- Смешанный с кровью одного моего доброго друга в пропорции один к трем, - непринужденно пояснила вампирша и кивком указала мне на выдвинутую крышку бара. На ней стояла фарфоровая тарелка с бутербродами, густо намазанными черной икрой. - Закусывай.
- С кровью кого? - сглотнула я.
Вероник мило улыбнулась и назвала имя модного французского актера, известного на весь мир. Я с ужасом покосилась на фужер.
- Кровь собрана в тот славный день премьеры, когда слава кружила ему голову, а мой друг чувствовал себя самым талантливым артистом и самым желанным мужчиной на свете. Этот вкус особенный. Привыкай к красивой жизни, - покровительственно сказала Вероник и коснулась своим бокалом моего. - Чин-чин!
Отвлекшись на выпивку, я не заметила, как мы выехали за пределы Парижа. Теперь за окном мелькали леса и коттеджные поселки.
- Разве мы едем за город? - насторожилась я.
- А я не сказала? - Вероник прикончила второй бокал шампанского и отставила его. - Бал пройдет в одном из замков.
- Все сходится, - хихикнула я, ловя губами очередную стайку розовых пузырьков. - Сказочные туфельки, добрая фея - визажист, лимузин - карета, дворец, в котором проходит бал. А я типа Золушка.
- И принц на черном коне, - задумчиво сказала Вероник, глядя в заднее стекло салона.
- Что? - не поняла я.
- Ничего.
Мне показалось, что ее глаза цвета моря на миг затопил шторм - такими черными они сделались. Но в следующий миг вампирша тепло улыбнулась, и я мысленно пожурила себя: пить надо меньше, надо меньше пить.
Опьянение шампанским накатило быстро, но так же стремительно прошло. Когда лимузин въехал в ажурные ворота, проехал по припорошенным снегом аллеям и остановился перед парадной лестницей старинного замка, ярко освещенного иллюминацией, моя голова уже была трезвой. Разве что настроение было восторженным и все происходящее напоминало ожившую сказку. Для полного соответствия не хватало только принца. Как там сказала Вероник? На черном коне? Почему не на белом?
Дверь лимузина открылась, и я, не глядя, протянула руку человеку, который помог мне выйти. Только когда каблучки волшебных туфель коснулись асфальта и я выпрямилась, наши взгляды скрестились, и я удивленно ахнула:
- Ты?
Глава 5
Бал вампиров
- А ты ожидала увидеть кого-то другого? - Глаза Андрея насмешливо сверкнули, рука чуть сильнее сжала мою ладонь.
- Я вообще никого не ожидала увидеть. Я здесь никого не знаю, - сердито возразила я, вырывая руку и подмечая несоответствие его внешнего вида строго прописанному торжественному дресс-коду. Вместо подобающего случаю смокинга или на худой конец костюма Андрей был одет в черную косуху, из-под которой виднелась тонкая шерстяная водолазка, и черные кожаные штаны. Дополняли раздолбайский прикид тяжелые громоздкие ботинки и массивный серебряный перстень с изображением черепа.
- Хорошо выглядишь. - Мне показалось, что в его голосе скользнула насмешка.
- Может, мне кто-нибудь поможет? - с недовольством воззвала из лимузина Вероник.
Андрей, спохватившись, предложил ей руку и помог выйти.
- Добрый вечер, мадемуазель старейшина, - поприветствовал он ее.
Каблучок подвернулся, и Вероник чуть не упала, но Андрей удержал ее, обхватив за талию сильным, властным жестом, каким мужчина прижимает свою возлюбленную. Мексиканка вспыхнула, Андрей с почтением склонил голову, словно извиняясь за этот интимный жест, и убрал руки. Похоже, эти двое недолюбливают друг друга. Интересно, это обычная неприязнь вампиров к Гончим или нечто другое?
- Пойдем! - бросила мне Вероник, устремляясь вверх по парадной лестнице. Ее каблучки бешено застучали по ступеням, и мне пришлось ускорить шаг, чтобы поспевать за ней.
Оглянувшись, я увидела, что Андрей остался у подножия лестницы и небрежно прислонился к постаменту мраморного льва.
