- Повелитель, она… - замирает удивление.
- Ваш-ше высоч-чество, - шипит восхищение.
Его высочество смерть? Романтично. Никто не удостаивался такого уничтожения. Но тут же отбрасываешь нелепую мысль. Ты не готова, так многое нужно сделать, столько желаний…
Незнакомец обретает сущность, размытый образ формируется в четкий. Длинные темные волосы спускаются к плечам влажными колечками, тигриные зрачки наблюдают за тобой со спокойной уверенностью, задерживаешь взгляд на трех веснушках на его носу, перебегаешь к небритому подбородку. Узнавание молнией рассекает прошлое, но ты не веря, переспрашиваешь:
- Дон?
И хищник суживает глаза, всматриваясь в твои черты и произносит едва слышно:
- Вилла?
Шикает на бестелесных, заставляя разлететься по сторонам, помогает тебе подняться, и обнимает крепко, как в детстве. И ты обнимаешь в ответ, и смеешься сквозь слезы и благодаришь жуткий сон, потому что увиделась с тем, кого давно нет, и с кем не успела проститься.
- Дон, - повторяешь, и других слов не нужно.
Он поймет невысказанное, как бывало всегда, потому что даже смерть не убивает детскую дружбу.
- Вилла, - прижимает сильнее, и ты чувствуешь, что теряешь сознание. Или просыпаешься? Кричишь, просишь его остаться, просишь, чтобы не уходил снова, и сквозь дрему слышишь клятву:
- Я буду рядом, когда ты проснешься.
И веришь. Он не может предать. Он мертв, услужливо напоминает кто-то. Да, мертв, соглашаешься, но он настоящий и никогда не нарушит клятвы.
***
Если бы не Дон, сидящий рядом, Вилла бы решила, что сон продолжается.
- Привет, - он улыбнулся, чмокнул в щеку, - я уже подумывал, придется устраиваться на ночлег посреди улицы.
- Я выросла с тех пор, как мы виделись в последний раз, поэтому не спрашиваю, почему ты просто не перекинул меня через плечо и не отнес в безопасное место.
- Здесь безопасно, - заверил Дон.
- А бестелесные?
- Тебя не тронут. - Он поднялся, помог встать. - Пойдем?
Вопросов крутилось множество: кто сейчас Дон, что с ним случилось, что будет с ней, но Вилла боялась их задавать.
- Последние три дня я только и делаю, что сплю и ем, - пожаловалась, шутя.
Он крепче сжал ее руку, заглянул в глаза.
- Проголодалась?
Она кивнула, и получила очередную улыбку. Перед Доном никогда не было необходимости притворяться, и хотя они не виделись больше десяти лет, в отношениях ничего не изменилось. Он - ее друг, лучший, единственный, самый верный, Дуана - подруга, и познакомились они с ведьмой уже после смерти Дона, поэтому не считается.
Смог клубился у ног, и она не видела, куда ступает, просто шла следом за Доном, и знала, что теперь все будет в порядке. Навернулись глупые слезы - так бывает, когда долго боишься и приходит добрый волшебник, который хочет возиться с твоими проблемами. Дон - ее личный волшебник, он всегда был рядом, только один раз сбежал. Навстречу собственной смерти.
И снова отбросила тревожные мысли: как можно чувствовать тепло его ладони, если он мертв? Как может улыбка сиять искренностью, как прежде? Она не хотела спрашивать друга о его смерти, но могла спросить о своей:
- Я жива?
- Да, - ответил, не раздумывая.
Вздохнула свободней. Жива. А Дон…
- Я говорил: тебе нечего бояться.
И Дон жив, она откинула информацию о его смерти, поставив мысленно галочку "не было", и вдруг поняла, что не помнит подробностей. Дон всегда был рядом, и последнего дня, полного разочарования и потоков слез, последнего дня не было!
Тревога щупальцами раскинулась в сердце, но радость от встречи ее усмирила. Не сейчас, нет, убирайся!
- Я люблю тебя, - сказала не в тему, просто боясь, что не успеет сказать. А вдруг? Почему боялась - не помнила. Дон прошел несколько метров, остановился в задумчивости у кованой двери трехэтажки, и повторил, как эхо:
- Я люблю тебя.
