- О, Арагорн, друг мой, - печально произнес Эйомер. - Я надеялся, что мы с тобой бок о бок сразимся с нашими недругами, но коли ты избрал Стезю Мертвецов, нам суждено распроститься, и едва ли мы свидимся под этим солнцем.
- Я сделал свой выбор, - твердо заявил Арагорн. - Но верь мне, Эйомер, нам еще доведется побывать вместе в бою, пусть даже между нами встанут все полчища Мордора.
- Ты волен поступать по-своему, Арагорн, - сказал Тейоден. - Быть может, тебе и вправду дано пройти неведомыми, недоступными для других путями. Не стану скрывать, разлука меня печалит, тем паче что без тебя и твоей славной дружины силы наши уменьшатся. Но коли так, я тем более должен поспешить. Прощай!
- Прощай, государь, - поклонился Арагорн, - да увенчает твой путь великая слава! Прощай, Мерри! Мы оставляем тебя в надежных руках, о лучшем и мечтать не приходится. Леголас и Гимли отправляются со мной, но мы будем о тебе помнить. Прощай.
- До свидания! - только и смог пролепетать Мерри.
Других слов у него не нашлось. К горлу подступил ком, он чувствовал себя маленьким и одиноким. Ему было жаль расставаться с друзьями, мрачные, загадочные слова нагоняли страх, а всегда умевшего приободрить и разогнать тоску Пиппина рядом не было. Роханские кони нетерпеливо перебирали копытами, и хоббиту хотелось покончить с тягостным прощанием и поскорее пуститься в дорогу.
Впрочем, дожидаться пришлось недолго. Тейоден отдал приказ, Эйомер взмахнул рукой, и королевский отряд двинулся вперед. Выехав за вал, конники поскакали по дороге, забиравшей к востоку. Около лиги она тянулась вдоль подножий холмов, потом свернула на юг.
Арагорн долго глядел вслед королю.
- Я расстался с дорогими моему сердцу друзьями, Хальбарад, - промолвил он, - и самый маленький из них значит для меня не меньше других. Ему неведомо, что ждет его впереди, но знай он самое страшное, все равно не повернул бы назад.
- Мне ли не знать славный народец из Хоббитании? - кивнул Хальбарад. - Про таких, как они, и говорят: "Мал золотник да дорог". Я немало потрудился, охраняя рубежи Хоббитании, и не их вина, что им это неведомо.
- Судьбы наши сплетены воедино, - задумчиво произнес Арагорн, - но делать общее дело приходится порознь. Ладно, нам тоже не мешает поторопиться. Я только перекушу, и в дорогу. Леголас, Гимли - мне надо с вами поговорить.
Они вернулись в Горнбург, сели за стол, однако Арагорн долго не начинал обещанного разговора. Наконец Леголас прервал затянувшееся молчание.
- Успокойся, Арагорн, прогони омрачающую тебя тень, - молвил эльф. - Что с тобой? Мы вернулись в крепость перед рассветом, так что же случилось за это время?
- Мне довелось выдержать битву пострашнее, чем у Хельмовых Врат, - отвечал Арагорн. - Я заглянул в камень Ортханка, друзья мои.
- Как?! - со страхом и изумлением воскликнул Гимли. - Заглянул в этот проклятый камень! Да ведь даже Гэндальф, сам Гэндальф опасался этого! Ты сказал что-нибудь… Ему?
- Ты забываешь, с кем говоришь! - глаза Арагорна сверкнули. - Разве я уже не провозгласил открыто свой титул? Что я мог сказать Ему?! - он помолчал и продолжил уже мягче. - Нет, друг Гимли, я не выдал никаких тайн. Камень принадлежит мне, и я решил, что имею право и силу его использовать. Насчет права спора быть не может, а вот сил… сил мне едва достало, - Арагорн глубоко вздохнул и покачал головой. - Борьба была страшной, я не скоро оправлюсь, но Он не услышал от меня ни слова, и более того, мне удалось подчинить камень своей воле. Уже одно это для Него удар. И еще - Он видел меня. Да, Гимли, видел, но не в том обличье, которое знаешь ты. Было ли это моей ошибкой… не думаю. Узнать, что я существую, что хожу по земле - это второй удар, пожалуй, тяжелее первого. В глазах Сарумана в Ортханке я был всего лишь одним из воинов в роханских доспехах, но Саурон не забыл ни Исилдура, ни меча Элендила. И вот ныне, в тот час, когда он приступил к исполнению своих гнусных замыслов, перед ним предстает наследник Исилдура и показывает ему заново откованный, слишком памятный для него клинок. Могущество его велико, однако еще не настолько, чтобы ему стал неведом страх. И его беспрестанно терзают сомнения.
