- Ну… вот мы… и в безопасности… - ухмыляясь во весь рот, как тыква на Хэллоуин, опустился конунг на корточки и в изнеможении привалился к стене. - Пойди-ка… возьми нас теперь… хелово отродье…
В приютивших их стенах воцарилась полная тьма, изредка лишь нарушаемая сторожко пробегающими по набалдашнику посоха юркими синими огоньками.
- Пойдет и возьмет, помяни мое слово, дай только время… - кислый взгляд чародея загасил вспыхнувший было костер радости отряга, как ведро воды. - Если раньше тут с голоду не преставимся…
- Да ты чего, волхв! - снова сделал попытку приободриться юный конунг. - Тут же люди жили, ведь ели же они чего-то! Сейчас поищем… Посвети-ка!
С легкостью, будто и не было бесконечного кросса в противогазах по пересеченной местности, Олаф вскочил на ноги и при неохотно засиявшем тускло-желтом свете посоха сунул нос сначала в буфет, потом в ларь.
Доклад последовал скоро.
- Да тут еды всякой - на неделю хватит! Если экономить - на две! - довольно сообщил он, поворачивая к магу-хранителю удовлетворенно жующую физиономию.
- А потом? - ядовито полюбопытствовал старик.
- Потом?..
Физиономия застыла на полужевке и стала медленно вытягиваться.
- В смысле - потом?.. Как это - потом?..
- Потом - это через две недели, - услужливо сообщил Аладет.
Олаф попробовал проглотить недожеванное, не сумел, и с отвращением выплюнул в печку-плиту, подняв тучу золы.
Брезгливо поморщившись, маг щелкнул пальцами, и дверца плиты захлопнулась с укоризненным чугунным лязгом.
Воин сего демарша, казалось, не заметил.
- А разве… ты ничего не можешь придумать? - облизав сухие губы пересохшим языком, через несколько минут проговорил он.
Адалет возмущенно приосанился, выпятил пухлую грудь и вздернул торчащую из-под маски встрепанную бороду к утонувшему во тьме потолку.
- Естественно, могу! Что за нелепый вопрос! Могу!!!
- Ну, так что же тогда?!..
- А то, вьюноша бледный, - язвительно прищурился волшебник, - что всё, что я могу придумать, делится на две категории. Первая - то, что нужно реализовывать вчетвером как минимум. Я имею в виду систему амулетов. И вторая - то, на что у меня не хватает подручных материалов или инструментов. Еще вопросы есть?
Олаф, не будучи сильным ни в риторике, ни в экзистенционализме (Это только Иван на его месте сперва уточнил бы: "Это вопрос экзистенциальный или риторический?".), честно задумался.
- А, может, она повисит там - повисит, проголодается, и уйдет? - выдал еще один вариант развития событий он.
- Выглядывай, поглядывай, - раздраженно дернул плечом маг.
Рыжий парень снова серьезно обдумал сказанное, и от предложения отказался.
Нахмурившись и напряженно поджав губы, он вернул на место топор, со вздохом опустился на голые доски кушетки, подпер квадратный подбородок ладонью размером с пирожковую тарелку и погрузился в невеселое раздумье.
Взяв с готовностью отозвавшийся на прикосновение хозяина лиловым светом посох за середину обеими руками, Адалет медленно обошел по периметру их убогое убежище.
- Теперь мы узнаем немедленно, если оно попытается проникнуть сквозь щели, - угрюмо промолвил волшебник, утомленно присаживаясь рядом с конунгом.
- И это радует, - кивнул тот.
Старик подозрительно покосился на товарища по заключению, но, не обнаружив насмешки, слегка расслабился, тяжело навалился на прикрытую блеклым домотканым ковриком холодную каменную стену и прикрыл глаза.
Две недели пошли.
- А как мы узнаем, что оно всё еще снаружи? - помолчав минут десять из отпущенных двадцати тысяч ста шестидесяти, сформулировал, в конце концов, по-новому не дававший покоя старый вопрос Олаф.
Чародей сердито фыркнул из-под маски.
- Хорошо, специально для маловерных. Показываю.