Вздрогнул, будто от неестественности, которая отразилась в голосе, сменил тему:
- Не отходи от меня ни на шаг. Что бы ты ни увидела, не кричи и не бойся. Ты должна запомнить одно правило: если меня нет рядом, если ты встретилась с незнакомой сущностью, и чувствуешь опасность, скажи, что принадлежишь мне.
- Принадлежу тебе?
- Потренируйся, - улыбнулся, как сорванец. - Ну-ка? Скажи сейчас, потешь мое самолюбие.
- Дон, ты шутишь.
- Раньше ты говорила, что у меня нет чувства юмора.
- Я врала.
- Ну, так соври сейчас. Ну?
- Это так важно?
- Нет, но мне будет спокойней, если ты произнесешь то, что я просил.
Вилла поморщилась, но повторила:
- Я принадлежу тебе, доволен?
- Да.
Дверь со скрипом приоткрылась. На пороге караулил зверек, похожий на белую перекормленную болонку, с той разницей, что был сантиметров на тридцать выше, стоял на задних лапах, скрестив передние на груди, и бросал укоризненные взгляды на пришедших.
- Боже! - изумилась Вилла, потянувшись к нему. - Какая прелесть!
- Не прикасай…
Вилла присела на корточки, погладила зверька за ухом. Тот ощетинился, округлил еще больше глаза-блюдца, раскрыл зубастый рот, словно готовясь укусить, потом вдруг замер и сел на задние лапы.
- Какой хорошенький! - Вилла обернулась к померкшему другу. - Как его зовут?
- Спроси сама, - буркнул тот вовсе недружелюбно и зашел в дом, оттеснив зверька с порога. Зверек шикнул ему вслед и прильнул к руке Виллы.
- Пушистик, и как ты его терпишь? Абсолютно невыносимый характер.
- Да уж, - согласился пушистик и подмигнул.
Вилла рассмеялась. Удивительный день: сначала жаркие объятия у обрыва, необъяснимый поступок несостоявшегося любовника, невообразимый полет (другого объяснения не было) на ветвистое дерево, встреча с умершим почти десять лет назад лучшим другом, заброшенный дом, в который он ее привел и говорящий зверек в придачу.
- Тебя как зовут?
Зверек отступил на шаг, изобразил поклон и представился:
- Чупарислиодиусс.
Это выглядело напыщенно и смешно, но темные большие глаза, - похоже, они у него не округлились, а всегда такими были, - предупреждали смех. Да и мохнатые брови уже сдвинулись на всякий случай.
- А если Чуп? - предложила Вилла, вспомнив название карамели. - Не против?
- Чуп? - подозрительно переспросил зверек. - Это же так…
- Красиво, - подсказала Вилла.
- Просто, - усомнился зверек.
- Легко запоминается.
- В том-то и дело, что слишком легко.
Зверек потер задумчиво подбородок, чем напомнил Невилла. Не думать о драконе, - приказала себе, потому что мысли о драконе переключались на Адэра.
- Зато никто ни одну буковку не перепутает, - выдала козырь Вилла.
- Пожалуйте в дом, гости дорогие! - Чуп отошел в сторону, изобразив очередной поклон. Тут же забежал вперед, показывая дорогу; лестница вывела на третий этаж. - Немного не убрано, мы не рассчитывали, два других этажа… ну… на ремонте. Крайне редко кто-то… посторонний решается переступить порог этого дома.
Судя по увиденному, Чуп говорил правду. Внутри дом выглядел еще менее привлекательно, чем снаружи. Пыль слоями - практически на каждом предмете мебели, огромные картины в треснутых рамах, на полу - ковролин, изъеденный молью, люстры с искореженным цоколем, массивные канделябры с угасающими свечами, потухший камин. И Дон, наблюдающий за сумраком из окна с разбитыми стеклами. Уж лучше, действительно, просто дыры, как в Наб, чем осколки.
Вилла остановилась рядом с ним.
- Скоро буду, - отчитался Чуп, скрываясь за дверью.
- Это твой дом?
Дон кивнул.
