* * *
Мысль о кровавой мести преследовала и королеву, точно так же, как короля, - и именно в это же самое ясное июльское утро, - хотя Джехана, в отличие от своего сына, чувствовала себя скорее тем, на кого направлена эта месть, а не тем, кто намерен ее осуществить. Она поднялась очень рано - или, точнее, очень рано вышла из своих апартаментов, поскольку вообще не спала в эту ночь, не в силах отогнать от себя то видение, которое преследовало ее с полудня, полностью захватив ее ум. Стоило ей прикрыть глаза - и перед ней вставал Камбер Кулдский, он обвинял королеву, его слова мучили, жгли, терзали Джехану…
"Джехана, Джехана… почему ты гонишь меня?"
Она не в состоянии была объяснить случившееся, - тем более что немного погодя после мессы она потребовала у отца Амброза объяснений относительно выбранного им текста.
- Но, ваше величество, разве я читал не тот отрывок? Я не помню ничего подобного. Разве это был не тот же самый текст, что и на ранней мессе?
- Прекратите насмехаться надо мной, отец!
- Насмехаться над вами, миледи?! Но я действительно не понимаю!
Их разговор происходил в базилике, прямо перед Святым Крестом. Едва ли отец Амброз решился солгать Джехане в таком месте. Но королеве легче было бы принять ложь, чем осознать то, что случилось на самом деле. Но, хотя священник был явно потрясен ее обвинением, Джехана, к собственному ужасу, вдруг обнаружила, что в ней просыпается сила проверки правдивости, сила видения чужих мыслей…
- Вы что же, будете меня убеждать в том, что сами не понимали, что делаете? - резко спросила она. - Не лгите мне, отец! Вы думаете, я не разберусь, когда вы лжете? Вас кто-то заставил это сделать?
- Миледи, я вообще не понимаю, что вы хотите от меня услышать…
- Почему вы это сделали? - продолжала настаивать она.
В его глазах вспыхнул страх, и он умоляюще вскинул обе руки, - и Джехана в то же самое мгновение поняла, что он абсолютно невинен… но она уже зашла слишком далеко, чтобы останавливаться. Ей уже недостаточно было знать, что он действительно говорил правду, как и пытался ее убедить, - она схватила его за запястья и впилась взглядом в его глаза, врываясь в его сознание с такой силой, что отец Амброз негромко застонал от потрясения. Он упал перед ней на колени, ошеломленный нападением, испуганный - но неспособный сопротивляться, ставший безвольным пленником ее разбушевавшейся воли.
Она удерживала его в таком положении несколько секунд, изучая то, что хранилось в его памяти, - ее интересовало то, что происходило непосредственно перед началом чтения того текста. Но в его сердце, так же, как и в его памяти, она увидела лишь полную невиновность. Он открыл свою книгу на той странице, где лежала закладка, и начал читать, совершенно не осознавая того, что это не те слова, что звучали на утренней мессе.
Милостивый Иисус, он не осознавал! Но если его действия не были обдуманными и намеренными, как вообще это могло случиться? Что за посланец Судьбы вмешался в ее жизнь?
Она отпустила пошатнувшегося отца Амброза, и ее горло сжалось от подступивших рыданий. Вывод тут мог быть только один, и он наполнил ее душу ужасом. Не обращая внимания на молодого священника, дрожащего от пережитого, она, спрятав лицо в ладонях, опустилась на колени рядом с ним, ничего не видя от слез.
Не кто-нибудь, а сам еретик Дерини Камбер втянул ее во все это. Но почему он преследует ее? Неужели ему недостаточно того, что он постоянно тревожит ее во время медитаций и преследует во снах? Неужели ему так уж необходимо было заставить ее использовать проклятую богом силу прямо здесь, перед лицом самого Господа, - и именно тогда, когда она так старалась избавиться от дьявольского наследия?
И ведь она поддалась искушению! Боже, как она теперь презирала себя! И не только за то, что она вообще осмелилась использовать ту силу, в обладании которой так долго не желала признаваться самой себе, но и за то, что она применила эту силу для насильственного вторжения в чужой ум, и причинила человеку боль своим вторжением.