Он недовольно поднялся, положил посох на воздух - трюк старый, но не перестающий изумлять и восхищать не избалованного лицезрением магии и магов отряга больше, чем любые иные чудеса волшебства вместе взятые - и сделал руками несколько несложных пассов.
- Посох будет перемещаться по комнате вокруг печки в поисках твари за стеной. Обнаружив, остановится. Набалдашник укажет на нее. Смотри, - ворчливо буркнул он, и с видом профессора, принимающего в пятнадцатый раз один и тот же зачет у двоечника, скрестил на груди пухлые ручки и демонстративно-рассеянно отвернулся.
Деликатное покашливание привлекло его внимание и заставило скосить глаза на молодого воина.
- А…Адалет… По-моему, ты… э-э-э… опять перепутал набалдашник с наконечником.
- Что?! - возмущенно взвился маг. - Опять?! Что значит - опять?!..
- Ну… в прошлый раз… ты…
- То было в прошлый! А это - сейчас! За кого ты меня принимаешь?! За старого, выжившего из ума склеротика?!
Простодушный Олаф хотел было ответить, но поглядел внимательно на чародея и вовремя прикусил язык.
Вместо этого он примирительно пожал плечами и ткнул пальцем в посох с таким видом, будто указывал на первоисточник всех бед на Белом Свете.
Посох уверенно висел в воздухе.
И набалдашник его не менее, а то и более уверенно, показывал на печь.
Забыв обижаться, волшебник открыл рот и вытаращил глаза.
- Эт-то еще что за ерун…
В комнатке вдруг резко повеяло холодом, погребом, и пахнУло гнилью.
Из щелей дверцы потянулись-полились, принюхиваясь и поглаживая воздух, тонкие черные гибкие струйки.
Сантиметровый чугун дрогнул и стал покрываться трещинами.
- БЕЖИМ!!! - взревели оба человека в голос.
Топор отряга и огненный заряд мага ударили в дверь одновременно.
Снося обугленные дымящиеся останки дубовых досок плечами, Олаф выскочил на улицу первым, за ним, отставая всего на шаг - чародей.
- Отойди подальше!!! - взревел Адалет, направил в сторону исковерканных обломков злосчастной двери свое оружие, и огненный мячик кометой вылетел из набалдашника, словно только этого и ждал.
- В сторону!!! - снова проорал старик, сместил прицел, и второй сгусток яростно плюющегося пламени ударил в крытую серой соломой крышу.
- Думаешь, поможет? - презрев все рекомендации - как мага, так и здравого смысла, зловеще поигрывая желваками и топорами и буровя синим, как все ледники его родины, взором занявшийся интерьер, рядом с Адалетом встал Олаф.
- Бежим, идиот!!!.. - рявкнул волшебник, вцепился в рукав отряга, надеясь увлечь его отсюда, но было поздно.
Словно в не изобретенной пока замедленной съемке пылающая крыша домика плавно приподнялась метров на десять, и вихрем разлетелась на огненную пыль и мириады искр.
Вслед за ней в разные стороны брызнули алеющими булыжниками стены.
- Ложись!!!..
Так и не разобравшись, кто первым выкрикнул сей полезный, но несколько запоздалый совет, оба человека бросились лицом на землю, прикрыли руками самое дорогое (Адалет - посох, Олаф - топоры), и замерли в неуютном ожидании прилета раскаленной каменюки по голове.
Жар от горящего дома, вернее, того, что от него еще оставалось, заставил их скрипнуть зубами, сбить дымок с тлеющих волос на макушках и задом-задом начать отползание, быстро переросшее в более традиционное отступление, а потом и отбегание.
- Гори-гори ясно, чтобы не погасло, - размазывая рукавом ровным слоем грязь по лбу и волосам над маской, еще не уверенно, но уже почти весело пропел Адалет.
- Кто к нам из печки придет, от печки и погибнет, - сурово приговорил юный конунг и бережно принялся рассовывать топоры по чехлам. - Ишь, как палит-то… Даже туман разогнало.
