– Да, тронули, – Пашка деловито махнул рукой, – чего стоять?
Оля повернулась и, подмигнув, показала мне длинный язык. Галя обернулась через другое плечо и проделала то же самое. Издеваются. Ладно.
– О-ох! – внезапно вздохнул Илья и схватился за меня. Его необычайно светлые глаза вдруг наполнила непроглядная тьма. Как у демонов в сериале "Сверхъестественное". Аж жутко стало!
– Какого чёрта? – встревоженно спросил я, придержав его под локоть. – Ты чего, тоже?..
– Нет, нет, – он потряс головой, – уже всё в порядке. Хрень какая-то непонятная. Как будто внутри меня появилась бездна, и я в неё рухнул. А там – только холод и мрак. Жрать, наверное, хочу. Последний раз позавчера разговлялся.
Вот дерьмо. У Илюхи, похоже, такой же приступ, как и у меня сегодняшним утром. Может, и голод… Однако раньше подобного никогда не было. Нужно поторопиться. Может быть, проклятущее колёсико, пустившее нас сюда, было радиоактивным, и все мы облучились. Ещё этого не хватало!
– Садимся, поехали, – скомандовал я, – похоже, теперь места хватит для всех.
И действительно, после того, как наш лежачий принял вертикальное положение, освободилось пространство и для нас с Ильёй. Как ни странно, но я разместился между Олей и Галей, а товарищ остался по другому борту.
Витя легко запрыгнул на водительское сидение и хлопнул верёвками, вынудив несчастное животное взбрыкнуть задней ногой. Со второго поворота ключа тачка завелась и медленно двинулась вперёд.
Тотчас острый локоть вонзился мне под левое ребро, и шелестящий шёпот настойчиво проник в ухо, на той же стороне:
– А не желает ли герой-любовник рассказать, куда он исчез после того, как проснулся? Видимо, полюбоваться видом звёздного неба?
– Э-э… – весьма чётко и вразумительно пояснил я, – угу.
– Ну а звёздное небо лучше всего смотрится, когда под тобой нечто тёплое и упругое? – прожурчало в другое ухо, и локоть, ещё острее первого, едва не сломал правое ребро. – Звёзды становятся такими яркими, правда?
– Как? – я был само красноречие.
Обе мои соседки одновременно захихикали.
Происходила настоящая чертовщина. Если обе в курсе моих ночных эскапад, то почему ведут себя именно так? Сбылась заветная мечта любого идиота мужского пола: группа девушек, готовая уступить парня одна другой? Но ведь так не бывает!
– Это ещё чё за фигня? – озадаченно пробормотал Илья, и все повернулись к нему. – Меня, наверное, кроет?
– Похоже на виселицы, – заметила Ната и нервно хихикнула: – Чего только не привидится!
Привиделось, правда, почти всем. Тёмные цаплеобразные силуэты далеко в поле действительно весьма напоминали ряд постаментов с болтающимися висельниками. Витька недовольно упомянул галлюцинирующих придурков и отвернулся. Паша пожаловался на боль в глазах и головокружение, после чего облокотился на свою подругу.
– Чепуха! – уверенно отрезала Галька и больно ущипнула меня за ляжку. – Это столбы, с проводами. За городом таких полным-полно. ТЭС называются.
– ЛЭП, – машинально поправил я, – но сходство с виселицами просто потрясающее.
– Жуткое сходство! – Олю передёрнуло, и она прижалась ко мне. – Видимо, подсознание балует. Сначала эти отвратительные типы с утра, а потом начинаешь видеть всякую чертовщину.
– Посмотрим? – предложил Илюха и даже привстал. – Тут не больше пары километров.
– Я вообще-то жрать хочу, – заметил Витя, не поворачиваясь, – и Пашу в больницу надо как можно скорее, а тебе бы только хернёй маяться!
– Он прав, – я положил ладонь на плечо вздрогнувшего Ильи, – хватит пока искать приключений на жопу. Они нас и сами неплохо находят.
Возражений не последовало, и около часа мы медленно плелись по ровной дороге, лицезрея весьма однообразные пейзажи заброшенных полей, поросших густой серо-зелёной травой почти в рост человека. Тёмная фиговина на горизонте, наотрез отказывалась увеличиваться в размерах, и это раздражало не меньше, чем отвратительное бурчание в животе нашего извозчика.
