- Нас, действительно, не запугаешь, архиепископ, - спокойно сказала она. - Я люблю детей не меньше, чем мужа, но суровая истина такова, что они уже не маленькие, и полностью осознавали возможные последствия поддержки нашей борьбы за престол. Если Богу угодно, чтобы они пали от руки тирана, мне остается только молиться, чтобы им даровано было вынести это со всем достоинством, какое дает королевская кровь. Эти горькие слова произносит не только королева, но и мать. С помощью Божией, пусть никому из нас не потребуется приносить жертвы!
Она поднялась и стала медленно мерить шагами пространство между креслом и очагом, поигрывая кольцами на изящных руках.
- Как королеве, мне приходит, однако, в голову, что наш юный король-Дерини мог совершить большую тактическую ошибку, давая нам понять, что ему нужен епископ Истелин. Он угрожает страшными карами, если мы не покоримся к Рождеству, но пока он считает, что мы обдумываем его условия, он вряд ли причинит нашим детям какой-либо ущерб. При всем при том, что он Дерини, он предпочитает не проливать кровь, если без этого можно обойтись. Переговоры могут отнять много времени - целую зиму, как я сказала. Это достаточно долго, чтобы удостовериться, что мы располагаем всецело той поддержкой, в которой нуждаемся, дабы весной встретить и разгромить его.
- Сама зима даст нам время, которое необходимо, чтобы собрать силы для весенних боев, - упрямо продолжил Лорис. - И нет надобности в переговорах с Дерини, сударыня.
- Матушка, можно мне кое-что сказать? - вмешался Ител.
Кэйтрин царственно наклонила голову.
- Спасибо. - Ител подошел и встал возле пустого кресла матери, положив руку на его спинку, и устремил взгляд на Лориса. - Архиепископ, как наследник моей матери, я немало приобрету, если мы одолеем Халдейнов, но, надеюсь, вы поймете, что я бы предпочел, чтобы мои брат и сестра были еще живы, когда мы победим его окончательно, и разделили бы нашу радость. С этой целью я хотел бы высказать несколько практических соображений по части тактики и политики, которые могли ускользнуть от вашего внимания.
- Не поучай меня, дитя.
- Я не дитя, архиепископ. Не более, чем Келсон, - парировал Ител, холодно и не повышая голоса. - Я принц и буду благодарен, если вы обратитесь ко мне как к таковому. Вам не приходило в голову, что даже если для Келсона невозможно вести настоящую войну зимой, он способен все-таки достаточно тревожить равнинные местности, чтобы помешать сбору нашего ополчения? Но он не предпримет решительных шагов, пока мы с ним договариваемся.
- Тебе предстоит еще немало узнать о политике, дитя, - холодно ответил Лорис. - И о Дерини. Как ты можешь даже думать о том, чтобы дать ему удовлетворение…
Сикард с угрозой оташлялся.
- Мой сын мыслит здраво, архиепископ. Так мы с матерью его воспитали. И я, тоже привыкший смотреть на вещи трезво, понимаю: мы не сможем защитить Сидану и Ллюэла, если Халдейн не станет держать слово. К началу года, когда пройдет лишь немного после Рождества - срока, назначенного Халдейном, даже наши равнины будут совершенно недоступны для больших воинств, собранных вне Меары. Пока мы делаем вид, будто согласны рассмотреть его условия, будут в безопасности и наши дети, и наши пограничные земли.
- Ни дети, ни земли не могут быть в безопасности, пока жив Келсон, - упрямо заявил Лорис. - Он считает вашу землю своей, и должен в конце концов убить вас и ваших наследников или же держать вас в пожизненном заточении, как попытался поступить со мной. Не такой он дурак, чтобы оставить вас в покое и позволить, чтобы над ним всегда висела угроза мятежа. Он использует детей, как наживку, дабы заманить вас в ловушку и уничтожить.
- Так пусть думает, будто все идет как надо, - отрезала Кэйтрин. - Болтовня ничего не стоит. Возможно, нам удастся сыграть на его надежде на освобождение Истелина, ибо его, кажется, тревожит безопасность этого человека. Теперь, когда Джедаил посвящен, нам здесь от Истелина пользы мало.
