* * *
Маленькое войско Орина тронулось в путь на следующее утро - в поход против черной магии, дабы наконец лицом к лицу встретиться с монстром, которого прежде видел лишь один человек.
Иллес дивился на Тайс - она уже не возмущалась и не ругала его. С утра она быстро позавтракала, не сказав почти ни слова, затем легко и быстро взобралась на лошадь и вместе с Иллесом выехала через западные ворота. Юноша заметил, что на поясе у нее висит кинжал - который раньше принадлежал Боларду - но не осмелился спрашивать, почему Тайс стала носить его… сейчас такие вопросы были бы неуместны.
Орин возглавлял войско; слева от него ехал Болард, справа - Конан.
Когда тысяча всадников проезжал через город, в окнах иногда появлялись серые лица. Но никто не остановил и не окликнул воинов; когда войско прогарцевало по улицам и скрылось из глаз, люди прикрыли окна ставнями и вернулись в свои темные комнаты - чтобы снова погрузиться в полную апатию.
К западу от Сафада холмистые равнины и поросшие травой луга постепенно сменялись все более густыми лесами. Эти территории еще не были освоены кофийцами, и к западу леса пере-
ходили в болотистые равнины. Между Аргосом и Кофом протянулся невысокая горная цепь - именно здесь брал начало ручей, который в конце концов рекой впадал в Море Запада; но эта безымянная река лишь вначале имела извилистое русло, ближе к западу, где начинался полоса болот, она текла вяло. Болотистые равнины не отличались большими размерами - караваны и вооруженные войска пересекали их за несколько дней; тем не менее эти места пользовались дурной славой и считались пристанищем смерти, чумы и всего нечистого. И именно здесь, как сообщил Болард Орину, Усхор воздвиг свою крепость, которая стояла на вершине небольшого утеса, выдающегося из скалы - на другом конце этой реки, еле текущей среди мрачных, смертельно опасных трясин.
Через день Орин со своим войском достигли границы лугов. Они разбили лагерь и с удобством устроились под прикрытием деревьев, у самой кромки леса.
Настроение войска не было подавленным - скорее, людьми владела сосредоточенность перед битвой, но вокруг костров не было слышно ни шуток, ни песен, ни даже обычных дружеских разговоров. Жизнелюбивый киммериец, на которого подобная атмосфера действовала угнетающе, вскоре понял, что не сможет так просто заснуть, и решил немного прогуляться в окрестностях лагеря. Оседлав коня, он предупредил часового о том, что скоро вернутся, и галопом полетел в ночь.
Он гнал лошадь до тех пор, пока не достигла небольшого леса, покрывавшего склон холма. Спешившись, он повел лошадь к ручейку, затем привязал его к кусту, а сам уселся под высоким деревом.
Сквозь чернеющую листву и сучья виднелись звезды, сиявшие в ночном небе. Из-за серого облачка выплыла луна и залил серебряным светом обширные луга, поросшие травой, и сложил странный, трепещущий узор на мягкой траве, у самых ног.
Какой-то шум внезапно заставил северянина насторожиться. Придерживая рукоять меча, Конан вгляделся и увидел, как в его сторону со стороны лагеря скачет всадник. Насторожившись, он встал спиной к дереву - чтобы оно защищало его, если придется драться - и принялся ждать.
Вскоре всадник оказался совсем рядом. Узнав ночного гостя, киммериец выступил ему навстречу. Барону Орину, похоже, также не спалось в этот вечер…
- Ищешь уединения? - спросил он правителя Сафада. Если тот хотел побыть в одиночестве перед, завтрашней битвой - киммериец не стал бы ему мешать. Но Орин покачал головой в ответ:
- Благодарю тебя, но нет, дружеский разговор и совет мне сейчас нужнее. Часовой показал, куда ты направился… я нарочно поехал за тобой.
С этими словами барон спешился, привязал лошадь и уселся спиной к дереву, у которого стоял Конан. Киммериец молча опустился поблизости, недоумевая, что могло понадобиться от него кофийцу.
Тот, похоже, все чаще искал общества северянина. Неужели ему мало своих советников и военачальников?
Словно прочитав его мысли, Орин вздохнул:
- Очень многое изменилось для меня за последнее время. Те люди, что раньше были мне близки, ныне как будто отдалились… Они преданы мне по-прежнему и готовы идти за мной, но - мне кажется, никто из них не понимает по-настоящему, что движет мною. Они считают меня едва ли не безумцем, обуянным одной лишь жаждой мести. Может, они и правы, но…
Киммериец пожал могучими плечами.
- Я - варвар, Орин, и я не вижу ничего дурного в мести! Ничего достойного осуждения. Если кто-то причинил зло тебе или тем, кто тебе дорог - долг мужчины расквитаться с обидчиком. Это святое чувство, так я скажу тебе.