- Скоро туман разгонится сам, - оглядывая разрушения и повреждения, причиненные его новому балахону валянием в грязи под дождем из горящего мусора и добродушно похмыкивая, проговорил маг-хранитель. - Это существо - прелюбопытное, согласись, с точки зрения монстрологии и связанных с ней наук - вырабатывало его. Не будет твари тумана - хорошая погода установится над… э-э-э-э… э-этой страной, не успеешь и глазом моргнуть.
- Это она, дура, удачно в печку залезла, - растягивая отвыкшие губы в кривоватой ухмылке, проговорил отряг.
- Вот тебе, заодно, и ответ на вопрос, что она будет делать, когда проголодается, - хитро прищурился маг.
- Не знаю, что там ваша… мастрология… говорит про ее начинку, а только мозгов у нее нет, это теперь веслу понятно, - подытожил Олаф с видом ведущего туманного твареведа Белого Света и решительно отвернулся. - Пойдем. Надо лукоморцев искать. Поди, уже в гостинице сидят, сушатся, мясо с картошкой жареной наворачивают…
- Пойдем, - при мысли о мясе с жареной картошкой моментально согласился Адалет.
Кострище за их спинами стремительно догорало - камень, что ни говори, материал не горючий, а скудной пастушеской обстановки и на минуту хорошего фейерверка было маловато.
Оглушительно пощелкивая, будто пастушескими бичами, быстро остывали чудом оставшиеся на месте закопченные булыжники фундамента.
Черно-алым одиноким перстом вопиющего в пустыне в мутное небо вздымалась громоздкая и грузная печная труба.
- Гляди-ка ты, уцелела, - оглянувшись, рассеянно заметил отряг. - Хороший мастер клал… на хорошее дело. Ни дна ей, ни покрышки.
Имея в виду сейчас, конечно, не трубу, а то, что в ней сдохло, Олаф сосредоточенно сорвал и выбросил маску, сплюнул себе под ноги, сдвинул шлем на затылок и зашагал прочь.
- Хороший… - меланхолично согласился маг, вспомнил про картошку, ускорил шаг, и вдруг остановился, словно наткнувшись на другую хорошо сложенную печку.
- Что случилось? - с недоумением оглянулся на старика конунг.
- Вероятность, конечно, ничтожна, но если… - медленно обернулся и начал было говорить чародей, как вдруг печь задрожала, камни ее посыпались, будто не скрепленные надежным раствором, а сложенные как попало друг на друга, и на месте выстоявшей в горячем хеле магического пламени печки не осталось ничего…
Ничего, кроме неспешно расширяющегося и обрастающего черными гибкими нитями сгустка мутноватой тьмы.
- К-кабуча… Кабуча бука мача чучундло…
Маг лихорадочно оглянулся в поисках какой-нибудь еще неприступной избушки поблизости, но кроме догорающего дровяника и кривоватого навеса для сена других строений бедный пастух завести не успел.
- Бежим!!! - выкрикнул маг.
Отряг всё понял правильно, подхватил чародея подмышки, закинул на плечо, отмахал в мгновение ока несколько метров… и встал.
- Маска!!!..
- Сейчас!!!.. - вскинул посох Адалет и левитировал в свою вытянутую руку отброшенный минуту назад в куст прошлогодней лебеды ставший вдруг жизненно необходимым кусок черной ткани.
Вернее, в то место, где только что его вытянутая рука находилась.
Потому что, не расслышав или недопоняв своего седока, ражий воин яростно выкрикнул: "Успеем!.." и развернулся, чтобы забрать повязку самостоятельно.
Первое, что бросилось ему в глаза, был тот самый кусок грязной прожженной материи.
От неожиданности конунг выпустил Адалета, схватился за топор, покачнулся, оступился, нога его угодила в выбоину на дорожке…
Когда секунду спустя Олаф вскочил на ноги, воинственно скаля зубы и размахивая топором, туманная тварь была уже метрах в пятнадцати от них.
Не спуская кровожадно горящего взгляда с надвигающейся тени, отряг наугад выбросил руку в сторону волшебника, схватил его за шкирку…
И тут запах гнилого болота и промозглого холода ударил ему в ноздри.
- Ада…
Окончание имени мага и звон и грохот падающего тяжеловооруженного тела слились в один звук.
