Вам грустно? Одиноко? Друзья и близкие забыли о вас, а окружающие даже не замечают? Не беспокойтесь. Скорее всего, вы просто... умерли. Но не всегда смерть означает конец. Для нашего героя она обернулась началом. Началом пути в новый мир, к новой жизни.
Содержание:
Тимофей Печёрин - Душа неприкаянная 1
Пролог 1
1. Кристалл Душ 2
2. Работа для души 6
3. Двое в одном теле 11
4. Спасая душу 16
Тимофей Печёрин
Душа неприкаянная
Пролог
Преуспеть на ниве черного юмора не сложно. Всего-то и достаточно, что просто употребить в одном предложении слова "утро" и "доброе". Тем более, если очередное утро становится для кого-то последним.
А ведь как буднично все началось! Рывок… остановка. Рывок… остановка. Под аккомпанемент клаксонов, рев двигателей и натужный скрип шин об асфальт.
Помню, в детстве я забавлялся, засовывая пойманных жуков в спичечный коробок. И обмирал от восторга, встряхивая его и прислушиваясь к легкому стуку, доносившемуся изнутри. А теперь вот, даже не стоя - вися на поручне в салоне маршрутки в утренний час пик, я смог прочувствовать, каково бедным букашкам тогда приходилось.
Рывок, еще рывок… и неизбежное в таких случаях резкое торможение. Я еле устоял на ногах. А кто-то не устоял. Как не удержался и от возмущенных возгласов. Адресовались они водителю. Мол, не дрова везешь, и все в таком духе. Смешно! С тем же успехом незадачливые пассажиры могли грозить кулаком небу за плохую погоду.
Рывок, остановка, рывок, остановка. Рывок…
А вот лично у меня претензий к водителю не имелось. Потому как понимал я: он делает все, что может. Просто силы больно неравны. В одиночку против десятков автомобилей, одновременно устремившихся в центр города. Такой перевес со стороны противника даже тремстам спартанцам выпадал нечасто. Наверное…
Рывок… остановка.
Но главное: за мое теперешнее положение в последнюю очередь стоило винить водителя данной маршрутки. Как и всех работников общественного транспорта в городе. Первопричиной этих регулярных пробок служил один из городских мостов. Это через него лежал мой путь в универ и обратно. А построен мост был еще в те идиллические времена, когда личный автомобиль таки считался предметом роскоши. А средством передвижения - исключительно на словах.
Неудивительно, что вмещать и пропускать растущий транспортный поток городским мостам становится год от года сложнее. И я не один такой умный. Власти города, в коем мне довелось получать высшее образование, понимают тоже. И признают необходимость по крайней мере этот мост - расширить.
Да только дальше признаний дело пока не идет. Из-за чего даже самая ерундовая авария на мосту или близ него способна парализовать движение вдоль всей улицы. Ну ладно, допустим, с "парализовать" я погорячился. Но вот сильно замедлить это самое движение, превратить в мучительную череду рывков и остановок - для этого вполне достаточно двух столкнувшихся дуралеев. Или одного кретина, испортившего день нормальному автомобилисту.
Честное слово, думая на эту тему, я мечтаю. Причем мечты мои бывают далеки от разумного, доброго, вечного. Вот бы, к примеру, участников ДТП расстреливали на месте. Или хотя бы скидывали в реку их поврежденные ведра на колесах.
Рывок… остановка. И где же следующий рывок? Ах, да, светофоры-то никто не отменял. И один из них как раз сверкнул красным глазом.
Второе место среди виновников моего недоброго утро разделили двое. Во-первых, общага, расположенная на самой окраине города. Дальше - только поселки, садовые общества и базы отдыха, в черту города включенные сугубо формально. Тогда как университетские корпуса, по большей части, построены поближе к центру. В том числе и наш корпус.
Но беда, как водится, не приходит одна. Так что во-вторых я должен помянуть недобрым тихим словом нашего препода по математическому анализу. Чья пара в этом семестре поставлена не абы куда, а на восемь утра. В понедельник. И опаздывать на нее никак не годилось.
Достаточно было прийти на пять, на три… наверное, даже на минуту позднее положенного. И кара следовала незамедлительно. В зависимости от собственного настроения, показаний барометра или расположения звезд этот старый хмырь мог просто не пустить в аудиторию. А мог отправить аж к самому декану. За официальным разрешением посещать лекции.
Само собой, беспокоить декана лишний раз никому не хотелось. Из-за чего многие студенты не приходили на матанализ неделями. А некоторые на этом и погорели: старшие товарищи не дадут соврать. Память-то у хмыря была отнюдь не старческая. И слишком частых прогульщиков, вынужденных или добровольных, он почти всегда узнавал на экзамене.
