжать. Мы стоим на краю пропасти, надежда смешалась с отчаянием. Всякое промедление гибельно. Призываю всех внять совету Гэндальфа. Он долго боролся против Саурона, так узнаем же, чем завершатся его труды. Не будь его, все было бы кончено давным-давно. Но я не приказываю, а именно призываю. Пусть каждый сам сделает свой выбор.
- Таким же советом напутствовал нас наш отец Элронд, - сказал Элрохир. - Потому мы с братом и пришли с севера. Мы не отступим.
- Что до меня, - промолвил Эйомер, - то я во всех этих мудреных делах особо не смыслю, да и нужды в том не вижу. Довольно того, что мой друг Арагорн пришел на помощь мне и моему народу, и мой долг - помочь ему, коли он позовет. Я иду.
- Ну а я, - взял слово Имрахил, - считаю Арагорна своим королем, требует он того или нет. Его воля для меня приказ, поэтому я тоже иду. Однако сейчас на меня временно возложены обязанности наместника Гондора, и прежде всего мне надлежит подумать о людях. Надо приготовиться к любым неожиданностям. Пока остается надежда на победу, Гондор необходимо защищать. Нельзя допустить, чтобы, одолев Врага, мы вернулись в разоренный край, к дымящимся развалинам. А такое может случиться - рохирримы сообщают о вражеском войске у нас в тылу.
- Ты прав, - согласился Гэндальф. - Но я и не собирался оставлять город без защитников. Выведи мы отсюда всех воинов до единого, наших сил все равно не хватит для штурма Мордора. Достаточно выставить рать, способную бросить Врагу вызов, завязать бой. Но эта рать должна выступить как можно скорее. Самое позднее через два дня. Скольких мы сможем собрать за это время? Нужны добровольцы, знающие, на что идут.
- Люди устали, многие ранены, - отозвался Эйомер. - Погибло немало коней, а эта потеря невосполнима. Если поход состоится так скоро, я с трудом наберу две тысячи, а еще столько же придется оставить для обороны города.
- Мы можем рассчитывать не только на тех, кто участвовал в этой битве, - сказал Арагорн. - Побережья теперь свободны, и сюда направляются подкрепления из южных областей. Два дня назад я отправил из Пелагира через Лоссарнах четыре тысячи человек под предводительством бесстрашного Энгбора. Они подойдут вовремя, до нашего ухода. Многие последовали за мной вверх по Реке, на всех судах, какие смогли найти. Ветер попутный, так что ждать недолго. Самые быстрые корабли уже в Харлонде. Думаю, мы сможем повести на восток семь тысяч конных и пеших, оставив при этом город защищенным лучше, чем перед штурмом.
- Ворота разбиты, - напомнил Имрахил. - Где найти мастеров, чтобы восстановить их?
- В Эреборе, в королевстве Даина, такие мастера найдутся, - ответил Арагорн. - Если наши надежды не развеются в прах, я попрошу Гимли, сына Глоина, пригласить умельцев из-под Горы. Ну а пока остается полагаться на мужество защитников. Люди надежнее любых ворот, а уж коли дрогнут они, так и никакие ворота от Врага не спасут.
Совет кончился на том, что вожди порешили выступить послезавтра утром с семью тысячами войска. Большую часть его составят пешие, ибо у границ Мордора с конницей не очень-то развернешься. Арагорн поведет две тысячи воинов из числа тех, кого призвал под свое знамя на юге, Имрахил выставит три с половиной тысячи своих бойцов, а Эйомер - пять сотен пеших рохирримов, лишившихся коней, и столько же отборных всадников. Будет и еще один отряд в пятьсот верховых, с ним пойдут сыновья Элронда, дунадэйны и рыцари Дол-Амрота. Всего наберется шесть тысяч пеших и тысяча конных. Основные силы Рохана - около трех тысяч под командованием Эльфхельма - перекроют Западную дорогу, чтобы враги не смогли нагрянуть из Анориэна. На север и на восток, через Осгилиат, к дороге на Минас-Моргул немедленно выслали разведчиков.
Когда наконец силы были подсчитаны и предстоящий путь намечен, Имрахил неожиданно расхохотался.
- Смех да и только! - воскликнул князь. - По-моему, так не шутил никто за всю историю Гондора. В дни величия королевства любой передовой отряд был бы больше того семитысячного войска, с которым мы собрались штурмовать горы и неприступные ворота Черной Страны. Это ведь все равно, что мальчишке целиться камышинкой из игрушечного ивового лука в закованного в сталь рыцаря. Если Темный Властелин и впрямь знает так много, как говоришь ты, Митрандир, то не посмеется ли он над нами, вместо того чтобы пугаться? Не раздавит ли нас одним мизинцем, словно пчелу, что попыталась его ужалить?