Всё это время девочки настойчиво требовали развлечений в виде стихов и историй собственного сочинения. Причём Ольга настаивала на романтических легендах и балладах, а Галя убедительно требовала анекдоты и байки. Как ни странно, но обоих устроили рассказы о безуспешных ухаживаниях за Мариной.
Обхохотаться, блин!
К счастью, за истёкшие сутки я научился относиться к своей несчастной любви с философским спокойствием, и мог без особой боли в груди вспоминать, как два часа напролёт мок под холодным дождём, пока Мариша убеждала по телефону в вызванном такси и преодолённой полдороге. В тот вечер она так и не пришла. Галчонок со смехом рассказала, как они пили чай, и сеструхе было в лом выходить под негламурную жидкость. Понятно. Действительно: смешно.
– Речка, – возвестил великий кормчий, – и мостик.
– Винтажный, – заметила Наташа, – веет пасторалью.
– Это как? – тотчас осведомилась Галина.
– Будь проще, – посоветовал Наташке Витёк, – видишь, народ не готов к такому резкому культурному скачку, начни с "Мама мыла раму".
– Поумничай мне! – прикрикнула Галя. – Нашёлся умник ещё!
– Укуси его, – посоветовал я, – говорят, помогает.
Мостик над тихо журчащей речушкой выглядел выходцем из далёкого прошлого: целиком деревянный, он коричневой дугой соединял крутые берега, больше напоминая нечто игрушечное, чем нестоящую постройку. Глядя на тонкие опоры, поросшие пушистым тёмным мхом, я, честно говоря, начинал сомневаться в их возможности выдержать нашу повозку. Видимо, лошадка полностью поддерживала моё мнение и не решилась проверить его правильность, остановившись перед грубо сколоченными брёвнами настила. Замерев, животное начало мотать уродливой головой.
– Давай-ка слезем, от греха подальше, – негромко сказал я и спрыгнул, подавая пример, – Витёк, ты бы тоже рядышком прошёлся, а то хрен его знает, какая тут глубина.
– Похоже – большая, – известила Галька, успевшая протанцевать к верхней точке деревянной радуги, – вода тёмная-претёмная. И булькает.
Поток просто поражал своей чернотой, идущей то ли от большой глубины, то ли от илистого дна. Смутная тень чего-то, напоминающего огромную корягу, медленно поворачивалась под опорами, но рассмотреть предмет подробнее было решительно невозможно.
– О, рыбачки! – пробормотал медленно ковыляющий Пашка и в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил: – Вон, смотри, чуть дальше на берегу рогатины торчат: значит, кто-то рыбку ловит.
– Но уже давно не приходил, – вздохнул Илья, и в его голосе я ощутил тревогу. – Да и вся местность какая-то заброшенная. Глухомань, самая настоящая. Ой, чую, будет этот Лисичанск такой дырой – мама не горюй!
Лошадка, хоть и выглядела настоящим чучелом, оказалась поумнее иного человека: стоило всем покинуть телегу, и животина тотчас начала перебирать кривыми ногами, преодолевая мостик. Витя шёл рядом и медленно поглаживал скотинку по спутанной гриве. Изредка парень посматривал назад, и его брови приобретали тенденцию выстраиваться домиком. Странно.
– Какой-то лесок начинается, – заметила Ната и похлопала Пашу по плечу. – Как ты, доходяга?
– На букву Х, но не хорошо, – с кислой ухмылкой откликнулся тот, – всё то же дерьмовое ощущение пустоты внутри. Словно меня высосали огромные комары.
– А потом инопланетяне захавали моск, – заметила Галя. – Будете знать, как запихиваться всякой дрянью. Вот, посмотри на меня: сутки не кушаю, бодра и свежа, как персик!
– Угу, а кто жаловался на приступ опустошения? – хмыкнула Оля и отпустила болтунье лёгкий щелбан. – Или как ты это назвала: единение с пустотой.
– Загадочно, – согласилась Наташа и нахмурилась.