- Проклятье!!!.. - взревел чародей, вскинул посох и принялся неистово посылать в рыхлое колышущееся брюхо цвета сажи один пылающий заряд за другим.
Чудовище передернулось, словно от отвращения или раздражения, слегка замедлило ход, но не остановилось: похоже, огонь, даже волшебный, мешал ей не больше, чем пауты человеку.
Но что тогда?!..
И вдруг чародей ахнул.
Вода!!!
Как оно шарахнулось от воды, когда лукоморцы свалились в ручей!!!..
- К-кабуча!.. - отчаянно выкрикнул маг и вскочил, рыча сквозь зубы слова древнего заклинания четырех стихий - единственного, содержащего воду и пришедшего на ум в такой миг.
Посох послушно отозвался мощной и точной струей огня, потом воды, затем - к отчаянию мага - воздуха, песка, и снова огня и воды. Чудовище вздрогнуло, будто от боли, взмахнуло панически щупальцами, словно пытаясь защититься, попятилось назад…
- Ага, получи, кабу…
И вдруг туманный монстр с нежданным проворством метнулся вбок, с легкостью обходя торжествующего почти победу чародея с его импровизированным пескоструйным огнеметным водометом, свирепо вытянул щупальца, как копья, и бросился в атаку.
- А-а-а-а-а!!!.. - подскочил маг, хлещущий песком посох наперевес, заслоняя собой неподвижно глядящего в затянутое туманом небо рыжего парня. - К-кабуча!!!!!..
И тут…
- ЛОВИ!!!!!!
И под ногами, пригвоздив разодранный и обвисший подол балахона, в грязь вонзилась стрела.
К которой был накрепко привязан амулет.
Его амулет.
Не разбираясь в тонкостях доставки и ассортимента, чародей как безумный схватил трясущимися пальцами наделенный магической силой камень вместе со снарядом, вскинул над головой и хриплым срывающимся голосом исступленно проорал ключевые слова заготовленного вчера ночью заклинания.
- …Тамам!!!!!!!.. - выкрикнул он в то мгновение, когда черные струящиеся нити коснулись его груди, и ослепительно-белая невесомая огненная сеть неожиданно вспыхнула в воздухе, прочерчивая в тумане снежно-жгучие линии, протянулась от его засиявшего алым амулета направо и налево, к другим таким же волшебным камням, и обрушилась гильотиной на замершую в испуге и недоумении обрюзгшую смрадную тучу, рассекая ее, дробя, деля на мелкие кусочки, на осколки, на черную, мерзкую зловонную пыль.
- Ур-ра-а-а-а-а-а-а!!! - грянул из-за оседающего черного облака громовой клич победы, и Адалет сквозь прищуренные, слезящиеся от вони и гари глаза увидел Ивана, неугомонную супругу его, и…
- А этого-то друга ситного вы откуда взяли?!
Осторожно обходя отвратительное черное пятно на так и не успевшей отрасти весенней траве, к чародею и неподвижному отрягу быстро стали пробираться с трех разных сторон - как он и учил утром - лукоморцы и их проводник.
- Это не мы его, это он нас… взял, - улыбаясь, как сто вамаяссьских дипломатов, Иванушка обнял смущенного и заробевшего багинотца.
- Вылезли мы из воды, глядим - горит что-то в тумане. Мы, естественно, сразу туда. И тут слышим - за спиной вроде копыта стучат по земле. Оборачиваемся - витязь наш багинотский во весь опор как на пожар несется, - подхватила историю Сенька.
- Да я не "как"… я на пожар и несся… Думал, это вы там чего подожгли… Иначе как бы я вас в такой мгле отыскал…
- Правильно думал, - одобрительно кивнул чародей, на минуту отрываясь от осмотра недвижимой, но всё понимающей двухметровой фигуры у самой границы смрадного пятна. - Видимых мне повреждений нет, в сознании… Замечательно. Вывезем на чистый воздух, и всё пройдет за десять минут. Держись, парень, не дрейфь.
Олаф с трудом поднял и снова опустил потемневшие от отравы и напряжения веки, охотно соглашаясь не дрейфить и держаться.
Лукоморцы возрадовались.
Удовлетворенный, Адалет снова перевел взгляд на Гуго.
