- …и кому не всё равно, сожрет ли твои посевы саранча…
- …прощай, Мьёлнир…
- …прощай…
- …прощай…
- …прощай…
Словно объятый безумием, как раненый лев, Мьёлнир рычал и метался вдоль прутьев клетки, будто желая одной силой воли и мысли разорвать их, схватить тех, ради которых он жил, остановить, уберечь, спасти, но, каждый раз, когда руки его приближались к зловеще сияющим мраком и смертью решеткам, что-то останавливало его, и он, отпрянув, кидался к противоположной стенке, и всё начиналось сначала.
Тихо шелестя слова благодарности и прощания, безымянные тени безвестных людей десятками, сотнями и тысячами безмятежно уходили в сочную тьму, словно в открытые двери, исчезая, улетучиваясь, растворяясь там навсегда, и злобно щерящаяся ядовитым блеском пустота медленно тускнела, меркла и бледнела…
Под конец громовержец уже не бросался от решетки к решетке, но неподвижно стоял посредине, провожая дрожащим невидящим взглядом уходящие в холодное небытие души тех, кто любил его, и кого любил он.
Десятки…
Сотни…
Тысячи незаметных людей, для которых он был единственным небесным защитником и радетелем …
Десятки тысяч людей, ради которых он жил, и ради которых должен остаться жить.
Сотни тысяч таких разных и таких одинаковых в своем порыве душ с последней улыбкой своему богу навечно вошли в зияющую пустоту, по доброй воле оставив после себя лишь короткую вспышку да память…
И Гуннингап сдался.
Потерявшие блеск и ауру опасного зла решетки вдруг покачнулись, как травинки на ветру, стали на мгновение беглой серой тенью… и пропали.
Окруженные со всех сторон изрядно поредевшим сонмом призраков, неподвижно стояли люди и бог.
- Спасибо… - первым нашел слова - единственное слово, которое он мог сейчас сказать, не опошлив, не приземлив, не спугнув всё прекрасное величие момента, Мьёлнир. - Спасибо… Спасибо… Спасибо…
Протянув руку, словно для рукопожатия, сделал он шаг вперед, и остановился напротив бесцветной колышущейся под неосязаемым ветром толпы теней.
- Спасибо… - хрипло повторил он и мазнул утыканным заклепками наручем по глазам, царапая покрытые копотью Мусспельсхайма щеки. - Клянусь… Я… сделаю всё, что в моих силах… чтобы надрать задницу этому ублюдку Падрэгу и его сброду… И я обещаю… что буду заботиться и беречь ваших детей и внуков… как берег вас.
- …удачи тебе, Мьёлнир…
- …успехов…
- …пусть у тебя всё получится…
- …добрые боги да пребудут с тобой…
- …да поможет тебе Провидение…
Шепча неслышно прощальные слова и благословения, души стали поворачиваться, чтобы уйти.
С почти невыносимым стыдом чувствуя себя какой-нибудь снарядо-стрело-ядронепробиваемой бронированной леди, последней бессердечной неотесанной чуркой, пьяной обезьяной в музее фарфора, Серафима залезла на обломок фундамента, привстала на цыпочки и прошептала на ухо погруженному в какой-то свой, теплый и далекий отсюда мир, богу:
- Спроси у них, где Хель, и не видели ли они кольцо…
Через полчаса экспедиция в сопровождении почетного эскорта из десятка обитателей Нифльхайма приземлилась у дворца повелительницы холодного Хела, временно выбывшей в неизвестном направлении вчера вечером.
Последними словами напутствия отважным охотникам за ускользающим кольцом было сообщение о том, что кольца никто из призраков не видел, и не знает, о чем идет речь, но, поскольку за последние… шесть дней?.. сорок недель?.. восемь лет?.. пятнадцать веков?.. на территории Хела, где обретаются тени, хозяйка его замечена не была, то единственным местом, если кольцо вообще скрыто здесь, может быть только ее дворец.
Пожелав успехов, духи отхлынули от убийственно-мрачного черного строения, известного в узких кругах - с первого по десятый - под названием личной резиденции владычицы Нифльхайма.
Если бы кто-нибудь попросил Сеньку найти для представшего перед ними подземно-архитектурного явления подходящее сравнение, то, не задумываясь ни на секунду, она привела бы в пример картинку, виденную ей однажды в иллюстрированном подарочном издании "Приключений лукоморских витязей", принадлежащем ее супругу. На цветной гравюре, представляющей дом бабы-яги, художник, пожелавший остаться неизвестным, изобразил ужасное - по своей безвкусице и вычурности - жилье лесной пенсионерки. Сруб скромного обиталища состоял из берцовых костей - по-видимому, динозавров или мамонтов, потому что людей с костями таких размеров в природе не существует. На коньках скалили зубы черепа размеров, соответствующих бревнам. Рамы окон были хитроумно сложены из тазовых костей, крыльцо - из ребер, наличники - из больших и малых лучевых. Прочая анатомия неизвестных науке существ, пошедших на постройку, была изобретательно употреблена вокруг по хозяйству.