К тому же ее невинной жертвой был священник! О, матерь божья и все святые, даже если отец Амброз когда-нибудь простит ее, ей не дождаться божьего прощения!
- Милостивый боже, что же вы со мной сделали? - с трудом пробормотал Амброз, когда Джехана решилась поднять на него виноватый взгляд.
Он так и не сдвинулся с месте, и стоял там же, где она оставила его.
И лишь теперь, не столько даже испуганный, сколько ошеломленный и не верящий в происшедшее, он передвинулся ближе к ступеням, ведущим к алтарю, и оперся спиной о резную боковую стойку, в его синих глазах все еще светились боль и порицание.
- Что вы такое сделали? - повторил он. - Я так себя чувствовал, словно вы заглянули прямиком в мою душу…
- Я… я не хотела причинить вам боль, о-отец… - запинаясь, произнесла Джехана сквозь слезы. - Я была так испугана…
- Но, дочь моя…
Он пытался понять, но в его глазах все еще отражался страх, и это вновь повергло Джехану в отчаяние.
- Забудьте все, что тут было! - приказала она, прикасаясь мокрыми от слез руками к его щекам и еще раз навязывая ему свою волю, несмотря на то, что в этот раз он попытался уклониться от ее прикосновения. - Простите меня, если сможете, отец, но вы должны все забыть. Забудьте и усните.
Сопротивление было просто невозможно. Даже если он хотел бы разделить ее страдание, все равно ему не оставалось ничего, кроме повиновения. Когда его глаза закрылись и он беспомощно обмяк под ее руками, Джехана еще раз коснулась его ума, безжалостно переделывая его воспоминания, чтобы скрыть свою ошибку и свою вину.
Потом она оставила его там, спящим, - он должен был помнить впоследствии лишь то, что он задремал, медитируя в базилике, - а сама поспешила укрыться в уединении своих апартаментов. Больше в тот день она никого не видела, и не стала ужинать вечером. И совсем не спала ночью.
Но ни пост, ни молитвы, ни даже умерщвление плоти не смогло отвлечь ее мысли от того, чем она являлась, что всплыло в ее уме, и не дало ей покоя и отдохновения, к которым она так отчаянно стремилась. Раздавленная чувством вины, она сомневалась даже в том, можно ли ей присутствовать на мессе на следующее утро… ведь она наверняка была проклята за свой грех… Но и не пойти она не осмелилась. Она ведь всегда присутствовала на ранней мессе, которую отец Амброз отправлял для нее и сестры Сесиль, и они были бы очень удивлены, если бы Джехана не пришла… Кроме того, какой-то крошечный уголок ее ума, хранивший невинность, все еще надеялся, что само по себе присутствие на мессе и приобщение к святым дарам может каким-то образом принести ей то исцеление, которого она жаждала. Уж наверное Господь не покарает ее за то, что она стремится к Нему, пусть даже она греховна и не слишком тверда в вере…
Но когда она наконец заставила себя вернуться в мыслях к действиям, и действительно вместе с отцом Амброзом и сестрой Сесиль пересекла почему-то ставшее бесконечно широким пространство двора между ее апартаментами и базиликой, - это оказалось настолько тяжелым испытанием, что она и предположить не могла ничего подобного. Хотя отец Амброз не выказывал никаких признаков того, что он хоть что-то помнит об их предыдущем столкновении, ей постоянно чудился укор - в каждом его взгляде; и сестра Сесиль казалась королеве куда более серьезной, унылой и молчаливой, чем обычно.