Мы с Ильёй переглянулись: похоже непонятная фиговина произошла с каждым из нас. Может, всё-таки дело не в еде? Какой-нибудь вирус? Нужно быстрее попасть в людные места.
Лесок начинался почти сразу за речушкой. Чахлые невысокие деревца постепенно сменялись рослыми великанами с мощной морщинистой корой, напоминающей броню тяжёлых рыцарей. Откровенно говоря, я затруднялся в идентификации встреченных растений. Впрочем, из меня такой биолог…
– А чего это мы раньше не наблюдали всего этого безобразия? – осведомилась Галька, запрыгивая на повозку. – Нехилый такой лесочек! Прям Красной Шапочкой себя ощущаю.
– Потому как он в ложбине находится, – не поворачиваясь, пояснил Витя, занявший водительское место, – тут имеется небольшой спуск, его издалека не видно. А…
– Ух ты, какая штука! – перебила его девушка. – Красиво!
Мы уставились на покосившийся указатель с большими квадратными буквами, слагающимися в название "Лисичанск" и рисунком лисы опирающейся передними лапами на букву Л. Чернобурка, обнажившая клыки в злобном оскале, была нарисована великолепно. Особенно впечатляла человеческая голова, которую животное держало зубами за волосы. Наверное, сюда занесло каких-то местных художников-хулиганов.
– Злобная такая лисичка, – Оля передёрнула плечами. – Прям в дрожь бросает!
– Готично, – ни к селу ни к городу добавил Витя. – Это ж надо: посреди леса всякой херью страдать.
Все уже заняли свои места, кроме меня. Вдруг, раздвинув ветки ближайших кустов, к дороге бесшумно вышел невероятно высокий и такой же необычайно худой человек в зелёном костюме и высоких, до колена, сапогах. На поясе висел широкий нож в кожаных ножнах, а над плечом торчал деревянный приклад. Длинные седые волосы, собранные в неряшливый хвост, болтались за спиной, а костистое лицо покрывала сизая щетина.
Незнакомец с интересом, но без враждебности, оглядел нашу компанию, а потом тихо осведомился, ткнув пальцем в повозку:
– Вдовы Селезень?
– Как бы это объяснить… – начал я и застопорился.
Пока в голове вертелись варианты объяснения, человек махнул рукой: езжай, мол. Ощущая облегчение, я запрыгнул на телегу и вдруг услышал за спиной странные звуки: незнакомец тихо смеялся, прикрывая тонкие губы огромной ладонью. Продолжая посмеиваться, он повернулся и растворился среди ветвей.
Все переглянулись. На лицах большинства было написано откровенное недоумение. В этот момент из кустов донёсся удаляющийся взрыв сдавленного хохота: очевидно, зелёный человек знал какую-то смешную шутку, понятную лишь ему.
– Это чего было-то? – спросила Галя и хихикнула. – Местные наркоманы?
– Не знаю, – угрюмо бросил Витёк, – и не собираюсь выяснять. Поехали быстрее, пока он не вернулся и не привёл своих дружков. Полиглоты херовы!
Последние замечания нашего товарища вызывали у меня неосознанную тревогу: казалось, они не имели никакого отношения к происходящему. Может, у парня начала слегка протекать крыша? В принципе, немудрено, после такого-то утра! Однако в одном он был прав: задерживаться здесь не стоило.
К счастью, это оказалось нашей единственной встречей, и весь последующий путь по лесу мы лицезрели только кусты, деревья, и кое-какую местную фауну. Любопытные белки, став на задние лапки, наблюдали за нами с высоких веток; некто серый и колючий сопел длинным носом из густой травы, и пару раз небольшие олени перебегали через дорогу, встряхивая тонкими рожками.
Девчонки пребывали в экстазе. Все утренние опасности и неприятности отступили на второй план, оставив лишь восхищение непуганой природой. Истинно непуганой… Абстрагируясь от всех местных красот, я начинал тревожиться о расстоянии до означенного Лисичанска и его величине. Не может же крупный город находиться в непосредственной близости от подобного звериного рая?
– Может, где-то в Припяти? – вполголоса предположил Илья, выслушав мои сомнения. – Город рядом, просто никто далеко не ходит? Как бы ещё радиации не нахвататься.