Теперь, чтобы получить представление о дворце Хель, надо было всего лишь представить, что заказ на его проектировку был отдан тому же зодчему, что уже поглумился над бедной беззащитной лукоморской старушкой.
Медлить и скрываться пятеро смелых в этот раз не стали, и с порога рассыпались по мерзковатым костяным комнатам и залам, выкрикивая имя кольца.
Отозвался Граупнер только на третьем этаже, в помещении, которое при известном извращенном воображении можно было назвать будуаром.
- Сюда, Мьёлнир, он здесь, я нашел его! - закричал во всю ивановскую обнаруживший пропажу царевич, как будто весь дворец и половина Хела уже не были оповещены о сем знаменательном факте.
- Граупнер, тихо! - строгим голосом скомандовал моментально подоспевший громовержец, загребая вновь обретенное кольцо огромной лапой с кривоногого туалетного столика.
Музыка смолкла.
Но пуганая ворона на молоко дует, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый, и Мьёлнир нетерпеливо надел на мизинец правой руки долгожданную находку.
Кольцо с трудом дошло до второй фаланги и напрочь застряло.
После пяти минут усилий, достаточных простому смертному, чтобы расколоть и распилить десять кубометров дров, стало ясно, что проще поменять местами холодный Хел и горячий, нежели натянуть кольцо на палец на шесть размеров больше.
Сдавшийся с сердитым вздохом и изысканным набором ругательств бог сердито нахмурился, прищурился, и столик вместе с кремами, духами и зеркалом в угадайте какой оправе испарился в облаке жирного черного дыма.
- Оно? Действует? - скорее для проформы, чем из тупости задали вопрос люди и, получив утвердительный ответ, заулыбались, заколотили друг друга по спинам и плечам, и, не переставая возбужденно переговариваться, вместе направились к парадному выходу, туда, где на мощеном черепами дворе ожидал их верный Масдай.
Довольно взвесив на ладони вожделенный артефакт, Мьёлнир завернул его в тряпицу и тщательно упрятал за пазуху - поди теперь, укради.
- Ну, что? Теперь домой?
- Домой, - удовлетворенно ухмыльнулся бог. - И как можно скорее. Отец нас уже заждался.
- Ну, и Падрэг, конечно, - усмехнулась царевна, и отряд продолжал путь уже под ураган острот в адрес коварного разумника и его прихлебателей.
Не доходя до главной лестницы, ведущей на второй этаж, Серафима вдруг споткнулась, покачнулась и медленно осела на покрытый не-дай-бог-узнать-из-чего ковром пол.
- Сеня?!.. - тревожно вскрикнул Иван, бросился к ней…
И повалился сам, запнувшись о чародея: старик рухнул сразу и без предупреждения.
- Ада… - едва успел начать лукоморец, как с ужасом увидел, что рядом с ним повалился, как убитый, выпустив из рук топор, Олаф, а следом за ним с закрытыми глазами и кротким выражением на чумазом лице растянулся поверх отряга Мьёлнир.
- Кто здесь? - царевич выхватил меч, дико оглянулся, готовый к бою не на жизнь, а на смерть с любым противником - вперед-назад, вниз-вверх, вправо-влево…
- Выходи!!!..
Тишина была ему ответом.
Умудряясь не спускать глаз со всех направлений одновременно, царевич подбежал к бездыханному телу супруги, опустился на колено, приложил ухо к груди…
И обнаружил, что тело было вполне дышащее: ровно, глубоко и спокойно, словно…
- Сеня? Ты спишь? - испуганный и озадаченный, Иванушка лихорадочно принялся рыться в памяти на предмет первой помощи при внезапном засыпании потерпевшего.
Самый простой и эффективный прыгнул на ум самым первым.
- Тебя поцеловать?
- Нет, начни со стариков и детей…
Сенька приоткрыла один глаз, потом другой, потом озадаченно поморгала ими и села.
- Что это было?.. Чего это я вдруг?..
- Не знаю! Ты ни с того, ни с сего покачнулась и упала… И они… тоже…
Один за другим, павшие искатели Граупнера стали приходить в себя, подниматься и задавать друг другу одинаково глубокоинтеллектуальные вопросы. Не получая, однако, на них ответа, но и не чувствуя никаких последствий и осложнений, кроме пары-тройки синяков в наиболее чувствительных местах, они пожали плечами, отряхнули с одежды пыль, сажу и копоть на бело-желтые полы, и продолжили путь вниз.
Но, не доходя до второго этажа, Серафима снова упала.