- Но ты, Конан? Тебе лично Усхор не сделал ничего… и все же ты идешь с нами.
- Ты ведь платишь мне как наемнику, забыл?
- Северянин засмеялся. - Но дело не только в этом. Видишь ли, мне нередко приходилось сталкиваться с магами - я уже говорил тебе об этом. И колдовство я ненавижу до глубины души! А этот Усхор… судя по тому, что я видел в Сафаде, он - худший из них из всех. Сердце мое не будет знать покоя, пока мы не уничтожим эту гадину, чтобы его смердящее дыхание не поганило больше воздух, которым мы дышим! Мы должны разделаться с ним, чего бы это ни стоило!
Какое-то время оба молчали. Орин взял камешек и бросил его вниз, вдоль склона. Затем произнес:
- Сегодня вечером у меня было странное видение…
- Видение? Ты хочешь сказать, сон?
- Нет, нет. Я сидел у себя в шатре, думал о той битве, что нам предстоит… Во мне бурлила ярость и гнев. Мне казалось, что я вот-вот разорвусь, настолько меня переполняла жажда мести. Мне хотелось только одного - громить и убивать, знать бы только, где мой враг… Я не выпил ни капли вина - и несмотря на это, я вдруг почувствовал себя так, словно пьян до невозможности. Мне не стало хватать воздуха, и я подумал, что у меня остановилось сердце. В голове вспыхнул мысль - как будто Усхор пытается уничтожить меня, отправив куда-то далеко-далеко. Никто вокруг не заметил, что со мной происходит - как будто меня отгородил туман или стена густого дыма.
Конан внимательно слушал Орина, замечая, что на лбу барона выступил пот, глаза его лихорадочно заблестели.
- А затем перед моим внутренним взором возникло видение. Вот сейчас мои друзья и слуги сидят за столом, пьют и едят, а следующий миг всех их накрыла странная пелена и я увидел изображение комнаты - древней комнаты, сложенной из каменных кирпичей, высокой, затемненной. В дальнем углу стоял волшебник или маг - возможно, Усхор - я видел его также смутно, как и комнату, если не считать его глаз - желтые, они светились точно две лампы. Затем его лицо стало видно отчетливее - белое, подсвеченное желтым сиянием его глаз. Я смотрел на него и чувствовал, что достаю из ножен свой меч. И рядом со мной стоят остальные - ты, Болард, юный Иллес и еще кто-то. И Усхор - или другой какой-то волшебник - что-то быстро говорит на языке, которого я не понимаю. Я поднимаю меч и, хотя поначалу это лицо было далеко, в одно мгновение оно возникает прямо передо мной, так близко, что я вижу только его глаза. Они были лишены зрачков в этих глазах не было ничего, кроме желтого света, как будто у него вообще не было глаз, а только две впадины, из которых струится свет самой преисподней. Я… я поднял меч, и вдруг в этом видении возникло нечто новое - воспоминание о Са-фаде. Я услышал, как застонал Болард, и, хотя я не смотрел на него, я видел, как он гневно кричит, а его маска была уже не маской, а его истинным лицом, искаженным от боли и ужаса - как будто оживший черный шлем. Затем он исчез, и юный Иллес тоже, и вся толпа за моей спиной. Я взмахнул мечом, но когда я опускал его, лезвие прошло перед желтыми глазами колдуна и на миг заслонило их от меня. И тут видение пропало; исчезло - как будто я обрубил некую нить, соединяющую нас. Я вернулся в свой шатер, и мои люди сидели как прежде. Я почувствовал, что снова дышу, и понял вдруг, что видел эту картину - живую, реальную, как в жизни - за то время, пока делал один-единственный вдох…
Закончив рассказ, Орин поднес руку к влажному от пота лицу и устало потер лоб и глаза. Конан глубоко вздохнул, приводя в порядок спутанные мысли. Он услышал тихое ржание своей лошади прямо за деревом - как будто рассказ Орина распространил по всему холму ауру беспокойства.
- Думаешь, это знамение?
- Не знаю…
- Ты считаешь, это своего рода послание от Усхора - предупреждение о том, что лучше бы тебе не лезть к нему?
- Не знаю. - Орин взглянул на Конана; его лицо было ясным и словно светилось в лунном сиянии. - Мне никогда прежде не доводилось испытывать нечто подобное, хотя знаю, что на войне во время лихорадки в голову приходят всякие странности, которые исчезают, когда человек выздоравливает. А предсказатели и провидцы часто сами доводят себя до припадков, чтобы видения пришли к ним… Я не знаю.
- Но ты не откажешься от намерения сразиться с Усхором?
Орин твердо покачал головой.