- Но все же он очень силен, - заметил Гимли, - и теперь, конечно же, поспешит нанести свой удар.
- Поспешный удар часто проходит мимо цели, - указал Арагорн. - К тому же мы не станем ждать, а постараемся опередить его. Дело в том, что, подчинив камень своей воле, я многое узнал. Гондору грозит новая опасность: с юга надвигаются Вражьи рати, а это неизбежно отвлечет силы от обороны города. Если не предотвратить угрозу, Минас-Тирит не продержится и десяти дней.
- Значит, все пропало, - вздохнул Гимли. - Нам некого послать на подмогу, да и какая помощь поспела бы туда вовремя?
- Послать некого, - согласился Арагорн. - Значит, я должен отправиться туда сам. Что же до времени… Есть только один путь, которым можно добраться до побережья, прежде чем все будет кончено. И этот путь - Стезя Мертвецов.
- Стезя Мертвецов, - угрюмо повторил гном. - Звучит не очень-то обнадеживающе, вот и роханцам, как я приметил, эти слова пришлись не по вкусу. Под силу ли смертному пройти этой дорогой? А если ты все же пройдешь и проведешь нас, как сможем мы столь малыми силами сдержать натиск Мордора?
- Смертные не ступали на этот путь со времен прихода рохирримов, - промолвил Арагорн, - для них он закрыт. Но в темный роковой час наследник Исилдура может одолеть его… если ему достанет решимости. Послушайте, вот что передал мне через своих сыновей Элронд из Разлога, превыше всех искушенный в премудрости: "Пусть Арагорн помнит о словах Провидца и Стезе Мертвецов".
- А ты знаешь, что это за слова? - спросил Леголас.
- Да. Малбет-Провидец во дни Арведуи, последнего короля Форноста, изрек:
Злая мгла облегла всю землю -
Тьмой крылатой объята от заката и до восхода.
Врата града рухнут; враг попирает
Королей могилы. Сила Мертвых восстанет
Во искупление клятвопреступления:
Эхом у камня Эреха всех созывает
Рог, трубящий в отрогах горных.
Кто же трубит, призывая забытых
В сумраке сером, всех умерших?
Тому королю наследник, кому они присягали.
Ибо судьба неизбежна - он к Морю пробьется
По Стезе Мертвецов отсюда…
- По мне, так смысл этого пророчества еще темнее, чем путь, о котором там говорится, - проворчал Гимли.
- Хочешь постигнуть его, так пойдем со мной, - сказал Арагорн. - Я избрал этот путь, хотя и без радости, по суровой нужде. И с собой могу взять лишь тех, кто последует за мной по доброй воле, ибо их ждут тяжкие труды и великий страх, а может, и нечто худшее.
- Если надо, я пойду Стезей Мертвецов, куда бы она ни привела, - заверил Гимли.
- Я тоже пойду, - спокойно сказал Леголас. - Меня не страшат мертвые.
- Надеюсь, эти забытые не позабыли, как сражаться, - буркнул гном. - Иначе непонятно, чего ради их беспокоить.
- Это мы узнаем, если доберемся до Эреха, - промолвил Арагорн. - Некогда эти люди поклялись сражаться против Саурона, и им придется сражаться, чтобы исполнить нарушенную клятву. На вершине Эреха и по сей день стоит Черный камень, доставленный Исилдуром, как говорят, из Нуменора. Когда создавалось королевство Гондор, на этом камне король горцев принес обет верности моему предку. Саурон вернулся, мощь его возросла, и Исилдур призвал горцев на помощь. Но они не откликнулись, ибо уже поддались Вражьим чарам и склонились к Тьме. И тогда Исилдур сказал королю: "Ты последний король своего народа. Запад сильнее Темного Властелина, а на тебя и твоих подданных я налагаю великое проклятие - не знать вам покоя отныне и до того дня, когда клятва ваша будет исполнена. Ибо война эта продлится несчетные годы и в конце ее вы будете призваны снова".