- А он, - заикнулась я, - не идет?
- Гончие не ходят на балы, - зло отчеканила Вероник.
- Тогда зачем он здесь? - не поняла я.
Вероник кинула на меня странный взгляд, но ничего не ответила. Два высоких охранника у дверей с почтением посторонились, и мы вошли в замок.
Сбросив шубы на руки швейцара, больше похожего на переодетого стриптизера (так он был хорош и плечист!), мы пересекли стеклянную галерею с окнами от пола до потолка и остановились перед высокими дверями. На каждой половинке было изображено по огромному крылу, и, будучи закрытыми, они соединялись в рисунок летучей мыши.
- Готова? - Вероник ободряюще улыбнулась мне и прислушалась к голосам, доносившимся из-за зала. Казалось, там гудел потревоженный пчелиный улей. - Похоже, все уже в сборе. Что ж, - она глянула на золотые часики на запястье, - мы достаточно всех потомили. Пора бы уже и показаться. Вуаля!
Она толкнула двери, и мы вошли.
Показалось, мы попали на похороны. В ярко освещенном огромном зале было черным-черно от вампиров, которые все, как один, были одеты в черное. Черные пиджаки, черные смокинги и черные брюки на мужчинах. Платья самых различных моделей на девушках - черные как ночь. На ком-то черные перчатки до локтей, у кого-то черные ленты в волосах, у кого-то - бархатные повязки на запястьях. На фоне этого торжества черного цвета мы с Вероник казались двумя экзотическими птичками, некстати залетевшими за кладбищенскую ограду и подвергшимися остракизму со стороны местных ворон.
Хм, это дресс-код или траур по случаю моего появления? А может, вампиры до сих пор скорбят по убитому Жану?
В пользу траура говорил и тот факт, что, как только мы появились, над залом повисла скорбная, тревожная тишина, и то, что собравшиеся в буквально смысле окаменели при виде нас.
- Кажется, мы убили их наповал, - чрезмерно довольная собой, чуть слышно шепнула Вероник и, покровительственно обняв меня за плечи, шагнула вперед, увлекая за собой.
В тот же миг остолбеневшие вампиры отмерли и окружили нас. Зал взорвался грохотом приветствий, бэк-вокалом им служили реплики, которыми делились между собой гости, обсуждая меня и Вероник. Я расслышала слова "невообразимая выходка", "что она себе позволяет", "вопиющее неуважение к традициям", "натуральное посмешище". Я все поняла и не смогла не восхититься смелостью Вероник. Своим ярким платьем она отважилась бросить вызов всем. Но на этот дерзкий шаг ее сподвигла я, вытащив из чемодана свое единственное вечернее платье - алого цвета. Похоже, что пафосные вечеринки в обществе местных вампиров проходили при самом строгом дресс-коде - черное и ничего кроме черного. Поэтому-то Вероник и ахнула в тот момент, когда увидела мой наряд. Она понимала, что другого у меня нет, платья из ее гардероба мне окажутся велики, а искать мне обновку в магазине уже нет времени. Уже одним своим появлением в неподобающем наряде я бросала вызов парижским вампирам. Не знаю, чего Вероник хотелось больше - поддержать меня или нарушить вековые правила, но только ей удалось и то, и другое. Причем последнее - просто блестяще. Вон как перекосило того бледного денди в первом ряду, который опирается на трость с громоздким набалдашником в виде земного шара. Даже костяшки пальцев, унизанных старинными перстнями, побелели от напряжения. Однако стоит отдать ему должное - мужик справился с собой, изобразил гримасу любезности и шагнул к нам. Остальные вампиры замерли, словно от реакции этого лицемера зависело, примут ли нас в высшее общество или с позором выставят за дверь.
- Прекрасные дамы, - процедил он с улыбкой и ощупал меня зорким взглядом тусклых зеленых глаз. Обычно зеленые глаза красивы, как свежая зелень альпийских лугов, как изумрудные воды тропического острова, как бирюзовая гладь озер. Но любоваться глазами незнакомца желания не возникало, от них хотелось скорее отвести взор и отряхнуться. Как от чего-то грязного, липкого. Это была даже не пожухлая трава, не тусклая топь болота, а что-то еще более мерзкое. - Мы уж вас заждались! - Фальшь в его голосе была такой же броской, как и огромный бриллиант на одном из колец. Притворная любезность и подлинный алмаз размером со сливу - в этом что-то есть. Что-то фантасмагорическое.
