* * *
После того, как они раздали все долги товарищам по несчастью, друзья устроились в уголке казармы. Окружение из бутылок отличного эштигерского вина, коричневого мироттийского - качеством похуже, небольшого двухвёдерного бочонка пива, который каршарец зачем-то решил приобрести, и двух колбасок придавало облюбованному уголку казармы вид кабацкого зала.
- Слушай, Герон, всё-таки объясни нам, за каким демоном ты собираешься идти в Неонин? - спросил у монаха Дилль, когда первые пять бутылок опустели в результате общих усилий троицы.
- Да, - каршарец допил вино, занюхал колбаской и отложил кусочек в сторону для последующего употребления. - Что до меня, так я и не знал, во что вляпываюсь. Проклятый вербовщик наврал в три короба, я-то сначала думал, что предстоит охота на обычного дракона. И уже только здесь узнал, как меня провели - наш монстр оказался Великим драконом.
- Да ведь ты сам говорил, что сразиться с Великим драконом - это твоя заветная мечта, - не удержался от подколки Дилль.
- А что ещё оставалось? Но я не об этом. Герон, меня провели, Дилля тоже обманули. Но ты-то знаешь, что это дело безнадёжное.
Герон откупорил новую бутылку, посмотрел на свет сквозь тёмно-зелёное стекло и заговорил:
- Как вы уже слышали, я не всегда жил в Верхнем Станигеле. Лет десять назад я служил в таранном полку в южной армии - кстати, там я и познакомился с Эреком. Дослужился до десятника, и не случись мне повстречать графа Ликса, давно был бы сотником, а, может, и кем повыше. Но мне не повезло - здесь, в Тирогисе, я столкнулся с графом Ликсом, который развлекался тем, что с дружками по вечерам нападал на прохожих и заставлял бедолаг делать разные пренеприятные вещи. А потом платил символическую плату за унижение, чтобы королевское правосудие не посчитало его выходки преступлением. Как мне потом говорили, не будь в то время у короля отчаянной нужды в трех графских полках, расквартированных на границе с бунтующим Камелем, Ликса давно изгнали бы из столицы за такое времяпрепровождение. Но камельские бунты не прекращались, а потому Ликс продолжал развлекаться на улицах Тирогиса.
Герон отхлебнул из бутылки и передал её Диллю. Дилль в силу своего далеко не мощного телосложения уже чувствовал себя вполне "нагрузившимся" и не хотел свалиться посреди интересного рассказа монаха, а потому сразу же переадресовал посудину Гунвальду. Каршарец высосал содержимое бутылки так небрежно, словно это было не эштигерское пятнадцатилетней выдержки, а бурда из бочки "дядюшки Бру", потом рыгнул с довольным видом, нюхнул кусок колбаски и приготовился слушать дальше Герона. Монах, убедившись, что все слушатели снова в сборе, продолжил:
- Ну вот, откомандировали меня, как лучшего топорника, на ежегодные армейские соревнования, что проводятся в Тирогисе в начале лета. Приехал я сюда уже вечером, пока ругался со стражей на воротах, что меня пускать не хотела, уже совсем стемнело. До того я в столице ни разу не был, поэтому дорогу к арсенальной гостинице у прохожих спрашивал. Ну и в одном из закоулков нарвался на Ликса и его дружков аристократов. Хотел спросить, куда мне ехать, а эти мерзавцы взяли и пристрелили из арбалета моего коня. Просто так, для развлечения. Ещё они хотели заставить меня грязь есть, обещая в награду аж целый золотой. - Герон хмыкнул. - В общем, дело кончилось тем, что в Кожевенном переулке остались пять трупов. Наутро, конечно, королевские дознаватели быстро нашли меня, и вместо армейских состязаний я угодил в тюрьму. За убийство дворян из кланов Высокорожденных мне полагалась смертная казнь, но на моё счастье в тот день тюрьму посетил с обходом преподобный Гнесий - если кто не знает - это патриарх. Услышав мою историю, Гнесий проворчал, что графу Ликсу давно надо было башку отчекрыжить, и предложил мне своё покровительство. Само собой, я согласился.