Устрашась гнева Исилдура, горцы не осмеливались выступить на стороне Саурона. Они укрылись в далеких тайных убежищах, где медленно хирели и угасали, пока вовсе не исчезли с лица земли. Другие народы более их не видели. Но проклятие Исилдура не утратило своей силы. Ужас Бессонных Мертвецов и поныне лежит на холме Эрех, где некогда обитало племя изменников. И я должен пройти дорогой ужаса, ибо нуждаюсь в помощи и не могу получить ее от живущих.
Арагорн выхватил меч, и в полумраке трапезной Горнбурга обнаженный клинок сверкнул, словно молния.
- К камню Эреха! - воскликнул воитель. - Я пройду Стезей Мертвецов! Хотите - так следуйте за мной.
Ничего не ответив, эльф и гном встали из-за стола и вышли за Арагорном на луг, где уже дожидалась молчаливая Серая Дружина. Леголас сел верхом и помог взобраться на коня Гимли. Арагорн вскочил на Рогерина. Хальбарад протрубил в большой рог, по Хельмовой расщелине прокатилось гулкое эхо, и кони Следопытов понеслись вскачь, провожаемые взглядами остававшихся в крепости роханцев.
Пока воинство Тейодена неспешно двигалось по горным дорогам, Серая Дружина вихрем пронеслась по долине, и к полудню следующего дня Следопыты уже прибыли в Эдорас. После недолгого отдыха продолжили путь и, прежде чем пала тьма, добрались до роханских горных убежищ.
Эйовин радостно приветствовала гостей. Дунадэйны и сыны Элронда восхищали всех своей мужественной статью, но сама дева почти не отрывала взгляда от Арагорна. За ужином он поведал ей обо всем случившемся после отъезда Тейодена: о победе у Хельмовых Врат, полном разгроме Сарумана и намечавшемся великом сборе роханского ополчения. Глаза Эйовин светились от радости.
- Вы все устали, - сказала наконец Эйовин. - Я не ждала вас и не подготовила приема, достойного столь славных воителей. На отдых придется разместиться наспех, но завтра я исправлю свою оплошность и воздам должную честь героям.
- В том нет нужды, - возразил Арагорн. - Постели и завтрак - вот все, что нам требуется, ибо мы едем по срочному, неотложному делу и будем в седлах с первым лучом рассвета.
- Коли так, - с улыбкой промолвила Эйовин, - спасибо, что ты приехал издалека лишь затем, чтобы порадовать меня новостями.
- Чтобы порадовать тебя, стоит проделать и более долгий путь, - учтиво ответил Арагорн. - Но не стану лукавить, только ради этого я бы сюда не приехал. Я просто следовал своей дорогой.
- Но тогда ты сбился с пути, - нахмурилась дева. - Здесь вокруг горы, и ни на восток, ни на юг дороги нет. Тебе придется вернуться в Эдорас.
- Нет, - покачал головой Арагорн. - С пути меня сбить не так-то просто, ибо я странствовал по этим землям задолго до того, как ты осчастливила их своей красотой. Дорога есть. Завтра я поеду Стезей Мертвецов.
Лицо девушки покрылось мертвенной бледностью. Изумленная и испуганная, она не сразу решилась заговорить.
- Но зачем, Арагорн? Неужели твое срочное дело сводится к тому, чтобы поскорее найти смерть? Ничего другого ты на той дороге не встретишь. Мертвые не пропускают живых.
- Меня, может быть, и пропустят. В любом случае я должен попытаться, другого выхода нет.
- Но это безумие! Столько славных воителей, доблестных героев - неужто вы канете во мрак вместо того, чтобы сразиться с врагом? У нас каждый воин на счету! Не лучше ли тебе и твоей дружине соединиться с войсками моего брата, тогда наша надежда воссияла бы еще ярче.
- Это не безумие, Эйовин, это веление судьбы. Я иду путем, что мне предначертан. Остальные следуют за мной по доброй воле: любой свободен вернуться в Эдорас и сражаться плечом к плечу с рохирримами. Но я отправляюсь Стезей Мертвецов, даже если придется идти одному.