- Ипполит, - принужденно засмеялась Вероник, - ты же знаешь…
Отчаянно захотелось ему надерзить, и не успела я спохватиться, как с моих губ уже сорвались слова, перебивая оправдания мексиканки:
- На выезде из Парижа были пробки.
Вампир не выказал удивления такой чудовищной лжи, но и в долгу не остался:
- А в магазинах Парижа остались только красные платья?
- Почему же, - невинно отозвалась я. - Просто этот цвет мне к лицу. Вы не находите?
Наши взгляды скрестились, как шпаги дуэлянтов. Публика настороженно замерла. По открытой спине скользнул холодок, но я только еще выше вздернула подбородок.
- Мадемуазель, вы просто обворожительны. - Фальшь в его голосе достигла максимума, так же как и неприязнь в глазах.
- Жанна. Меня зовут Жанна.
- Несказанно приятно. - Его рука метнулась ко мне, как плеть, и прежде, чем я успела уклониться, он схватил в плен мою ладонь и коснулся ее ледяным светским поцелуем. - Позвольте представиться. Ипполит Сартр.
Тот самый, вспыхнула я, вспомнив слова дворецкого Бернара, и невольно выдернула руку. Впрочем, он меня и не держал. Однако моя реакция не осталась незамеченной: Ипполит метнул на меня настороженный взгляд инквизитора.
Плесень, поняла я, встретившись с ним глазами. Глаза Ипполита Сартра были похожи на старую, прогнившую плесень, которую обнаруживаешь на забытой в хлебнице булке, вернувшись из отпуска, и при виде которой к горлу подступает тошнота.
- Сартр, - сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать, - что-то знакомое. Уж не тот ли самый, что… - Я запнулась, пытаясь вспомнить, о каком же Сартре я слышала - певце или музыканте?
- Не тот самый, - с достоинством произнес вампир. - А его потомок.
- О! - Я изобразила вежливое удивление. - Я большая поклонница… работ вашего деда.
Заминка в моей речи была секундной, но и она не укрылась от зоркого Ипполита.
- Приятно слышать. И каких же?
Он уставился на меня с видом экзаменатора, собирающегося подловить нерадивого студента.
- Ранних, - с вызовом ответила я, чувствуя, как на меня смотрят все собравшиеся в зале и каждый из них мечтает, чтобы Ипполит посадил меня в лужу. Не дождутся! Кем бы ни был этот неизвестный мне предок, музыкантом ли, художником, артистом, его творчество можно разделить на периоды. Если только он не политик или военный! Но блефовать так блефовать. - В ранних работах есть душа, а в поздних - один профессионализм, - тоном знатока выдала я.
- Интересная трактовка. - Он оценил мой блеф. - Как-нибудь побеседуем об этом поподробнее, если вы не против? А пока не смею отнимать прелестную гостью у жаждущей с ней знакомства публики. Приятного вечера. - Он склонил голову и отступил, оставляя нас с Вероник один на один с толпой черных фраков и черных платьев.
Сколько же их тут! Я с любопытством окинула взглядом парижан. Одетые с иголочки мужчины, затянутые в черный шелк и бархат женщины. Казалось, все черные платья изо всех модных коллекций собрались в зале. Вот строгий черный бархат с узкой юбкой, миниатюрная хозяйка которого похожа на перевернутый бокал для шампанского, а ее прическа и лицо… Неужели Вивьен Ли? Нет, просто похожа. Вот собранный в сложный силуэт черный атлас, придающий хрупкой шатенке сходство с орхидеей. Вот маленькое черное платье на высокой блондинке с ногами от ушей. Такие ноги грех не продемонстрировать! А вот похожая на монашку дама в черном балахоне, которая смотрит на меня с явным осуждением. Ее сутулая соседка - натуральная ворона. Только клюва не хватает. А вон та взъерошенная брюнетка с короткой стрижкой, в накинутом на плечи черном боа и в платье силуэта колокольчик, - вылитая попугаиха. Вот умопомрачительная брюнетка с эффектным декольте, а вон задрапированная, как мумия в саван, каланча с длинным носом. Чуть поодаль - шатенка в платье-баллон, которое совершенно не идет к ее коренастой фигуре и полным ногам. А вот роковая красавица в платье с разрезами до бедра, которые магнитом притягивают мужские взгляды.