- И стал монахом? - это было очевидно, но вопрос у Дилля вырвался сам собой.
- И стал монахом, - Герон просто подтвердил сей факт, а не стал прохаживаться насчёт умственных способностей Дилля. - Родня убитых жаждала моей крови, и только постриг в монахи мог меня спасти от их мести - за убийство монаха полагается пожизненное проклятье, а с церковными проклятьями, сами знаете, никто связываться не хочет. Меня сослали в монастырь в Верхний Станигель с наказом минимум пять лет носа оттуда не высовывать, а к Тирогису запретили приближаться ближе, чем на сто лиг - только по высочайшему на то разрешению. Гунвальд, имей совесть!
Монах отобрал у каршарца бутылку. Гунвальд пожал плечами и взял другую.
- Короче, я похоронился в этом демонами забытом Станигеле - скукота там смертная. Единственное развлечение - монастырская библиотека. Если бы не книги, я бы в этом Станигеле совсем спился. Я все книги перечитал по два раза, и начал одолевать настоятеля, чтобы он вытребовал у патриархии новые. Надоел так, что он при виде меня рычать начал. К тому же, время от времени местные жители с жалобами на меня приходили…
- Ты им, наверное, проповедь задом наперёд прочёл? - предположил Дилль.
- Не, обычно жаловались, что кому-нибудь морду набил. Ну, ещё пару раз родители невинных девиц приходили. Но на самом деле, те девицы были уже давно не невинными…
- Подожди, подожди, - Дилль недоумённо развёл руками. - Разве монахам церкви Единого не воспрещены плотские утехи?
- Воспрещены, - кивнул Герон, - ибо, как говорит наш настоятель, если тратить силы на низменные человеческие наклонности, то Единый не услышит твоего голоса в хоре братьев, а потому всеобщая молитва может не исполниться. Но, - тут Герон хитро усмехнулся, - почему-то наши монахи не упускают возможности… гм… пообщаться с женской половиной человечества. Наверное поэтому Единый не всегда спешит исполнить наши смиренные просьбы.
- Предлагаю выпить за женскую половину, которая не даёт окончательно завянуть монахам! - провозгласил тост Дилль.
Гунвальд и Герон тост с воодушевлением поддержали, после чего монах закончил своё повествование:
- После того, как Дилль проехал через наш городишко, я начал к настоятелю приставать, чтобы он откомандировал меня в драконоборцы. Отец Симеон сначала, конечно, не соглашался, но как услышал, какое жалование полагается драконоборцу, мигом сообразил, что для монастыря эти деньги лишними не будут. Да и, наверное, надоело ему разбираться с моими еженедельными прегрешениями. Короче говоря, снабдил он меня сопроводительным письмом и отправил с глаз подальше. Вот так я и оказался здесь.
- То есть, ты вместо того, чтобы спокойно жить, собираешься на верную гибель? - спросил Гунвальд.
- Лучше погибнуть в битве с драконом, чем от скуки в монастыре, - с нетрезвой высокопарностью ответил достойный монах.
- Уважаю! - каршарец облапил Герона.
- Предлагаю выпить за храбреца, который боится лишь скуки! - провозгласил Дилль, которому, очевидно, в этот вечер предстояло быть тостующим.
Потом они выпили за Дилля, сразившего дракона "одной левой" - на сей раз тост произнёс Гунвальд, потому что Дилль из скромности промолчал. Потом за могучего варвара, который, как истинный каршарец не боится ничего на свете, кроме скалки в руках женщины. Потом вино закончилось, и троица плавно перешла на пиво, а вот дальнейшее как-то истёрлось из памяти Дилля. Нет, он, конечно, помнил, как Гунвальду их компания показалась слишком малочисленной, и каршарец пригласил к застолью ещё парочку драконоборцев. То, что они пить не желали никакой роли не играло - варвар оказался настойчивым, и один из приглашённых был макнут головой в бочонок с остатками пива. Поскольку голова Йуры, а именно он оказался жертвой, была не слишком чистая, пить пиво больше никто не захотел, и добрый варвар отдал бочонок пострадавшему. Что с ним сделал охотник, осталось для Дилля неизвестным - он заснул, сидя между Гунвальдом и Героном. Дилль сквозь алкогольную дрёму слышал, что варвар и монах ещё пели какие-то песни и, кажется, кто-то из драконоборцев даже пытался заткнуть певцов. Дилль подумал, что легче остановить бегущего бизонобыка, чем поющего каршарца, и окончательно провалился в сон.