- Ни за что. Хотя гибель, судя по всему, неминуема, я погибну в сражении с колдуном, если так уж захотели боги. И все же многие воины против этого похода; даже те, кто поклялся мне в верности, и те сомневаются в благополучном исходе.
- Жизнь полна сомнений, - отозвался Конан. - Но лишь трусы могут предпочесть убогое прозябание славной гибели за правое дело!
- Ты прав, - горячо поддержал его барон. - Для меня отрада слышать твои речи. Ты - простой человек, северянин, но ты владеешь мудростью, недоступной многим из нас. Клянусь Небом, эта мудрость приведет тебя к величию!..
Конан хотел что-то сказать… но внезапно услышал ржание лошадей. Он обернулся. Там, на вершине холма, горели желтые огни - маленькие желтые огни, принадлежащие темным фигурам. Глаза…
- Кром! - воскликнул Конан. - Что это еще такое?!
Он вскочил, выхватывая меч и принимая боевую стойку. Рядом с ним, в оружием в руках встал барон Орин.
- Проклятье… - прошептал правитель Сафада. - Неужто колдовство Усхора настигло нас и здесь?..
Фигуры плыли вдоль склона прямо к ним - шесть человек в темных накидках с длинными рукавами, прикрывавшими руки; желтые глаза их мерцали, точно угли, подвешенные на невидимых нитях. Лошади почему-то затихли и лишь беспокойно всхрапывали.
- Отдай нам Кольцо, - прошептала одна из желтоглазых фигур. Слова прозвучали почти без акцента, но голос выдавал вендийца.
Конан посмотрел на Орина.
- Жрецы Энкату! - выдохнул он.
- Да, - раздался голос с другой стороны. - Мы знаем, что Кольцо здесь. Оно у одного из вас. Вы отдадите нам Кольцо. Сейчас.
- Кольцо? - удивленно воскликнул Орин. - Конан…
- Оно у меня, - подтвердил тот. - Мне нужно было раньше сказать об этом. Я солгал Боларду, Орин! Кольцо было на руке Сундара, и я взял его, когда жрец погиб.
Мертвенно-бледная рука протянулся к Конану.
- Отдай мне Кольцо, человек…
- Ты получишь меч под ребра, собака!
Глаза вендийца, что протянул ему руку, вспыхнули, и их желтый свет стал настолько ярким, что без труда можно было разглядеть черты - тонкие, острые, во рту белеют отвратительные острые зубы. Конан чувствовал, что его разум начинает мутиться…
- Осторожно, Орин! - крикнул он.
Барон сделал легкое движение, вскинул меч и повернулся к Конану спиной.
- К бою!
И хотя огонь этих желтых глаз пытался лишить его ума и силы, Конан прыгнул вперед, чтобы уничтожить врага одним взмахом своего меча
Глава пятая
Лики колдовства
Вендиец, который стоял с воздетыми руками, не успел не только завершить колдовской жест, но даже закричать, когда меч Конана обрушился на его голову. Горящие глаза вспыхнули в темноте точно драгоценные камни, неожиданно упавшие в темный ручей. Конана обдало брызгами крови. Он быстро повернулся; за спиной раздался глухой звук меча, входящего в плоть, а затем гневный голос Орина - он с криком бросился на другого жреца.
Один из вендийцев - тот, что был ближе к Конану, извлек нож и метнул его; киммериец вовремя успел заметить блеск лезвия и, резко взмахнув мечом, отбросил нож в сторону. Он бросился на вендийца и сделал выпад. Меч вонзился в плоть - жрец со стонами повалился на землю и забормотал заклинания, а затем пополз - непонятно как, но жизнь еще теплился в его теле, несмотря на смертельную рану… Конан ухватил меч двумя руками и со всей силы рубанул по голове противника. Выдернув меч, он резко развернулся и услышал, как Орин застонал от боли.
Барона окружили трое жрецов, и Конан увидел лучистое сияние, которое распространялось из центра их круга во все стороны. Орин стоял на коленях, изо всех сил пытаясь подняться, а его руки и лицо жутко светились красным пульсирующим сиянием.
Выругавшись, северянин бросился на помощь. Один из жрецов повернулся, услышав приближение Конана.
Тот успел увидеть лишь его тощее ухмыляющееся лицо и большой темно-красный камень, который вендиец держал на ладони, - а затем его меч опустился и рассек врага сверху донизу.
Жрец с криком упал на спину; из жуткой раны хлынул кровь. Красный камень взлетел в воздух, оставляя за собой светящийся след. К нему кинулся второй вендиец; третий отбежал в сторону, затем повернулся к Конану, зловеще бормоча что-то на неизвестном языке.
Конан кинулся к нему. Глаза жреца вдруг загорелись так ярко, словно два факел вынырнули из темноты. Конан, почти ослепленный их сиянием, неожиданно остановился под влиянием какой-то таинственной силы. Ничего перед собой не видя, размахивая мечом, он бросился вперед, надеясь, что не промахнется и окажется достаточно близко от своего врага…
Его меч вонзился в плоть с омерзительным хрустом. Стало темно. Теперь, когда свечение исчезло - а Конану казалось, что в глазах у него по-прежнему все ослеплено этим светом - он глянул вниз и увидел лежащего на земле вендийца с отрубленной головой.
И тут Орин закричал снова. Варвар резко обернулся и увидел, что барон уже стоит на ногах. Последний жрец поднял камень и стоял перед Орином, держа кристалл над его головой. От камня исходило пульсирующее красное свечение - его волны были видны так же отчетливо, как круги, расходящиеся по воде… Конан видел, как эти волны достигли Орина, и в тот же миг барон выронил меч и застыл недвижимо.
Конан вскрикнул и рванулся вперед.
Жрец заметил северянина и повернул руку с камнем так, чтобы светящиеся волны шли теперь к Конану.
Как только его окружили красные кольца, он не смог даже пошевельнуться, чувствуя головокружение и усталость. Меч стал тяжелым до невозможности; тело и ноги, и даже голова налились такой тяжестью, что, казалось, поддерживать их больше нет сил. Конан хотел выкрикнуть проклятие, но смог лишь глотнуть воздуха. Млр вокруг закачался, красные звезды и красная трава поплыли куда-то, покачнулись, а затем поменялись местами…
Он слышал, как Орин кричит что-то; красное свечение внезапно пропало - и вендиец завопил громким, пронзительным голосом.
Конан поднялся и, пошатываясь, пошел вперед, чувствуя как с каждым шагом и вдохом к нему возвращается сила и энергия. Когда он подошел к Орину, голова его по-прежнему кружилась; барон сидел на корточках возле тела последнего вендийца и вытирал свой меч. Жрец был убит точным, прицельным ударом.
- Ты в порядке? - спросил кофиец Конана. Тот кивнул; последние признаки вялости исчезли бесследно.
- Поищи камень, Орин.
Барон принялся за поиски, обшаривая траву ногой. Наконец он фыркнул, поковырял каблуком в земле и покачал головой.
- Одна пыль, - выдохнул он устало. - Должно быть, кристалл разлетелся на мелкие осколки, как только упал на землю. Или когда погиб последний из этих ублюдков. - Он пнул носком сапога тело вендийца. - С тобой все в порядке?
Конан кивнул.
- Славная драка - как раз то, чего мне так не хватало, чтобы разогреть кровь! Но я хотел бы знать, нет ли поблизости и других тварей?!
Орин покачал головой.
- Кто может знать? Но, боюсь, они не оставят нас в покое. Взгляни, вон там, вдали, эти странные огни. Не то костры, не то еще что-то. Похоже, наши друзья явились именно оттуда!
- Да, похоже. И я уверен, мы еще с ними столкнемся. Они придут за… этим… - Конан развязал поясной мешочек, раскрыл его и извлек кольцо.
Орин внимательно наблюдал за его действиями, и киммериец протянул кольцо ему. Довольно крупное, но не настолько, чтобы сильно выделяться среди обычных колец. Однако никто не мог бы сказать, что это кольцо обычное. Тысячи крошечных драгоценный камней отражали свет звезд и разбивали его на тысячи разноцветных бликов, которые переливались почти как живые.
- Кольцо Энкату!..
- Болард не должен знать о нем, - сказал Конан.
- О, конечно. Но это то самое оружие, которое нам так необходимо!
- Ты уверен? Прежде мне казалось, ты в этом сомневаешься…
- Да. Болард рассказал мне, что это - Кольцо гибели и безумия, созданное черным богом. И он тоже разыскивает кольцо. Но я не собираюсь просто выкинуть его - теперь, когда боги сами дали его нам в руки. Я буду использовать все, что способно помочь мне одолеть Усхора, и неважно, опасно ли это для меня самого, или нет. И все-таки это Кольцо, Конан, принадлежит тебе - и ты можешь делать с ним все, что считаешь нужным. У кого оно будет храниться - у тебя или у меня?
Конан протянул руку.
- Я доверяю тебе, Орин, ты знаешь об этом. Но до сих пор оно было у меня…
- Разумеется, - Барон вернул ему кольцо.
- Болард и не подозревает, что я храню эту безделушку, - усмехнулся Конан, вытирая пот со лба. - Но он думает, что я знаю, где оно. Он пытался раскопать завал и вытащить тело Сундара…
- Хм. Что ж, пусть гадает дальше - пока мы не повернем все иначе. Пойдем. - Орин указал рукой на вершину холма. - Пора возвращаться. Спрячь это кольцо как следует.
Конан завязал свой поясной кошель и вслед за бароном направился к лошадям. Пора было возвращаться в лагерь…