Правда, на этот раз причина была вполне прозаичная и материальная: ей в спину ударилось существо, похожее на крота, но с ногами, как у зайца, с совиными глазами, и размером с большую собаку. На кончиках пальцев у невиданной зверушки были крючковатые стальные когти.
Готовый к сюрпризам Иванушка свирепо взмахнул мечом и рассек агрессивную тварь напополам.
Клинок прошел сквозь нее, как сквозь кисель, отрубив попутно кусок стены и перила.
Тварь же, не замечая того, что с ней только что сделали, подскочила на упругих лапах с пола в первозданном виде и азартно набросилась на намеченную ранее жертву.
Царевна уже вскочила на ноги и стояла с оружием наготове, но ее снова опередили: посох, топор и даже молот обрушились почти одновременно на голову злосчастного прыгуна…
С одинаковым успехом.
Вернее, с полным отсутствием такового.
Лезвие меча Серафимы чиркнуло по лапам и брюху зверя, и тот повалился, покатился вниз по ступенькам, кувыркаясь и мерзко завывая.
- Чего ему от тебя надо? - недоуменно нахмурился Мьёлнир.
- А пень его знает… - с искренним недоумением вытянулось лицо царевны.
- И кто это? - с любопытством потянулся за блокнотом маг-хранитель. - Никогда не встречал ничего подобного, хотя некоторые исследователи утверждают, что в Нени Чупецкой…
- Какое-то порождение кошмара… - брезгливо попинал успокоившееся и упокоившееся у подножия лестницы маленькое чудище Олаф.
- Точно! - радостно прищелкнула пальцами Сенька. - Кошмара! Я как-то недавно, с месяц назад, или чуть больше, такое чучело во сне видела! Будто пошла я в лес - собаку пропавшую искать, заглядываю в дупло…
- Твоя собака любит прятаться по дуплам? - невинно уточнил Олаф.
- У меня вообще нет собаки, - окатила рыжего воина ледяным взглядом царевна и продолжила, как ни в чем не бывало: - …только оно, это стархолюдие, не одно было, их там пряталось не меньше полусотни, наверное, и как начали они все оттуда выскакивать, как начали выпрыги…
Чем закончился сон Серафимы - вопрос так и остался открытым, потому что в эту секунду на увлеченно слушающий о чужих кошмарах отряд обрушилась из ниоткуда волна своих собственных монстров.
- Берегитесь!.. - только и успела выкрикнуть Сенька, как, толкаясь и огрызаясь друг на друга, на спутников набросились такие твари, от которых простые исчадия хела бежали бы, поджав хвосты, жала и щупальца.
- Спиной к спине!!! - проревел Мьёлнир, и люди последним отчаянным усилием успели сдвинуться в оборонную формацию и встретить лавину клыков, рогов, когтей и жвал сталью и - в случае Адалета - слоновой костью.
Неописуемые монстры всех размеров, расцветок и покроев выскакивали из-под лестницы, вылезали из стен, выпрыгивали из закрытых дверей, сыпались с потолка и тут же набрасывались на притиснутых друг к другу в зале второго этажа нарушителей спокойствия и границ Нифльхайма.
Иванушка оказался между чародеем и отрягом, кинжал и меч наготове.
Вот из яростно пихающей, роняющей и грызущей ближнего своего толпы монстров вырвался бегемот на мускулистых паучьих лапах и кинулся на мага, щелкая коротким зубастым клювом. Искусный взмах Иванова меча должен был отделить зубы от клюва, а клюв - от чудища, но чудесный клинок снова прошел сквозь атакующего урода как сквозь воду, и оставил Адалета с ним один на один.
В порыве добраться до сына Гуннара, прямо на меч лукоморца прыгнул светящийся оранжевым рогатый волк… и снова чудовище и царевич будто оказались в разных измерениях. Хищные челюсти зверя вырвали клок куртки отряга перед тем, как тот развалил его надвое молниеносным ударом топора, заодно сбив шапку и едва не лишив головы Ивана.
Молот громовержца метнулся в накатывающийся на него горящий камень с отверстой пастью, взорвал его на мелкие кусочки, но, возвращаясь, безвредно просвистел сквозь рвущегося к Серафиме под копытами фиолетового дождевого червя очередного человекоядного кротозайца.
- Кольцо!!! Мьёлнир, примени кольцо!!! - отчаянно выкрикнул Иванушка, но бог грома, занятый с навалившимся на него огнедышащим великаном, только яростно прорычал в ответ: секунда, потраченная на извлечение артефакта, могла стать последней секундой его жизни.
Извернувшись, царевич ухитрился ударить нападавшего в колено острием меча, чтобы бог смог дотянуться до кольца, но, как и прежде, ни великан, ни он сам ничего не ощутили и не заметили.