9
На вопль десятника Эрека "Подъём, пёсьи дети!", Дилль лишь сумел оторвать голову от набитой камнями подушки - иначе чем ещё можно объяснить жуткую головную боль? Взглянув на монаха и каршарца, Дилль убедился, что друзья тоже почивали на подушках, набитых булыжниками. Все трое едва шевелились, хотя остальные драконоборцы уже выбежали во двор, опасаясь гнева десятника.
Видимо, Эреку было знакомо чувство сострадания - он не наказал похмельную троицу, а лишь велел через пять минут быть во дворе. В организме Дилля включились в работу какие-то скрытые резервы, и через пять минут он действительно уже стоял в строю. Прохладный воздух, в котором смешались лёгкий дым, запах свежеиспечённого хлеба и "ароматы" из конюшни, слегка прочистил мозги Дилля. К его великому счастью, а также вящей радости Гунвальда и Герона, десятник объявил:
- Сегодня силовых занятий не будет. Вместо этого вы должны привести в порядок униформу, чтобы к приходу господ магистров магии и наместника короля в Неонине ваши мундиры были отглажены и сияли чистотой. Особо это касается вас троих! - палец Эрека с заскорузлым ногтём ткнул в сторону Дилля, Гунвальда и Герона, после чего десятник закончил: - Времени на всё вам даётся два часа. Кто не успеет привести себя в порядок, будет маяться животом до самого Неонина. А маги со своей стороны придумают вам ещё что-нибудь.
С такими доводами было трудно поспорить. Дилль поплёлся в казарму, где с гудящей головой принялся приводить в порядок свой полувоенный мундир. Час спустя он понял, что в результате его стараний сюртук по-прежнему выглядит так, словно на нём плясало по меньшей мере десять человек, а штаны с зелёными лампасами упорно не желают расставаться с винными пятнами. Гунвальд, судя по всему тоже отчаявшийся довести до ума свою одежду, громко выругался и решил уйти в монахи.
- Дилль, ты только посмотри на Герона! Сидит, ногу на ногу сложил и смотрит на наши мучения! Ему-то хорошо - стряхнул крошки с рясы, и готов. Всё, я тоже записываюсь в монахи! Так, из чего бы мне сделать себе рясу?
- В одеяло закутайся, - посоветовал Дилль. - Для начала, думаю, сойдёт, а потом братия тебя снабдит настоящей одеждой. Правда, Герон?
Монах кивнул, пряча улыбку в густой бороде. Гунвальд, принявший "совет" Дилля за чистую монету, принялся сооружать себе рясу из двух одеял - одного, как выяснилось, оказалось недостаточно, чтобы скрыть мощное тело каршарца. Ради помощи другу Дилль забросил чистку собственного мундира, и до самого последнего момента, пока не раздалась команда десятника Эрека, помогал варвару скреплять непослушные края одеял.
- На выход, собачьи души! - взревел Эрек. - Сейчас прибудут господа верховные магистры и наместник Его Величества в Неонине. Живо на плац!
На сей раз десятник для ускорения дал команду амулетам драконоборцев. Дилль почувствовал жуткое жжение в районе пятой точки, словно он уселся на горячую сковороду. Он стрелой вылетел из казармы, и только на улице жжение прекратилось. Дилль облегчённо похлопал себя по тощему заду и огляделся. Остальные, видимо, ощущали то же самое - драконоборцы то и дело пытались заглянуть себе за спину, чтобы посмотреть, не прогорели ли их штаны в результате магической атаки десятника.
- Построиться! - прорычал Эрек. - Ровнее, ровнее! Надеюсь, все привели себя в нормальный вид… А это ещё что? Гунвальд? Где твоя форма и зачем ты напялил на себя одеяла?