Лорис высокомерно поднял бровь в направлении Истелина.
- Да. Любой достойный священнослужитель известил бы вышестоящих, что кто-то из его подопечных намерен нарушить священную клятву. Истелин, вот кто лично в ответе за побег юного Дугала.
Истелин, доселе угрюмо молчавший, тряхнул головой.
- Искренне сожалею, но не могу признать за собой эту заслугу, - вымолвил он негромко. - Что же до греха клятвопреступления, полагаю, есть куда более противные Богу деяния, чем попрание обета, принесенного по принуждению. Возможно, кое о каких из них вам известно.
У Лориса недобро засветились глаза.
- Что до того, чего я стою как священнослужитель, - продолжал Истелин, - вы не полномочны об этом судить, вы лишены такого права с тех пор, как епископы низложили вас и отправили в заточение.
Столь же внезапно, сколь и сознательно, Лорис вскочил и занес руку, чтобы ударить непокорного Истелина. Нечленораздельный рык вырвался из его гортани, он не заметил, как его кубок свалился с подлокотника и разбился о каменные плиты.
- Стойте! - выдохнула Кэйтрин, одновременно Сикард кинулся между этими двумя, чтобы предотвратить удар.
Возглас принцессы и звон разбитого кубка умерили слепую ярость Лориса, и он с негодованием остановился, прежде чем Сикард успел коснуться его, подчеркнуто уронив руки по сторонам и склонив голову перед Кэйтрин, и опять уселся. Сикард шумно и резко вздохнув, поправил рубашку и тоже сел. Ител, который намеревался поддержать отца, осторожно вернулся на прежнее место за креслом матери. Джедаил стиснул руки перед собой и попытался, чтобы по его лицу не поняли, насколько он разрывается между верностью тетушке и повиновением человеку, который сделал его епископом. И за все это время Истелин даже не дрогнул.
- Прошу принять мои извинения, ваше высочество, - покаянно проворчал Лорис. - Не знаю, что на меня нашло. Его дерзость… несовместима с духовным саном.
- Согласна, - холодно отозвалась Кэйтрин. - Однако сомневаюсь, что он именно так видит свое поведение. И тем не менее нужно, чтобы Халдейн получил доказательство того, что Истелин жив и здоров. Его кольцо, я думаю, и письмо, написанное его рукой, которое продиктуете вы, архиепископ…
- Я не стану его писать, - спокойно сказал Истелин.
- А если он будет упрямиться, - продолжала Кэйтрин с суровым лицом, - оставляю на ваше усмотрение, архиепископ, что надлежит предпринять, дабы уверить короля, что епископ у нас, и что с ним будет то же, что и с моими детьми, если нам не удастся достичь соглашения. - Она мрачно улыбнулась Лорису. - Я прошу моего племянника содействовать вам и положусь на ваши объединенные усилия, дабы осуществились наши намерения.
Лорис медленно кивнул, на его лице возникла недобрая улыбка.
- Отлично, сударыня. Я с большим удовольствием выполню ваши пожелания. Думаю, вы не будете разочарованы.
Глава тринадцатая
Но и он переселен, пошел в плен
Усталый, но довольный, Келсон ввел свое воинство обратно в ворота Ремута через неделю после описанных события, и ни у одного из его людей не появилось и царапины. Присутствие Дугала подле короля свидетельствовало хотя бы о частичном успехе предприятия. Когда колонна прогремела через мост и вступила во двор замка, несколько посланцев из Транши бросились вперед, дабы приветствовать своего нового вождя хриплыми горскими воплями. Прежние раны Дугала стали болеть сильнее вследствие его побега и напряженной скачки трех минувших дней, но он смог улыбнуться и сказать несколько добрых слов каждому, прежде чем со страдальческим видом сполз с коня.