- А помнишь, мальчишкой ты мечтал о собственном большом доме? Говорил, что как только заработаешь на такой, обязательно пригласишь меня. Сбылось. Я у тебя в гостях.
- Это ненадолго.
Ну, вот, почувствовал, что ее тянет в Анидат, и она не хочет задерживаться в этом городе. Разве что…
- Ты можешь уйти со мной?
Дон обнял за плечи, прижал к себе. Он был высоким и раньше, а сейчас вырос до невозможности, выше ее на голову или две. Бывают, бывают окружные пути, и реальность бывает окружная. Он жив, он рядом, он… Черт, она что-то путает, конечно, он жив и конечно, он рядом. Они никогда надолго не разлучались.
И уходить расхотелось. Зачем? Мама всегда любит и всегда ждет, но она взрослая и сама принимает решения. Погостит какое-то время у Дона, он так хотел собственный дом, а потом вернется.
- Кто следит у тебя за порядком?
- А что? - насторожился вернувшийся зверек. Он как кот потерся мордашкой о ее ногу. Вилла присела, почесала его подбородок, тот довольно зажмурился.
- Перестань, это не поросенок, - мягко упрекнул Дон. - Знала бы ты, на какого монстра растрачиваешь ласку.
- Да прям, - нахохлился зверек и тут же оскалился для Виллы.
- Если вы меня покормите, я помогу с уборкой.
- Вот еще! - Чуп рассерженно топнул ножкой. - Просто скажи, что хочешь есть, а гонять пыль по углам не нужно, здесь чисто.
- Тогда о какой пыли ты говоришь?
Зверек насупился, раздумывая, и выдал безупречную версию:
- О той, которая просто скрывает немножечко чистоту.
- Повар - Чупарислиодиусс, так что если ты сильно голодна, уступи ему в споре. Или он выиграет, или… он выиграет, замучив тебя своими доводами. Не напором так измором - это про него.
- Между прочим "про него" тоже в этой комнате, - вступился за себя зверек.
Голод или истина? А, ладно, у живота своя правда. Вилла надеялась, что чистоту столовых приборов ничто не будет прикрывать даже немножко.
Картошка в мундирах и соленые огурцы в трехлитровой банке - вопрос со столовыми приборами отпал сам собой, ела руками, а Дон и Чуп внимательно наблюдали, причем зверек сглатывал всякий раз, когда Вилла откусывала очередной кусочек.
- Что ты делаешь в городе?
Она не решилась заговорить о важном, и это сделал Дон. Он никогда не оставлял вопросы на завтра.
- Длинная история.
- Расскажи.
Вилла покосилась на Чупа, тот ощетинился:
- Можно подумать!
Отвернулся к окну с разбитыми стеклами, но из комнаты не вышел. И правда, согласилась Вилла, какая в принципе разница, пусть слушает, все равно так стыдно, как перед Доном, ей вряд ли будет.
Она, смущаясь, рассказала о ведьме, которая отправила ее в Наб, о знакомстве кое с кем, кто толкнул с обрыва, такие подробности, как имена и причину перемещения из Анидат, не уточняла. Надеялась, Дон избавился от дотошности.
- Зачем ты перенеслась в Наб? И как зовут того, кто тебя сбросил?
Нет, не избавился.
- Понимаешь… - она запнулась, набрала в легкие побольше воздуха и второй раз за день сиганула вниз, но уже по своей воле. - Как тебе объяснить… в общем, я все еще девственница…
Чуп потерял интерес к разбитому окну, присвистнул от неожиданности, Дон мягко попросил продолжить.
- Ведьма сказала, что тот, кто мне нужен, в Наб, и я перенеслась через зеркало. А он…
- Кто он?
- Адэр.
- Вместо того чтобы ликовать и носить тебя на руках, выбросил как мусор.
- Типа того.
Чуп почистил картошину, дал Вилле. Она вцепилась в нее, как в спасительный круг, а глаза щипало от непролитых слез обиды.
- У тебя нет повода для расстройства, - помолчав, сказал Дон, и утешительно сжал ее ладонь. - Чупарислиодиусс покажет тебе твою комнату.
- Мою?
