Санёк толкнулся двумя ногами и нырнул головой вниз. Некоторое время он болтался, как говорят в народе, "каком кверху", шипя, как десяток разъяренных змей, и извиваясь, как оное пресмыкающееся, потому что – не пролезало. К счастью, оказалось, что это не так больно, как ожидал Санёк. Хорошо, когда руки длинные. И еще хорошо, что он нечто похожее не раз проделывал на перекладине. Там, конечно, и захват был пошире, и руки – в порядке, но тело помнило. И не подвело. Полминуты спустя Санёк уже стоял на ногах, прислушиваясь к боли в плечах… Нет, не вывихнул. Нормально все вроде… Больно, но терпимо. Зато как приятно стоять прямо, а не буквой зю! Теперь – мелочи. Перегрызть ремни, которыми связаны запястья. Благо теперь дотянуться до них не составляет труда – они оказались как раз на уровне лица, даже чуть ниже. И желательно побыстрее, потому что от его гимнастических упражнений путы еще сильнее затянулись, а кисти рук и без того в отключке. Надо срочно восстанавливать кровообращение.
Когда-то зубы Санька, как и у большинства коренных жителей Петербурга, крепостью не отличались. Но теперь – другое дело. Санёк в очередной раз поблагодарил Мертвого Деда за совет и вгрызся в свои путы.
Справиться с ними оказалось легче, чем восстановить кровообращение в кистях. Но получилось и это. Даже удалось самостоятельно развязать шнурок на штанах, чтобы отлить.
Снаружи тем временем перестали вопить и завывать. И вообще наступила тишина, только собаки время от времени потявкивали.
Санёк был свободен, и теперь ему предстояло решить: смываться в одиночку или попробовать освободить Дахи.
Соратник и "земляк" мог превратиться в изрядную обузу. Даже если не считать вывихнутых рук (а считаться с этим придется), досталось хирдману куда больше, чем Саньку. Бросить его?
С точки зрения выживания, это было бы очень правильно. Санёк мог дождаться утра, затаиться где-нибудь и с появлением солнца использовать эвакуатор. Его не отобрали. Идея с потайным кармашком на исподних штанах себя оправдала полностью. Местные, не знавшие даже обычных карманов, их и не искали.
Эвакуироваться – и возвратиться через пару суток, ночью, восстановив здоровье и с полным комплектом вооружения. А можно было бы даже "группу поддержки" нанять. Кстати, это мысль! Человек двадцать игроков, возникших внезапно из ниоткуда, покрутили бы местных без проблем.
Но Дахи…
Пары суток у него точно нет. У него и одного дня нет, если завтра местные решат устроить сакральные гладиаторские бои.
"Так неправильно, – сказал себе Санёк. – Я – химера. Три к одному, что дружбан Даньша угодил в историю из-за моей способности собирать приключения на ягодицы". И Санёк был готов модифицированный зуб дать, что Дахи бы его не бросил…
Освобождение товарища от пут прошло в два приема. Саньку пришлось сначала отвязать его от балки и только потом – освободить. Всё это время Дахи пребывал в полу-беспамятстве, что не мешало ему громко стонать и даже вскрикивать. Очнулся он только тогда, когда Санёк вправил ему плечо. Ух он и заорал! Санёк даже к двери подскочил, ожидая, что сейчас к ним ворвется кто-то из аборигенов…
Обошлось. И когда Санёк ставил на место второй сустав, Дахи только зубами скрипел. Держался. Пользоваться руками он не мог, и Саньку пришлось оттащить его в угол и помочь с портками. В том, что им не давали воды, был и свой плюс: не пришлось оправляться в штаны.
– Глянь, что снаружи, – пробормотал Дахи, когда Санёк устроил его на охапке старой соломы..
Легко сказать "глянь". Дверь-то на засове. Команду Санёк проигнорировал. Тем более что Дахи снова вырубился. Первым делом надо сарай обыскать – вдруг найдется что-то годное…
Обыскал. Результат: кнут со сломанной ручкой и деревянные вилы с единственным уцелевшим зубом. В целом неплохой результат, потому что искать приходилось практически на ощупь. Еще одна находка – ржавый гвоздь. Если учесть здешнее отношение к железу – немалая ценность. А для Санька – особенно. Этим гвоздем, просунутым в дырку от сучка, Санёк миллиметр за миллиметром сдвинул-таки деревянный засов.