Так что беднягу, надеявшегося забить на лекции и приготовиться по учебникам, могли вообще не допустить до сдачи. Или допустить - опять же, в зависимости от фазы луны и других подобных обстоятельств. В этом случае студиоз отделывался выслушиванием ворчливой речуги. Минут, эдак, на пятнадцать.
Рывок… остановка. А между ними вопль чьего-то клаксона, не то обиженный, не то возмущенный. Не иначе, кому-то досадно, что его обогнали. И не абы кто, а маршрутка. Что по первому впечатлению может показаться неуклюжим железным монстром. Этакой черепахой с мотором.
Говорят, тот преподаватель берет взятки. Ха! Говорят те, чьи клеветнические языки лично мне хочется вырвать. Желательно вместе с головами… пустыми. Ибо чтобы действительно не чураться греха коррупции, необходимо иметь хотя бы толику сочувствия к противной стороне. Препод же, о котором идет речь, сочувствия к студентам был лишен начисто. Более того, почти и не скрывал, насколько те его раздражают. И опаздывающие, и вообще.
Да что там: в бытность деканом матфака этот человек за одну сессию отчислил больше сорока несостоявшихся Декартов и Лагранжей. Просто неукоснительно следуя правилам допуска к экзаменам, приема оных и пересдачи. И не думая входить в чье-то положение, в отличие от почти любого своего коллеги.
Рывок… и опасный момент, как говорят спортивные комментаторы. В попытке обгона маршрутка дерзнула выехать на чужую полосу. Где чудом разминулась со встречной "тойотой". Чтоб снова, как в трясину, влипнуть в тянущийся впереди поток машин. Да и сзади тоже.
Удержаться в вертикальном положении мне на сей раз не удалось. От резкого поворота и поспешного торможения меня швырнуло на какую-то девицу. А немолодого мужика, стоящего рядом - на меня. Подвел нас всех скользкий поручень. Оставалось лишь хвататься за спинки сидений в попытках удержаться от дальнейшего падения. Да бурчать "извините". Про себя вспоминая, что стоячих пассажиров маршрутке дозволено провозить не более четырех. А не семерых, как сейчас.
И снова пошли рывки и остановки. По мере того, как мост впереди становился хоть понемногу, но все ближе, ближе. Внушая надежду - подобно свету в конце туннеля.
А ведь всего этого лично я мог избежать. Спокойно и без напряга ходить на занятия пешком. Благо, один из корпусов общаги кто-то додумался-таки возвести в центре города. Причем в нескольких минутах ходьбы от нашего учебного корпуса.
Благодать, да и только! И в течение всего первого курса этой благодати перепало и мне. Да так бы, наверное, и перепадало дальше, не случись конфуз с одним из экзаменов. Нет-нет, сдать-то я сдал! Но лишь со второй попытки. Что неизбежно было учтено при распределении мест в общаге на следующий учебный год.
А коль критерием попадания на окраину была успеваемость, нетрудно догадаться, что за контингент ждал меня на новом месте. Встречались порой и такие экземпляры, что я на их фоне казался безнадежным зубрилой. С какой-то жалкой одной пересдачей, ха-ха! Пьянство там почиталось даже не развлечением - образом жизни. Ибо от трезвого взгляда на данное место жительства порой находила смертельная тоска.
Чего стоило хотя бы многодневное отсутствие горячей… а порой даже холодной воды! И крысы, которые только что не здоровались со мною в коридоре. Зато батареи в комнатах уже врубили на полную силу. Отчего воздух обильно пропитался коктейлем из запахов пота, нестираных вещей и портящихся объедков. Которые никто не спешил убирать. Какое там! Не иначе, обитателям этой общаги поддерживать чистоту запрещала религия.
И добро бы пьянством и неряшливостью все ограничивалось. Так нет! В юном возрасте просто тихо наполнять организм алкоголем считается преступлением. Гормоны играют, черт побери! А на справедливые претензии соседа, тихони и трезвенника, ответы следуют одни и те же. "Любишь учиться - живи в библиотеке". "В гробу отоспимся". И так далее в том же духе.
Справедливости ради, райончик, прилегающий к общаге, был ей под стать. Из тех, где гулять по вечерам разумным людям не рекомендовалось. Все же остальные наслаждались жизнью как могли. Сопровождая это пьяным гоготом, воплями и визгом. А частенько и криками о помощи.
И вот я, толком не выспавшийся, таскаюсь через полгорода на учебу. Делающуюся все более постылой с каждым новым учебным днем. Стою, вися на поручне, в маршрутке, что с трудом прорывается через очередную утреннюю пробку. И чувствую, что на сей раз опоздания избежать не получится. А еще гнетет меня немножко запоздалая мысль. Что пешком преодолеть тот гребаный мост вышло бы хоть немного, но быстрее.
И невдомек мне было, что вот так таскаться, терзаясь от недобрых предчувствий, осталось совсем недолго. Что конец мучениям близок. Хотя, узнав, каким именно будет этот конец, я вряд ли бы обрадовался.