Каршарец гордо выпятил грудь и изрёк:
- Отныне я - монах. А это - моя ряса. Она же - форма.
Что там ещё пытался сказать Гунвальд, осталось покрыто мраком тайны: рёв разъярённого десятника заглушил не только голос каршарца, но даже ржание драконоборцев, оценивших шутку варвара. На некоторое время на плацу пажеской казармы воцарился хаос. Десятник орал на каршарца и требовал немедленно убрать одеяла, Гунвальд пытался втолковать Эреку, что нельзя так обращаться с новообращёнными священнослужителями, а драконоборцы покатывались со смеху, глядя на это представление. Поэтому никто не заметил, как во дворе появились несколько важных персон в сопровождении мага Эрстана.
Два седобородых старца с интересом посмотрели на Гунвальда, но промолчали. Высокий господин, чей костюм был обшит золотыми позументами так густо, что основной ткани почти не было видно, брезгливо поморщился при виде варвара и сделал скучающую мину, всем своим видом показывая, что он понапрасну теряет здесь время. Маг Эрстан, сначала оторопело разглядывавший полосато-шерстяную одежду варвара, когда вник в смысл спора, вмешался.
- Эрек, прекрати! Хочет ехать в одеялах - пусть едет.
- Но он же в монахи себя записал! - возмутился десятник. - Самозванец!
- Он такой же монах, как и ты. Эрек, да заткнёшься ты или нет?!! - прошипел маг, видя, что десятник собирается вновь возмущаться. - Дай сказать господам мастерам из Академии.
Эрек только сейчас заметил прибывших и заорал "Отряд, смирно". Драконоборцы отреагировали на команду только тем, что перестали громко смеяться - до настоящей воинской дисциплины им было ещё очень далеко. Эрек сквозь зубы пробормотал "вас бы ко мне на пару месяцев…", поправил шляпу и отдал честь новоприбывшим по всем правилам воинского артикула.
- Доброго вам дня, господа драконоборцы! - громко сказал тот из старцев, что был повыше ростом.
Второй маг приподнял островерхую шляпу и приветственно кивнул - при этом пышная копна седых волос на его голове колыхнулась, отчего он сразу стал похожим на одуванчик на ветру. Господин "золотые позументы" сделал движение тростью, показывая, что присоединяется к словам мага. Оратор достал бумагу из расшитого бисером кошеля - Дилль отметил, что документ выглядит уже изрядно потрёпанным, и, ничуть не смущаясь, принялся читать текст.
- Вы - храбрейшие из храбрейших! На вас смотрит весь Ситгар, как на героев, достойных воспевания в эпосах. Вы - единственную надежда населения Неонина на возвращение к мирной жизни. Кровожадное чудовище…
Дилль перестал слушать главного мага. Неяркое зимнее солнце, тем не менее, ощутимо пригревало; воробьи, беспрестанно чирикая, купались в луже на краю плаца; с улицы раздавались призывные крики разносчиков хлеба и пирожков. Жизнь в Тирогисе била ключом, но, увы, вскоре Дилль ничего этого не увидит. А магистр, словно издеваясь, зачитывает по бумажке приветствие, которое, несомненно, уже знает наизусть. Дилль громко и демонстративно вздохнул, всем своим видом показывая, что не желает слушать дежурные фразы. Видимо, Гунвальда одолевали подобные мысли, потому что каршарец не менее громко и ещё более демонстративно с подвыванием зевнул, чуть не вывихнув при этом челюсти.
Высокий магистр сбился со чтения, второй маг, похожий на одуванчик, огорчённо покачал головой и сделал пасс в сторону нарушителей порядка. Дилль застыл, чувствуя себя лиговым столбом - такой же прямой и неподвижный. Он попытался пошевелиться, но не смог двинуть и пальцем - по велению магистра-одуванчика его собственное тело перестало подчиняться хозяину, а глаза непроизвольно уставились на главного мага. Безмолвно ругающемуся Диллю оставалось только слушать.