Рыла, пасти, иглы, когти, шипы, бивни, зубы, слизь, стрекала, шкуры, чешуя, дубины и камни - всё смешалось вокруг медленно сжимающегося кольца постепенно выбивающихся из сил, израненных людей и громовержца, в то же время показательно игнорируя лукоморского царевича, а его выпады и удары приносили им не больше вреда, чем тени, или ветру, или воде в реке.
Всё это с каждой минутой напоминало больше всего какой-то страшный сон.
Кошмар.
Кошмар?..
Иван бросил меч в ножны, сунул кинжал за голенище, отошел в сторонку, свободно проходя сквозь тела самых жутких монстров, и задумался, обхватив голову руками.
Если это и впрямь ожившие кошмары, как признала своего Серафима, то не может ли это быть как-то связано с происшествием на третьем этаже? А если это была не непонятная случайность, а ловушка Хель? Если они там не просто упали без чувств, а уснули? А из спящего подсознания, или где там у людей и богов рождаются и живут кошмары, магия Хель извлекла чудищ и бросила их на нас? Причем каждый может поразить только своего! И то же самое - про чудовищ: каждое нападает только на своего… родителя?.. прародителя?.. А на меня никто не обращает внимания, потому что моих там нет, потому что я не уснул, потому что вчера я, спасибо заботливой Фригг и забывчивому Мьёлниру, выпил пол-литра "вырвиглаза"!
Была бы еще от этого какая-то польза другим!..
Их чудовищам нет ни конца, ни края, а я для них всё равно, что не существую, я ничего не могу сделать, ничего, ничего!..
Нет, надо думать, думать, думать! Иначе так мы простоим тут до возвращения Хель!..
Если доживем.
Но что делать?!..
Перебить их невозможно, сбежать, напугать, разогнать - еще невозможнее…
Разбить чары?
Кхм.
Перехитрить?
Кхм-кхм.
Но что…
Масдай!!!
Надо пригнать Масдая, забрать всех, и просто улететь - слава Богу, крыльев ни у кого из кошмаров нет!.. Доберемся до границы с Хеймдаллом, и заклятье Хель рассыплется там само по себе. Наверное. Но проверить стоит.
Эту мысль Иванушка додумывал уже на бегу.
С грохотом промчался он вниз, оскальзываясь на гладких костяных ступенях, выбил плечом замешкавшуюся дверь, вырвался во двор…
И остолбенел.
По отчаянно вопящему и размахивающему кистями ковру ползало стадо моли величиной с курицу и ее личинки с батон вареной колбасы.
Сквозь прогрызенные дыры просвечивали кремовые куполы черепов брусчатки.
- Масдай!!!..
В три прыжка, на ходу выхватывая меч, Иванушка достиг поедаемого заживо друга, яростно взмахнул клинком, рассекая прожорливых насекомых так и эдак… и со стоном опустил руки.
На моль его появление произвело не больше впечатления, чем на мостовую, на которой лежала обреченная жертва.
Иван заскочил на ковер, упал на живот, уцепился за край и проорал:
- Масдай, вверх и покрутись - может, они свалятся!..
После минуты высшего пилотажа с ковра свалились только двое: сам Иван и мешок с продуктами.
Оставшийся без человеческого присутствия Масдай бессильно рухнул рядом, стряхнув на мгновение потерявшую ориентацию в пространстве моль.
У личинок таких проблем не возникло.
- Иван, Иван, Иванушка, помоги мне, помоги, пожалуйста, спаси меня!.. Ты же всегда был хорошим мальчиком, ты не сорил, не ронял пирожки, не крошил печенье, не проливал чай!.. Ты умный, ты читаешь много, у тебя самая хитрая в мире жена, придумай же что-нибудь, умоляю тебя, придумай!!!..
С остервенением отчаяния набросился царевич с кулаками на отвратительных белых червей, но все его удары пролетали насквозь, словно это не они, а он сам был из своего собственного кошмара, где хотел, и не мог помочь тому, кто спасал его собственную жизнь не один десяток раз…
Кошмар.
Кошмар!!!
Не соображая толком, что делает, ибо времени с каждым промчавшимся мгновением у него и друзей становилось всё меньше и меньше, Иванушка кинулся к развязавшемуся при падении мешку и лихорадочно принялся вытряхивать его содержимое на площадь.
Хлеб, мясо, масло, туес с молоком, кузовок с остатками яиц, картошка…
Подхватив Масдая за кисти, он быстро подтащил его к месту последнего упокоения их припасов и принялся за дело.
Первыми в ход пошли яйца: бренные останки двух десятков отборных диетических были вывалены на охнувшего от изумления и возмущения Масдая и спешно размазаны по всей поверхности.
Потом настал черед масла: растаявший в горячем Хеле и подмерзший в холодном уродливый кусок на полтора килограмма был распределен по шатт-аль-шейхскому орнаменту не слишком равномерно, но добросовестно.
Далее последовало молоко, сухари, грудинка, шаньги…