Дугал был не единственным, кто добавился к вернувшимся. С отрядом ехали шесть угрюмых пленников; самый юный, темноволосый аристократического вида мальчик, старался, как мог, выглядеть бодрым, запястья его были связаны спереди, а поводья его коня укреплены на луке седла Конала. Его щеки рдели от смущения под любопытными взглядами, но он твердо глядел поверх голов и с презрением отверг помощь, когда настала пора спешиться. Но особое любопытство возбудила спящая женщина, укутанная в тяжелый плащ с выбившимися из-под капюшона спутанными каштановыми волосами, которую Морган бережно нес на руках.
- Это младшие дети Самозванки, - сообщил Келсон Нигелю, как только спешился на заснеженном дворе и помог Моргану передать спящую девушку с рук на руки Дункану. - Теперь нам нужны только сама Кэйтрин, Сикард и их старший. И, конечно, Лорис. Девочку зовут Сидана, Дугал выкрал ее у них из-под носа.
- Она невредима? - встревожился Нигель.
Морган, избавленный от своего бремени, переметнул ногу через шею коня и слетел наземь, покачав головой.
- Утром с ней будет все в порядке. Я… Да, мне пришлось ее усыпить. Она принялась вопить и биться, когда поняла, что ее не вызволят. Сомневаюсь, что она хотя бы вспомнит большую часть поездки.
Нигель медленно кивнул, глазом не моргнув при подобном признании в использовании волшебства.
- Да, вероятно, это было оправдано. Дункан, ты не отнесешь ее к моей жене? Если только ты и, конечно, Келсон, не решили иначе. Ей будет кстати общество другой женщины, когда она пробудится. А женские покои более подходящее место для этой меарской розы, чем темница.
- Я бы сказал, не розы, а шиповника, - улыбаясь, заметил Келсон. - И предупреждаю, шипы у нее острые. Но неважно. Тетушка Мерауд - хорошее общество для нее, спору нет. Отец Дункан, вы ее туда не отнесете?
- Разумеется.
- А что до нашего второго неожиданного гостя, - продолжал Келсон, бросив взгляд на хмурого Ллюэла, когда Дункан удалился, - вам приятно будет узнать, что захватил его не кто-нибудь, а ваш сын Конал, дядюшка. Его зовут Ллюэл. Он с самого начала вел себя несколько воинственно, и думаю, его нужно тщательно охранять. Но не в подземелье. Он благородный заложник, а не преступник.
Еще несколько минут у Келсона заняли распоряжения касательно остальных пленных и обеспечения его людей и коней, после чего он вместе с Дугалом и Морганом вступил в зал. Когда все трое запили остатки жаркого из оленины подогретым элем, он с ходу отчитался наспех созванному совету о своем предприятии. Ко времени, когда все кончилось, Дугал уже клевал носом над угощением, и даже Морган сделался вялым после того, как голодные желудки наполнились, а эль убаюкал ноющие мышцы. В течение часа, наметив на следующий день собрание полного совета, Келсон отпустил двор и удалился в опочивальню. В ту ночь факелы в Ремутском замке горели допоздна, пока Нигель и прочие пытались переварить то, о чем поведал им король.
Однако на заре Келсон пробудился, еще не вполне выспавшийся, но чувствующий, что валяться дальше смысла нет. Его снедала потребность что-то делать, но делать он ничего не мог, пока Кэйтрин не ответит на его требования. Он сел у окна и некоторое время глядел, как падает снег, надеясь, что на него опять накатит дремота, но лишь стал беспокойнее. Немного погодя он окончательно оставил мысль о сне и оделся в простые серые облегающие штаны, сапоги, рубаху и верхнее платье, подбитое мехом.
Точно безмолвный призрак он бродил по всему замку, проверил, хорошо ли устроили людей, вернувшихся с ним из Ратаркина, взглянул на своих пленников и заложников и наскоро позавтракал с Морганом, которому тоже не спалось с утра пораньше. Когда несколько часов спустя он вернулся к себе, все еще встревоженный, он застал там Дугала, также бодрого и одетого, недоумевающего, где пропал король.