Собравшиеся - в основном европейцы, белокожие и смуглолицые, но почти все брюнеты. Наверное, среди них много итальянцев и испанцев. Я уже успела заметить, что парижане похожи на своих соседей со Средиземноморья. В сравнении с многонациональной московской тусовкой экзотических лиц здесь единицы: парочка афроамериканцев - держится особняком; статный араб - по гордому виду шейх, не меньше! - обнимает за плечи миловидную голубоглазую блондинку; прехорошенькая азиатка - вытаращилась на меня так, что ее узкие от природы глаза сделались похожи на очи мультяшек из анимэ. Знаменитостей меньше, чем в Москве. Я опознала французского писателя, недавно приезжавшего в Россию, забытую солистку русской поп-группы, итальянскую актрису, пик славы которой пришелся на конец девяностых. А это неужели… Я взволнованно зарделась при виде испанского певца, песнями которого заслушивалась в школе. Знойный мачо с тех пор совсем не изменился. Интересно, а в мою честь запланирован концерт, как тогда, в Москве? Я бы не отказалась послушать кумира моей юности вживую. Интересно, а он все так же страстно трясет бедрами? Заметив мой взгляд, горячий испанец игриво повел бровями, а на его подбородке образовалась ямочка, которую я до дыр зацеловала на плакате, когда-то давно висевшем в моей комнате. Смешавшись, я отвела глаза. Еще несколько лиц показались знакомыми, но я так и не вспомнила имен. Возможно, звезд здесь все-таки не меньше, просто я не знаю тех, кто пользуется известностью во Франции.
- Что ж, господа, - Вероник хлопнула в ладоши, - вы, наверное, проголодались?
Я встревоженно покосилась на нее. Надеюсь, в мою честь не запланировано никакое жертвоприношение с дальнейшим распитием свежей крови?
- Давайте пройдем к столу, - предложила Вероник и двинулась через зал к арке, ведущей в соседнее помещение.
Вампиры словно только и ждали приглашения - загудели и хлынули следом за нами. Не удержавшись, я бросила взгляд через плечо. Темная волна фраков и платьев - то ли стая ворон, то ли траурная процессия, то ли свита черной королевы.
Если первый зал был бальным, то здесь располагался банкетный с уже накрытым длинным столом. Мы с Вероник сели в самом центре, а места по бокам от нас заняли двое мужчин - добродушного вида толстячок с щеточкой усов на круглом лице и серьезный брюнет с колючим взглядом, похожий на крестного отца в исполнении Аль Пачино. Он и оказался моим соседом.
- Как вам нравится Париж, Жанна? - светски обратился он ко мне.
- Очень нравится, - искренне сказала я. - Хотя я его еще толком не видела. Только то, что показала мне Вероник из окна лимузина.
- А мы, пока ждали вас, думали, что вы застряли в очереди к Эйфелевой башне, - сострил толстячок.
- Хотите, я стану вашим гидом на завтра? - неожиданно предложил "мафиози", чинно расправляя на коленях белоснежную салфетку.
Не хочу! Я испугалась. Но и отказать такому страшно. Сразу видно - к отказам он не привык.
- Прекрати, Пьер! - выручила меня Вероник. - Я сама покажу Жанне город.
- О нет, - с насмешкой возразил он. - Ты покажешь Жанне магазины, а это совсем другое.
- Вот поэтому моя экскурсия будет более полной, - не осталась в долгу Вероник. - А ты ограничишься одним Лувром и не выпустишь оттуда Жанну, пока вы не обойдете все этажи.