– Ладно, всё равно этот долбаный Лисичанск должен быть совсем рядом.
Так оно и оказалось.
Но радости этот факт никому не доставил.
Разве может кого-то обрадовать удар дубиной по голове?
Лесная дорога резко устремилась вверх, взбираясь на высокий холм, а наш одр начал путаться в ногах и натужно хрипеть, выразительно косясь на пассажиров тоскливой сливой глаза. Намёк оказался понятен даже самым тупым, и мы тотчас ссыпались на землю.
Паша наконец-то полностью оправился от своей хвори, и даже отыскал силы рассказать весьма пошлый анекдот про помещицу-балерину. Один он из нашей компании мог рассказать даже совершенно несмешной анекдот так, что можно задохнуться от хохота. Пока все изводились от смеха, а пунцовая Наташа пеняла своему личному поручику Ржевскому, телега с Витьком достигла вершины холма и остановилась.
Я хорошо различил неопределённое восклицание, которое издал Витя: нечто среднее между ругательством и воплем отчаяния. Все тотчас уставились на парня, и смех, мало-помалу, прекратился.
– Что там? – окрикнул я нашего кучера, но он молчал, уставившись куда-то вдаль. – Витя, какого чёрта?!
– У меня сердце не на месте, – шепнула на ухо Оля и крепко сжала мои пальцы, – не уходи далеко. Мне страшно!
– Пошли, – тихо сказал я и поцеловал девушку в щёку, – ничего не бойся.
Сбившись в компактную группу, словно это могло каким-то образом защитить от неведомой опасности, мы добрались до повозки. Да, теперь стало понятно, почему Витька так закоротило.
На вершине холма лес резко обрывался, словно кто-то провёл черту, отделяющую пустынное пространство от зарослей. Спустившись вниз, наша дорога вливалась в другую, намного шире, и устремлялась прямиком к воротам города. Да-да, именно к воротам. К огромным воротам в высокой стене, опоясывающей большой город, весьма напоминающий типаж, излюбленный кинематографистами, снимающими средневековые боевики. Множество церквей, двух-трёхэтажные особняки ближе к центру, масса крошечных убогих халуп, и огромный замок-дворец посредине селения. С нашего наблюдательного пункта все подробности были как на ладони.
Тракт, упирающийся в ворота, кишел пешими людьми и немногочисленными повозками. Большая часть направлялась в сторону города. Люди стояли, шагали, сидели у обочины, и лежали там же. Недалеко от ворот мрачными зарослями чернели виселицы, и это были именно орудия казни, а не какие-то ЛЭП. По крайней мере, вороны, облепившие мертвецов, в этом не сомневались. Ещё одна юдоль смерти располагалась чуть ближе к нам: огромное кладбище, переполненное весьма свежими захоронениями. Простые могилки, без тех архитектурных излишеств, которые мы наблюдали вчера. Судя по отсутствию табличек с именами, и величине, погребения относились к братским.
– Что это? – прохрипел Илья, и его заметно шатнуло. – Где это мы, чёрт побери, находимся?
– Эт – Лисичанск, столиза, сталбыть, – донёсся до нас чей-то скрипучий дискант, – а вот вы кто такие?
Оля до боли вцепилась в мою руку, но я не торопился вытаскивать ладонь, да и вообще воспринимал боль словно часть сновидения, к которому относился город у подножия холма. Шок, поразивший всех, добрался и до меня, напустив густой туман в звенящий череп. Медленно, словно под водой, я повернулся и уставился на обладателя скрипучего голоса.
На противоположном берегу огромной коричневой лужи сидел невообразимо грязный старикан, потряхивающий седой клочковатой бородой. Лысина старика блестела под ярким солнцем, а тщедушное тело скрывалось под задубевшей зловонной шкурой, надетой на манер пончо. Дедуган цепко сжимал в чёрной высохшей ладони верёвку, второй конец которой обвивал шею козла, такого же старого, грязного и вонючего, как его хозяин.
– Дивные какие, – бормотал этот колоритный персонаж, – чёрти во шо одеты…
Я очень медленно разжал пальцы Ольги и так же медленно направился к незнакомцу. Краем глаза я увидел, как Витёк спрыгнул с телеги и пошёл следом. Больше никто за мной не увязался.