- Я не мог спать, - ответил Келсон. - Поговорил с Морганом, но это, кажется, плохо помогло. Думаю, я бы мог посетить могилу отца до того, как начнется совет. Иногда у меня от этого проясняется в голове, почти, как если бы я мог по-прежнему спросить у него совета. Пойдешь со мной?
Они выбрали самого неприметного вида лошадок, какие отыскались в королевских конюшнях, ибо Келсон не хотел, чтобы поездка стала предметом внимания. Завернувшись в плащи и низко надвинув капюшоны, как ради анонимности, так и для тепла, они проскакали полмили до собора по тихим, почти безлюдным улицам и дорожкам. Погода стояла холодная и ясная; снег еще почти везде лежал белый, неутоптанный с предыдущей ночи. У собора они спешились. Белый пар поднимался в воздух от их ноздрей, когда они шагали по крытому проходу, обходя с северной стороны монастырский участок. Келсон направился к боковой двери. Дугал ковылял за ним, ему все еще мешал ноющий синяк на бедре.
- В свое время я ненавидел это место, - признался Келсон, ведя друга по южному нефу. - Я имею в виду королевскую усыпальницу. Архиепископ Кардиель много сделал за те два года, что распоряжается в соборе, чтобы она стала более сносной. Но все же там еще немного жутковато. Я когда-нибудь раньше водил тебя туда?
- Если и да, я не помню.
- Помнил бы, если бы водил. - Келсон задержался, открывая высокие позолоченные медные ворота - ровно настолько, чтобы им с Дугалом проскользнуть внутрь. - Полагаю, она хороша, прежде всего тем, что это единственное место, где меня почти наверняка никто не побеспокоит, - продолжал он. - Таких мест всегда мало, если ты - король.
Дугал позволил себе сдержанно хмыкнуть, пока они шли прямо, сворачивали налево и спускались вниз по мраморным ступеням. Он чуть отставал, чтобы меньше болела нога. Ко времени, когда он очутился внизу, Келсон уже стоял на коленях около украшенного резьбой надгробья, склонив голову в молитве; Дугал устроился поудобнее на нижней ступеньке и прошептал молитву за душу своего отца. Дойдя до конца, он оглянулся, обратив внимание на ряды каменных саркофагов вдоль мраморной стены. Каменное изваяние над той гробницей, у которой молился Келсон, было совсем новым и мало напоминало короля Бриона, каким тот запомнился Дугалу.
- Я полагаю, именно таким он остался для большинства людей, - заметил Келсон после того, как перекрестился и встал, оглянувшись на Дугала, задержавшись одной рукой на руке изваянного короля. - Суровый Блюститель Справедливости, который хранил мир почти пятнадцать лет. - Он вздохнул и опустил взгляд к своим ногам. - Хотя я вовсе не таким люблю его себе представлять. Мой отец много смеялся, а король Брион… что же, он делал то, что должен был делать как король. У королей много меньше поводов смеяться, чем у простого люда. Это - одна из вещей, которым я научился за три года, что ношу корону.
Дугал кивнул и вновь оглядел подземный склеп не без праздного любопытства, вспоминая доброту старого короля к смущенному восьмилетнему пажу, еще не отвыкшему от куда более бесхитростных нравов в доме своего отца. Как это часто случается в таком возрасте, Дугалу не всегда удавалось совладать со своим быстро растущим телом, что привело к гибельным последствиям, когда ему впервые повелели прислуживать за главным столом. Один только король и удержался от смеха, когда новый паж споткнулся, и поднос с дымящимися фазанами и подливкой запрыгал и зашлепал вниз по ступеням королевского помоста.
Это воспоминание вызвало в мыслях старого Каулая, восседающего в своем зале в Транше и обучающего своих собственных воспитанников столь же твердо, но любяще, сколь наставляли Дугала при дворе Бриона - и юный горец заулыбался. Улыбка угасла, когда он снова поглядел на изваяние короля Бриона - ибо тот, что в Транше, был мертв лишь недавно, и годы еще не заглушили потрясения от его ухода. Дугал чувствовал, что слезы вот-вот хлынут из его глаз, несмотря на то, что каким-то образом он еще не мог поверить в смерть старого Каулая.