- Я уже подготовил, - похвалился Чуп.
- Пока Вилла будет отдыхать, - продолжил Дон, - доставишь приглашение троим из первого списка. Сегодня у нас праздничный ужин.
- Так скоро? - расстроился Чуп.
- В приглашении внеси пометку, чтобы не приходили голодными. Я не хочу смотреть на их жующие челюсти, я хочу познакомить их со своим другом.
- Интересно, кто это в городе меня не знает?!
- Не заводись.
- А какой смысл приходить на ужин сытыми? - в свою очередь удивилась Вилла.
Дон посмотрел в глаза, долго молчал, удерживая взгляд и честно, как всегда, признался:
- Смысл в том, Вилла, чтобы мои гости не съели тебя.
Глава № 7
Из окна открывался вид на пустынную улицу с двумя фонарями, шатким мостиком цвета соломы над большой грязной лужей, плюющейся смогом. Рядом толпились заброшенные трехэтажки, как та, в которую привел Дон: ржаво-коричневые, с выбитыми стеклами, облупившейся мелкой плиткой и распахнутыми лопастями вместо дверей.
Город с романтическим названием вызывал единственное желание - удрать из него, а вопли бестелесных вдохновляли удрать как можно скорее. Рядом с Доном не было страха, сомнений и беспокойства, возникало ощущение, будто Вилла только сюда и стремилась, но стоило остаться одной, мрачные мысли нахлынули тропическим ливнем. И молнией ударила одна из них: Дон мертв!
Дверь приоткрылась.
- Не спишь?
Не было замка или шпингалета, но Дон всегда появлялся без предупреждения, редко - через двери; чаще выбирал окно. В груди защемило, когда он, по-мальчишески улыбнувшись (как раньше), похвастался, что достал для нее одежду. На узкую, выгибающуюся старыми пружинами, кровать легли потертые джинсы, разношенная футболка, увенчалась композиция кроссовками с ободранными носами.
- Прости, все, что нашел.
- Спасибо, белый халат как-то не рассчитан на длительные путешествия.
- Он не белый.
Фонари, подсматривающие в окна, отбрасывали желтые тени на лицо Дона, отчего оно казалось восковой маской. Надо бы включить свет в комнате, подумала отрешенно, но не пошевелилась, потому что выключатель был возле Дона, а его глаза выглядели беспокойными тенями на застывшем лице. Чудилось, неверное движение - и метнутся к тебе; представила жуткую картину переползающих по тряпичному коврику глаз, и содрогнулась.
Дон шагнул к ней.
- Вилла?
Сделала шаг назад.
- Сколько тебе лет, Дон?
- Я как прежде, старше тебя, здесь ничего не изменилось.
- Зачем ты пригласил гостей, если они могут…
Хотела сказать "могут меня съесть", но язык притворился парализованным.
- Не посмеют, - отрезал Дон, и тени в глазах запульсировали. - Ты принадлежишь мне, помнишь?
Ей не нравилось, если кто-то из мужчин пытался командовать или строить из себя собственника, но Дон - друг, и заявление прав выглядело естественно, тем более что было обоюдным. Ни одна корри не становилась между ними, а если пыталась, Дон быстро от нее избавлялся.
- Иди ко мне, - раскрыл объятия.
Подавив вздох непонятного сожаления, Вилла прильнула к нему. О каких сожалениях речь? Она принадлежит ему, он принадлежит ей. Это нормально, правильно. Господи, какие пустые мысли навязчиво лезут в голову. Дон рядом, вот главное. Разве не об этом она мечтала, когда произошло… когда он…
Сформулировать фразу до конца не получалось - мысли накручивались, путались.
- Пожалуйста, переоденься, я ненавижу этот халат.
Вилла с удивлением осмотрела себя.
- Мне он тоже не нравится. Длинный, не первой свежести, будто сто миль в нем пробежала. Откуда он взялся? Не верю, что он мой.
- Сними его, и я выброшу.