– Это – Лисичанск? – недоверчиво осведомился я, указав пальцем на средневековый мираж.
– А то! – самодовольно гмыкнул старик и дёрнул за верёвку, вынудив козла недоумённо взмекнуть. – Лисичанск, он и есть. Мой пра-пра-прадед служил, сталбыть, Медведку четвёртому опосля того, как его величность выкупил его у Орляна пятого, и строил левое крыло королевского замка. Ну, то, где при Медведке пятом ишшо пожар приключился.
Уже понимая, в какой глубокой заднице все мы оказались, и ощущая, как сердце камнем ухнуло в бездонную пропасть, я всё-таки решился задать ещё один уточняющий вопрос. На чудо я надеялся, или на какой-то невероятный, чудовищный розыгрыш – не знаю.
– Как называется это государство? – На физиономии старика отразилось явное непонимание. – Страна какая? Лисичанск ваш, столица чего?
– А, тю на тебе! – дедуган хихикнул и махнул грязной ладошкой. – Госарсво какое измыслил. Во Власи мы живём. Ранеш-то, при Медведке шестом, эт ещё часть Кории была, а потом, опосля второй Напасти, Орляну до нас недосуг было, вот Медведка и отделился. Влась определил, со столицей в Лисичанске.
Масса полезной информации. И полное отсутствие всякой надежды на возвращение. Я с ненавистью уставился на левую руку, проклиная чёртово колечко, занёсшее нас в эту дыру.
– О чём он говорит?! – внезапно заорал Витёк и дёрнул меня за лацканы рубашки, поворачивая к себе. – О чём вы с ним вообще говорите, мать вашу! И на каком, чёрт вас всех дери, языке? Что за херня творится?
Как только Витя начал орать, старикан испуганно подскочил и, ухватив верёвку обеими руками, потащил козла вниз. Не прошло и минуты, а неразлучная парочка уже неслась у подножия холма.
Проводив беглецов взглядом, я тяжело вздохнул и, крепко взяв товарища за руки, отбросил их в стороны. Однако он и не думал уступать, яростно сверкая налитыми кровью глазами.
– Ты белены обожрался, или обкурился? – сдерживая прорывающуюся ярость, спросил я. – И так в дерьме по уши, а тут ещё и ты со своими истериками.
– Истерики? – он нервно хмыкнул. – Мы хер пойми где, в какой-то чёртовой жопе, параллельном мире. Неизвестно, выберемся отсюда или нет. Ладно бы только это, так ещё с вами всеми какая-то хрень происходит.
С нами? Это он ещё о чём?
– Насчёт места – согласен, – я потёр пальцем медальон, ощущая, как спокойствие мало-помалу возвращается ко мне, – но мы постараемся разобраться. А может, заработает этот долбанутый браслет. А с нами-то чего? Я сейчас тебя, корова, толком не пойму.
Витька нервно рассмеялся и отступил на пару шагов, потирая лоб. Я оглянулся: парни и девушки продолжали рассматривать Лисичанск, но Илья отвлёкся и вопросительно кивнул головой: не нуждаюсь ли в помощи. Я только безнадёжно отмахнулся: стой, мол.
– На каком языке ты разговаривал с этим пердуном? – губы Вити плясали в нервной ухмылке. – И с этими ублюдками, которые нас грохнуть хотели?
– На нашем, на русском, – я пожал плечами, – странные ты вопросы задаёшь. Я…
– Не-ет! – товарищ бешено помотал перед моим носом указательным пальцем. – Мы в школе проходили немецкий, так вот, он очень сильно напоминает всю их трескотню. Я даже отдельные слова узнавал. А вообще, знаешь, как дико: ты ему по-нашему, а он тебе – своё чириканье, и оба друг друга великолепно понимаете, только я один дурак-дураком. Что уставился? И тот, зелёный, в лесу, тоже шпрехал не по-нашему.
– Бред, – я помотал головой.
– Бред? – Витя оскалил зубы и потащил меня к луже. – Вот это – бред! Смотри! Узнаёшь?