А потом маршрутка предприняла новый рывок. И снова попытала счастье на встречной полосе. Когда же фортуна отвернулась от нее… от всех нас, я даже боли не почувствовал. Испугаться не успел.
Просто померк в глазах тусклый свет осеннего утра - и все.
1. Кристалл Душ
Если верить вывеске, подвалу под одним из бесчисленных офисных зданий стабильность только снилась. Не говоря уж о не зарастающей народной тропе.
Лишь за последнюю пару месяцев он успел послужить помещением много для чего. Например, для мастерской по ремонту деревянных башмаков. А также для выставки прикладного искусства некоего таинственного народа усть-калямов. И даже магазином кошерного женского белья этому подвалу довелось побыть. Имелся тогда на вывеске и соответствующий знак.
Но эта меняющаяся вывеска раз за разом служила одной и той же цели. Скрывать подлинное назначение подвала. На корню убивая интерес к нему незваных гостей. Если же любопытство хоть одного из прохожих превозмогало здравый смысл… Ну или у кого-то действительно завалялась пара деревянных башмаков, нуждающихся в ремонте. Тогда приходилось давать от ворот поворот явно. Стандартной короткой отповедью, что искомая мастерская или выставка уже переехала. А куда - не знаем. После чего спешно менять вывеску.
Но человек, пожаловавший в подвал на сей раз, в истинное предназначение оного был не просто посвящен. Но, собственно, именно ему принадлежала эта идея. Арендовать некое помещение, маскируя его под заведения, в равной степени бесполезные. А значит и непривлекательные для возможных клиентов. Ибо дела… точнее, делишки, что проворачивались здесь на самом деле, в рекламе нуждались в последнюю очередь.
Средних лет, невысокий и плотный, человек выбрался из своего джипа. Прежде припарковав его чуть ли не у самого входа. И, хмыкнув при виде очередной вывески, неспешным уверенным шагом направился вниз по лестнице.
Человека, поставленного у порога для отваживания клиентов, владелец джипа миновал молча и без замедления. Сохранил молчание и тот высокий парень в черном костюме. Разве что в струнку попробовал вытянуться, с ходу узнав начальника. А вот здороваться с оным за руку парня в черном костюме отучили еще в первые дни работы. "Фраерок на окладе, - не без презрения говорил владелец джипа о таких сотрудниках, - должен знать свое место". Говорил, само собой, в присутствии тех людей, кого фраерками, а паче, на окладе, не мог назвать даже в дурном настроении.
Переступив порог, человек миновал маленький темный коридорчик. После чего толкнул еще одну дверь. И оказался в большой, скудно освещенной комнате. А вернее, в целом царстве колб, реторт, пробирок и змеевиков.
Перечисленные сосуды стояли повсюду. На столах, маленьких столиках, многочисленных полках. Один большой котел размещался прямо на полу. Содержимое их всех бурлило, пузырясь, а временами меняло цвета. Мгновенно перекрашиваясь из зеленого в черный или из желтого в нежно-розовый.
Соответствующим был и запах. Так что, войдя в комнату, невысокий плотный человек даже поморщился. Есть вещи, привыкнуть к которым невозможно. И едкий химический душок, прочно укоренившийся в подвале, был из таковых.
Но человек не отступил. Он вообще-то не привык отступать по жизни. А лишь замедлил шаг, осторожно обходя сосуды с реактивами. И напевая при этом "…а просто я работаю волшебником. Волше-бни-ком!"
Вероятно, последнее слово, произнесенное нарочито громко и растянутое на слоги, привлекло внимание хозяина этого места. Хотя кого считать здесь хозяином - вопрос был еще тот. Невысокий плотный человек был уверен, что главный всегда тот, у кого деньги. Кто платит. А за аренду этого помещения платил именно он. И он же оплачивал проводимые здесь эксперименты.
Вероятно, химичивший здесь лысый длиннобородый старик считал иначе. Но невысокому плотному человеку сие было глубоко безразлично. Не качал права его подопечный - и ладно. Зато горазд был препираться по какому-нибудь мелкому поводу. Как и на этот раз.
- Волшебники бывают в сказках, - ворчливым скрипучим голосом отозвался старик, выглянув из-за ближайшего стола с колбами и ретортами, - а я алхимик. Алхимик, неужели не понятно?
"Он был так близко, а я и не заметил", - с некоторой досадой подумал невысокий плотный человек. Вслух при этом молвив, дружелюбно, но напористо:
- Как будет угодно, почтенный Аль-Хашим. Пришел вот спросить, как работается… как сам?
Руку он, правда, и алхимику жать не стал. Но не из презрения или пренебрежения, нет. А по той же причине, по которой не решился бы, к примеру, погладить змею. Или кормить с руки хотя бы маленького львенка.