Ужин доедали в молчании. Больше Эйовин не вымолвила ни слова и лишь не сводила с Арагорна потемневших от горя глаз. Окликнула она его лишь тогда, когда он уже стоял на пороге отведенного ему, Гимли и Леголасу шатра.
Он обернулся и увидел ее мерцающее в ночи белое платье.
- Арагорн, - спросила она, - почему ты выбрал этот ужасный путь?
- Потому что другого мне не дано. Только он сулит малую надежду на победу. Я не ищу опасностей ради них самих, Эйовин. Будь у меня возможность следовать зову своего сердца, я был бы сейчас далеко на севере, в прекрасной долине Разлога.
Некоторое время девушка молчала, словно размышляя о значении последних слов, а потом неожиданно положила руку на его плечо.
- Ты отважен и непреклонен. Именно таких и осеняет слава, - она снова умолкла, но спустя несколько мгновений продолжила: - Раз ты сделал свой выбор и берешь с собой добровольцев, возьми и меня. Мне надоело прятаться в горах, я хочу вступить в бой и встретить опасность лицом к лицу.
- Но долг повелевает тебе остаться с твоим народом, - возразил Арагорн.
- Мне слишком часто напоминают о долге! - воскликнула Эйовин. - Но разве в моих жилах не течет кровь Эйорла? Я воительница, а не сиделка! Долгие годы мне приходилось заботиться о немощном старце, но теперь Тейоден вновь обрел силу, так почему же я не вправе устраивать жизнь по-своему?
- Никто не отнимает у тебя этого права, - сказал Арагорн, - но жизнь надлежит устраивать с честью. На тебя пала обязанность управлять людьми. Король мог остановить свой выбор на ком-нибудь из сенешалей Марки, и разве хоть один из них покинул бы вверенный ему народ, даже сочтя, что это занятие не для воина?
- Неужели выбор всегда будет останавливаться на мне? - в голосе девушки звучала неподдельная горечь. - Неужели мне суждено всю жизнь присматривать за домом, пока всадники добывают себе славу, готовить еду и стелить постели к их возвращению?
- Возможно, - печально произнес Арагорн, - скоро настанет день, когда не вернется никто. Возможно, твоя доблесть станет последней надеждой укрывшихся здесь. И доблесть останется доблестью, даже если некому будет воздать хвалу принявшим последний бой на пороге дома.
- Все твои слова сводятся к одному, - пылко возразила Эйовин. - "Ты - женщина, и твое место дома, а когда воины падут с честью на поле брани, ты можешь сгореть вместе с домом, который им больше не нужен". Но я из Дома Эйорла, я не служанка. Конем и оружием я владею не хуже любого воина и не страшусь ни боли, ни смерти.
- Тогда чего ты боишься?
- Клетки! - воскликнула девушка. - Я боюсь просидеть за ее прутьями всю жизнь, пока старость не отнимет у меня последнюю надежду совершить подвиг.
- Ты жаждешь подвига и в то же время пытаешься отговорить меня от опасной дороги, - покачал головой Арагорн.
- Я никогда не посмела бы советовать доблестному мужу избегать опасности, - возразила Эйовин. - Потому и призываю тебя отправиться на войну, туда, где твой меч поможет нам стяжать победу и славу. Отважному надлежит быть там, где его ждут.
- Я тоже так думаю, - согласился Арагорн. - Потому ты и должна остаться здесь. Тебе нечего делать на юге.
- Так же, как и твоим соратникам, - вздохнула она. - Они идут лишь потому, что не желают расставаться с тобой, потому что любят тебя! - с этими словами дева повернулась и скрылась в ночи.
Солнце еще не поднялось над горными кряжами востока, а Арагорн уже был готов к отъезду. Серая Дружина сидела в седлах и ее вождь сам собирался вскочить на коня, когда появилась Эйовин. На сей раз она была в доспехах, на поясе - меч, в руках - кубок. По роханскому обычаю она отпила глоток, желая уходящим удачи, и подала кубок Арагорну.
- Прощай, княжна Рохана, - молвил тот, пригубив вина. - Я пью за счастье Дома Эйорла и всего твоего народа. Передай брату: мы еще встретимся с ним, пройдя сквозь тени.
Леголас и Гимли, восхищавшиеся горделивым самообладанием красавицы, с удивлением заметили подступившие к ее глазам слезы.