Вилла повернулась спиной к Дону, скинула халат, переоделась. К кроссовкам просились носки, но капризничать глупо: если бы они были, Дон не забыл принести. Но вдруг оторопела: ей уже не пятнадцать, и переодеваться при мужчине, по меньшей мере, неприлично, даже если мужчина - твой друг. Обернулась. Дон стоял к ней спиной, всматриваясь в ночь за окном. Фух. Стала рядом. Возможно, город когда-то можно было назвать красивым, с натяжкой, конечно, но то ли ураган по нему пронесся, то ли сто лет забвения, сейчас он выглядел запущенным, безлюдным, отторгающим.
На фоне утопии изредка пролетали цветки синих ромашек, и шарахались от бестелесных, которые пытались их догнать. Если везло, ромашки устремлялись вверх, кружили в радостном танце, а после, будто устав или смирившись, опускались в смог и ждали, пока их найдут.
Необычный город, еще менее светлый, чем Наб, или так казалось из-за дыма, стелящегося по земле и ромашек, которым бестелесные отрывали стонущие лепестки? Игра воображения, отмахнулась Вилла, так же как и кричащие фонари - не бывает, поставила мысленно галочку, и перестала какое-то время слышать терзания ромашек.
- Странный дым, - сказала задумчиво, - чем ближе к ночи, тем выше поднимается, даже неба не видно. Наб тоже звездами не сверкал, но все же…
Оборвала себя, меньше всего хотелось вспоминать Наб.
- Звезды показать не могу - увы, - улыбнулся Дон, - а прогулку по небу обещаю.
- Ой, нет! Я налеталась за последнее время.
Дон рассмеялся.
- Пешую прогулку.
- Пешком на небо?
- Пешком по небу, - поправил Дон и открыл секрет: - Вилла, в этом городе небо под ногами. То, что ты принимаешь за землю - небо, а дым - облака. В зависимости от погоды они меняют цвет.
- А если идет дождь, зонтиком прикрываться снизу?
- Говорят, дождь в городе пойдет, если император простит его жителей. Но кто-то уверил его, что такого города нет, и вряд ли он станет думать о том, чего нет, поэтому…
- Вечное лето?
- Вечное проклятие.
- Ты проклят?
Дон рассмеялся, но сквозь смех проступила горечь.
- Нет, конечно, я ведь снова встретил тебя. Пойдем, познакомлю со своими заместителями. Я могу подолгу отсутствовать, не хочу, чтобы хоть что-то угрожало тебе в городе.
Вилла пыталась возразить, что ни к чему суета, и знакомство это, все равно надолго оставаться не планирует, но Дон назвал ее трусихой, и споры прекратились. Да, трусиха, а кто бы не опасался познакомиться с теми, кто может тобой поужинать?
Они зашли в столовую, и Вилла крепче стиснула руку Дона. Расплывчатые существа наблюдали сверкающими глазами оттенков синего - от насыщенного, ближе к лиловому, до почти хрустально-белого.
А колени - самые настоящие предатели, дрожат и подгибаются у всех на виду, и сердце выбивает сумасшедшую дробь, заполняя мертвую тишину в комнате.
Мертвую…
Покачнувшись, Вилла почувствовала руку Дона на талии; приобнял, погладил, утешая, и сбил напряжение, начав говорить:
- Это Вилла. Я хочу, чтобы каждый в городе знал, что она принадлежит мне.
Вопросительный взгляд в ее сторону, рука Дона сжала талию - Вилла кивнула. Существа не произнесли ни слова, один подошел, пытливо рассматривая ее. Испытание? Пренебрежение? Вилла не видела его лица, но уступать не хотела, сдавать позиции без боя не в ее правилах. Обманный маневр - да, а бегство или прятки только для разминки.
Она высвободилась из объятий Дона, на секунду отвела взгляд, собирая пошатнувшуюся волю, и посмотрела на существо в упор. Черты его стали четче, и через несколько секунд сформировались полностью. Мужчина, высокий, худой, длинные черные волосы до талии (ух, ты!), черные брюки и пиджак на голое тело, запястья в массивных фиолетовых браслетах под цвет глаз.
- Аббадон, - представился.
Вилла едва справилась с изумлением. Странно, минуту назад расплывчатый образ, а сейчас четкий, яркий и сногсшибательный. Да за такие волосы, как у него, многие легал вырвали бы себе перья.