- А куда ты, мил человек, от нас тогда подевался? Мы уж подумали… чего не того?..
Проводник покраснел и потупился.
- Я… меня лошадь понесла… А потом… потом я нечаянно оказался рядом с мерином его премудрия… и увидел, что мешочек с амулетами остался у седла… и… и…
- И он подумал, что его нужно немедленно доставить нам, - почти с родительской гордостью закончил, сияя, за окончательно стушевавшегося паренька Иван.
- А чего ж ты его вместе с конем-то приволок? Отвязал бы, и дело с концом, - заметив у навеса привязанного рядом с лошадью Гуго мерина, подивился маг.
Воцарилась неожиданная тишина.
Наконец, багинотец еле слышно выдавил:
- У меня… р-руки… т-тряслись…
- Ну, герой!..
Дружный гогот огласил окрестности пастушьего дворика.
И громче всех хохотал сам проводник.
Отсмеявшись всласть, словно переплавив, перетопив всё нервное напряжение и страхи утра, люди стали собираться в обратный путь.
Кони были отвязаны, и беглому мерину, как самому крепкому из двоих, к его вящему неудовольствию, был доверен всё еще неподвижный, но уже вовсю ухмыляющийся и моргающий конунг.
На лошадь багинотца были навьючены топоры, мечи и плащи, и мирная флегматичная кобыла сразу обрела вид воинственный и пугающий.
- Ну, двинулись, ребятушки, - снимая, наконец, с лица надоевшую маску, удовлетворенно проговорил волшебник. - Дивиденды получим, переоденемся, пообедаем - и вперед. Что-то мы с вами подзадержались тут, не находите?
Ребятушки находили, и хоть после переодевания и обеда в глубине души они не возражали бы и против отдыха, но спорить с магом-хранителем никто не стал.
Время не ждало.
Осторожно ступая по изрытой огненными мячами земле, кони и люди двинулись на северо-восток под чутким руководством улыбающегося как отсутствующее сейчас солнышко багинотца.
- Это вы на самый дальний выгон попали, в хозяйство дядюшки Бруно, - с удовольствием принялся объяснять победителям тени тумана оживший проводник.
- Багинотского? - рефлекторно уточнила Серафима.
- Нет, что вы! - рассмеялся Гуго. - Дядюшки Бруно - пастуха. Он весельчак у нас. Не поленился, сам указателей наделал, стрелок - "К Бруно Багинотскому". Чинуши, конечно, визжали по этому поводу как поросята недорезанные, но ведь не поспоришь! Бруно - его имя, живет он в Багиноте, значит, куда ни кинь - везде Бруно Багинотский выходит! Единственное, на что они смогли его убедить - это поставить кавычки.
- Я бы таких весельчаков… - почти шутливо пробормотала царевна, но тут же сочувственно хмыкнула. - Знал бы он, что накликанные его вывеской гости сделают с его же избушкой, зарекся бы шутить.
- Он-то? - долговязый паренек покачал головой. - Не-а. Он не зарекся бы. Он у нас такой.
Иван улыбнулся благодушно - то ли настойчивости неизвестного пастуха, то ли своим мыслям, поглазел по сторонам, задрал голову и принялся придирчиво изучать потолок из молочной мути над головой.
- Что там? - полюбопытствовала Сенька и, не дожидаясь ответа, подключилась к созерцанию невидимого неба.
- Смотрю, не пропадает ли уже туман, - не опуская головы, гордо пояснил супруг.
- Не думаю, что это случится так скоро, - как бы дивясь нетерпению молодежи, качнул растрепанной седой головой ветеран оккультных наук. - Туман обязательно рассеется, но как обычное явление природы, то есть, под напором естественных факторов, таких, как солнечный свет, дождь, ветер…
- А, по-моему, - увлеклась выглядыванием перемен в погоде Западного Багинота и Серафима, - он уже стал чуть пореже. Вон там, справа.
- И слева! - радостно присоединился к самозваным метеорологам Гуго.
- И сзади!.. - с радостным удивлением подметил Иванушка.
Недовольный таким фривольным поведением местной погоды, Адалет критически оглядел упомянутые направления и был вынужден согласиться.