- Так ты не возьмешь меня с собой? - спросила она.
- Нет, - решительно отвечал Арагорн. - Я не могу сделать это без согласия короля и твоего брата. Они не вернутся до завтрашнего дня, а мне дорог каждый час, каждая минута. Прощай!
- Прошу тебя! - воскликнула девушка, упав на колени.
- Нет! - повторил Арагорн.
Он бережно поднял ее, поцеловал ей руку, вскочил в седло и, не оглядываясь, поскакал прочь. Лишь ехавшие рядом с ним видели, что в глазах его стояла боль.
Бессильно уронив руки, Эйовин провожала его взглядом, пока отряд не скрылся в мрачной тени Горы Призраков, где находились Врата Мертвых. Потом она повернулась и, спотыкаясь, будто слепая, вернулась в свое жилище. Никто в лагере не видел этого прощания, а когда поутру люди узнали, что странные чужаки ушли, многие вздохнули с облегчением.
- И без того времена нелегкие, - говорили некоторые. - Не нужны нам здесь ни эльфы, ни те, которые им сродни. Приспичило им во мрак, пусть и идут, а нас оставят в покое.
Дружина скакала в сером сумраке, ибо солнце еще не поднялось над черневшим впереди горным кряжем. Чем дальше продвигались меж обрамлявшими подступы к Темной Двери древними стоячими камнями, тем чаще сердца сковывал необъяснимый страх. Наконец оказались в лощине, поросшей черными деревьями, от вида которых поежился даже Леголас. Прямо на пути, словно перст судьбы, высилась мрачная скала.
- У меня кровь стынет в жилах, - пробормотал Гимли. Остальные промолчали. Голос гнома прозвучал глухо, как будто слова поглотила устилавшая землю черная хвоя. Кони артачились, и чтобы обойти испускавшую леденящие волны ужаса скалу, всадникам пришлось спешиться и взять животных под уздцы. За скалой ущелье упиралось в отвесную каменную стену, посреди которой, словно отверстый зев самой ночи, зияла Темная Дверь. Над широкой аркой были высечены смутно различимые изображения, а от самого черного провала веяло таким страхом, что люди невольно остановились. Но Леголас оставался совершенно спокойным - тени умерших ничуть его не пугали.
- Недобрая дверь, - молвил Хальбарад. - Чую, за ней затаилась моя смерть. Я-то все равно войду, но коня не уломать…
- Мы должны войти все, и люди, и кони, - решительно заявил Арагорн. - Даже если мы пройдем сквозь эту тьму, останется преодолеть многие лиги. Каждый потерянный час приближает торжество Саурона. За мной!
Он двинулся вперед, и явленная им сила воли была столь велика, что дунадэйны и их кони последовали за ним. Любовь к хозяевам заставила скакунов преодолеть страх, но Арод, конь из Рохана, не мог сдвинуться с места. Его била дрожь, на шелковистой шкуре выступил пот. Тогда Леголас закрыл ему глаза руками и тихонько пропел на ухо несколько слов. Дрожь унялась, и Арод неуверенно пошел за эльфом. Позади остался один Гимли. Колени его тряслись, ноги не повиновались.
- Неслыханно! - вскричал он, гневаясь на самого себя. - Чтобы гном не отваживался спуститься под землю, куда не колеблясь вошел эльф! - Гимли собрал все силы и, хотя ему казалось, что ноги его налились свинцом, как в омут бросился в ужасный проем. Он ступил за порог, и его, бесстрашно блуждавшего по глубочайшим пещерам мира, мгновенно обволокла жуткая непроглядная тьма.
Впрочем, вскоре тьма несколько поредела. Спутники захватили с собой факелы, и теперь Арагорн шагал впереди, высоко подняв один из них. Замыкал шествие, тоже с факелом в руке, Элладан. Отставший Гимли пытался нагнать его. Он не видел ничего, кроме маячившего впереди тусклого пятна света, а когда отряд останавливался, ему чудился беспрерывный негромкий ропот, глухие отзвуки голосов, бормотавших странные слова на языке, неведомом никому из живущих.
На пути не встречалось никаких препятствий, однако чем дальше шел гном, тем сильнее становился его страх. Он чувствовал, что повернуть уже невозможно, ибо позади, во мраке, собираются и следуют за Серой Дружиной незримые грозные рати.