Джехана дошла с ними уже до середины двора, прежде чем начала осознавать, насколько ее ночное покаянное бдение, лишившее ее сна, понизило те жесткие барьеры и ограничения, которые она обычно устанавливала на свои проклятые силы, насколько отсутствие отдыха ослабило ее способность сопротивляться искушению. Двор был заполнен купцами и ремесленниками, прибывшими для того, чтобы днем получить аудиенцию у принца Нигеля; но когда Джехана проходила мимо них, она вдруг поняла, что не только слышит обрывки их разговоров, но и улавливает многие их мысли…
- …говорил Ахмеду, что в этом зерне слишком много мякины, но он тут же начал ныть, что урожай был слишком плох, и…
- …ну, в любом случае принц Нигель скажет, что лучше. Он такой же честный человек, как его покойный брат…
- …ох, господи, похоже, сегодня опять будет ужасно жаркий день. Пусть бы хозяева шли на эту аудиенцию, а мне бы как-нибудь удрать на это время…
- …нам только и нужно, что получить этот торговый договор, а там уж…
Джехана поплотнее натянула на голову капюшон своего светлого плаща - скорее для того, чтобы ее не узнали, чем потому, что ей вдруг стало холодно, - нет, ей и без того уже было слишком жарко в ее вдовьем трауре, - и зашагала дальше, к церкви, изо всех сил стараясь не пропускать в свое сознание психические волны чужих умов.
- …Нед, эту кобылу поставь туда, а тюки снимай, снимай! Там шелка, если мы их попортим…
- …а потом посмотрим, что будет с этим Халдейном…
Вдруг вспыхнуло перед глазами: огромные лужи крови…
- …и три большие бочки фианнского вина…
Джехана споткнулась и едва не упала, до глубины души потрясенная тем, что она вроде бы услышала… или ей это только показалось?
Она не была уверена. Амброз поспешил ей на помощь и крепко взял королеву за локоть, - но она смотрела в ту сторону, откуда донеслось упоминание о Халдейне… она уже искала источник этих слов и этого образа, и не только глазами, но и всем своим умом.
- …ну, я и сказал старому Речолу, что его мечи не стоят и половины того, что он запрашивает, а он, представляешь, мне в ответ…
Нет, это дальше, правее…
Торговец серебром и его слуга осторожно снимали корзины со спины тяжело нагруженного мула, двое клерков в тени навеса просматривали свитки счетов, трое помощников конюхов хихикали от души над какой-то шуткой… Джехана инстинктивно распахнула свои чувства как можно шире, чтобы раздобыть как можно больше сведений, - и узнала, что ни конюхи с их помощниками, ни многие из тех, кто толпился во дворе и выдавал себя за купцов, не были тем, кем они казались на первый взгляд. Все это были люди из Торента, они явились сюда, чтобы убить Нигеля и захватить замок Ремут, чтобы освободить плененного короля Торента…
- "…Ну, еще немножко…"
Судорожно всхлипнув, Джехана перекрыла восприятие, внутренне съежившись, и вцепилась в руку отца Амброза, - ее охватил ужас от того, как она все это узнала, и от того, что именно ей довелось случайно узнать.
- Ох прошу вас, поскорее уведите меня отсюда, отец Амброз! - лихорадочно зашептала она, прижимаясь лицом к плечу священника.
- Но… миледи, - удивленно выдохнул он, - что случилось?
Однако она и не собиралась отвечать ему. Нет, пока они не окажутся в безопасности, под укрытием сводов базилики… Но вот они вошли туда, и отец Амброз настойчиво повлек Джехану к маленькой боковой часовне, и захлопнул дверь, не позволив сестре Сесиль войти внутрь вместе с ними. Вот только и здесь Джехана не смогла заговорить, она лишь разрыдалась, она была близка к истерике.
- Что все это значит, Джехана? - шепотом спросил отец Амброз, поглаживая руку королевы дрожащими пальцами, - а она упала к его ногам и продолжала всхлипывать. - Скажи мне, дочь моя. Может быть, все не так плохо, как тебе показалось?
- Ох, боже, боже… я проклята! Мы все прокляты! - с трудом выговорила она.
- Ты проклята? Ерунда!
- Не насмехайтесь хоть вы-то надо мной, отец! - сквозь рыдания проговорила она, отнимая свою руку. - Он уже достаточно посмеялся надо мной. Сначала он заставил вас читать не тот текст, вчера… а сейчас он показывает мне то, чего я не должна знать… вот только… только…
- Дочь моя, о чем ты говоришь, объясни! - попросил отец Амброз, беря ее за плечи, чтобы заставить поднять голову и заглянуть ей в глаза. - Кто заставил меня читать…
Джехана резко затрясла головой и громко засопела, доставая из рукава платья носовой платок, чтобы вытереть глаза, - но они тут же снова наполнились слезами.