- В музее хорошо, а в бутике лучше, - вставила свое слово я.
Вероник звонко расхохоталась, а Пьер шутливо воздел ладони:
- Ладно-ладно, я умываю руки!
- Наша прелестная гостья уже взяла тебя в плен? - Ипполит со светской улыбкой опустился на стул напротив. - Будешь вторым в очереди после меня.
- Ну вот, вся верхушка в сборе, - провозгласила Вероник. - Жанна, знакомься, это другие наши старейшины. Эмиль, - кивнула она на толстячка. - Пьер. А Ипполита ты уже знаешь.
Вот черт! Под его заплесневелым взглядом у меня весь аппетит пропадет. Надеюсь, он не вздумает расспрашивать меня о своем славном родственнике. Ведь я так и не улучила момент, чтобы уточнить у Вероник, кто же такой этот Сартр. Однако Ипполит был безупречно вежлив, не позволил себе ни единой колкости, галантно подкладывал мне угощение, если его не опережали официант или Пьер. И только его взгляд, который я то и дело ловила на себе, отравлял застолье.
А уж на столе чего только не было! Стоило мне с любопытством посмотреть на ближайшее блюдо, как Пьер, Эмиль и Ипполит бросались за мной ухаживать.
- Не желаете ли салат по-ницциански, Жанна? - чинно спрашивал Ипполит.
- Я смотрю, вас заинтересовало эскарго по-бургундски? - живо откликался Эмиль. - Осторожно, его готовят на чесночном масле! Шучу, шучу! Если только вы не собираетесь ни с кем целоваться, оно вам ничем не навредит… Впрочем, если вы соберетесь поцеловаться со мной, я готов все мужественно стерпеть!
- Жанна, вы непременно должны отведать лягушачьи лапки по-провансальски, - наклонившись ко мне, убеждал Пьер. - Наш повар готовит их лучше всех в Париже! Пришлось сделать его вампиром, чтобы он услаждал наш вкус своими шедеврами долгие годы…
- Пьер, отстань ты со своими лягушками! - перебивал его Эмиль. - Вот утиная грудка в персиках - это шарман. А к ней изумительно подойдет розовое анжуйское… Позвольте ваш бокал, мадемуазель!
- А это любимое блюдо Вероник - устрицы, - искушал Пьер.
- Даже не соблазняй ее моими устрицами! - весело восклицала Вероник. - Я съем все блюдо! Где мое белое "Шабли"? Благодарю, месье Эмиль.
Вопреки моим опасениям, к застолью не прилагался неутомимый ведущий, без конца вовлекающий гостей в игры и конкурсы. Все было чинно и благородно, как при королевском дворе. Услужливые официанты, светские разговоры, изысканные блюда, взгляды из-под ресниц. Здесь никто открыто не разглядывал меня, как на моей дебютной вечеринке в Москве. И хотя я постоянно, каждым сантиметром кожи ощущала цепкие, изучающие взгляды, стоило мне скользнуть глазами по сидящим, как те мгновенно делали вид, что увлечены созерцанием соседа или содержимым тарелки, а до меня им нет никакого дела.
- Вероник, - прошептала я, когда наши соседи отвлеклись на бурное обсуждение премьеры в "Гранд-Опера", - как ты тут живешь?
В ее бирюзовых глазах промелькнула печаль.
- Ко всему привыкаешь, Жанна.
- Мне кажется, это не люди, а тени, - поделилась я.
- Мы тут все нелюди, если говорить начистоту, - усмехнулась Вероник.
- Ты же понимаешь, о чем я, - смутилась я.
Для меня вампиры - тоже люди. Никак не привыкну к тому, что в Клубе принято считать по-другому и подчеркивать разницу между обычными людьми и посвященными в тайное общество бессмертных.
- Прекрасно понимаю, - кивнула Вероник. - Это все западная сдержанность, - пояснила она. - Мы с тобой похожи, наши народы близки по духу. А французы предпочитают маску вежливости открытому проявлению чувств. Даже те, кто приехал сюда из других стран, со временем перенимают такое поведение.
- Должно быть, тебе здесь тяжело, - посочувствовала я.