- Нет. Он попытается поймать пчелу и вырвать жало, - отозвался Гэндальф. - Среди нас есть такие, чье имя стоит тысячи закованных в сталь рыцарей. Нет, ему будет не до смеха.
- Как, впрочем, и нам, - заметил Арагорн. - Если это и шутка, то слишком горькая, чтобы над нею смеяться. Нет, это наш последний поход, которым, удачен он будет или нет, завершится отчаянная, рискованная игра, - он выхватил Андрил, высоко воздел сияющий на солнце клинок и возгласил: - Ты не обретешь покоя в ножнах, пока не закончится последняя битва!
Глава 10.
ЧЕРНЫЕ ВРАТА ОТКРЫВАЮТСЯ
Спустя два дня воинство Запада собралось на равнине Пеленнора. Наступавшие из Анориэна орочьи орды и полчища вастаков рохирримы измотали в стычках, рассеяли и наконец обратили в бегство. Сломленный враг покатился к Кэир-Андросу, не помышляя более о сопротивлении. С устранением этой угрозы и прибытием новых подкреплений с юга город оставался под достаточно надежной защитой. Разведчики доносили, что дороги на восток свободны до самого Перекрестка Павших Королей. Теперь все было готово к последнему походу.
Леголасу и Гимли предстояло ехать в передовом отряде вместе с Гэндальфом, Арагорном, дунадэйнами и сыновьями Элронда. Мерри, к величайшему его огорчению, в поход не взяли.
- Ты еще слишком слаб, - сказал Арагорн. - Но не стоит унывать: даже если до конца этой войны тебе и пальцем шевельнуть не придется, ты уже снискал великую славу. Ну а народ Хоббитании в походе будет представлять Перегрин. Не завидуй ему, должен же он сравняться с тобой в доблести. К тому же, по правде сказать, опасность пока еще одинаково велика для всех. Вполне возможно, нас ждет горький конец у Ворот Мордора, а тебе придется сражаться до тех пор, пока последний островок света - здесь или в другом месте - не поглотит черный прилив. Прощай!
Так и получилось, что Мерри стоял на стене, уныло глядя на собирающиеся рати, в компании столь же понурого Бергила. Его отец отправлялся в поход с отрядом городского ополчения, ибо не мог считаться Стражем цитадели, пока не будет разобрано его дело. С тем же отрядом как полноправный воин Гондора уходил и Пиппин. Мерри увидел его со стены: хоббит почти терялся среди рослых воинов Минас-Тирита, но держался с достоинством.
Запели трубы, войско пришло в движение. Отряд за отрядом, дружина за дружиной удалялись на восток. Мерри смотрел им вослед, пока они не пропали из виду. Утреннее солнце последний раз блеснуло на шлемах и наконечниках копий, а он все стоял, повесив голову, чувствуя себя одиноким и покинутым. На сердце его лежал камень: все, кто был ему дорог, уходили навстречу затягивавшей восточный горизонт мгле, и хоббит не слишком надеялся встретиться с ними снова.
Словно откликаясь на зов отчаяния, боль в руке усилилась. Мерри почувствовал себя бесконечно старым и слабым, свет перед глазами померк. Но тут его тронул за плечо Бергил.
- Пойдем, друг периан, - молвил парнишка. - Тебе никак снова плохо. Давай-ка я провожу тебя назад, к целителям. И не надо печалиться, они вернутся. Не так-то просто одолеть людей из Минас-Тирита. А уж когда с ними такие воители, как доблестный Элессар и мой отважный отец, то и подавно.
К полудню войска подошли к Осгилиату. Там вовсю кипела работа: спешно собранные мастеровые приводили в порядок паромы и понтонные мосты. Соорудили их враги, а вот уничтожить во время панического бегства не успели, хотя что могли испортили и сломали. Люди собирали брошенное противником награбленное добро и разрушали возведенные на восточном берегу укрепления, что были направлены против Гондора. Переправившись через Андуин, оставили позади руины древней столицы и двинулись по широкой прямой дороге, соединявшей некогда Твердыню Солнца с Твердыней Луны, обращенной ныне в мрачный Минас-Моргул. В пяти милях за Осгилиатом объявили привал: первый дневной переход закончился.