Впрочем, мучения Дилля и Гунвальда длились недолго. Высокий магистр закончил торжественную речь словами "да пребудет с вами удача" и спрятал бумагу в кошель. Вперёд выступил господин в расшитом золотом костюме:
- По высочайшему повелению я, граф Бореол, лорд-наместник Его Величества в провинции Неонин объявляю, что тем из вас, кто изгонит дракона, будет присвоено звание почётного гражданина города. Это звание даёт право гражданину на налоговые льготы, на поселение в центре Неонина, а также право безнаказанно плевать в главный городской фонтан.
В рядах драконоборцев послышались смешки. Лорд-наместник поморщился.
- Напрасно смеётесь - тому, кто плюнет в городской фонтан Неонина грозит смертная казнь через утопление в этом же фонтане. Так что не советую… Короче говоря, победителям дракона будут предоставлены всяческие льготы и в дополнение к деньгам, обещанным королевским казначейством, из казны Неонина мы выделим ещё по сотне золотых оксов на каждого. Желаю вам победы.
Тон, которым были сказаны последние слова, не оставлял сомнений в том, что лорд-наместник не верит в их победу.
- А теперь настало время дать вам наше последнее напутствие, - надтреснутым голосом сказал тот маг, что был похож на одуванчик.
В отличие от предыдущих ораторов он не стал тратить время на речи, а сразу приступил к действию. Старичок широко развёл руки, пробормотал несколько коротких фраз, после чего троица высокопоставленных чиновников от магии поспешно покинула двор пажеского корпуса.
Едва оба мага и наместник ушли, как Дилль почувствовал, что снова может двигаться. И вместе с тем, он понял, что с этой минуты в его жизни произошла какая-то перемена. Диллю чего-то страстно захотелось, правда, чего именно, он понять не смог. Судя по озадаченным физиономиям остальных драконоборцев, с ними произошло то же самое. Ситуацию прояснил маг Эрстан, который поднял руку и громко щёлкнул пальцами, привлекая их внимание.
- Удивлены? Не понимаете, чего хотите? - усмехнулся он. - А между тем всё просто. Вы только что получили от мастера Гвинарда приказ уничтожить дракона.
Проклятье и чума на голову этого мага! После слов Эрстана Дилль понял, чего он так страстно вдруг возжелал - его неодолимо влекло куда-то на юг, видимо, прямиком в Неонин, где засел злобный дракон. В рядах драконоборцев послышались недовольные возгласы, которые быстро заглохли, когда Эрстан сказал:
- Это заклятье будет снято с вас только в двух случаях: если вы победите дракона или погибнете в Неонине. Иного не дано. Если кто-нибудь из вас попытается сбежать по пути, то его постигнут жестокие муки, и он всё равно вернётся обратно. Это я вам говорю по опыту прошлых отрядов, так что дезертировать не советую.
Маг оглядел притихших драконоборцев и закончил:
- Сейчас каждый из вас получит мешок с провиантом и верховую лошадь, после чего мы отправляемся в путь. Если хотите написать прощальное письмо родным или друзьям - у вас есть ещё полчаса. Бумагу и писчие принадлежности можете взять в канцелярии. Напишите адреса и оставьте письма здесь - позже их развезут по адресатам.
- Разойдись! - рявкнул десятник.
Маг и десятник удалились. Несколько драконоборцев отправились в канцелярию писать письма, остальные остались на плацу. Дилль почесал голову и тоже остался. Послания отправлять ему было некому - единственный родственник, который выжил после поветрия чёрной чумы, дядька Явор лет пять назад уехал на ярмарку сюда, в Тирогис, да так больше о нём ничего и не было слышно.
К Диллю подошли Гунвальд и Герон, которым тоже писать было некому - в Каршаре письменность ценилась только в виде списка убитых врагов, а настоятель Верхнестанигельского монастыря и так знал, где его подопечный. Коротко обсудив свои ощущения после того, как на них наложили новое заклятье, Дилль и Гунвальд пришли к выводу, что:
- каждому из них не терпится поскорее добраться до дракона и вонзить в него меч;