- Я изучал историю жизни Ингильвар и ее возлюбленного мужа, защитника Лутвинне. Кое-кто в замке посмеивается надо мной и над тем упорством, с которым я провожу мои изыскания среди пыльных книг, но поверь мне, у меня куда больше поводов смеяться над этими насмешниками! Знаешь ли ты, деревенщина, что самое главное в исследованиях, подобных моему? Не знаешь, конечно же, откуда тебе! Самое главное - задавать правильные вопросы. И какой бы ты вопрос задал первым?
Он победоносно посмотрел на Эопту. Тот пожал плечами. Теперь ему почему-то расхотелось высказывать свое мнение, хотелось просто слушать.
- Не знаю… Как они справились с тем, что она смертная, а он - эльф? - попытался блеснуть Эопта, но в ответ (как и предполагал) получил лишь язвительное фырканье.
- Лишнее доказательство твоей косности и ограниченности. Нет, я начал с самого начала - с имен. Почему защитник Лутвинне, храбрый воин, в чьей мужественности никогда не возникало никаких сомнений, носил женское имя?
- Что?! - подскочил Эопта.
- "Лутвинне" - женское имя, как и "Махонне", например, - пояснил Эахельван. - Твои предположения?
- Возможно, защитник был… не знаю… переодетой женщиной.
- В таком случае, Ингильвар заметила бы это.
- Но она могла просто не выдавать подругу. Или…
- Нет, - перебил Эахельван, - это исключено. Лутвинне видели без одежды, и не только его жена. Он всегда был мужчиной.
- Ты же сам рассказывал об одежде, которая и не такие штуки способна выделывать. Может быть, он носил специальную одежду… - Эопта упрямо пытался отстоять свою гипотезу, не столько потому, что сам был убежден в ее правильности, сколько из желания доказать собеседнику свою способность мыслить не только как крестьянин, но и как заправский теоретик.
- Одежда, если ты внимательно слушал, не просто отводила людям глаза, но и совершала превращение плоти. Так что если Лутвинне и был когда-то женщиной - предположение дикое, но пусть пока будет! - то очень-очень давно он стал стопроцентным мужчиной. Другие идеи у тебя есть?
Эопта покачал головой, сдаваясь.
- Все дело в замке, - тотчас сказал Эахельван.
- Я не понимаю…
- Сейчас поймешь.
Эахельван увлекся, излагая свою теорию. Ему было уже безразлично, кто его слушатель, начитанный коллега, друг и доброжелатель или ограниченный крестьянин, злой на целый свет за собственную неудачную долю.
- Любой замок, любое укрепление - женского рода.
- "Замок" - мужского рода, - возразил Эопта.
- Ха! Это только грамматически, но мистически, сверхрационально замок - такая же женщина, как и любая другая женщина. Замок осаждают, его добиваются, его охраняют, берегут, украшают… Он - кормилица, мать, возлюбленная. При виде замка сердце воина замирает, а потом наполняется теплом и расширяется в груди. Впрочем, тебе не понять.
- Нет, я понял. Замок подобен женщине, - проговорил Эопта спокойно. Он сам удивлялся этому спокойствию. Очевидно, число оскорблений, изрыгаемых Эахельваном, перешло критическую черту. Теперь Эопта не чувствовал ни обиды, ни злости, ни даже желания что-то доказывать. В данном положении у него было только два способа действий: либо убить наглого старикана, либо стать выше его грубости и пропускать все колкости мимо ушей, запоминая и усваивая то важное, что он излагает.
- Тот, кого мы называем "защитником", на самом деле, в истинном смысле своего служения, является, скорее, "воплощением", "манифестацией" замка, - продолжал Эахельван. - Так, Гонэл идеально подходит для своей роли. Великолепная женщина, красивая, сильная, очень женственная. Видишь ли, у женщин гораздо больший жизненный диапазон, чем у мужчин. Ни один из нашего брата не в состоянии пасть так низко, как их сестра, но ни один из нас не в силах и взлететь на такую высоту…
- Гонэл - на высоте, - подытожил Эопта.
- Меня восхищает твое внезапно обретенное умение извлекать квинтэссенцию из сказанного… - Эахельван произнес это таким тоном, что Эопта не понял, действительно ли старик восхищен, или же то была особо утонченная ирония. Впрочем, Эопту это и не занимало. - Лутвинне носил женское имя, потому что занимал место, которое по праву должно было принадлежать женщине. Вот разгадка, - сказал Эахельван. - Теперь вопрос второй, не менее важный, чем первый. Что случилось с Лутвинне и его ролью, когда в замке появилась Ингильвар?