Снаружи, как и предполагалось, ночь. И приятная неожиданность: стражи нет. Вражья крепость спала, воняя навозом и брагой. Санёк перехватил поудобнее сломанные вилы и отправился на разведку.
Почти сразу же наткнулся на колодец. Немалое искушение: пить хотелось ужасно. Но, чтобы поднять воду, требовалось время, да и беззвучно этого не сделаешь.
"Позже, – решил Санёк. – Сначала надо понять, есть ли кто во дворе".
Врага выдал запах псины. Санёк едва успел развернуться на сто восемьдесят, выставив свое жалкое оружие, как на него, с утробным рычанием, обрушилось что-то огромное и вонючее. Санёк ощутил, что вилы воткнулись во что-то, но древко тут же хрустнуло, оставив в руке жалкий обломок, а звериная лапа ударила в грудь, разорвав рубаху и оцарапав кожу. Санёк вцепился левой рукой в густющую шерсть на горле зверя, успел подумать: "Если медведь – всё!" – вдохнул вонь из пасти… и воткнул обломок в пульсирующий синим огнем глаз…
Жуткий вой. Санёк уперся в упругое брюхо и, толчком отбросив зверюгу в сторону, вскочил… Все-таки не медведь – собака.
И тут же был сбит мощным ударом в спину.
Санёк грохнулся наземь, еле успев подставить руки. Неимоверная тяжесть обрушилась на него, распластав по земле, клыки сомкнулись на затылке…
Санёк сжался в ожидании боли и смерти…
Но зверь почему-то не спешил сжимать челюсти. Шею обдавало жарким дыханием, рядом выл и визжал раненый пес…
Топот множества ног. Свет факелов. Резкая команда. Челюсти разжались.
Затем его пнули в бок, послышалась еще одна команда, смысл которой было нетрудно угадать.
Санёк поднялся. Царапины на груди саднили. Болели ободранные ладони… Но вроде бы никаких серьезных травм.
Огромный лохматый зверь глядел на Санька, роняя слюну. Другой такой же с воем катался по земле. Рослый плечистый мужик в белой вышитой рубахе стоял напротив Санька. Очень мрачный мужик. Главный. Санёк его запомнил. Именно ему "представили" пленников, когда приволокли в поселок. Но тогда этот мужик был при полном параде, даже в плаще. Лидер, короче.
Главный рявкнул в третий раз. Один из сопровождавших его крепышей шагнул к раненому псу, обнажая меч. Один укол – и вой оборвался.
Главный буравил Санька недобрым взглядом. Санёк глаз не опускал. Бояться ему было нечего, а задружиться с местным лидером – никаких шансов.
Саньку вывернули руки и снова скрутили запястья. Да, недолго он побегал на свободе.
Главный вынул меч. Санька отпустили.
"Убьет".
Может, и нехудший вариант. Быстрая смерть.
Санёк задрал голову. В последний раз посмотреть на звезды…
Но смерть не торопилась.
Когда он снова посмотрел на местного главаря, тот уже убирал меч в ножны. Передумал убивать?
Санька ухватили под руки и, спиной вперед, отволокли к сараю, забросили внутрь. Дахи лежал на земляном полу. Снова без памяти. Один из местных подошел к нему, перевернул на живот и спутал руки ремнем.
Двери сарая закрылись, но пленников в одиночестве не оставили. На стене закрепили факел, и двое головорезов расположились у двери. Оставлять Санька и Дахи без присмотра больше не рискнули. Хорошо хоть опять к балке не привязали.
Мысль о том, что он мог бы утолить жажду, но не воспользовался случаем, огорчала Санька не меньше, чем неудача с побегом.
Утром пленников прибавилось. Четверо аборигенов втолкнули в сарай Медвежью Лапу. Даже связанный по рукам и ногам, огромный викинг ухитрялся сопротивляться.
Увидев товарищей, Лапа отбиваться перестал, позволил пропихнуть себя внутрь. Извиваясь как червяк, викинг добрался до стены, уселся и захохотал.
– Что веселого? – поинтересовался Дахи.
– А то! Таких славных воинов, как мы, полонили какие-то мелкие засранцы.
– Их было по десятеро на каждого, – буркнул Дахи. – И не такие уж они засранцы. А вот как они взяли такого тролля, как ты?
– А как тролля и взяли! – ответил Лапа. – Ночью. В ловчей яме.
– Ночью – в яме? – изумился Санёк.
– Мы по следам их баб шли. Я, Лисичка и Улли Безухий. Засветло не догнали. Решили, что ночью точно достанем. Это ж бабы… – Медвежья Лапа облизнулся. – А эти… Нет бы – в честном бою! Подло, как зверей. Улли ногу сломал, его сразу добили, а меня сетью вытащили.
– А что Лисичка? – спросил Дахи.
– Сбежал вроде. С нами в яму он не упал. Да я не знаю точно. Может, его тоже убили. Я так думаю: неправ был Хрогнир, когда нас в погоню по трое отправил. Будь нас хоть десяток, мы бы им вдов наделали!
– Из ямы? – скептически поинтересовался Дахи. – Да и откуда Хитрец мог знать, что тут – целое войско?
– Должен был знать, – буркнул Лапа. – Он же Хитрец.
Санёк думал о Лисичке: невысоком для викинга шустром хирдмане, внешне и впрямь походившем на лису. Если Лисичка сбежал, есть надежда, что у стен городища появится Хрогнир с нашими.
– Ярл придет, – сказал Дахи. – Ярл нас не бросит.
– Это да, – согласился Лапа. – Эй, Сандар, ты что примолк? Боишься?
– Он не боится, – ответил Дахи за Санька. – Он от них уже сбежал один раз. Ночью. Нас к балке подвесили, а сторожей не оставили. Сандар отвязался и меня отвязал. Дверь изнутри открыл и пошел глянуть, что во дворе… Ну и поймали его.
– Я видел здоровенную лужу кровищи, – сказал Медвежья Лапа. – Твоя работа?
– Моя, – Санёк не стал уточнять, что это собачья кровь. – Но их было больше, а у меня – только деревянные вилы. Да и те – сломанные.
– Да ты не печалься, – пробасил Лапа. – Если уж они меня взяли, так дренгу, ни разу в вик не ходившему, в плен попасть ущерба для гордости нет. И горевать прежде времени не надо. Ты жив, руки-ноги на месте, а что удача пока не с нами… так это пока.
– Дахи думает: они нас приберегли, чтоб убить, когда мертвых сжигать будут. Может, даже позволят в бою умереть.
– Точно? – Лапа враз повеселел. – Дахи, эй, Дахи! Сомлел, однако. Сильно ранили его?
– Руки из суставов вывернули, – сказал Санёк. – Я поставил на место…
– Руки ни при чем, – заявил Лапа, приглядевшись к Дахи. – У него бок в крови.
– Да? Может, кровь не его.
– Его-его. Влажная еще, сочится.
"Блин, мой косяк, – огорчился Санёк. – Не заметил. Надо было перевязать. Этак он запросто кровью изойдет".
Стражники болтали о чем-то своем, особо не обращая на пленников внимания.
– Если захотят поединком родичей побаловать, это очень хорошо, – мечтал Медвежья Лапа. – Я б многих с собой забрал. Эх, получить бы оружие в руки!
"А мне – лишь бы просто руки развязали да на солнышко вывели", – подумал Санёк.
В Валхаллу он не торопился.
На солнышко их вывели. Но развязывать не стали – поставили перед местным вождем, торжественно восседавшим на стуле. И на сей раз мужик обзавелся переводчиком.
– Вы те, кто грабил город Сервидаса? – на скверном скандинавском спросил переводчик.
– Сервидас – это кто? – в свою очередь поинтересовался Медвежья Лапа.
Лидер нахмурился, потом рявкнул коротко, в своей обычной манере.
– Сервидас – великий воин, – донес мысль переводчик.
– Ха! – воскликнул Медвежья Лапа. – Я! Я – великий воин! Развяжи меня, дай мне секиру – и ты увидишь!
– Господин спрашивает – ты отвечаешь! – сердито закричал переводчик. – Или бить больно, огнем жечь!
– Напугал! – хохотнул Медвежья Лапа. – Давай жги!
Лидер и переводчик обменялись несколькими репликами, и толмач внес новое предложение, указывая пальцем на Дахи:
– Ты – говорить или тебя убить!
– Я уже мертв, – отозвался тот. Выглядел он и впрямь – краше в гроб кладут.
Ответ энтузиазма не вызвал. Наступила очередь Санька:
– Ты! Грабил город Сервидаса?
– Не-е-е, – ухмыльнулся Санёк. – Сервидаса я вообще не знаю. Сервантеса знаю. Сервантеса не грабил. Только читал.
После минутного обсуждения его слов последовал неожиданный вопрос:
– Читать – это что?
– Бумага, – сказал Санёк, но тут же поправился: – Пергамент, береста… Начертаны руны. Я вижу, говорю, как звучат.
Краткий диалог между лидером и переводчиком закончился еще более неожиданным вопросом:
– Ты колдун?
– Я воин! – Санёк сделал вид, что оскорблен. Еще не хватало, чтоб с него живьем кожу сдирали, как с того неудачника-игрока.
– Скажи, что колдун, – прошипел Медвежья Лапа. – Пусть тебя боятся.
Но Санёк не рискнул:
– Я воин! – повторил он. – Дай мне меч – и увидишь!
– Меч – нет! – отрезал переводчик. – Мой господин хочет знать: вы грабили город Сервидаса? Тот, что на острове?
– Это – город? – фыркнул Медвежья Лапа. – Если у вас города такие, как тот или этот, – Лапа топнул ногой, – мы ограбим их все. Скоро сюда придет мой ярл, намотает твои кишки на столб, засунет твоей жене и сделает всё твое – своим. Можешь убить нас, лив, но пройдет день, может, два – и ты последуешь за нами! Будешь нам прислуживать в Валхалле! Ха!
Пара минут переговоров. Начало ответа очень понравилось Саньку, а вот финал – нет.
– Мой господин не станет вас убивать. Сервидас с братом скоро вернутся, и тогда мой господин продаст вас Сервидасу. Он дорого заплатит за тех, кто убивал родичей. А твоего ярла мы не боимся. Он никогда не найдет это место, потому что наши леса – не для чужаков.
Тут главный поднялся и махнул рукой. Санька, Дахи и Лапу поволокли обратно в сарай.
Зато чуть позже их напоили. Водой. Очень вкусной. А ближе к полудню даже накормили. Кашей с ложки, потому что развязывать, на всякий случай, не стали. После обеда пришел местный врачеватель, осмотрел пленников и обработал рану Дахи. Прочие повреждения он счел не стоящими внимания.
И связали их после осмотра более гуманно – руки не немели.
Так прошел день. Дахи спал. Медвежья Лапа рассказывал Саньку о своих подвигах. Главным образом, о том, как он ухитрялся попадать в плен и каждый раз чудным образом спасался. Санёк понимал, что Лапа врёт. И даже знал, почему. Чтобы поддержать Санька в трудное время. Вот ведь как. Саньку здоровенный викинг раньше казался туповатым убийцей, а выходит, он не так уж глуп и психолог к тому же.
Вечером в сарае сменилась стража. Вместо крепких мужиков среднего возраста на караул заступили двое парнишек чуть помладше Санька.
Но к своим обязанностям они относились посерьезней, чем старшие. Глаз с пленников не сводили. Один прям-таки волком глядел. Кажется: дай ему волю – на куски порежет.
Сопровождая Санька во двор – по естественным надобностям, – он не удержался, врезал по ребрам древком копья и процедил:
– Чтоб ты кровавой мочой изошел, гадина!
Что характерно: по-русски.
И голосок знакомый, и интонация.
– А ты храбрец! – насмешливо произнес Санёк тоже по-русски. – Связанных бить, да еще сзади – это ты не боишься!
– Да я б тебя… – начал парнишка. И сбился: – По-нашему говоришь, нурман?
– Это ты по-нашему говоришь! – отрезал Санёк. – Где научился?
– Это ты скажи: где научился? – с вызовом бросил паренёк. – Нурман!
– Не любишь нурманов? – осведомился Санёк. – Боишься?
– Никого я не боюсь! На вас кровь моих родичей! В силу войду – убивать вас буду, как собак сбесившихся!
– Помечтай! – ухмыльнулся Санёк, завязывая штаны. Спутанные по-новому руки позволяли сделать это самостоятельно. – Только нурман среди нас один – самый здоровый. А я вот – кривского рода. А у третьего нашего, раненого, его Даньшей зовут, рода больше нет. Ливы убили всех. Те, которым ты прислуживаешь.
– Точно не те! – возразил парнишка. – Дядька Скалмантас на словенские земли не ходил никогда.
– А этот, которому он нас продать хочет?
– Сервидас? Этот мог. – И, с завистью: – Он везде ходит. Он – могучий вождь!
– Вот и я о том же, – сказал Санёк. – Мог бы и Сервидас твою родню убить, если бы раньше нурманов добрался.
– Сервидас не мог. Ливы – родичи наши. Бабушка моя мамке Скалмантаса сестрой была. Потому он меня в род и принял.
– Повезло тебе, – сказал Санёк. – А другу моему Даньше – нет. Самому пришлось подниматься. И к нурманам в хирд пойти, чтобы за родню отомстить. Вот ты бы… Как тебя зовут?
– Быструн… Свидрис по-здешнему.
– Вот ты, Быструн, как бы на месте Даньши поступил? По-другому?
– Да так же. Мстить за кровь родную богами велено!
– Вот и Даньша – так же. За что ж ты его хулишь? Он твою родню не трогал. И я – тоже. Мы мстить пришли. За кровь. Ну и… Не повезло нам.
– У тебя что, тоже ливы родню убили? – сочувственно проговорил паренек. Отношения явно налаживались.
– Нет. Даньша мне жизнь спас. Он теперь как брат мне. Как старший брат.
– Хороший воин, должно быть.
– Получше меня.
– Да и ты хорош, – похвалил Быструн. – Дядьки моего пса деревяшкой убил. Дядька потом своим тебя хвалил. Вот, говорил, совсем молодой северянин, и совсем голый, считай, боевого пса порешил.
– Пса-то не жалко?
– Дядька сказал: раз убил ты его, значит – негодный. Второй-то тебя взял. Значит, хорош. Но и тот, негодный, год назад охотника чужого в клочья порвал. Справного. С копьем, а не с палкой. Ну пойдем, что ли, в сарай. А то братец мой дурное подумает: или я тебя убил, или ты – меня! – Парёнек засмеялся и толкнул Санька к дверям. Санёк споткнулся и, чтоб не упасть, зацепился связанными руками за парнишкин пояс. Быструн его поддержал, до стены довел и даже помог сесть.
– Что это он? – поинтересовался Медвежья Лапа. – То зырит злобно, то угождает…
– Поговорили мы, – пояснил Санёк. – Оказалось, он тоже из словен. Ярла здешнего двоюродный племянник.
– Думаешь, поможет? – с сомнением проговорил викинг.
– Вряд ли, – ответил Санёк. – Но польза от него, может, и будет.
Собственно, польза от Быструна уже была. Санёк ведь не просто так зацепил его пояс. На поясе этом, в кармашке – небольшой ножик. Санёк его заранее приметил… И теперь припрятал добычу в солому. Оставалось надеяться, что ливско-русский пацан в ближайшее время ножика не хватится.
Ночь прошла спокойно. Утро – нет. Для ливов. Хрогнир пришел.
Глава 18
Игровая зона "Мидгард". Александр Первенцев. "Ваш князь пришел умирать!"
Об этом Саньку сообщил Быструн:
– Пришел ваш князь. Умирать пришел!
– Почему так думаешь? – поинтересовался Санек.
– А как иначе? С ним, говорят, копий тридцать, а у дяди в дружине – семьдесят четыре. И еще ополченцев от этого вдвое. Дяде сказали: давай выйдем из крепости и всех северных людей убьем. А он почему-то не хочет. Думает. А что тут думать? Убивать надо!
– Скажи, Быструн, а ты тоже из дружинных? – спросил Дахи.
За ночь ему стало получше. Рана больше не кровила, руки двигались.
– А то! – с гордостью подтвердил паренёк.
Санёк и Дахи переглянулись. Если хотя бы половина местной дружины состоит из таких бойцов, то расклад не так уж плох.
– О чем это вы толкуете? – спросил Медвежья Лапа.
Ему рассказали.
– Ха! – воскликнул викинг. – Почему я здесь, а не там?