Собственно, волшебником или алхимиком называть экзотического старца - для невысокого плотного человека значения не имело. В любом случае, то, что Аль-Хашим посулил своему патрону, иначе как чудом назвать было нельзя.
Превращать грязь в золото длиннобородому алхимику, правда, было не под силу. И он даже пробовал объяснить, почему. А жаль, ибо невысокий плотный человек на это хоть немного, но надеялся. "Отвергая предлагай", - невозмутимо парировал он тогда. И Аль-Хашим предложил. Да такое, что патрон был готов называть его не иначе как волшебником.
"Конечно, это долго… и дорого, - вкрадчиво проскрипел тогда алхимик, - и мне понадобится помещение… попросторней. Да к тому же признаюсь честно: за такую работу берусь впервые. И более того, даже у меня на родине мало кто этим занимался. А уж тем более преуспел".
Насчет "долго" и "попросторней" невысокий плотный человек не спорил. По поводу дороговизны - по крайней мере, не сильно торговался. Прочую же словесную воду, исторгнутую не иначе как для набивания цены, просто пропустил мимо ушей. Справедливо полагая, что главное, это результат. Если же результата нет… Невысокому плотному человеку не впервой было иметь дело с недобросовестными партнерами. И судьба таковых решалась предельно быстро. Причем часто с летальным исходом.
И сегодня, спустя полгода, невысокий плотный человек явился к Аль-Хашиму именно за результатом. А не для обмена любезностями или пожеланием доброго утра.
Понимал это и сам алхимик. Потому и ограничился всего парой из тех ритуальных фраз, что частенько умиляли невысокого плотного человека:
- Рад приветствовать и я вас, почтеннейший Алексей Федорович, прозванный Бурым. Да прольются все ручьи под ваши благородные ступни.
И затем сразу перешел к сути. Выражалась которая предельно кратко:
- Сообщаю, что Кристалл Душ мною для вас закончен. Остался пустяк: найти для него… так сказать, наполнение.
* * *
То, что я увидел, одновременно походило на сон… и не походило.
Со среднестатистическим сновидением окружающую обстановку роднила ее вопиющая неправдоподобность. Очнувшись (ой ли?), я обнаружил себя на пухлом бесформенном кресле… в гостиной… какого-то дома. Пройдясь вокруг и осмотревшись, я понял, что дом этот во-первых старинный, во-вторых довольно велик, и в-третьих заброшен. И заброшен давно, судя по запыленной мебели. А также по состоянию картин в рамах. Что именно они изображали, различить было уже невозможно.
С чего же я решил, что дом именно старинный, а не отделан под старину? Да с того, хотя бы, что в нем не было электричества. Ни единой розетки, выключателя и даже тонюсенького проводка. Причем выключатель лишним бы точно не был. Ибо в доме царил холодный серо-синеватый полумрак. И совсем немного света просачивалось извне - сквозь плотно задернутые занавески и щели в закрытых ставнях.
Отсутствовали и необходимые предметы современного быта. Обойдя все три этажа, я не нашел ни одного телевизора, холодильника, телефона или компьютера. Образ старинной бесхозной усадьбы довершали скрипучие половицы и деревянные лестницы с перилами.
А еще, как выяснил я очень скоро, из дома не было… выхода. Да-да: каждая, встретившаяся мне, дверь непременно вела в какое-нибудь помещение. Очередную гостиную, спальню, кабинет или хотя бы чулан. Имелась в доме и библиотека. Но первая же, снятая мною с полки, книга оказалась слишком старой. Страницы пожелтели и вываливались. Буквы выцвели настолько, что различить их было невозможно. Во всяком случае в окружающей полутьме.
Но несмотря на все сказанное, обстановка в доме больше напоминала все-таки явь, а не грезы. Для сна увиденное было чересчур детальным, внутренне непротиворечивым. К примеру, если я заходил в комнату из коридора, то и выходил из нее непременно в коридор. Если же я подходил к креслу, то оно оказывалось именно креслом. А не превращалось в глазастое клыкастое чудо-юдо.
Но главное: я не просто видел этот дом, я его ощущал. Чувствовал запах пыли, обветшавшую половицу или ступеньку под ногами. Стулья, если сесть на них, как правило оказывались жестковатыми. А какой-нибудь диван - непременно мягким.
Все в том доме было вроде бы настоящим. И в то же время оставляло впечатление невозможности. Вкупе с соответствующими вопросами. Чей это дом? Как я в него попал? И если попал - то как мне его покинуть?
Ответ хотя бы на последний из этих вопросов мне подсказала одна старая песня. Вернее, фраза из этой песни, нечаянно проскользнувшая в памяти. "Ты их в дверь - они в окно". И ведь действительно: можно открыть окно и выскочить. Не разобьешься… по крайней мере, если окно находится на первом этаже.