- Я… я не могу вам сказать…
- Глупости. Разумеется, ты можешь мне сказать. Я твой исповедник.
- Нет, я не могу! Я и так уже причинила вам слишком много вреда.
- Ты причинила вред мне? Джехана, о чем ты говоришь?! - отец Амброз энергично встряхнул королеву. - Что произошло там, во дворе? Я не смогу помочь тебе, если не буду знать, что именно не так.
Продолжая жалобно всхлипывать, Джехана села на пятки, вертя в дрожащих пальцах носовой платок и стараясь не встречаться взглядом со священником.
- Вы меня возненавидите, - пробормотала она.
- Возненавижу тебя? Ох, ну конечно же, нет!
- Но я совершила ужасный, страшный проступок! Это огромный грех!
- Нет ничего настолько ужасного, чего не мог бы простить нам Господь.
- Если бы вы знали, что я сделала, вы бы не говорили об этом с такой легкостью.
- Дочь моя, дочь моя, наверняка все обстоит далеко не так серьезно, как тебе кажется. Расскажи наконец, что же произошло? Я уверен, я сумею найти способ, чтобы помочь тебе.
Шумно откашлявшись и сглотнув, Джехана наконец решилась сквозь слезы посмотреть на священника.
- Вы ведь никому не расскажете того, в чем я признаюсь вам на исповеди, отец? Это останется тайной?
- Разумеется.
- Вы клянетесь в этом, клянетесь как служитель Церкви?
- Разумеется, да.
- Тогда… где ваша епитрахиль? - требовательным тоном спросила она.
Со вздохом едва прикрытого раздражения отец Амброз взял епитрахиль, висевшую на ограждении алтаря, и поднес фиолетовый шелк к губам, прежде чем набросить его вокруг шеи.
- Ну вот. Теперь расскажи мне, - потребовал он.
И она рассказала ему все - хотя и не позволила священнику коснуться себя, чтобы не вызвать вновь демонов искушения и не применить еще раз свою проклятую, не дозволяемую законом силу. Когда она, спеша и запинаясь, договорила наконец до конца, изложив всю историю, начав с явления Камбера накануне днем и закончив теми чудовищными обрывками мыслей о покушении на Нигеля, которые она уловила во дворе, не скрыв даже и того, что она совершила грубое нападение на ум своего собственного духовника, - отец Амброз был потрясен, но полон решимости.
- Милостивый Иисус… тебе совершенно незачем беспокоиться обо мне, Джехана… да даже и о явлении святого Камбера, тут еще вопрос, видела ты его действительно или нет, - шепотом заговорил он. Его красивое лицо было таким же бледным, как лицо королевы, и таким же вытянувшимся, - священника тоже придавил груз чудовищного знания, - Ты должна была поскорее предупредить принца! Ведь даже сейчас может быть уже слишком поздно!
- Нет. Я не должна. Подумайте, каким способом я узнала об этом, отец Амброз! Это запрещенное знание! Разве мы с вами не потратили целых два года, пытаясь изгнать из меня эту силу? Ведь даже вы не ограждены от моего проклятия!
Отец Амброз нервно дернулся, но не отвел взгляда от Джеханы, продолжая упорно смотреть ей в глаза.
- Со мной, ничего страшного не случилось. Возможно, эта болезнь не так уж заразна, как вам всегда казалось.
- Нет?..
Одним коротким ударом мысли Джехана освободила память священника, чтобы он мог вспомнить то, что она сделала с ним накануне, - и сквозь слезы увидела, что он стал еще бледнее, чем был… хотя, задохнувшись сначала, он больше не проявил никаких признаков страха.
- Я даже не осмеливаюсь просить прощения за то, что сделала, отец… но, возможно, теперь вы понимаете всю безмерность этой ужасной силы.