- Ингильвар - женщина, - сказал Эопта.
- Браво, мой мальчик. Квинтэссенция извлечена. Ингильвар действительно была женщиной, женой защитника… и, как я предположил, роль воплощения замка перешла к ней.
- Иными словами, Ингильвар стала замком?
- Душой замка. Духом замка. Да. Я уверен в этом.
- Но ведь она была простой смертной женщиной…
- Вот-вот-вот… Мы уже близки к разгадке второй тайны! Лутвинне передал ей и свою роль, и свое бессмертие… Но об этом стало известно далеко не всем - и, главное, это выяснилось гораздо позднее… Теперь окончание истории, слушай. Случилось так, что однажды Лутвинне попал в плен. Враги увезли его за Серую Границу и поместили в одной из своих крепостей. Я думаю, что они даже не особенно мучили его, им этого и не требовалось. И Лутвинне начал умирать. Один из троллей срезал прядь волос с его головы и отвез в замок к Ингильвар. "Мы готовы отдать тебе твоего мужа, - сказал посланник Серой Границы, - в обмен на то чудесное платье, которое изменяет внешность".
- Откуда они знали о платье? - перебил Эопта.
- Ты тоже не поверил в то, что им рассказал об этом Лутвинне? - обрадовался Эахельван. - Вот и я не поверил. Предполагаю, разболтал никто иной, как Моран Джурич. Видишь ли, Моран хоть и Мастер, из числа высоких Мастеров, но в родстве с троллями… Это трудно объяснить, да и сейчас не требуется. История поддается пониманию без объяснения, почему Джурич одновременно и тролль, и Мастер, не так ли?
Эопта кивнул.
- Приближаемся к развязке! - провозгласил Эахельван. - Учти, ты первый, кому я излагаю историю Ингильвар в моей собственной трактовке, с моими собственными комментариями! Итак, тролли знали о платье, потому что хвастливый Моран Джурич рассказывал всем и каждому о своем сногсшибательном успехе. И троллям потребовалось это платье. Ингильвар знала, что ее муж - бессмертный эльф и что его страдания в плену у троллей будут длиться вечно, если она не сумеет вызволить его. Поэтому она перерыла весь замок, отыскала подарок Морана и вместе с посланцем отправилась за Серые Границы. Но когда она приехала, Лутвинне уже умер. Он был мертв, и ей показали его тело, чтобы она убедилась в том, что смерть его была естественной. Его не убивали, понимаешь? Он просто перестал быть бессмертным.
- Потому что бессмертной стала она, - прошептал Эопта. - Понимаю, да. Муж и жена ведь превращаются в единую плоть.
- Именно, - кивнул Эахельван.
- Теперь я должен задать третий вопрос?
- Ты быстро учишься.
- Что случилось с Ингильвар после того, как выяснилось, что она обрела бессмертие, но потеряла мужа и свободу?
- Молодец, - одобрил Эахельван. - Она осталась в плену. Тролли не отпустили ее. Они забрали платье и заперли Ингильвар в одном из своих подвалов. Так что и платье, и женщина - там, за Серой Границей, за туманами.
- У меня есть четвертый вопрос, - медленно проговорил Эопта, - а ты-то откуда знаешь про пленение Ингильвар? Вряд ли об этом пишут в книгах!
- Возможно, мне сказали об этом люди, - отозвался Эахельван. - Мы ведь с тобой в самом начале нашей беседы установили, что книги и люди в качестве источника сведений равноценны.
- Какие же люди знают о том, что творится за Серой Границей?
- И снова - молодец, мой мальчик. Такая проницательность стоит вознаграждения, и ты получишь его - в виде моей искренности. Мне сказали об этом не люди, а тролли.
- Понятно…
- Если ты хочешь изменить свою жизнь, приходи в замок, нанимайся на службу. Найди себе верных друзей. Отправляйся с ними в патруль, а потом, как-нибудь улучив момент, перебирайся за Серую Границу. Ты найдешь Ингильвар в Гарагаре, крепости туманов. Ингильвар и платье - оба талисмана находятся там. Забери их и владей - если не целым миром, то по крайней мере маленькой вселенной своей жизни.
Они помолчали, дожидаясь, пока отзвенит торжественность этих слов.
Потом Эопта пренебрежительно фыркнул:
- Ха! А тебе-то что за нужда во всем этом?
- Мне нужно платье, - просто ответил Эахельван. - И ты добудешь мне его.
* * *
Так Эопта появился в замке.
Гонэл приняла его на службу. Ей не хватало людей. Постоянно не хватало.
По сравнению с тем, как обстояли дела во времена защитника Лутвинне, все стало гораздо хуже и труднее: граница приблизилась, набеги врагов стали чаще, и нужда в солдатах резко возросла.
Гонэл не скрывала от новобранца, что опасность велика: люди часто погибают, особенно новички. Но Эопту это не страшило, он не хотел работать на земле, он предпочитает воевать и, если уж так сложится судьба, погибнуть, - так он отвечал.
И Эопта был принят на службу.
Скоро, как и советовал Эахельван, у него появились и друзья. Эопта был весьма осмотрителен в выборе и предложил свою дружбу таким же бывшим крестьянам, как он сам.
Одного звали Веньо, другого - Хатра. Эти двое выросли вместе, в одной деревне, и дома их родителей стояли по соседству, а теперь они сражались бок о бок. Они охотно приняли Эопту в свой круг. У них нашлось много общих тем для разговоров.
Эопта оказался в компании кстати еще и потому, что Веньо влюбился в эльфийскую лучницу Эвремар и отошел от старого друга. Хатра сердился, особенно поначалу, но потом вынужденно признал правоту Эопты, который говорил, что в случившемся нет ничего предосудительного. Напротив, все это в порядке вещей. Каждый может влюбиться, и тогда какая-то посторонняя особа женского пола вдруг становится для мужчины дороже его прежних привязанностей, и даже друзья на всю жизнь как будто отходят на задний план.
Неприятно, но вполне понятно.
И постепенно Эопта занял в жизни Хатры то место, которое прежде занимал Веньо: они стали неразлучными друзьями, и Гонэл, уважая их дружбу, отправляла их на опасные задания вместе.
* * *
Никогда прежде они не были так близко от Серой Границы. Туман воспринимался здесь как живое существо, обладающее собственным разумом и, что уж совсем неестественно, - обладающее вполне осязаемым телом. Серые клочья, развевавшиеся по ветру, выглядели лишь одеяниями какого-то скрытого в вечной полумгле существа, и похожего на человека и вместе с тем совершенно лишенного человеческих черт. Все сразу.
Двое воинов старались не смотреть в ту сторону. Они двигались вдоль границы, разглядывая следы на мягкой красноватой почве. Совсем недавно здесь прошел большой отряд. Следы были конские, среди них ползли борозды, оставленные тяжелыми телегами. Последнее означало, что враг выступил в длительный поход.
- Вернемся, - предложил Хатра, невольно ежась: ему было сильно не по себе. - Мы узнали достаточно.
- Нет, не достаточно, - отозвался Эопта. Он повернул голову, и тот поразился переменам, случившимся с другом: глаза Эопты лихорадочно блестели, пересохшие губы растягивала предвкушающая улыбка. - Мы узнали не достаточно, - отчетливо выговаривая слова, повторил Эопта. - Предлагаю перейти границу и на месте оценить обстановку.
- Люди никогда не пересекают эту границу, - запротестовал Хатра.
- И напрасно. Тролли свободно проходят взад-вперед, значит, и мы можем повторить то же самое.
- Нет, не можем, - настаивал Хатра.
- Почему? - в упор спросил Эопта.
Хатра молчал.
- Потому, что это запрещено? - усмехнулся Эопта и коснулся плеча друга. - Ты не должен бояться.
- Почему я не должен бояться? - тихо произнес Хатра.
- Потому что ты должен мне верить… В троллях гораздо меньше звериного и дикого, чем ты привык думать. В них гораздо меньше… проклятого, выражаясь нашим языком. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Ты не испытываешь перед ними ужаса, - сказал Хатра. - А я испытываю.
- Ты ведь солдат, как ты можешь бояться противника! - поддразнил его Эопта.
Но Хатра даже не улыбнулся.
- В бою я не раздумываю над своими страхами. Просто делаю то, чему меня учили. Но оказаться на их земле… это для меня по-настоящему страшно. Ты слышал когда-нибудь о пленниках?
- Нет.
- Потому что никто не вернулся.
- Может быть, нам повезет, и мы освободим целую толпу пленников! - предположил Эопта. - Это было бы здорово.
Хатра кивнул. Конечно, это было бы здорово: воспользоваться тем, что большая часть вражеского воинства движется сейчас вдоль границы к одному из эльфийских замков, и нагрянуть к недругу в гости. Устроить переполох, перебить десяток ничего не подозревающих охранников и доставить к Гонэл толпу измученных неволей людей… а может, и эльфов! Да, звучит чрезвычайно заманчиво.
Хатра еще раз внимательно посмотрел на друга. Эопта выглядел так, словно даже и не сомневался в успехе.
Не дожидаясь ответа от товарища, Эопта повернул коня и направил его прямо на границу. Хатра больше не колебался. Они вышли в разведку вместе - они не должны разлучаться. Если Хатра вернется в замок один, он навсегда покроет себя позором.
Перед всадниками туман на миг расступился, как бы приглашая войти, а затем сразу же сомкнулся вокруг чужаков. Их одежда сразу промокла, лица облепила влага. Оба приятеля почти ослепли - они не видели дальше вытянутой руки. Кругом мерно колыхались темные клочья. Здесь тяжело дышалось. Ни капли света не просачивалось сквозь мглу.
"Если мы застрянем здесь навсегда, - подумал Эопта, - то никогда не умрем. Навечно останемся неживыми-немертвыми всадниками на обглоданных лошадиных скелетах… И ничего не увидим вокруг себя, кроме этого гнилого тумана, и это будет длиться до тех самых пор, пока вечная пустота не поглотит наш мир".
Мысль показалась ему забавной, и он сдавленно хихикнул. Эахельвану понравится. В глубине души Эопта не сомневался в том, что все делает правильно и что не только вернется в замок, но и начнет там новую жизнь, гораздо более увлекательную, чем жизнь простого солдата.
Эопта протянул руку и коснулся плеча Хатры. Тот подпрыгнул, как будто его ужалили, и с тоской посмотрел в глаза другу.
- Ты погубил нас обоих, Эопта.
- Может быть, и нет… - проговорил Эопта, кривя в усмешке губы. - Я скажу тебе это только один раз, поэтому слушай внимательно, деревенщина: там, за туманной границей, в плену у троллей находится женщина, Ингильвар. Она бессмертна. Наверное, очень красива - не знаю, сейчас это не имеет значения. Ее мы и освободим. Ты понял?
- Откуда ты знаешь про женщину? - удивился Хатра.
- Не имеет значения. Знаю - и все, - нетерпеливо отмахнулся Эопта. - Я еще не придумал, как нам договориться с троллями, но… и это придумается.
- С троллями невозможно договориться!
- Я слышу голос суеверного мужлана, - рассердился Эопта. - Разве мы не для того покинули наши деревни, чтобы никогда больше не думать как крестьяне и не рассуждать как крестьяне? Мы должны перестать быть крестьянами!
- Но я не могу - я ведь крестьянин…
- Можешь. Ты теперь солдат, - Эопта говорил быстро, зло, потому что каждое сказанное им слово мог бы обратить не только к собеседнику, но и к самому себе. - Мы оба теперь солдаты, Хагра. И мысли, и побуждения, и поступки у нас с тобой должны быть солдатскими.
- Смелыми? - предположил Хатра осторожно.
- Смелыми? Мужланы тоже бывают не робкого десятка! - Эопта коротко хохотнул. - Нет, все по-другому…
Он не договорил: туман колыхнулся мощной волной, подался назад - и разродился целой толпой троллей.
Они были пешими, но оттого не менее страшными: низкорослые, с невероятно широкими плечами, с тяжелыми, будто каменными руками. Их покатые лбы, маленькие глаза, мощные челюсти - все говорило о том, что это не воины, а работники.
Каста воинов выглядела иначе - те более высоки и их лица куда привлекательнее, на человеческий взгляд.
Эти же выглядели как звери, по какой-то причине наделенные зачаточным разумом.
Они обступили обоих друзей, схватили их каменными ручищами, стянули с седел, бросили на мокрую землю, начали бить и пинать, а затем взяли за волосы и волоком потащили за собой. Они урчали и глухо переговаривались, хлопали себя по плечам и груди, гулко шлепали плоскими босыми ступнями по глине, и сквозь все эти шумы прорывался пронзительный звук, почти нестерпимый для человеческого слуха, царапающий и раздражающий. И только потом Эопта понял, что это кричит его товарищ.
Их путь сквозь сырость и темноту длился вечно и закончился глубоким беспамятством.