Но конники последовали дальше и еще до вечера достигли Перекрестка. В кольце гигантских деревьев царила мертвая тишина. Не слышалось ни одного возгласа, ни одна стрела не вылетела из зарослей, но с каждым шагом напряжение возрастало. Казалось, будто каждый камень и дерево, каждый лист и травинка настороженно прислушиваются. Темнело, далеко на западе, за Андуином, садилось солнце, на фоне синевы неба светились снежные пики, но Эфел-Дуат впереди был окутан мглой. Арагорн направил трубачей на каждую дорогу, которая выходила из древесного круга. Запели трубы, и герольды громогласно возгласили:
- Правители Гондора вернулись в исконные владения. Отныне и вовеки этот край принадлежит им!
Мерзкую одноглазую голову сбросили с плеч каменного изваяния и разбили вдребезги, а на ее место водрузили голову старого короля в венце из белых и золотистых цветов. Злобные орочьи письмена со статуи стерли.
Затем военачальники стали держать совет относительно дальнейших действий. Некоторые предлагали нанести удар по Минас-Моргулу, захватить его, разрушить и тем самым открыть себе путь в Мордор.
- Быть может, - размышлял Имрахил, - дорога, ведущая через перевал, лучше подходит для того, чтобы напасть на Темного Властелина, чем северные ворота?
Однако Гэндальф решительно, выступил против, напомнив, что в долине обитает зло, вселяющее в людей безумие и наполняющее сердца ужасом. Да и в любом случае, по его мнению, нельзя было привлекать Око Мордора к этой дороге, ибо, по словам Фарамира, именно ее избрал Хранитель Кольца.
На следующий день, когда подтянулись основные силы, было решено оставить на Перекрестке надежное охранение на тот случай, если туда нагрянут войска из Минас-Моргула или с юга. В засаду отрядили в основном лучников, прекрасно знавших тропы Итилиэна и способных затаиться на лесистых склонах возле дорог. Отдав необходимые распоряжения, Гэндальф и Арагорн с передовым отрядом проехали вперед, ко входу в Моргульскую долину, и их взорам предстал злобный город. Твердыня была темна и безжизненна: обитавших там орков и прочих мордорских тварей истребили у стен Города, назгулы куда-то запропали. Но сам воздух долины дышал страхом и злобой. Воины разрушили мост через ядовитую реку, выжгли зловонные луга по ее берегам и вернулись к лагерю.
На следующий день, третий после выступления из Минас-Тирита, войска двинулись по дороге на север. Следуя этим путем, от Перекрестка до Мораннона предстояло пройти сотни миль, и никто не взялся бы предугадать, что может случиться на столь долгом пути. Шли открыто, но осторожно, высылая вперед конные разъезды, а по обе стороны дороги, особенно по восточной, со стороны Эфел-Дуат, откуда могли незаметно подкрасться враги, сновали туда-сюда пешие разведчики. Погода стояла прекрасная, дул устойчивый западный ветер, но он не мог разогнать тоскливую хмарь, висевшую над ближними склонами Гор Теней. А дальше, за кряжем, к небу поднимались и вовсе неподвластные ветру клубы дыма.
Время от времени по приказу Гэндальфа звучали трубы, и герольды возвещали:
- Внемлите и покорствуйте! Правители Гондора возвращаются! Да сгинут непокорные!
Однако Имрахил посоветовал объявлять не о правителях, а о пришествии короля Элессара.
- Во-первых, это правда, хотя король еще не взошел на трон, - указал князь, - ну а во-вторых, одно имя короля Элессара заставит Врага призадуматься.
С этого момента герольды трижды в день возглашали имя Элессара. Но им никто не отвечал.
Поход проходил спокойно, продвижению ничто не препятствовало, но сердца даже самых храбрых воинов не оставляла тревога, и с каждой пройденной милей она становилась все сильнее. А к концу второго дня пути от Перекрестка произошла первая стычка. Сильный отряд орков и вастаков попытался устроить засаду в том самом месте, где Фарамир разгромил воинов Харада. Дорога там прорезала холм и шла по дну лощины, так что западня была устроена со знанием дела, но искусные разведчики с Хеннет-Аннун, предводительствуемые Маблунгом, вовремя обнаружили врага, и тот сам оказался в ловушке. Конница обошла противника с запада и, обрушившись на него одновременно с тыла и фланга, вынудила бежать на восток, в холмы.
Но победа отнюдь не окрылила военачальников.
- Это военная хитрость, - сказал Арагорн. - Враг хочет убедить нас в том, что не готов дать отпор, и заставить потерять бдительность.