- Да, знаешь ли, его и должно не хватать, - тихо сказал Келсон, уловив его состояние, если не мысли. - Мне до сих пор не хватает моего отца, хотя столько прошло. И я тоже плакал, когда это случилось. А иногда поздно ночью, когда я чувствую себя особенно одиноким и обремененным заботами, я снова плачу.
Дугал постарался, как мог, удержаться от рыданий, не смея взглянуть на Келсона, из опасения излить мощным паводком несвоевременную скорбь. Вместо этого он сосредоточил взгляд на одном из факелов, пылавших на медных подставках, затем принудил себя поднять глаза к сводчатому потолку.
- Не такое уж и жуткое местечко, - выговорил он, неловко пытаясь переменить тему. - Здесь, пожалуй, даже мило.
Келсон одарил его сочувствующей улыбкой, прекрасно понимая, что происходит с его названным братом и едва ли осуждая его.
- Здесь так стало лишь последний год или около того. Вся каменная облицовка стен - новая. - Он небрежно повел рукой в сторону ближайшей плиты полированного мрамора и двинулся к ней. Его открытая ладонь шлепнула по камню, и Дугал вздрогнул.
- За этими плитами в скале вырублены гробницы, - пояснил он. - Лишь королей и королев полагалось хоронить под такими надгробьями, как у моего отца. Прочих членов королевской семьи просто заворачивали в саван и укладывали в углубления внутри стен. По какой-то причине они не разлагались. Они просто высыхали и наконец начинали крошиться… Мне сказали, здесь дело в воздухе. Я крепко хватался за руку матери и закрывал глаза, когда в памятные дни меня приводили сюда молиться. Тот, что здесь, за стеной, пугал меня больше других - до полусмерти.
Готовый отвлечься на что угодно от своей скорби, Дугал поднялся и приблизился к доске, которой касался Келсон.
- "Dоlоnus Hаldаnus, Prinсеps Gwуnеddis, 675–699", - прочел Дугал, немного спотыкаясь на изысканных старинных письменах. - "Filius Llаriсi, Rigоnus Gwуnеddis. Rеquiеm in pасеm." - Он с вопросом поглядел на друга. - Принц Долон… Это не его казнил родной отец?
Келсон кивнул.
- А заодно и его младшего брата. В то время считалось, будто они плетут измену.
- А на самом деле?
- Кто знает? - Келсон оглядел следующий ряд стенных надписей. - Его брат вот тут. Помню, в какой ужас меня привели два безголовых скелета. Моя няня сказала мне тогда, что их отец отрубил им головы за то, что они его не слушались.
- Нечего сказать, воспитывали тебя!
Келсон усмехнулся.
- Думаю, в тот день со мной особенно сладу не было. Прошло много лет, прежде чем я смог более здраво взглянуть на вещи. - Он задумчиво оглянулся на могилу отца. - Хотя это было не самое страшное, что я когда-либо здесь видел, - негромко продолжал он, неуверенный, стоит ли рассказывать о давнем ужасе, который может здорово пробрать еще и Дугала. - Это случилось за ночь до моей коронации…
- До моего отца докатились слухи, - вставил Дугал.
Келсон улыбнулся и вновь подошел к гробнице Бриона, опершись обеими руками о край.
- Ну, еще бы. Ладно, не стану вдаваться в подробности, которые могут показаться тебе слишком жуткими, но как ты, наверное, знаешь, Моргана не было здесь, когда умер мой отец. Он был в Кардосе.
- И вернулся за день до коронации, - подхватил Дугал.
- Правильно. Мой отец был уже неделю, как погребен, к тому времени. Об этом позаботилась моя мать: она ненавидит Моргана за то, что он Дерини. В любом случае, когда я говорил с ним и с отцом Дунканом в тот день, вскоре стало очевидно, что… короче, нам недоставало кое-чего, что окончательно утвердило бы меня на престоле, и это было погребено вместе с моим отцом.
- И тогда ты открыл гробницу?! - ахнул Дугал, в ужасе расширив глаза. - Мой отец говорил, ходили слухи о вандалах…