Отец Амброз сложил ладони и на несколько секунд склонил голову, - а потом снова посмотрел на королеву.
- Миледи, я думаю, я все же понимаю - хотя бы отчасти, - почему вы чувствовали, что были вынуждены сделать то, что сделали, - пробормотал он- Но вы не должны слишком сильно укорять себя за это.
- Но я причинила вам вред, отец! Подумайте хорошенько! Вспомните все. Вы не можете отрицать, что я сделала это.
- Я… я не могу отрицать, что я ощущал… ну, некоторое неудобство, - осторожно признал отец Амброз, но при этом воспоминание о пережитой боли невольно отразилось на его лице. - Но я… я думаю, тут моей вины ровно столько же, сколько и вашей.
- Что?!
- Я… я думаю, что если бы я оказался в состоянии преодолеть собственный страх, в то мгновение, когда осознал, - что именно вы делаете…
- Вы что же, хотите сказать, что я поступила правильно? - изумленно выдохнула Джехана.
- Видите ли, миледи… тут невозможно поставить вопрос именно так - правильно это или неправильно… однако… Джехана, ведь и ты тоже боялась! Ты восприняла возникший перед тобой образ как смертельную угрозу, и ты бросила в дело самые могучие средства из тех, что были у тебя под рукой… ты желала распознать подлинную природу этой угрозы!
- Но я причинила вам вред, - уныло повторила королева.
- Не намеренно, - возразил священник, - Ведь это было сделано без умысла, не так ли?
Она всхлипнула и покачала головой, и отец Амброз продолжил:
- Так вот, выслушай меня, Джехана. Я теперь не знаю, является ли злом та сила, что таится в тебе. Ты не слишком уверенно владеешь ею, и, возможно, применяешь ее несколько более энергично, чем это требуется… если бы тебя не терзал страх, ты, наверное, обращалась бы с ней более сдержанно. Скорее всего, именно из-за собственного испуга ты причинила мне боль. А теперь благодаря своей силе ты узнала о заговоре против Нигеля. Но именно благодаря твоей силе мы узнали о замыслах преступников вовремя и можем их предупредить. В этом уж точно нет ничего дурного, Джехана!
- Но я не должна была узнавать об этом, - тупо произнесла Джехана. - Скромные и благопристойные люди, преданные Господу, не должны ничего узнавать таким образом.
- Джехана, они собираются убить Нигеля! - рявкнул отец Амброз. - Ты не можешь остаться в стороне и допустить подобное!
- Господи, помоги мне, я не знаю, что мне следует делать! - Королева снова разрыдалась, прижав руки к груди. - Такое знание - зло, зло!..
- Твое знание может спасти невинную жизнь, такие поступки угодны Богу! Откуда тут взяться злу? Если ты сама не предупредишь его, я…
- Вы - что сделаете? - резко вскинула голову Джехана, гневно глядя на священника. - Вы скажете ему сами?
- Ну, я…
- Разумеется, вы этого не сделаете, - продолжила королева, и ее голос слегка смягчился, когда она отвела глаза от отца Амброза и с несчастным видом уставилась на алтарь, - Вы связаны своими клятвами и обетами. Вы никому не можете рассказать того, что услышали на исповеди. Вы никогда не предадите свою веру и мою веру, не сможете сбросить ношу, возложенную на ваши плечи…
Отец Амброз отшатнулся, словно его ударили, и одна его рука машинально коснулась пурпурной епитрахили, все еще бывшей на нем, - и королева поняла, какое искушение терзает его ум. Но она не желала этого знать, и потому закрыла глаза, думая, что и это пришло из проклятого источника Дерини… Она снова всхлипнула и покачала головой.
- Прошу вас, отец… Оставьте меня одну. Вы свой долг выполнили, вы дали мне совет и наставление. Но решение я могу принять только сама.
- Но, миледи, - умоляюще произнес он, - я могу вам помочь. Прошу, позвольте мне остаться.
Но когда он, с полными сострадания глазами, протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, Джехана шарахнулась в сторону и закричала: